Глава 1***
Лили Эванс была не из тех, кто любит по утрам долго нежиться в постели. Но в этот день так хорошо было пребывать в состоянии, когда «голова уже выспалась, а глаза ещё спят». Разноцветные зайчики вспыхивали под веками, когда солнечные лучи проходили через стеклышки витражей, украшавших окна спальни для девочек. От этого почему-то было щекотно в животе, рот растягивался в улыбке, и появлялось ощущение скорого праздника.
Семья Эванс всегда посещала воскресные службы, и яркий калейдоскоп церковных витражей всегда напоминал маленькой Лили об игрушках на Рождественской ёлке.
Это воспоминание потянуло за собой другое: о венчании одной дальней родственницы, на которое Лили попала ещё дошкольницей. И о том восторге, который она испытала оттого, что на её глазах белое атласное платье невесты превратилось в цветной наряд Коломбины. Как будто это фея-крестная взмахом волшебной палочки превратила скромный наряд Золушки в бальное платье. Но что она знала тогда о волшебных палочках...
Источником волшебства было витражное изображение Девы Марии, и солнце, выглянувшее именно в тот момент, когда невеста остановилась напротив окна.
Лили улыбнулась и представила себя, красивую и взрослую, в белом подвенечном платье. А вот лица мужчины, ждущего её у алтаря, она увидеть не успела.
— Что-то ты разоспалась сегодня, Лили.
— Эванс, вставай, ты проспишь экзамен!
Лили недовольно наморщила нос, разочарованно вздохнула, но подавать голос не спешила. А соседки по спальне, не видя, что она уже открыла глаза, принялись обсуждать возможные причины её необычайно долгого утреннего сна.
— Наверное, это Поттер её так утомил. Разливался соловьём вчера до двенадцати ночи, не давал готовиться к Защите. Я готова была Силенсио на него наложить!
— Ага, или Аваду уже сразу, чтобы наверняка…
Лили услышала долгий громкий зевок.
Через пару секунд была выдвинута другая версия:
— А может на неё так ландыши действуют? Видишь, у неё букетик на тумбочке рядом с кроватью стоит. Помнится, Слагхорн на Зельях говорил, что от их аромата может сердце во сне остановиться. Эй, Лили, ты там не умерла?
— И похоронят тебя с Поттером в одном гробу.
— О, нет! — вступила в разговор третья девушка. — Оставьте Поттера мне, он такой потрясающий! А Лили он всё равно не нужен. Правда, Лили? У тебя ведь уже есть этот мрачный Снейп со Слизерина. Это же он тебе вчера ландыши приволок? Ну почему рыжим так везёт... Слушай, Лили, — после короткой паузы продолжила девушка, — а возьму-ка я у тебя волосинку да приготовлю Оборотку. Помогите мне её подержать, девочки!
И три юные ведьмы, скорчив мрачные рожи и лопаясь от смеха, единым фронтом двинулись на Лили.
Та с воинственным воплем вскочила с кровати, схватив по ошибке вместо волшебной палочки попавшуюся под руку расчёску. Тут же откинула её в сторону и метнула в нападающих подушку.
Все четверо расхохотались, и ещё долго хихикали, утирая слёзы, не в силах успокоиться.
Конечно, это была зависть. Но в пятнадцать лет зависть не задевает. Она даёт повод гордиться собой, окрыляет и толкает на дальнейшие подвиги.
Так что у Лили Эванс были все основания полагать, что жизнь на настоящий момент удалась. И даже холодок от мысли о предстоящем экзамене не мог остудить тепло, которым она была наполнена с утра. Или с вечера, когда Лили заметила, что Сириус Блэк как-то по-особенному, как ей показалось, посмотрел на неё.
***
Экзамен прошёл удивительно гладко. Перо было отложено в сторону задолго до того, как истекло отпущенное время. Когда все выходили из Большого зала, Джеймс Поттер окликнул Лили и добавил что-то смешное, от чего она рассмеялась. Смеялись и идущие рядом Люпин и Петтигрю. Лили обернулась, отыскивая взглядом Блэка. И вдруг её сердце рухнуло куда-то вниз от его улыбки, и выражения глаз, и ещё чего-то, что возникло между ними. Она приняла решение.
А потом всё происходящее вокруг Лили стала воспринимать, как кадры замедленной съёмки в маггловском кинофильме. Когда чётко виден каждый жест, вздох, взмах ресниц.
Взгляд на секунду дольше — она сказала: «
Да». Чуть вздернутая бровь — брошенный вызов. Сердце пропустило удар. Ямочка у него на щеке — вызов принят.
Звук собственных шагов показался Лили неестественно громким, когда она проходила по коридору дальше. Боковым зрением она увидела сияющее лицо Джеймса, вскинувшего руки в победном жесте. Он проводил её взглядом, и Лили даже улыбнулась ему в ответ. Хотя внутри всё туже закручивалась спираль волнения. Ей так хотелось считать себя взрослой в этой попытке контролировать ситуацию. Спустя несколько долгих мгновений, она услышала, как Блэк закрыл за собой дверь, отсекая все звуки извне.
А потом был пустой класс, где в воздухе танцевали пылинки. И первый поцелуй, и второй, и не только в губы. Его руки, его сорванное дыхание и её полувздох-полустон, когда он первый раз касается её груди. И опущенные ресницы, и приоткрытые губы. И его галстук на полу, и её расстегнутая блузка. Через два слоя ткани она чувствует, как к бедру прижимается то твёрдое и горячее, что заставляет всё плавиться у неё внутри. Но Лили вдруг выдыхает:
—
Нет, — и добавляет: — Прости.
Не потому, что не хочет — она хочет так, что даже немного больно. И не потому, что стыдно, хотя стыдно. Слова протеста вырываются неосознанно. Вся её бравада тает, принося лёгкую грусть и сожаление о том, что произошло. И немного о том, что не произошло.
— Я понимаю, — говорит Сириус.
И от этого Лили становится ещё хуже. Она чувствует, что не вправе задавать ему вопросы. А он ни о чём не спрашивает её.
Она смотрит на Блэка и видит длинную спутанную чёлку, румянец на скулах, затуманенные глаза, прикрытые темными ресницами. Слышит его частое дыхание. Но слово «нет» уже произнесено, и Сириус уходит первым, возвращаясь к друзьям. Ветер, ворвавшийся в стрельчатое окно класса, вздымает занавески и холодит пылающую кожу Лили. Возникает чувство, что с неё неожиданно снимают чары. Реальность грубо обрывает волшебство момента.
***
Лили была крайне растеряна. Ей казалось, что по её вине произошло что-то неправильное, может быть, даже непоправимое. Но суть этого «чего-то» упрямо ускользала от неё. В чём её вина, тоже было не ясно, и от этого хотелось плакать.
Как это часто бывает, на волне самоуничижения в голову приходят не самые приятные воспоминания. Вот и Лили мысленно перенеслась на две недели назад, к уроку астрономии и словам, которые бросил ей Северус Снейп. Впрочем, тогда она услышала в них только привычную ненависть к Мародёрам. В тот день, уже после того, как профессор Синистра объявил об окончании занятий, Северус подошёл к ней и, заглянув Лили через плечо, увидел, как она провела пальцами по строчкам: «Сириус — самая яркая звезда созвездия Большого Пса». Наверное, это выглядело, как ласка. Наверное. Такой злобы и яда в его голосе Лили ещё не слышала: «Сириус Блэк — самая яркая звезда созвездия маленьких сучек».
Неужели он уже тогда знал о Лили больше её самой? Было ли это предостережение, или... ревность?
Эта мысль сначала смутила Лили, но на смену ей пришло возмущение: она своих достоинств никогда не принижала, себя к этому созвездию не относила и в Блэке не сомневалась. Она не сделала ничего, что противоречило бы её моральным принципам, и Блэк принял правила игры. Да, их первое свидание было своеобразным...
Лили помнила всё до мельчайших подробностей. Сердце забилось быстрее, и кровь прилила к щекам, когда она представила себе, как ямочка заиграла на щеке Сириуса, когда он улыбнулся ей, принимая брошеный вызов. Но потом вдруг перед её глазами возникло спокойное, улыбающееся лицо влюбленного в неё Джеймса Поттера. Джеймса, который видел, как Лили шла в тот пустой класс, где потом она и его лучший друг...
Лили даже остановилась на мгновение, вцепившись в перила лестницы, по которой спускалась к выходу из замка. В груди разливался холодок понимания. Всё дело в Джеймсе. В Джеймсе, который всегда был готов на любые «подвиги в её честь». Сокрушительному обаянию и настойчивости которого невозможно было не поддаться. Но чувство какого-то внутреннего протеста, ощущение навязывания чужой воли, а может быть комплексы, присущие любому подростку, мешали Лили признать факт обоюдности этой симпатии. Она только выше поднимала голову и дерзила в ответ. А рядом сияла звезда с гордым названием «Сириус», и так легко было влюбиться в неё.
О том, имел ли право Сириус целовать девушку, которой симпатизировал его друг, Лили тогда не задумывалась, поглощенная собственными переживаниями.
***
От раздумий её оторвали громкие голоса «героев её грёз». Блэк, Поттер, Снейп. Это могло бы показаться забавным, если бы по всем признакам их стычка не грозила перерасти в сражение. Но силы противников были явно не равны, и Снейп практически сразу оказался безоружным перед Поттером и Блэком.
Лили знала, что вмешиваться она не должна. Никогда и ни при каких обстоятельствах. Она знала, как ударит по гордости Северуса её попытка встать на его защиту.
Однажды, когда они ещё были первокурсниками, Лили спросила Сева, видя, как тот читает книгу, низко склонив голову, почему он не носит очков.
— У меня астигматизм, — ответил ей Северус, — очки не помогают. Он у меня какой-то сложный и запущенный. Магглы делают операции, но я ещё несовершеннолетний.
На этом тема была исчерпана. И этот разговор так и остался бы между ними, если бы всё тот же Джеймс Поттер, лицо которого только украшала дорогая роговая оправа, не прошёлся по поводу того, что Снейп пишет практически носом. И вот тогда Лили сделала то, о чём долго жалела. Она сказала об этом чёртовом астигматизме.
В первый момент Джеймс опешил:
— У него асс... - что?
— Роговицы у него искривлены, — веско произнёс Блэк, который начал штудировать семейную библиотеку в возрасте пяти лет, как только научился читать. И, как это часто бывает, его знания были обширными, хотя и поверхностными.
Потом последовали несколько мгновений тишины, пока информация усваивалась, и оглушительный хохот разнёсся по залу.
— У него кривые глаза, кривой нос, а что ещё кривое ты прячешь от нас, а, Снейп? Может, поэтому ты мантию никогда не расстёгиваешь? — ржали Мародёры.
Жизнь Северуса на последующие пять дней превратилась в ад. Его постоянно подкарауливали у туалета, в надежде рассмотреть «то-самое-кривое». Он не жаловался. Практически не ел, не пил и старался вне уроков никому на глаза не показываться. Его маневры заметил факультетский староста Люциус Малфой и разрешил маленькому слизеринцу пользоваться туалетом для старост. Конечно, не каждый первокурсник удостаивался такого внимания и опеки, но в Северусе Снейпе был заложен огромный потенциал, и это было очевидным для заинтересованных в нём лиц. Как золотоискатель на прииске по крупицам вымывает золотую породу, так и Тёмный Лорд подыскивал себе лучший материал. В тот момент, когда Распределяющая Шляпа вынесла свой вердикт, Северус Тобиас Снейп обрёл дом, семью и смысл жизни, а значит, и вытекающие из этого заботу и защиту.
А наказать Мародёров тогда никто не мог. Ну захотели все сразу в туалет, что здесь такого? И Слава Мерлину, что это им быстро надоело.
Теперь, когда они все учились на пятом курсе, до такого уровня шуток они, конечно, не скатывались. Да и не так уж и просто было теперь задеть Северуса Снейпа, зная, на что он способен со своей волшебной палочкой.
Но как бы то ни было, сейчас Лили видела перед собой безоружного, задыхающегося Снейпа, лежащего у ног Поттера и Блэка. Все правильные мысли о «невмешательстве» вылетели у неё из головы, и она снова бросилась к нему на помощь.
А потом Джеймс предложил отпустить Северуса в обмен на свидание с ней. А Сириус... Сириус шутил над этим! А как же всё то, что произошло между ними всего полчаса назад? Что она — Лили Эванс — значила для Сириуса Блэка?
Вспышка света от заклятия привела Лили в чувство. Она увидела кровь на щеке Джеймса. Много крови, которая стекала по его лицу, шее, пачкая воротничок рубашки и мантию. Всё происходящее потом она воспринимала через призму злости, переполнявшую её.
Злость на Джеймса за то, что он свои знаки внимания к ней облекает в такую идиотскую форму. И на его с Сириусом многолетнюю вражду со Снейпом. Вражду, которая рикошетом ударила и по ней – Лили — и по её дружбе с Северусом.
Злость на Сириуса за то, что для него, похоже, в этот момент существовал только Джеймс Поттер.
Злость на Ремуса и Питера за то, что они не остановили своих зарвавшихся друзей.
Она не могла ни осудить, ни оправдать Северуса за то, что он, воспользовавшись секундной возможностью, применил боевую (или Темную?) магию против Джеймса. Но как мог он фразой: «Мне не нужна помощь паршивых грязнокровок» — уничтожить их почти десятилетнюю дружбу! И на его грязные подштанники, которые предстали на всеобщее обозрение, когда Джеймс вздёрнул его в воздух за лодыжку, она тоже злилась.
Но больше всего Лили злилась на себя. За то, что уже первыми своими словами, ещё больше унизила Северуса. Ну почему она сказала: «Оставьте его в покое», вместо: «Отдайте ему волшебную палочку»? Конечно, она не хотела продолжения сражения, но чего добилась? Вот уж точно: «Благими намерениями вымощена дорога в ад». Она злилась на свою улыбку, которую не смогла скрыть при виде болтающегося вниз головой Снейпа. Улыбку, которая объединила её с Мародёрами и спровоцировала друга детства на оскорбления.
А ещё Лили злилась на свои чувства к Блэку, которого совершенно не понимала. И на своё желание стереть кровь с лица Поттера. На слова, которые она ему наговорила. И на гнетущее чувство вины перед ним.
***
Лили ещё долго бродила около замка в одиночестве. Она не заметила, как тропинка вывела её к Запретному лесу. От раздумий её отвлекла сухая травинка, которая сквозь гольфы больно царапала кожу.
Лили наклонилась, чтобы отцепить её, и вдруг почувствовала знакомый запах. В подлеске тут и там светились маленькие жемчужинки. Ландыши.
Вчера поздно вечером, почти ночью, Северус вызвал её к портрету Полной Дамы. Когда он уходил, Лили заметила, что его мантия потемнела от влаги, значит, уже выпала роса. Редкий знак внимания, и от этого особенно дорогой.
Слово «редко» — вообще очень подходило для их отношений. Они теперь редко разговаривали друг с другом. Ещё реже делились мыслями и почти совсем никогда — планами на будущее.
Ночь, роса, ландыши, Северус вчерашний, Северус сегодняшний, висящий вниз головой, его грязные ноги. О! Лили даже закрыла рот ладонью и замотала головой, как будто отказываясь принять очевидное. А ведь она ещё посоветовала ему постирать подштанники… Дура!
Лили вдруг резко остановилась, почувствовав волну магии рядом со своим лицом. С бука, стоящего рядом, словно подрубленная, свалилась огромная ветвь. С испугом Лили увидела и другие ветки, валяющиеся на земле, сожженную молодую траву, сбитые с кустов цветы, шрамы от огня на коре деревьев. Лили только сейчас заметила, как далеко зашла в Запретный лес.
А потом она обнаружила источник этих разрушений. На мшистом валуне спиной к ней сидел Северус Снейп. Мерлин! Сколько же в нём магической силы! Лили даже обрадовалась, что там, у озера, он был безоружен. Судя по тому, чему свидетелем она была сейчас, — имей он возможность сражаться, дело вполне могло окончиться исключением из школы, а то и Азкабанским сроком.
Она подошла и окликнула Северуса, но он даже не поднял головы.
— Животные, они просто животные, — услышала Лили его голос, — и относиться к ним нужно, как к животным. Как много ты не знаешь, Лил. Мародёрами их тоже не зря называют, пятьдесят баллов Гриффиндору за это определение. Они идут по трупам, забирая самое дорогое.
Волшебная палочка, сжатая в его кулаке, заискрила. Он замолчал, то ли не желая расстраивать девушку, то ли считая, что и так сказал слишком много. Северус Снейп уже в пятнадцать лет очень хорошо умел хранить свои секреты.
— Прости меня, Северус, — проговорила Лили, огибая валун.
Она не видела его лица, и это смущало её.
— Пожалуйста, Сев, мы оба... — Лили замялась, — были не правы, и мне ужасно не хочется, чтобы всё закончилось вот так. Ну что, мир?
Она встала вплотную к нему, улыбнулась и запустила руки в его волосы, пытаясь приподнять голову. Такие длинные, густые и жёсткие волосы. Ещё один предмет насмешек Мародёров. Стоило пропустить такие волосы между пальцами, и они тут же повисали отдельными неопрятными прядями. Северус вскинул на неё глаза и ответил вопросом на вопрос:
— Ты будешь со мной, Лили?
—
Да, Сев, конечно, — не задумываясь, не видя подтекста и не замечая испытующего взгляда Снейпа, сказала Лили, — ведь мы же друзья.
Он молчал, снова опустив голову, словно принимая какое-то решение. И вдруг рухнул перед ней на колени и, обхватив руками за талию, прижался лбом к её животу. Лили застыла, шокированная таким проявлением чувств. Но стоило ей пошевелиться, как Северус вздрогнул, качнулся назад и со свистом пропустил воздух через зубы на вдохе. Его руки скользнули по её ногам вниз к лодыжкам, а потом медленно, сминая форменную юбку, поползли вверх. И это было настолько неправильно, что на какое-то мгновение Лили онемела, а потом только и смогла, что прошептать:
—
Нет, Сев, не надо.
Он так и остался стоять на коленях, когда она ушла. Ушла, не решаясь оглянуться назад. И уже дойдя до кромки Запретного Леса, Лили вновь услышала треск ломающихся ветвей и крик потревоженных птиц.
«Северус, Сириус… Северус, Сириус… Северус, Сириус, Джеймс…» Имена, звучащие как свист выпущенной из арбалета Хагрида стрелы, проносились у Лили в голове. Но если смысл стрельбы – попадание в цель, то Лили как будто просто, раз за разом отпускала тетиву.
С Сириусом и Джеймсом ей вообще всё было непонятно, но дружбой со Снейпом она дорожила.
Они были знакомы уже почти десять лет, а это больше половины жизни. И она воспринимала Северуса почти как брата. Почти — потому что знала, что он всегда относился к ней не по-братски. Знала, принимала его чувства и не могла не испытывать благодарности за это.
Когда Лили исполнилось двенадцать, она впервые озаботилась собственной внешностью. Тем немногим веснушкам, которые красовались у неё на носу и щеках, была объявлена война. Таланты Лили Эванс в зельеварении ещё не проявились, и на борьбу с «уродливыми пятнами» был мобилизован Снейп. Его робкие попытки к сопротивлению пресекались на корню, и он что-то варил, и смешивал, и даже сам размазывал по её лицу. Пользы не было никакой, но пахла мазь чудесно. Запах ландышей был чуть взрослым для девочки её возраста, но необычайно ей шёл. Ещё примерно с год Северус делал сокрушенный вид и разводил руками, признавая бесплодность своих попыток по улучшению внешности подруги, а потом сознался, что его мазь была просто альтернативой духам. И он только хотел, чтобы Лили носила запах, который он сам ей определил. Конечно, Сев получил легкую шутливую взбучку (чего ждать от друга, который учится на Слизерине?) и разрешение дальше готовить ей ароматы.
Их связывали годы дружбы, общие воспоминания и аромат ландышей.
И терять все это Лили не хотела, но если бы всё зависело только от неё!
***
В гриффиндорской гостиной пятикурсники шумно отмечали сдачу Защиты от Тёмных Искусств. Впереди их ещё ждал экзамен по Трансфигурации, но всех уже переполняло предвкушение скорых каникул.
Лили Эванс сидела на подоконнике, забравшись на него с ногами, и рассеянно перекатывала между ладонями бутылочку усладэля. Напряжение уже отпустило её, оставив ощущение легкой усталости.
В мае солнце садится поздно, в гостиной было ещё довольно светло, но в углах, где уже сгущались тени, Лили видела парочки, ищущие уединения. «Ну почему у других всё так просто?» — думала она, скользя по ним взглядом. И это была не зависть, не жалоба, а так... констатация факта.
И она совсем не удивилась, обнаружив Блэка, который пробирался к ней через толпу празднующих.
— Привет, Лили, можно? — спросил он, с улыбкой глядя ей в глаза.
— Конечно, можно, — кивнула Лили, уступая ему место. Честно говоря, она совершенно не знала, как вести себя с Блэком, а потому решила придерживаться рамок дружеского разговора.
Несколько секунд он просто молча стоял рядом, потягивая свой усладэль, а потом произнёс:
— Знаешь, я сказал Джеймсу, что поцеловал тебя сегодня.
— И что Джеймс? — спросила Лили, удивляясь тому, как спокойно прозвучал собственный голос.
— Ну, настойка бадьяна — очень действенная вещь, — рассмеялся Блэк.
Лили только сейчас заметила покрасневшую и припухшую кожу в уголке его рта. Сириус перехватил её взгляд, и на его щеке заиграла ямочка. Лили отвела глаза и, стараясь придерживаться того же нейтрального тона, проговорила:
— Мне жаль, что всё так вышло. Наверное, ты обиделся за то, что я... — Лили попыталась подобрать слово, но оно не шло, пауза затягивалась, и она, погрешив против истины, закончила фразу, — бросила тебя там, в классе, без объяснений.
Сириус улыбнулся, кивком признавая изящество такой формулировки, и произнёс:
— Не в моих правилах задавать вопросы девушке, которая хочет меня поцеловать. И уж тем более, нам, Блэкам, не хочется слышать, почему нас целовать не хотят.
Он снова сделал глоток, чуть поморщившись при этом, дотронулся до ссадины и, помолчав, добавил, глядя перед собой:
— Вот именно это я и пытался сказать Поттеру в своё оправдание. И когда до него дошла вторая часть моего объяснения, та, что касалась твоего нежелания меня целовать, наш диалог стал более конструктивным. Джеймс взял с меня слово, что я больше не буду тебя целовать даже под Империусом и угрозой Авады. И что сделать это он мне разрешит только как другу жениха на вашем с ним венчании. Так что теперь я связан словом.
Он шутливо развёл руки в стороны и сделал сокрушённый вид. Лили улыбалась, глядя на него.
— Ну ладно, мне пора. Парни, наверное, меня уже потеряли.
Блэк поставил пустую бутылочку на пол, откинул чёлку с глаз, достал из кармана джинсов волшебную палочку и трансфигурировал усладэль Лили в букетик цветов.
— Надеюсь, бадьян мне больше не понадобится, — с извиняющейся озорной улыбкой произнёс Сириус.
Лили была готова расхохотаться от такой наглости. А на языке так и крутился вопрос, а зачем он вообще рассказал Джеймсу об их встрече. Но разве ответ не был очевиден?
Сириус Блэк никогда и ничего не скрывал от Джеймса Поттера. Вряд ли в этом поступке была хоть капля чувства вины перед другом. Его логика была проста и, видимо, Джеймс её принимал.
Лили вдруг подумалось, что влюбиться в Блэка мог любой, но чтобы любить его по-настоящему, нужно было быть Поттером. Понять же его, вероятно, мог только носящий фамилию Блэк.
Он ушёл, а Лили продолжала улыбаться ему вслед. На сердце было легко, она уже поняла, что теряет не Сириуса Блэка, а только свои иллюзии.
А ещё у неё остались Блэковы цветы. Она могла засушить один из них и положить в свой дневник. К тем ландышам Северуса и розам Джеймса, уже лежавшим там.
Задумавшись, Лили отвернулась к окну, и вдруг зажмурилась от вспышки ярких разноцветных огоньков. Это последний луч заходящего солнца прошёл через витраж. Она спрятала лицо в букет, вдохнула аромат и снова оказалась в своих утренних мечтах. Кажется, это называется «дежа вю»? И что там о её венчании только что говорил Блэк?
Лили увидела себя, идущую по проходу церкви в свадебном платье с букетом в руках. Она шла мимо подружек невесты и друзей жениха, среди которых был и Сириус. Она шла к алтарю, у которого её ждал Джеймс Поттер, и в этот момент это было так естественно. И так же естественно было для Лили на вопрос священника ответить: «
Да».
