Глава 1- И всё-таки, дорогая, я не совсем понял, зачем мы так срочно понадобились твоей сестре.
- Мы тысячу раз это обсуждали, - откликнулась Нарцисса, - я совсем недавно помирилась с сестрой, и теперь, когда Меде нужна помощь…
- Милая, я только рад, что после того, как всё закончилось, вы с ней снова стали общаться. В конце концов, Андромеда и её семья – герои войны, а наше положение весьма и весьма шаткое…
- Ты просто бесчувственный человек, Люциус, - гневно перебила мужа миссис Малфой, - тебя вообще ничего не заботит кроме репутации Малфоев и твоих павлинов! Я же говорю, Меде нужна помощь, у неё серьёзные проблемы с дочерью.
- Павлины! – Люциус схватился за голову. – Подумать только, я совсем забыл о павлинах! Этот ужасный Бобби опять забудет их покормить! Этим эльфам вообще нельзя доверять! На прошлой неделе у павлинов стали выпадать перья, им нужно особое диетическое питание, а чем он их кормит, этот ужасный Бобби, и, главное, как кормит?
- Люциус!
- Ты представить себе не можешь, Цисси, насколько он ненадёжен! Ужасно! Я вынужден проверять каждое его действие! Каждое, Цисси! Иначе они просто умрут, бедные мои птички!
- Люциус! Ещё одно слово о павлинах – и я отравлю их собственноручно!
- Между прочим, - мстительно отозвался Малфой, - ты сама настаивала, чтобы после войны я занялся каким-нибудь мирным делом.
- Не спорю. Но я вовсе не хотела, чтобы ты весь день торчал в курятнике! И я совсем не хотела, чтобы позвать эльфов стало невозможным потому, что они по твоему поручению носятся с этими павлинами! А меньше всего я хотела, чтобы павлины прочно укрепились в твоей жизни на первом месте!
Нарцисса Малфой в разгневанном состоянии была не менее опасна, чем покойная Беллатрикс, поэтому Люциус решил отложить разговор о павлинах на более удачное время и бросился успокаивать жену:
- Ну что ты, Цисси? Конечно, павлины очень важны для меня, но есть и гораздо более важные дела. Мы, разумеется, немедленно отправимся к твоей сестре, если ты считаешь это необходимым. Что, ты говоришь, у неё случилось?
Нарцисса всхлипнула и изящно смахнула несуществующую слезинку кружевным платочком:
- Меда очень волнуется за свою дочь. Бедняжка Нимфадора! Рудольфус Лестрейндж просто сводит её с ума!
- Дольф Лестрейндж?!
- Именно он. Дора уже полгода с ним мучается, всё ждёт, когда он, наконец, признается ей, а этот негодяй молчит! Меда говорит, она сама не своя стала, похудела, почти не ест, спит плохо, практически утратила способности метаморфа. Как можно довести девушку до такого состояния?
- Ужасно, - кивнул Люциус, - но, если тебя это утешит, то она далеко не первая. Сколько я помню Дольфа, он всю жизнь занимался тем, что доводил окружающих. У него отвратительный тяжёлый характер, и он ненавидит делать первый шаг.
- Теперь ты понимаешь, что мы просто обязаны помочь Меде и бедняжке Нимфадоре! Мы немедленно отправимся к ним! Я постараюсь вспомнить какие-нибудь маленькие хитрости, которые подтолкнут его к признанию, а ты просто хорошо его знаешь и сможешь что-нибудь посоветовать.
- Я постараюсь, дорогая. Подожди, - Люциус остановился по пути к камину, - а разве твоя племянница не замужем?
- Замужем, - отмахнулась Нарцисса, - за Ремусом Люпином, а какое это имеет значение?
- Её муж знает? Он мог бы что-нибудь предпринять…
- Разумеется, он не в курсе, они с сыном в кругосветном путешествии. Андромеда, когда узнала, заявила, что мальчику необходимо солнце и морской воздух. Сама она поехать не может, поскольку носит траур по мужу, у Доры работа, вот и отправила Люпина. Сам же понимаешь, в такой ситуации муж всё только испортит.
***
Нимфадора Люпин, в девичестве Тонкс, уныло ковыряла вилкой брокколи. Юную метаморфиню, чьи волосы уже несколько месяцев отказывались менять мышиный цвет на какой-либо ещё, ничто не могло обрадовать. Ни заботливая мать, старавшаяся подбодрить всеми возможными способами, ни тётушка Нарцисса, презентовавшая каталог новейших мантий и аксессуаров: «Посмотри, Дора, какие чудесные! Ты просто обязана выбрать что-нибудь!» Не радовали письма от Рема, описывающие как различные красоты, так и маленького Тедди. Даже речи Люциуса Малфоя, которого дядюшкой язык не поворачивался назвать, о его любимых павлинах не вызывали улыбки. Уже шесть месяцев подряд все мысли Нимфадоры занимал исключительно Рудольфус Лестрейндж. Вернее, его, Рудольфуса Лестрейнджа, упорное молчание.
- Сложно ему? – роняя слёзы в тарелку, причитала метаморфиня. – Я вся извелась, а он молчит. Три слова всего сказать! И ведь все знают, что это правда!
- Конечно, правда, милая моя, - Нарцисса сочувственно обняла племянницу, - у него просто дурной характер. Вот Люциус с ним вместе учился, он подтвердит. Да, Люциус?
- Что, дорогая? – Люциус Малфой, вполголоса жаловавшийся Андромеде на нерадивых эльфов, которым совершенно нельзя доверить уход за павлинами, обернулся к жене. – Что ты хотела?
- Расскажи, пожалуйста, Доре про Рудольфуса Лестрейнджа.
- А, - разочаровано протянул Люциус, надеявшийся, что жену заинтересовали павлины, - мы с ним вместе учились, кажется, ему особенно удавалась трансфигурация, и когда он на пятом курсе превратил председателя экзаменационной комиссии в филина…
- Люциус! – одёрнула его жена. – Это совершенно лишняя информация! Доре абсолютно неинтересно слушать про филина! Она хочет услышать про то, какой Рудольфус человек, какой у него характер, как складывались его взаимоотношения с окружающими.
- И ты считаешь, что история про филина не лучшая тому иллюстрация? Можно подумать, он просто так превратил того хмыря в филина! Он его просто достал: «Такую теорию расскажите, а теперь с этой теорией сравните, превратите спичку в иголку, иголку в булавку, булавку в булаву». Дольфу просто надоело ждать, пока тот дойдёт до трансфигурации одушевлённых объектов!
Андромеда слегка улыбнулась, вспоминая школьные годы, Нарцисса зашипела в сторону мужа: «Замолчи немедленно!» Нимфадора разрыдалась ещё громче.
- То есть, - срывающимся голосом спросила она, - мне ещё повезло, что я не в облике филина?
- Не слушай Люциуса, - Нарцисса принялась успокаивать рыдающую племянницу, - он совсем не хотел тебя обидеть. Он только хотел сказать, что у Лестрейнджа отвратительный характер.
- А также, - не удержался Люциус, - что ты определённо делаешь успехи в налаживании контакта, поскольку на филина мало похожа.
За столом снова воцарилось молчание: Нимфадора продолжила ковырять брокколи, Люциус судорожно вспоминал, что он ещё не успел поведать о павлинах, Андромеда с полуулыбкой вспоминала экзаменатора-филина, Нарцисса искала новые способы утешить племянницу.
- Тебе надо хоть немного отдохнуть, - несмело начала она, - ты совсем извелась. Когда ты в последний раз нормально спала?
- Месяца два назад,- грустно ответила Нимфадора, - а потом он начал мне сниться.
Нарцисса всплеснула руками, ход был явно неудачный.
- Это ужасно, тётя, - продолжила Нимфадора, - мне снится, что я его спрашиваю, а он отвечает. Что он говорит, тётя, что он признался. Я такая счастливая сразу становлюсь, так радуюсь. А потом просыпаюсь, а он молчит. Ужасно, правда?
Миссис Малфой ничего не оставалось, кроме как кивнуть в знак согласия – то, что её племяннице снился Рудольфус Лестрейндж, было действительно ужасно.
- Почему он молчит? – продолжала Нимфадора. – За что он так со мной? Неужели он не понимает, как это для меня важно?
И пока Нарцисса обдумывала хоть сколько-то обнадёживающий ответ, её муж снова всё испортил.
- А может, он жену любит? – невинно поинтересовался Малфой.
- Мёртвую?! – взвилась Нимфадора. – Да какая ей разница! Она умерла! Нет её! Ей хуже не будет! А вот мне будет, я же живая!
- Конечно, живая, милая моя, - подтвердила Андромеда, - ты только успокойся, моя хорошая.
- А то, - добавил Люциус, который по взгляду жены уже понял, что прощения ему не будет никогда и что терять нечего, - когда злишься, на покойную Беллу похожа.
- Может, и к лучшему? – вытирая слёзы, произнесла Нимфадора. – Что я на неё похожа? Может, хоть тогда он…
Речь Нимфадоры была прервана на полуслове: из камина посыпались искры, а вслед за ними появился Кингсли Шеклболт.
- Тонкс, - по старой привычке Кингсли продолжал называть так Нимфадору и после замужества, - у меня две новости, как обычно, хорошая и плохая. Ты с какой предпочитаешь начать?
- С хорошей, - при появлении непосредственного начальника рыдать она прекратила, а только судорожно всхлипывала.
- Конечно, с хорошей, - поддержала её Андромеда, - плохих у самих хватает.
- Хорошая новость такая: признался твой Лестрейндж, «Да, - говорит, - я виновен», всё подписал, вину свою не отрицает, следствие мы закрыли, скоро будем судить.
От неожиданности Нимфадора прекратила всхлипывать и даже задержала дыхание.
- А плохая, - продолжил Кингсли, - такая: продолжишь также работать, Тонкс, я тебя уволю, хоть ты и героиня войны. Полгода не могла простейший допрос провести! Да ещё, как практикантка какая, в истерику впала!
***
Поздним вечером, уже в Малфой-мэноре, Нарцисса Малфой сменила гнев на милость и даровала мужу прощение, чему Люциус, несомненно, был рад, несмотря на то, что к подобным действиям его супругу толкнуло обычное женское любопытство:
- А чем закончилась история с филином, дорогой?
- С филином? – не понял Люциус. – А, с филином! Ну, Дольф превратил его обратно и уже был готов слушать про переэкзаменовку, но старикан, как оказалось, был безумно рад. Он на протяжении многих лет не мог высчитать свою анимагическую форму, а тут понял, что это филин. Дольф получил своё «Превосходно», радостный экзаменатор побежал регистрироваться в Министерство. Только вот, с чего он так радовался, я не могу понять: филин – так себе птица, вот павлины…
Это первая попытка автора написать нечто в жанре "юмор", поэтому наличие отзывов особенно порадует автора :-)
