Глава 1Дисклаймер: спасибо Дж.К.Роулинг.
Размещение: сама.
От автора: в подарок Destination.
Каждый...
Заходящее солнце окрашивало небо в красный цвет. Красными были и глаза Молли, когда Артур наконец отыскал её. Жена стояла на пригорке за «Норой», смотрела на закат – и плакала. Плакала, хотя Артур мог назвать лишь двоих человек, которые сегодня были счастливее Молли – Джинни и Гарри, празднование свадьбы которых и шло сейчас полным ходом.
- Молли! А я-то думал, куда ты подевалась... Что такое? Ты плачешь?
- Нет-нет, - Молли поспешно вытерла слёзы ладонью и попыталась улыбнуться, но улыбка у неё вышла несчастная.
- Молли, кого ты надеешься обмануть?
Жена вздохнула:
- Такой дивный праздник... такое веселье...
- Конечно, но о чём здесь...
- А скольких людей, которым наверняка хотелось бы быть здесь, вместе со всеми... нет? Ремуса, Тонкс, Аластора, - она сглотнула, - Фреда...
- Ах, вот в чём дело.
Бесконечные алые небеса простирались над ними. Красные – как кровь?
- Да, они хотели бы быть здесь. Безусловно. Но я не уверен, что они хотели бы видеть, как ты плачешь. Фред – в особенности.
- Я понимаю... н-но...
- Вот вы где! Это что ещё за побег от гостей? Там в вашу честь пьют, между прочим, - весело заметила Джинни, подбежав сзади и обняв родителей за плечи. На её белом платье темнело винное пятно. – Мам, ты чего?
- Это она от счастья, - твёрдо возвестил Артур. – Мы сейчас вернёмся.
- Точно всё нормально? – беспокоилась Джинни.
Молли через силу улыбнулась. Ничего нормально не было.
Но, может быть, когда-нибудь потом...
- Да, милая, не переживай. Всё в порядке.
...охотник...
- Смотри, куда прёшь, уродка! – огрызнулась толстая рослая девчонка, которой Роза случайно наступила на ногу.
- Сама уродка! – вскипела Роза, мигом забыв о том, что хотела извиниться. Хорошо же первый школьный день начался: «Хогвартс-экспресс» едва отъехал, а она уже с кем-то ругается. И Альбус невесть куда запропастился...
- Может, я и уродка, да у меня хотя бы волосы не оранжевые!
- Я рыжая!
- Оранжевая! Ха-ха-ха...
- Гленда, заткнись! – светловолосый мальчик возник будто из ниоткуда и бросил на толстуху сердитый взгляд. Та оскорблённо замерла, а затем поспешила скрыться в ближайшем купе – не произнеся, однако, больше ни слова.
- Это Гленда Гойл. Не обращай внимания, она всегда такая. Тебя как зовут?
- Роза Уизли. А ты, - на самом деле Розе было прекрасно известно имя мальчика, ведь это с ним ей родственники полушутя-полувсерьёз посоветовали особо не дружить, но следовало соблюсти ритуал знакомства, - Скорпиус Малфой, да?
- Ага. Найдём свободное купе?
Задачей это оказалось непростой: повсюду было занято. Разыскивая себе места, ребята разговорились. От Скорпиуса Роза узнала, что Альбуса зачем-то позвал к себе Джеймс («куда-то в тот конец вагона пошли, да это наверняка был он, точь-в-точь как ты описала»), что самого Скорпиуса, скорее всего, Шляпа зачислит в Слизерин («у меня вся семья там училась»), и что с Глендой он знаком с самого детства («наши родители дружат, ну и нас подружить пытаются... не то чтобы очень успешно»). В свою очередь, Роза принялась рассказывать о своей семье и о том, что на вокзал они ехали на самом настоящем маггловском автомобиле – папа недавно получил права.
- А мне бабушка бутерброды с ветчиной приготовила. Хочешь один? – предложила Роза, когда они, отыскав пустое купе, уселись друг напротив друга. Предложила – и почему-то смутилась. Но Скорпиус только улыбнулся:
- Э-э... если тебе не жалко.
Не так уж плохо он, в сущности, начинался, этот первый школьный день.
...желает...
Флёр Уизли ненавидит лунные ночи. Если бы она могла, то собственноручно затягивала бы небо тучами каждый день после захода солнца – лишь бы не видеть чёртову луну, её нахальное жёлтое око. Но всё, что она может – тщательно зашторивать окна в каждой комнате. Зачем? Как будто самочувствие Билла зависит от того, светит на него луна или нет... Но так всё равно спокойнее, хоть и самой понятно, что не спасает это нисколько.
Даже в обличьи тоненького, похожего на сырную корочку месяца, луна – гадость. Что уж говорить о круглом, отливающем какой-то неживой желтизной диске... В полнолуние Билл мучается: болят старые раны, пусть и не так сильно, как раньше, температура порой повышается. И сердце Флёр рвётся на части от жалости. Да, могло быть куда хуже. Но разве сейчас – хорошо?
Флёр привыкает. Флёр готовит плохо прожаренные бифштексы с кровью, подаёт их на стол, радушно улыбаясь. Флёр не боится Билла – она боится
за Билла, и всё же комнату их маленькой дочери в ночи полнолуния порой запирает на ключ. На всякий случай.
Флёр привыкает. Флёр уже не плачет.
Флёр не позволит луне отнять у неё мужа.
...знать...
Диковинные растения, запах мокрой земли, увитые ворожейным плющом стены – вот он, его мирок, его владения. Иногда Невиллу кажется, что он мало чем отличается от Сибиллы Трелони, только та постоянно торчит в своей башне, словно престарелая Рапунцель, а он – здесь, в теплицах, среди трав и цветов. Но нет, он вовсе не одинок – какое там одиночество, когда столько уроков в день, когда обедает он – в отличии от Трелони, кстати – в вечно переполненном Большом Зале, где, честно говоря, предпочёл бы сидеть за одним столом с учениками, а не с другими профессорами. Общаясь с большинством коллег, Невилл чувствует себя немного не в своей тарелке – слишком уж недавно эти же люди были и его учителями.
Не одиночество – всего-навсего тоска зелёная. Чрезвычайно меткое выражение. Луна – в этой треклятой экспедиции, за тридевять земель от него, и один Мерлин знает, насколько опасны на самом деле те тропические леса. А он её отпустил, отпустил... с другой стороны, что ему ещё оставалось делать? Отговаривать её от поездки, в которую она столько времени и с таким предвкушением собиралась? Пытался было, да махнул рукой: бесполезно. И есть ли у него вообще право вмешиваться в её судьбу?
Письма крайне редки – чай, не ближний свет. Невилл перечитывает их снова и снова.
«...мы, кажется, видели бундящую шицу, но я в этом не уверена. Возможно, мы просто приняли за неё какое-то деревце необычной формы. Вообще, растения тут крайне интересные, тебе бы понравились...»
«...немаленькая такая змея. И яркая, как игрушка. Но она и не думала нападать, а Лора почему-то перепугалась. А по-моему, змея была даже красивая...»
«...я смотрела на водопад и думала: нечестно, что ты этого не видишь. Я сделала несколько колдографий, но ведь это уже не то...»
- Невилл? Ты тут? Уж и не разглядеть тебя в этих зарослях...
- А, привет, Хагрид. Что-то случилось?
- Да новый преподаватель ухода за магическими существами приехал. Не поздороваешься ли?
Невилл растерянно хлопает глазми: когда, когда она успела вернуться? Луна приветливо улыбается. А Хагрид как ни в чём не бывало продолжает:
- Мы с профессором Лавгуд теперь курсы между собой делить будем, так-то. Профессор Граббли-Дерг ведь уволилась, вот и...
- Здравствуйте, профессор Лонгботтом, - вежливо говорит Луна, протягивая руку для рукопожатия.
Невилл наклоняется и целует руку Луны.
Хагрид прячет довольную улыбку.
...где...
- Ты куда?! А ну, стой!
Чарли хватает Габриэль за руку повыше локтя – и тут же разжимает пальцы: больно сжал, небось, останется ещё синяк. Габриэль, ничуть не стушевавшись и не испугавшись грозного тона драконолога, ослепительно ему улыбается:
- Драконов посмотреть.
- А что, не насмотрелась ещё? Ты ведь не собиралась заглядывать в ангар, нет?
- Ну...
Чарли устало стонет.
Наказание. Честное слово, наказание. На первый взгляд милое, просто картинка – небесно-голубые глаза, длиннющие ресницы, золотистые волосы, точёная фигурка. И характер такой, что Чарли поневоле сочувствует Флёр, которой до переезда в Англию приходилось жить с этим чудовищем в одном доме.
Впрочем, нет, Флёр сочувствия не заслуживает. Равно как и Билл. Это ведь им пришло в голову приехать к нему, Чарли, в гости не вдвоём, а в компании с Габриэль. А он, дурак, не запротестовал. Не знал, что его ожидает.
Больше всех девице надо, больше всех. И ведь не ребёнок уже, а всё равно за ней глаз да глаз нужен. Вдруг и вправду к драконам в одиночку полезет? Кто знает, что у неё на уме.
- Слушай, объясни мне такую вещь: поиск всяких сомнительных приключений – твоё хобби? Так, что ли?
- Нет, - вздыхает Габриэль.
- Тогда какого... эй, чего хихикаешь?
Она смотрит на него снизу вверх, и Чарли вдруг осознаёт, что она ужасно маленькая. И хрупкая. Как фарфоровая балерина – если бывают, конечно, фарфоровые балерины с пирсингом в носу и тремя серёжками в каждом ухе.
- А мне нравится, когда ты за меня волнуешься, - беззаботно поясняет она.
И касается нежно-розовыми губами его губ.
...сидит...
- Вик!
Виктуар Уизли беспокойно поёжилась. Показалось. Да, показалось. Или она просто уже уснула, сама этого не заметив, и во сне её кто-то...
- Вик!
...зовёт.
Рывком поднявшись, она села в кровати – так резко, что поначалу закружилась голова. Сонно оглядев комнату, Виктуар повернулась к окну, и дремоту как рукой сняло.
- Тед, ты с ума сошёл!
- Тш-ш-ш, - Тедди приложил палец к губам. Он на своей новой метле завис в воздухе за окном. Даже в сумраке было видно, какого неистово-синего цвета его волосы. «Значит, проказу какую-то замышляет», - определила девочка. – Весь дом перебудишь.
- Ты в курсе, который час?
- В курсе, в курсе. Я чего спросить хотел: погулять не хочешь?
- Когда?
- Сейчас.
Виктуар поражённо воззрилась на него:
- Тед, ты точно псих.
- Почему псих-то? Полетаем чуток, а потом вернёмся. Хочешь?
«Возвращаться – не хочу», - подумала Виктуар, но мысль эту отогнала.
- Ну давай. Только мне же переодеться надо.
- Зачем? И так сойдёт.
- В пижаме?
- Да.
Она рассмеялась – и распахнула окно пошире, чтобы выбраться и залезть на метлу.
Псих, истинный псих. И как такого не любить?
...фазан.
- А мне фиолетово, когда у них свадьба, и кто на этой свадьбе будет, - отрезала Панси и залпом осушила бокал огневиски. – Я туда не пойду.
- А вдруг Драко, увидев тебя, сбежит из-под венца и бросится перед тобой на колени? – не удержался Блейз.
- Придурок, - прошипела Панси.
Блейз сочувственно поглядел на неё. Панси не просто злилась. Ей было больно, и ей не хотелось в этом признаваться; когда-то казалось вполне реальным то, что это она однажды станет миссис Малфой, и что Драко её действительно любит. Панси долго в это верила, подрывая своей наивностью тот образ здравомыслящей стервы, которого обычно придерживалась. То, что Панси до сих пор страдает по Малфою, Блейзу не нравилось категорически. Хотелось как-то вытянуть её из этого болотца депрессии – и не только потому, что вечно кислое лицо и показное равнодушие ко всему ей определённо не шли.
- Нравится сидеть взаперти?
- Нравится.
- Ну, если тебе хочется подбросить пищу для размышлений всевозможным сплетникам, сиди на здоровье.
- Каким сплетникам? – Панси насторожилась.
- Говорю же: всевозможным. Наверное, до тебя уже дошли слухи о том, что ты пыталась отравиться из-за Малфоя?
- Что?!
Панси вскочила с дивана и заметалась по комнате.
- Чтобы я... из-за какого-то... а больше обо мне ничего не говорят? Впрочем, нет, не надо!
- Мне тоже кажется, что лучше не надо, - понимающе кивнул Блейз, подтверждая, что говорят, и ещё как.
Паркинсон, нахмурившись, закусила губу.
- А знаешь что, Забини? Я пойду на эту свадьбу. Только мне нужно платье. Самое шикарное платье, какое только существует. И мы сейчас пойдём мне его покупать.
- Фиолетовое? – поинтересовался Блейз, мысленно подмечая это безоговорочное «мы».
- Почему фиолетовое? Красное.
- Переквалифицировалась в гриффиндорку?
- Не смешно. Будешь утверждать, что мне не к лицу красный цвет?
- К лицу, - согласился Блейз.
Он и вправду так считал.
