Глава 1 На одной тихой и спокойной улице Лондона можно увидеть развалины «Мертвого Дома». После немецкой бомбежки государство не стало его отстраивать, а хозяева так и не появились. Да и кому нужна была эта груда камня, в которой лишь с трудом угадывались комнаты, лестница на ныне несуществующий второй этаж, камин в бывшей гостиной да остатки мебели? Слишком сильно от этого дома несло смертью. Любой прохожий втянет голову в плечи и прибавит шаг, завидев его, и никто его не осудит.
Однако тем хмурым утром появился человек, в котором развалины вызывали совсем другие эмоции.
Это была молодая девушка. Она шла, низко опустив голову, и длинные волосы, черные, как крылья сидевшего на чьем-то заборе ворона, полностью скрывали ее лицо от любопытных. Одета она была не по-лондонски. На ней была белая грубая рубаха, черный жилет, странные кожаные штаны и высокие сапоги. За ее спиной женщины тихо и возмущенно говорили: «Как у нее хватило наглости в этом тряпье появиться на улице!». Но девушке было все равно. Она безразлично, словно не заметив, миновала чудом сохранившуюся калитку «Мертвого Дома» и остановилась там, где должна была быть гостиная. Долго, очень долго она стояла, как неживая. Наконец, села прямо на пол у камина. И тихо заговорила.
- Вот я и вернулась домой. Так, как ты и хотела. Я повзрослела. Помнишь, как ты отослала нас отсюда? Ты не хотела, чтобы мы узнали, что папа погиб. И еще больше не хотела подвергать нас опасности. И отправила к профессору, прочь от себя, от жизни. Ты думала, что нам будет легче. Если бы ты знала, что отправляешь своих детей с одной войны на другую, от одной боли к другой… Лучше бы мы никогда не поверили Люси. Пусть бы выслушали тонну упреков миссис Макриди, пусть бы в нас разочаровался профессор! Тогда мы не попали бы в Нарнию. Не было бы этого кошмара. Сначала это показалось сказкой: из скучного дома попасть через шкаф в зимний лес, забыть о тревоге, понять, что Лю в очередной раз обошла Эда, поиграть с неожиданно развеселившимся Питером в снежки. Он так давно не смеялся в те дни. Я беспокоилась за него. А тут он вдруг стал счастливым, как до войны, до отъезда. Конечно, я сразу полюбила Нарнию. Но потом закрутилась эта история с Тумнусом, и я поняла, что здесь все серьезнее, чем дома. Да, немцы убивали, жгли, пытали. Но это была просто смерть, от нее не было ни жарко… ни холодно. А тут – Белая Ведьма, насмерть замораживающая непокорных. И в жилище бобров мы поняли, что Эд уже одержим. Я сразу вспомнила все наши ссоры, все пререкания с Питером, все его выходки и проделки. Ему нужно было больше любви, чем мне или Питу, а мы все внимание уделяли Лю. Если бы я поняла это раньше! Но было поздно. Мы уже спешили к Каменному Столу. Конечно, мне безумно понравились подарки Санты, хотя они были несколько мрачноваты. Благодаря ним я точно поняла, что от нас требуется: сразиться и победить. И я была уверена, что это возможно. Тогда казалось: только бы спасти Эдмунда, а все остальное приложится. И снова ошиблась. Потому что Эда мы спасли. Ценой жизни Аслана. Когда в него вонзился нож, мне показалось, что на Столе лежу я. И Люси плакала. Она часто плакала в тот раз, слишком уж нежное у нее было сердце. А я… я уже тогда была железной. Я хотела плакать, но не могла. Я хотела кричать, крушить все подряд, мстить за Аслана, пока не умру сама. Но не могла, знала, что не могу. Это была страшная ночь. Даже несмотря на то, что Он ожил, мы победили, и нас короновали. Я не беспокоилась по этому поводу: знала, что мы справимся. Иначе не могло быть. Но та страшная боль осталась со мной навеки. И я уже совсем забыла, что есть другой мир, что там ждешь ты. Да и не хотела вспоминать. Я чувствовала, что папы больше нет, и не хотела в этом убеждаться. Не хотела жить в горе, ведь у нас было все для счастья. И Люси наконец-то улыбалась, и Питер казался настоящим королем, и Эдмунд оправился от своего предательства, за которое мы его даже не винили. Это я и Питер должны были чувствовать себя виноватыми. Не знаю, как Пит, но я думала, что провалюсь сквозь землю, когда он говорил Аслану об Эде. Те десять лет пролетели, как миг… мы вернулись. И в тот же миг я вспомнила все. Тебя, свои предчувствия, разбитые доспехи в коридоре и многое другое. И мне стало жутко. Посуди сама: если в Англии время стоит, когда мы в Нарнии, и запускается вновь только после нашего возвращения… что было бы, если бы мы остались навсегда? И, того хуже, умерли там? Время остановилось бы навсегда, наша милая Земля погибла бы? Или, наоборот, вновь пошло бы, но так, будто нас никогда и не было? А может, мы бы просто пропали, и вы с профессором сошли бы с ума от горя… Нет, нельзя было оставаться. Ни в коем случае. Как они этого не понимали? Эгоисты…
Прошел год. Я смирилась. Аслан был прав: нам нужно было жить в своем мире. Не в Нарнии, не в сказках, а в нашей жизни. Ты рассказала нам о папе, и стало еще хуже. Они просто не хотели жить. Они ждали чуда, совсем забыв, что нужно жить. Возможно, я пыталась объяснить им это слишком жестко. Но лучше не умела. Конечно, я тоже скучала по сказке. Но мне казалось, что надо довольствоваться тем, что есть, не требуя большего. Мы с Питом, конечно, тебе не рассказывали, но у нас был один план. Вернее, у него был план, в который он втянул меня. Мы хотели посадить младших в школьный поезд, а сами, взяв вещи, сесть в соседний, военный эшелон. И уехать на фронт – воевать, заплатить немцам за наших погибших сполна. Найти того «офицера высокого звания», что убил отца, и отомстить. Это было бы так… по-нарнийски! В Питере говорил король. Мы уже почти сделали это. Думаю, в этом случае через несколько месяцев ты получила бы письмо, в котором мы сообщили бы о смерти того офицера, и телеграмму, в которой кто-нибудь сообщил бы о нашей смерти. Ничего другого мы не хотели. Но сердце у меня вдруг странно заныло, и мы вчетвером опять оказались в Нарнии. Я не знала, откуда взялось это чувство – ни у кого из ребят такого не было. Последний раз я испытывала его, когда расставалась с тархистанским принцем, за которого должна была выйти замуж. Не только из-за политики, а по любви. Потом я поняла. Нас вызвал молодой принц Тельмара. Каспиан. Увидев его впервые, я едва не упала на глазах у всей «Старой Нарнии», включая самого принца. Черные полудлинные волосы. Темные внимательные глаза. Тонкие черты лица. До боли знакомый мне точеный нос. Чуть выступающий подбородок – парень явно был не из робкого десятка. Я тогда едва слышно даже для самой себя прошептала такое милое, родное и любимое имя: «Рабадаш!». Хоть тот и был страшно самолюбив, полез из-за меня в войну и все прочее, но я его любила. И тогда передо мной стоял тот же человек, только родившийся через тысячу лет. И Каспиан был намного… спокойнее. Заботливее и добрее. Мне показалось, что Аслан за что-то наградил меня этой любовью, этим идеалом. Я готова была на все наплевать, только бы остаться с ним. Готова была бросить затею с войной, тебя, учебу – все. Послать к черту и просто быть рядом с Каспианом. Даже не быть его женой, возлюбленной. И вместе с тем понимала, что не могу ничего сделать. Это было еще хуже, чем у Каменного Стола год и тысячу триста лет назад. Намного. Так больно мне не было никогда, и никогда не будет, потому что эта боль не утихает все эти годы. Мы опять вернулись. Аслан ни слова не сказал о моей любви, не дал и капли надежды. Я больше не вернусь в Нарнию, больше не увижу своего единственного и никогда не стану счастливой. И за это я ненавижу эту сказку, которая так резко стала реальностью. Ненавижу… никогда не произносила этого слова, даже когда мы с Питом привели свой план в действие, невзирая на ярость Эда и рыдания Лю. Вместо школы наук мы отправились в школу жизни. И мы выдержали это испытание. Мы написали тебе письмо с известием о смерти нашего врага, но не успели отправить. На почте нам дали совсем другое письмо… о том, что наш дом разрушен, а ты погибла. Питер сдал. Вернулся в школу, к Люси и Эдмунду. Я отпустила его. Он делал мне слишком больно, чтобы я за него цеплялась. Он постоянно говорил о Той Сказке. Когда я сказала, что это лишь сон, мечтая за этими жестокими словами спрятаться от реальности, он заявил, что я больше не Друг Нарнии. Да, я перестала быть ее другом. Я стала ее жертвой. Теперь я невольно сочувствую Джадис. Она хотела холода и покоя, и я теперь тоже хочу этого. Но это никого не волнует…
До конца учебного года я скиталась по Англии, разыскивая твоего убийцу. Кому я что пыталась доказать? Я не знаю. Может быть, я делала все это ради Каспиана? Тогда я добилась своего. Мне теперь точно нет дороги в Нарнию, больше я его не потревожу. Я ведь все знаю, Джил рассказывала, что он собирается жениться на другой – на дочери звезды. В любом случае, можешь быть спокойна, мамочка, твоего губителя больше нет. Сегодня первый день каникул, и я приехала из своей школы… Я закончила ее. И вот теперь я здесь – у себя дома. И я собираюсь остаться здесь навсегда.
Внезапно странная девушка умолкла. Все так же она сидела на полу и смотрела в разрушенный камин. Смотрела так, будто видела его целым, нетронутым, и пламя в нем играло так же весело, как когда-то, в ее давно умершем детстве. Осторожно, очень медленно она достала из-за пояса кинжал. Кинжал Отважной Королевы.
По обугленным доскам проскочил золотой блик. Девушка не обернулась. Лишь сказала равнодушно:
- Что тебе нужно от меня, Великий Лев? Я больше не имею к твоей Стране никакого отношения. Я живу в своем мире по своим законам, как ты мне и велел. Уходи. Не делай мне еще больнее, чем уже сделал.
Аслан молчал. В его глазах стояли слезы. Он видел перед собой последствия своей первой и последней ошибки. И лишь он сам мог ее исправить.
- Он ждет тебя.
Девушка вздрогнула, как от удара кнутом.
- Аслан, ты жесток. То, во что я превратилась, не нужно Каспиану. И Рабадашу тоже.
- Рабадаш... он - химера. Он всего лишь тот, кто должен был подготовить тебя к любви Каспиана, и ты это знаешь. А сам Каспиан… он не женился на дочери Раманду. Не смог. Он слишком любит тебя – такую, какая ты есть. Настоящая Ты не умерла. Только позволь мне освободить ее и увести к нему. Просто рискни, ведь ты не раз уже делала это. И ты готова к этому.
Неизвестная, пришедшая сюда на исповедь, а попавшая на отпущение грехов, глубоко задумалась. А потом глубоко вздохнула и резко подняла голову.
- Я готова. Больше мне не для кого жить здесь.
Лев улыбнулся.
На следующее утро по тихой улице пробежала взволнованная пожилая женщина. На веранде возле одного из домов мирно сидел молодой мужчина с ярко-рыжими волосами. Именно к нему женщина обратилась с довольно-таки неожиданным вопросом:
- Здесь не проходила вчера темноволосая девочка лет семнадцати? Она могла показаться вам странной…
- Как же, было такое,- добродушно отозвался мужчина,- пришла какая-то незнакомая красавица в средневековой одежде, основательно всполошила своим видом наших жен, скрылась в «Мертвом Доме». А уж выходила ли – я не видел.
- Святой Иисус…- прошептала бедняжка и бегом бросилась к развалинам. Что ее подопечная не выходила оттуда, она была уверена. Но, честно говоря, она не особо хотела найти свою молодую хозяйку. Она несла ей страшное известие: ее братья и сестра погибли в катастрофе на железной дороге. Возвращались из школы, но так и не попали домой…
- Хозяйка! Мисс Певенси! Вы здесь?- кашляя от пыли, спросила женщина. И в этот же момент вошла в разрушенную комнату с камином. И по улице пронесся ее пронзительный крик.
Сьюзен Певенси, Старшая Королева Нарнии, лежала на серых досках, оставшихся от пола, с закрытыми глазами, бледная, как сама смерть. На ее непривычно ярких алых губах застыла улыбка. А на чудом удержавшейся стене с клочком обоев золотилась каллиграфическая надпись:
«Готовая на все»
