Глава 1Знаешь, когда я первый раз заметила тебя? На Рождественском балу. До того момента ты был для меня всего лишь одной из переменных в уравнении со многими неизвестными. Неприятной такой переменной, не поддающейся сокращению. Безразличной ко всему окружающему. Особенно ко мне. Все эти усмешки, саркастичные замечания, которые так ранили – тебе ведь было все равно, кто являлся их объектом. И вдруг… для меня все изменилось в ту минуту, когда прозвучала одна-единственная насмешливая фраза: «Мисс Грейнджер ни в чем не знает меры. Конечно, отрадно, что теперь ее голова не напоминает воронье гнездо, но и так изощряться, право, не стоило». Слова эти, просто услышанные, должны были бы обидеть, но я поймала твой взгляд… твой удивленный, заинтересованный, оценивающий взгляд. «Дайте мне точку опоры – и я переверну Землю», – утверждение древнего грека всегда казалось мне несколько пафосным и совершенно неправдоподобным. Чтобы исполнить акробатический трюк прямо перед моими глазами, миру не понадобилась даже точка опоры – хватило и того, что ты посмотрел на меня.
Наверное, все началось как очередной школьный проект. Чем запутаннее задача, тем она интереснее. А что может быть сложнее перевоспитания плохого парня? И я с головой окунулась в хитросплетение планов, изучение тонкостей мужской психологии и освоение искусства наложения косметических чар. Время дрожало в пламени оплывающих свечей, отзывалось эхом магнификата с пожелтевших страниц библиотечных книг – я провела зиму в дремотном сне мечтаний; весна, словно в первый раз открывшая мне всю прелесть ежегодного рождения этого мира, в конечном итоге, вновь заставила страдать. Почти все мое лето прошло на траве у родительского дома: днем с книжкой в руках, а поздним вечером – просто глядя в звездное небо. И да, я думала о тебе. О том, что где-то там – ведь где проводит лето Северус Снейп, известно всего трем-четырем людям, и ни один из них не захотел бы поделиться своими знаниями – ты тоже смотришь на звезды, складывающиеся в блестящие узоры на темной ткани неба. В моих мыслях мрачный профессор зельеварения всегда каким-то образом оказывался просто-таки олицетворением Джона Торнтона в финальной сцене прочитанного сотни раз романа – белая рубашка, две пуговицы расстегнуты, легкий налет щетины и улыбка, от которой кружится голова и сразу становится понятно, что счастье существует и его даже можно потрогать. За глупыми мечтами я и не заметила, как вечера стали холоднее, а на календаре последнего летнего месяца осталось всего несколько листков.
Сначала все складывалось наилучшим образом. На второй день после каникул я убедила директора, что мне просто необходимы дополнительные занятия по ЗОТИ – ну, в самом деле, чему можно научиться у Амбридж? А подруге Мальчика-который-вечно-во-все-лезет просто необходимо знать, как защитить себя. Конечно, пришлось нелегко, но время, потраченное на знакомство с трудами Гриндера и Бэндлера по структуре магии, не пропало зря, и даже гримаса неудовольствия на твоем лице не смогла стереть радостную улыбку с моего.
Как ни странно, ты оказался хорошим учителем. Может, потому что тебе не приходилось по сто раз объяснять мне простые вещи. Или потому, что я не тянула руку вверх каждые пять минут – каждое наше занятие словно открывало мне неизведанные тропинки в давно, казалось бы, знакомом лесу. Можно найти еще тысячи объяснений, но лишь одно из них, тщательно изыскиваемое мной вопреки всякой логике в каждом твоем движении, в любом твоем слове, заставляло биться сердце чаще. Может, тебе… не все равно? Может, я тебе… нравлюсь?
Сначала мы занимались один раз в неделю, потом – два. Как-то раз, когда я уже почти собрала свои книги и записи, тебя вызвал Волдеморт. Тогда ты первый раз пустил меня в свою лабораторию – готовившееся в тот момент зелье было взрывоопасным и не могло оставаться без присмотра. Неужели ты думал, что я дождусь, когда оно будет готово, разолью по выданным мне флаконам и уйду? Уйду, не зная, вернешься ли ты?
Чтобы скрасить часы ожидания, я решила почитать – не каждый день удается воспользоваться такой библиотекой, как твоя. И, к своему удивлению, среди множества книг по зельеварению и заклинаниям нашла тонкий потрепанный томик стихов. Забравшись с ногами в кресло, я погрузилась в чтение. То там, то тут мне встречались пометки на полях, подчеркнутые строчки…
Да правда ли, что умереть - уснуть,
Когда вся жизнь - мираж и сновиденье,
Лишь радостью минутной тешит грудь?
И все же мысль о смерти - нам мученье.
Я перелистывала хрупкую бумагу, выискивая ровную вязь твоего почерка, пытаясь хотя бы так узнать тебя настоящего, заглянуть туда, куда, кажется, запрещен доступ всем – в твою душу.
И вдруг – совсем свежие чернила, и глупая, нелепая надежда заставила меня до боли закусить губу. Несколько строчек, выделенных тобой, и знак вопроса рядом.
Ах, женщина! Когда вгляжусь в тебя,
То гордую, то ветрено-простую,
Ребячливо-смешливую, взыскую
Лишь света, что рождает сам себя;
Возможно ль жить, всем сердцем не любя…
Буквы расплылись у меня перед глазами, и я поняла, что плачу. Пусть я ошибалась, пусть снова строила песочные замки – в то мгновение я была счастлива. В конце концов, без мечтателей наш мир просто-напросто покроется льдом.
Когда, вернувшись, ты нашел меня спящей в кресле, то даже не накричал – устал, наверное. Просто забрал книжку из рук и накрыл пледом. А утром, разбудив, ограничился лишь краткой нотацией на тему неприкосновенности личного имущества.
С того дня наши вечерние встречи стали еще чаще – я сама назначила себя твоим ассистентом, а ты и не возражал. Твои отлучки становились все регулярнее, твое лицо – все бледнее. Я складывала в копилку воспоминаний каждую секунду тишины и покоя, проведенную рядом с моим… моим кем? Профессором, у которого есть ответ на любой мой вопрос? Интересным собеседником, вечера с которым так быстро заканчиваются? Мужчиной, которого я узнавала все лучше и любила все больше? Я разрывалась между тобой и своими друзьями. Интересно, знал ли ты о наших собраниях? Гарри удивлялся моим познаниям в области боевой магии, Рон возмущался постоянным отсутствием в гриффиндорской гостиной по вечерам… Мне пришлось признаться, что все свободное время я провожу на дополнительных занятиях, организованных Дамблдором. Я утаила от мальчишек только одну мелочь – тебя. Твои пальцы, перелистывающие страницы древних фолиантов или поглаживающие ободок чашки. Твои губы, сосредоточенно сжатые или скривившиеся в ухмылке. Твои глаза, уставшие и пустые или же светящиеся предвкушением разгадки хитрого заклинания. Все это было только моим. Моим и останется навсегда.
Перед самыми каникулами директор пригласил меня к себе и попросил о небольшом одолжении. Оказалось, ему для каких-то целей нужно было зелье Аннунтиатио, рецепт которого впервые изложил в своем дневнике Фра Анжелико. Сварить его мог бы только искусный маг – но такой у Дамблдора был. Не хватало только двух составляющих – слюны дракона и рун, которые требовалось начертать над котлом на завершающей стадии приготовления. Мне предстояло отправиться в твоем сопровождении в Румынию – согласно рецепту, необходимая слюна должна была быть собрана тем же человеком, который будет заниматься символической магией. Честно говоря, эта новость поразила меня гораздо меньше, чем следующая – ты не знал рун. Не любил их. И не пользовался, предпочитая более современные методы.
Зима в Румынии оказалась холодной. Цуйка, которой угощал нас Чарли – горячей и сладкой. А драконы – хитрыми и осторожными созданиями. Собирать их слюну – рискованное занятие, вот почему этот ингредиент считается одним из самых редких. По мере того как пустели бокалы, и драконологи наперебой живописали сложности общения с их подопечными, твое лицо мрачнело все больше. А потом ты сказал:
– Мисс Грейнджер, возможно, лучше будет, если я сделаю все сам. В конце концов, нет ничего сложного в том, чтобы заучить несколько движений и символов.
Но разве для этого я сюда приехала? Чтобы спрятаться за чужими спинами? Спорить с тобой, однако, значило только нарываться на неприятности. И я решила схитрить. Уговорить разгоряченного алкоголем и беседой Чарли рассказать мне, куда нужно отправиться искать встречи с драконом, труда не составило. Через несколько часов я стояла по колено в воде, дрожа от ветра. Само озеро было теплым благодаря источнику, подпитывавшему его. Но вот то, что я была одета только в тонкую ночную рубашку (всю одежду пришлось оставить на берегу, чтобы случайно не отпугнуть драконов каким-нибудь запахом), комфорта не добавляло.
Он был большим. Очень большим. Огромные крылья – словно в пол-неба. Медно-красная кожа, расплавленное золото глаз. Самое красивое существо, которое мне доводилось встречать. И, кажется, он не возражал познакомиться поближе. Длинная шея изогнулась, и я смогла дотянуться и погладить чешую, оказавшуюся прохладной на ощупь. Еще один шаг – и он совсем-совсем рядом, его дыхание оказалось не таким уж и противным, как я ожидала от огнедышащего существа - скорее, похожим на жар от догорающего костра. Мир словно замер в ожидании чуда, и когда я уже тонула, падала в черноту узких зрачков, вдруг явственно ощутила чей-то взгляд, буквально сверлящий мне спину. Машинально обернувшись, я успела заметить силуэт у края леса. Мне показалось, это был Чарли или же его помощник Стивенсон – с такого расстояния лицо человека рассмотреть было невозможно, все, что я смогла различить за доли секунды – белая рубашка, расстегнутая до половины, и черные волосы, собранные в хвост. Неожиданно дракон взревел, я отшатнулась назад, моя нога за что-то зацепилась, и я полетела в воду. Последнее, что мне запомнилось – кто-то выключил свет…
В палатке было тепло и тихо. Последние лучи заходящего солнца едва пробивались сквозь брезент. Я несколько раз моргнула, и… воспоминания хлынули на меня каким-то потоком. Холодный рассвет, намокшая рубашка, липнущая к телу, пронизывающий взгляд огромных глаз, вода, смыкающаяся надо мной, рвущаяся внутрь, наполняющая легкие… Мне просто повезло, что кто-то еще, кроме меня, решил отправиться на свидание с чудовищами. Непонятно оставалось только, кто был этим кем-то и как мне почти удалось утонуть на мелководье.
Выбравшись из теплого кокона спального мешка, я натянула кожаную куртку, выданную мне вчера Чарли «для соответствия», и выбралась наружу. Медный диск солнца опускался за горизонт, вновь напомнив мне об утреннем драконе. А в двух шагах, на краю палаточного лагеря, горел костер. Танцующее пламя то поднималось, разбрасывая искры, то прижималось к поленьям игривым щенком. В сгущающейся темноте огонь оставался единственным воплощением жизни, вечно меняющейся, никогда не повторяющейся, не останавливающейся ни на миг. Я сделала несколько шагов и присела на шершавый ствол ели, служивший скамейкой всем желающим.
Я ожидала чего угодно – криков, ядовитых упреков, нотаций. А ты молчал. Просто молчал. И почему-то это было гораздо хуже, чем все, что я воображала прежде. Ты сидел прямо на земле, привалившись спиной к бревну, и смотрел на звезды. Как мне хотелось узнать, о чем ты спрашиваешь их. Как хотелось ответить хотя бы на один твой вопрос. Но ты продолжал молчать.
– Профессор, а почему я начала тонуть? Ведь стояла на мелководье, и…
– Вы попали в омут, мисс Грейнджер, – коротко и ясно. Но так просто от меня не отделаться. Твои волосы, все еще стянутые в хвост, черными мазками выделялись на белом холсте рубашки.
– Профессор, это вы меня?.. – я не успела договорить, как вдруг твои губы скривились в улыбке, а потом… потом я впервые услышала твой смех.
– Моя роль в этом, мисс Грейнджер, была ничтожна. Дракон спас свою принцессу. Вытащил вас, вцепившись зубами в сорочку, из воды и бросил к моим ногам. Очень… по-рыцарски.
Я снова почувствовала себя глупой девчонкой. Наступила моя очередь молчать.
Спустя целую вечность, все так же рассматривая звезды, ты спросил:
– Грейнджер, о чем вы вообще думали, когда потащились навстречу очередным неприятностям?
Даже сейчас я не знаю, не понимаю, как смогла, как осмелилась произнести:
– Я думала о вас.
А потом крепко зажмурилась и стала ждать мегатонного взрыва. Но так и не дождалась. Зато через несколько минут услышала:
– Ваш дракон пожертвовал мне некоторое количество своей бесценной слюны, принцесса. Вам придется научить меня рисовать эти руны, мисс Грейнджер.
И я учила. Учила, переплетая свои пальцы с твоими, помогая выводить угловатые линии, вспыхивающие гудящим пламенем, пытаясь растянуть жалкие часы занятий до бесконечных минут близости.
Но все когда-нибудь заканчивается. Мы сварили зелье. Наши занятия стали редкими – у тебя появлялось все больше и больше дел за пределами Хогвартса. Я чувствовала – мир меняется, он обречен стать другим. Я поняла это. И приняла. Но перед тем как шагнуть в бездну неизвестности, я решилась узнать свою часть правды.
Твои глаза закрыты, но я знаю – ты слушаешь меня так же внимательно, как и всегда. Зачем я уговорила тебя прийти на квиддичное поле? Мне казалось, что здесь, где только ночь и молчаливые звезды, знающие про меня все, будет проще признаться. Я больше не стану молчать. Не могу. Мне надо знать, есть ли хоть один, маленький, самый ничтожный шанс, что ты полюбишь меня. Все, что мне нужно – надежда когда-нибудь услышать одно слово. То самое, которое звучит в этой вселенной каждый миг на разных языках. Которое люди повторяют веками. В конце концов, неважно, кто произнесет его первым вслух. Может, я, может, ты.
Тишина обволакивает мир своей зыбкой вуалью, а я все жду ответа, вжимаясь спиной в холодные камни стены стадиона. И, наконец, ты открываешь глаза. Мое сердце сжимается – я почти уверена, что…
– Я ничего не обещаю, мисс Грейнджер.
И когда от всей этой вселенной остается только твое лицо, и я раскрываю пересохшие губы навстречу твоему поцелую – я точно знаю. Только я. Только ты.
