Глава 1Море плескалось в тот день шумно и зло, пена волн грязно серела, порт задыхался от влажного, жаркого, предгрозового ветра. Пьяный матрос цветисто выругался, споткнувшись на неровной мостовой и расплескав мутный алкоголь из бутылки. Его товарищ что-то ответил, хлопнув по спине, и они, гогоча, пошли коротать вечер дальше. Шумели грузчики, бегали чумазые быстроглазые мальчишки, в рвань одетые, рванью подпоясанные, сверкая голыми пятками. Корабли грузно качались на волнах, натягивая якорные цепи. Ветер путался в снастях, и от этого тяжелого, пыльного воздуха паруса казались грязными тряпками. Порт в преддверии шторма бурлил, все куда-то спешили, наростала толкотня и сумятица, отчего жизнь кипела здесь еще сильнее, чем в обычные тягуче-сонные дни.
Чуть поодаль от кораблей и галдящей портовой толпы неспешно прохаживалась красивая стройная девушка. На ней было опрятное платье горожанки средних достатков. Но гордая осанка, смелый взгляд и дерзкий разлет бровей выказывали чуждость в этом сословии. Впрочем, и сейчас, и в другие вечера, когда ноги бесцельно несли девицу в порт, на лице ее отражалась неизбывная тоска и потерянность. Ветер растрепал тщательную волосок к волоску уложенную прическу, и Элизабет Тернер с почти злорадным удовольствием не стала оправлять волосы, а только закрыла глаза и подставила лицо секущему мелкой пылью вихрю.
С того незабываемого, горького, сладкого, до слез отчаянья счастливого дня, когда она рассталась на пустом берегу со своим мужем, прошло три месяца. И Элизабет вела жизнь степенную, честную и добропорядочную, достойную верно ждущей супруга молодой женщины. Ее отец был убит, она – объявлена в розыск, о возвращении былого положения и состояния не шло речи. Миссис Тернер обратилась к одному старому верному другу семьи, попутно выяснив, как мало их осталось у опальной дочки губернатора, этих друзей. И вот осторожно, стараясь не дать повода себя арестовать, она пыталась достучаться до близких знакомых. Впрочем, все это было горько, унизительно и неинтересно. Достаточно сказать, что один уже пожилой и уставший от жизни лорд, добрый приятель губернатора, которого Лиззи с детства считала милым уступчивым дядюшкой, одолжил небольшой капитал и привечал потрепанную приключениями девушку. У него в гостях Элизабет отдохнула душой, прожила несколько недель, врачуя сердечные раны, в вялой, но целительной апатии. А потом решила, что пора уже и честь знать. Нет, она не останется у лорда, в привычном кругу, сколько бы благодушно тот ни уговаривал. Ничто больше не связывает миссис Тернер с высшим светом. Отец мертв. Она жена капитана и пирата. Она говорит и смотрит слишком дерзко для благородной леди. Она ненавидит корсеты и любит свободные рубашки. Ей душно под высокими сводами поместий. Сюда не далетает свежий морской бриз. Да и не жила она по-настоящему, будучи светской дамой. Жизнь началась ударом волн и привкусом морской соли, когда мисс Суонн, задохнувшись, сорвалась с крепостной стены Порт-Рояла. А до этого она скучала, изучая манеры, зевала, слушая дежурные комплименты, деланно улыбалась влиятельным знакомым, и взахлеб, тайком, читала приключенческие романы, восхищалась мальчишкой-кузнецом, который был самым взаправдашним пиратом с темным прошлым, и часто глядела на самый взаправдашний пиратский медальон, и мечтала, и ждала чего-то, что вырвет ее из чопорной, правильной, богатой и размеренной жизни. И она действительно ни о чем не жалеет. Одним словом, с высшим светом было покончено резко, легко и беспрекословно. Элизабет съехала от лорда в маленький портовый городок. Тут она снимала уюную комнатку и работала в цветочном магазине. Хозяйка нарадоваться не могла вкусу и фантазии молоденькой красотки. И, казалось бы, вот тут и должно было нагрянуть оно, счастье. Мирная, стабильная жизнь, без смертельных опасностей и подлых предательств. Приятная работа, общество роботящих, честных людей. Никто не юлит, не лжет, не провоцирует на поступки, после каких чувствуешь себя последней дрянью. Никто не пытается растормошить ее настоящее «я».
Только Уилла не хватает. Но Уилл ее муж, Уилл любит ее, и этого должно быть достаточно. Они обязательно встретятся, а пока остается ждать, верить и жить в этой необременительной мещанской гармонии.
А на самом деле Элизабет преследовала неизбывная, неотступная, всеобъемлющая скука. Каждый день составлять чертовы букеты! Каждый день вести себя тихо и скромно! Каждый день красиво одеваться, мило улыбаться, общаться со скучными, боязливыми, серыми, ничего из себя не представляющими людьми. И, - девушка содрогалась от этой мысли, - так еще много, много лет.
А ей по ночам снилось море! Она бредила плеском волн, холодком приключений и черными парусами. Она жила, дышала, чувствовала, только когда вокруг бушевали азарт и опасность. Окружающие были сумасшедшими и дерзкими, на всех всем плевать, и жизнь была веселой, настоящей до дрожи. И было еще колоссальное различие между правильным и приятным, между тем что она думала и делала. Думала она, что пираты – сволочи и негодяи, и пора завязывать с этой дрянной компанией. Думала, что верно любит Уилла и только ради него, их будущей счастливой жизни пустилась во все авантюры и опасности. Думала, что поступать стоит по чести, а на мелкие, да и крупные подлости ее всего лишь толкнули обстоятельства. На деле же мисс Суонн бесконечно нравилось общество сволочей и негодяев, нравилось быть в гуще событий, лезть на рожон – приключения ради приключений, и, конечно, ей бесконечно нравилось сбрасывать всякие моральные оковы и погружаться в воспеваемую Джеком свободу творить, что захочешь. А потом накатывали угрызения совести. Потому что воспитывали-то ее как леди, учили быть достойной, честной и тому подобную чушь. Еще и Уилл постоянно маячил недосягаемым идеалом благородства. И, в общем, в редкие моменты, когда удавалось передохнуть от круговорота событий, все это очень терзало.
Примерно такой аргумент и приводила себе Элизабет, когда, поостыв от страстей, столкнувшись с серостью наступившей жизни, задалась очевидным, прямым как палка вопросом: на кой черт она, королева пиратов, капитан джонки Сяо-Фена, сошла на берег?! Но новоявленная миссис Тернер тогда была так счастлива, так несчастна, так запутанна, что воспринимать здраво не могла, кажется, ничего. Просто как можно было остаться на корабле, где не было Уилла, но был Джек, заявлять какие-то права среди сингапурских пиратов, где она, в общем-то, чужая, а ее громкий титул – для всех очевидная фикция. Элизабет воспринимала тогда все только сердцем, а оно исходило кровью и кричало, что раз Уилл томиться в неволе нового положения, то и она должна жертвенно хоть в чем-то делить судьбу мужа. Жить тихо, достойно – ждать. Просто ждать.
Но если бы три месяца назад, в тот момент, Элизабет знала, как теперь ей будет тошно, до скрежета зубного обыденно, она бы не молчала. Она бы напомнила о своем капитанстве, и выторговала хотя бы право называться пиратом, ходить на чьем-то корабле, она бы вцепилась Джеку в руку и не отпустила, пока б тот не назначил ее хотя бы завалящим юнгой. Она бы боролась за ту жизнь, она бы осталась в той жизни, и плевать на Уилла! То есть нет, не плевать конечно. Просто именно эта повседневность, обыденность, убивает самое сильное чувство. Она б любила Тернера куда сильнее, без нового оттенка сожаления и упрека, если бы осталась бороздить моря. Уилл бы понял и простил. Он всегда понимал. Он такой естесственно благородный. А ей для благородства требовалось все больше колебаний, усилий.
Элизабет оставалось только в тихом отчаянии кусать локти. Днем она была мила и доброжелательна, и даже в общем-то с виду заинтересована. Но по вечерам миссис Тернер неотвратимо, с муками переживающего ломку наркомана, тянуло в порт. А там становилось еще горше. Девушка с завистью глядела на суетящуюся матросню, степенных офицеров, корабли. И готова была проситься на самую завалящую лодчонку, но кто же, в самом деле, ее возьмет? Принять изысканную мисс на корабль могли только старые знакомцы, достаточно осведомленные о ее нраве и талантах. Элизабет все же надеялась, что судьба как-нибудь занесет к этим берегам лихого пирата на черном корабле, но Жемчужина как в воду канула. Ни слухов, ни шепотков по тавернам, ни видевших ее сплетников – ничего. А жизнь становилась с каждым днем все скучнее, хотя куда, казалось бы, скучнее, если и так каждый день одно и то же. Недавно Элизабет даже пришло в голову переодеться парнишкой и попытать счастья. Останавливало то, что она ведь так хотела начать добропорядочную жизнь, а теперь малодушно бежит от собственных устремлений. Все равно что признаться, что ты действительно негодяйка, быть честной не в состоянии. Но с каждым днем этот факт досаждал все меньше. И еще, в конце концов в этом тоже стоит себе признаться, миссис Тернер хотела плавать на одном определенном корабле. Но коль нет... Значит, вербоваться под видом мальчика? Она еще подумает об этом.
Элизабет снова со злым сожалением посмотрела на предгрозовое море и, праздно комкая перчатки и не по-дамски пиная камушки побрела домой, чтобы, запершись в комнате, ополовинить бутылку рома. Мерзость жгучая, но хоть какое-то забытье. Да и к терпкому, дерущему горло вкусу она начинала потихоньку привыкать.
Когда город накрыла ночь, взорвавшись штормовым ветром и ливнем, Элизабет сидела, тяжко подперев щеку, над полупустой бутылкой и пьяно что-то напевала. На столе тускло мерцала единственная свеча в жестяной кружке, в окна скреблась ночная непогода, и девушка, в сознании которой все приятно качалось, грезила, что здесь каюта попавшего в бурю корабля. Внезапно где-то в гостиной зазвенело стекло. Элизабет излишне резко вскинула голову и прислушалась, стараясь сфокусировать взгляд. Хозяева спали на втором этаже, и некому было в такой час греметь ставнями. Несколько секунд миссис Тернер собиралась с мыслями, потом грохот повторился, усилился, и она, поплотнее запахнув халат и теряя тапки, побежала на шум. В коридоре сбавила шаг, прихватила с тумбы вазу поувесистее и, крадучись, осторожно заглянула в гостиную. Створка окна была нараспашку, по комнате гулял ветер, а с подоконника неслышно спрыгнула темная фигура и завозилась с затворкой рамы. Элизабет проскользнула в двери, поудобнее стиснула фарфоровый снаряд и сделала несколько тихих шагов к ночному вору. Кровь приятно забурлила, в голову ударил восторг опасности. Припоминая боевые навыки, девушка сделала было пируэт и замахнулась, но тут фигура резко обернулась, покачнулась характерно, и, грозно выставив указательный палец, заявила:
- Полегче, дамочка!
Ваза упала на пол и раскололась с немелодичным звоном. Элизабет потерянно заморгала. О Боже, она пьяна. Невозможно пьяна, наверняка уснула, и теперь видит дикий, невозможный сон, чудовищный потому, что закончится при пробуждении. Конечно, она спит, как объяснить иначе, что посреди комнаты сейчас стоит Джек Воробей и беспечно, но все же с легким оттенком настороженности пытается рассмотреть ее скрытое в тени лицо.
- Даю слово, просто попал не в то окно. Мое наверняка на втором этаже. Такая морока отыскать родной дом в бурю! – все это произносилось до боли знакомым голосом и сопровождалось витиеватой жестикуляцией. – Честнее меня человека не сыскать. Сейчас откланяюсь, завтра пришлю мастера починить это безобразие, - зачастил капитан, махнув на окно. Звякнули многочисленные перстни. – Только не стоит поднимать шум, любезная.
- Джек? – слабо прохрипела наконец Элизабет.
Капитан оторопел, нахмурился, с забавно-подозрительным выражением подался вперед, и, разглядев наконец Элизабет, шарахнулся, влетев спиной в подоконник.
- Чур меня!
Элизабет неожиданно легко рассмеялась.
- О, Джек, это действительно ты!
- Миссис Тернер! – Воробей картинно снял свою потрепанную треуголку и раскланялся. – Чудно выглядите. Но халат явно лишний. Судя по кружеву, ночная рубашка предивная, - и он беззастенчиво прожег взглядом запах халата.
Элизабет была слишком счастлива, чтобы возмущаться.
- Но как ты меня нашел, Джек?
- Искать тебя? – капитан проскользнул между ней и подоконником и теперь праздно разглядывал комнату, щелкая по побрякушкам и попробовав на зуб золотую цепочку. – Боже упаси! Я и не думал нарушить твою супружескую идиллию, цыпа. Я тут, видишь ли, убегал, - он нервно оглянулся. – И решил заглянуть в самый гостеприимный дом. Ну, то есть в тот, где окна пониже.
Девушка неверяще рассмеялась. В голове царила приятная эйфория.
- Но, видимо, ты, Элизабет, неизбежна, как рок, - Джек посмотрел тяжелым, непонятным взглядом. – Из тысяч домов и тысяч окон меня угораздило ввалиться в твое. Забавно, не правда ли? – он наконец улыбнулся, сверкнув золотым зубом, и девушку затопило ностальгическим восторгом.
- Дже-ек, - она шатнулась к нему. – Как же я рада тебя видеть! Здесь такая скука, скука смертная… А там море. И порт. И выть хочется.
Воробей глянул с интересом, потом наклонился близко-близко, - она почувствовала знакомый запах морской соли, пыли с горечью, свежего ветра; в груди вдруг не стало воздуха. Секунду еще их лица были так многозначительно рядом, а потом капитан, смешно потянув носом, принюхался.
- Цыпа, да ты надралась! – сказано было с веселым изумлением.
Элизабет независимо пожала плечами и попыталась сохранить достойный вид.
- И вовсе нет. А от кого ты убегал? – невинно сменила она тему. – И где причалила во время такого шторма Жемчужина? Я не видела вас днем в порту.
Джек досадливо поморщился.
- Убегал, убегал, - он явно юлил, вдохновенно перебирая пальцами. – Видишь ли, Лиззи, я сейчас убегаю в смысле глобальном и не очень. В смысле глобальном от Барбоссы, который, уверяю, необоснованно думает, что я чего-то там у него украл. А в смысле локальном от местного патруля за устроенную потасовку в баре. Потасовка была задумана, чтобы отвлечь глобального Барбосcу, а привлекла локальную стражу. Но вовремя подвернулось твое монументальное окно…
Элизабет потрясла головой, окончательно запутавшись в локальном и глобальном, и спросила о понятном. Вернее, о непонятном.
- Так Барбоса все-таки покинул борт Жемчужины, раз теперь за тобой гонится? Как же ты его выкурил? – впрочем, в Джековых талантах она никогда не сомневалась.
Однако капитан смешался еще больше. Теперь забегали и глаза, не только пальцы.
- Э-э… Элизабет, видишь ли, - он дружески приобнял ее за плечо, набрал воздуху в грудь, чтоб произнести что-то длинное, но слов, видимо, не находилось. Капитан вдруг сдулся, хмуро задумался, и, избегая смотреть на девушку, без обиняков заявил:
- Чертов Гектор и команда сперли мою Жемчужину.
Элизабет моргнула, осознавая смысл сказанного, и превесело расхохоталась. То есть она понимала, что это конечно ужасно, и Джеку должно быть тошно, и такой откровенной насмешки он может и не простить. Но ничего не могла с собой поделать. Она была пьяна, она была счастлива, и она была не самой последней здесь неудачницей. И девушка смеялась вволю, до слез, согнувшись и ухватившись за стол. Джек наблюдал с тоскливо-сочувствующей усмешкой.
- Я смотрю, брак тебя красит, родная. Скоро до белой горячки допьешься.
Смех оборвался так резко, словно он залепил ей пощечину. Девушка закусила губу и потупилась. Джек умеет бить больно в ответ. Элизабет хищно прошлась по комнате, побарабанила пальцами по столу и села в массивное хозяйское кресло. В разбитое окно свистел ветер, гоняя пыль по комнате и освежая мозги.
- Джек, возьми меня с собой.
- О! Она самая! Горячка! – радостно всплеснул руками капитан.
- Джек, я серьезно. Команды и корабля у тебя как всегда нету, неприятностей как всегда по горло. И помощь в моем лице не помешает.
- Позволь с другой точки зрения, миссис, - Воробей подпер пальцем подбородок и картинно задумался. – Я всегда со всем прекрасно справляюсь сам; ты же будешь путаться под ногами, страдать внезапными всплесками благородства – короче, пытаться склеить из меня славного малого, а куда больше – побороть собственную разбойничью душонку. Ах, и еще, мне совсем неохота навлекать гнев нашего нового морского дьявола. Прошлого с лихвой хватило.
- Да катись к черту, Джек! - прервала этот поток красноречия Элизабет, запустив в Воробья подвернувшейся под руку статуэткой. От справедливости его слов хотелось провалиться под землю.
- Хотя, - примирительно протянул успешно увернувшийся капитан, - если взглянуть, сколько раритетов ты сегодня разбила, тебе и впрямь надо бежать из этого дома. Но! Без моей скромной персоны, пожалуйста, - он просительно сложил перемотанные тряпьем руки.
- Джек, - Элизабет перегорела и смотрела на него с тоскливым отчаянием. – Джек, я тут с ума сойду. Это просто клетка какая-то! Я хочу в море! Я хочу что-нибудь интересное! Так нельзя, невозможно жить, ну ты же меня понимаешь! – капитан тем временем отвернулся, вдумчиво разглядывая какую-то репродукцию на стене. Видя, что он просто избегает вникать в ее слова, девушка зачастила: - Увези меня хотя бы на Тортугу! Там я без тебя найду, чем заняться!
Джек наконец развернулся, посмотрел на нее даже мягко, но непреклонно.
- Миссис Тернер, с твоими талантами, я уверен, ты сама найдешь дорогу. Просто тебе, Лиззи, хочется переложить на кого-то ответственность за то, что бросишь мирную жизнь верной жены. Уволь. Был рад повидаться.
И решительно, без колебаний и сожалений, Джек козырнул и направился обратно к окну. Элизабет затопило волной обиды и ярости. Да что он себе возомнил! И вообще, если он сейчас уйдет, то все, все пропало! Одним прыжком девушка опередила неспешно воюющего с рамой Воробья, сорвала с его пояса саблю и приставила капитану к горлу.
- Не возьмешь меня с собой, Джек, я тебе глотку перережу! – свистяще процедила она.
Тот смотрел на нее спокойно, без страха, но с разгорающимся в глубине черных глаз восхищением. Совсем как тогда, на Жемчужине. Потом криво ухмыльнулся, скинул с плеча лезвие, вздохнул:
- Элизабет, ты все-таки неизбежна, - и галантно распахнул перед девушкой окно.
***
Ох, надо же было поддаться минутной слабости и взять эту зазнобу с собой! Капитан Воробей шагал по умытой дождем мостовой и старался не раздражаться. Увы, по-пиратски безоглядно, налегке выскочить в раскрытое окно мисс Суонн, то бишь миссис Тернер, оказалась не в состоянии. И теперь Джек в безмолвном изумлении наблюдал обязательный привесок к неуемной девице. В безмолвном, потому что раскрой он рот, обязательно разразился бы безостановочной бранью. Элизабет, невозмутимо вышагивающая рядом, тащила печально знакомый сундук. И у капитана Воробья имелось много чего сказать по этому поводу.
- Элизабет, - вкрадчиво начал он. – Знаешь, когда я говорил, что ты будешь тормозить все предприятие, я имел в виду не в настолько буквальном смысле слова, – Джек почтительно потыкал сундук пальцем. – Эта штука бьет тебя по ногам. Это вообще очень тяжелая штука.
- Предлагаешь понести его тебе? – не растерялась девчонка. Но все же заметно ощерилась. Разговор обещал быть нелегким.
- Предлагаю его припрятать, - Элизабет потрясенно встрепенулась и грозно нахмурилась. – Понимаю, вещица дорога тебе как память, - капитан забежал вперед и пятился теперь перед девушкой, переключая ее внимание с сундука на свою великолепную персону. – Но у нас больше нет комода, где его можно хранить. Да, да, - скорбно покивал Джек, - вот они, все нелегкости жизни под чистым небом. Закопаем, Лиззи?
- Нет, - лаконично бросила девушка и попыталась Джека обойти.
Но капитан прибавил шагу и снова замаячил у нее перед носом.
- И что ты предлагаешь? Мертвым грузом таскать бесценное сердце с собой? Даже Джонс не был настолько глуп, хоть у него щупальца вместо мозгов, - Джек передернулся и покривился. – Джонс сундучок припрятал, хотя в его распоряжении был целый корабль, а у нас… - и Воробей красноречиво развел руками.
- Джек! – резко затормозив и чуть с ним не столкнувшись, крикнула Элизабет. Хотела грозно, а получилось жалобно. – Его доверил мне Уилл! Он доверил его мне, чтоб я хранила! Это все, что осталось от Уилла… Это его сердце! Вся его жизнь! Как я могу это бросить?!
- Вот именно, чтоб хранила! – радостно ухватился за фразу капитан. – А не таскала по самым злачным местам Карибов. Элизабет, ну послушай…
Так они и шли – Джек бегал кругами, бурно жестикулировал, исходил красноречием. Элизабет злилась, временами останавливалась, эффектно хмурилась, кричала, топала ногой. Наконец она уселась на сундук с явным намерением не сходить больше с места. Капитан закатил глаза и принялся разглагольствовать еще жарче. Солнце кралось выше к зениту, а они все спорили. И через долгое, долгое количество времени, в жарких сумерках, парочка обнаружилась на поляне ближайшего тропического недолеса. Джек деятельно утрамбовывал недавно раскопанную землю, а Элизабет сидела, трогательно обняв колени, и вид у нее был очень несчастный. Воробей временами зыркал исподлобья на эту картину отчаяния, наконец закончил с копанием и опасливо присел рядом.
- Вот и все, и совсем не страшно, - испытывающе-заискивающе начал он.
Элизабет всхлипнула, ткнулась лбом в колени и забормотала сама с собой.
- Верно ждать его не смогла дольше месяцев, не то что десять лет. Сбежала. Даже сердце, сердце не смогла сохранить! Какая же я сво-олочь! Джек, ну скажи, что я сволочь! – отчаянно разрыдалась она в плечо капитана.
- Другую бы я с собой не взял, - Джек успокаивающе погладил ее по спине и, подбадривая, ухмыльнулся. – Лиззи, а давай напьемся. Тебе определенно надо выпить. Упьемся в хлам, - окрыленный своей идеей, Воробей деятельно вскочил. – Давай, давай, поднимайся, идем в таверну! – замахал на нее руками. – Заодно обмозгуем наши дела.
***
Таверны в городишке имелись, но Джека, естественно, понесло в самую шумную, убогую и неблаговидную. В заведении «Кружка матроса» царила атмосфера незабвенной Тортуги – крик и хохот стояли неимоверные, часть посетителей сцепились в беспричинной потасовке, щербатая хозяйка, даже не пытаясь призвать к порядку, разносила в замусоленных кружках ром и пиво. Капитан лавировал между столами, лавками, пьяными телами, успешно избегая столкновения с пошатывающимися посетителями. Элизабет с выражением крайнего неодобрения угрюмо шагала следом. Проходя мимо столика, хозяева которого были заняты в разгоревшейся драке, Джек умыкнул едва початую бутылку и в самом благодушном настроении начал высматривать место. Облюбовав укромный уголок, в котором можно было относительно уединиться и даже слышать друг друга, он потащил туда спутницу.
- Итак, Лиззи, - Воробей разлил ром по найденным в ближайшем радиусе кружкам. – Не чаял я еще когда-нибудь пить в твоей компании. Но! – он задумчиво поднял палец и сфокусировал на нем взгляд. – Но в общем-то я даже рад. Ты умеешь иногда удивить, миссис. А то все вокруг такие предсказуемо неинтересные. Вот скажем Гектор. Что ему стоило поступить свеже, по-новому – оставить меня и мой корабль в покое. Нет же, шкипер начинает повторяться.
- Джек, хватит поносить Барбоссу, - чокнулась с ним Элизабет и залпом хлебнула из кружки. – Лучше расскажи обстоятельно, где он, что сделал он, что сделал ты, что сейчас у вас происходит.
- Нуу, - капитан оглядел закопченный потолок, готовясь сочинять и недоговаривать. – Он, как я уже говорил, умыкнул мой корабль. И команда, псы продажные, присоединились. А я, в свою очередь, тоже умыкнул у любезного Гектора ценную вещичку. И вот плыл я в некое место, но посудина была никудышная, и она малость затонула. А в это время еще и Барбосса кинулся искать меня по всем портам. Я, конечно, стремлюсь всыпать ему хорошенько и вернуть Жемчужину, но не при таком раскладе сил, - Воробей повозил кружкой по столу, потом самоуверенно ухмыльнулся. – Порядок немного другой: побывать в одном местечке и кое-что там найти. И потом уж поквитаться с Барбоссой. А в местечко путь нелегкий, опасный и даже чуть-чуть зашифрованный. В общем, нужны корабль и команда.
Девица сидела, скептически хмурилась, и видно было, что верит не до конца и не всему. Джек сделал выжидающую паузу, потягивая ром. Миссис Тернер вытерпела секунды три тишины, а потом побарабанила по столу, привлекая внимание.
- Запутанная история. То есть нет, историйка-то проще не придумаешь, - слегка добавила в тон пренебрежения. – Запутывает ее, Джек, то, что везде у тебя «какое-то местечко», «какая-то вещица». Можно бы поконкретнее? – и довольно улыбнулась, наивно уверенная, что заставит его отвечать. Что ж, пусть цыпа получит кроху сведений. Иначе будет праведно негодовать с неделю – та еще морока. Джек покаянно сложил руки и сделал скорбное лицо.
- Увы, я прихватил у Барбоссы карту достопочтимого Сяо Фена. И вовсе не со злым умыслом – она так беспризорно, сиротливо лежала…
- Джек, не паясничай, - однако, вопреки своим словам, Элизабет непроизвольно улыбалась уголками губ и явно забавлялась его манерой общения. – На что тебе эта карта, мы ведь уже нашли Край Света? И на что она Барбоссе, если тот за ней гоняется?
- Хмм, видишь… миссис Тернер. На карте есть некое расположение сокровищ, и мы, естественно, не можем их упустить. Туда-то я и собираюсь.
- Хорошо, - при упоминании о добыче глаза малышки азартно засверкали. Ничуть не изменилась – все та же пиратка. Миссис Тернер, тоже мне. И Джек неслышно фыркнул в кружку. – Допустим, - продолжила Элизабет, - клад упускать не стоит. Но почему бы не вернуть сперва Жемчужину, а потом на ней и плыть за сокровищами?
- Потому, - Джек наклонился поближе и издевательски-раздельно, словно малому ребенку, принялся пояснять: - Найденное на острове поможет достоверно победить Барбоссу. Поэтому и стоит – за кладом, Жемчужину потом.
- По мне, найти новый корабль с командой ничуть не легче, - продолжала упорствовать девушка, словно ощущая груз навешанной ей на уши лапши.
- Да нет уж, - праведно возмутился Джек, - облапошить простофилю-офицера или торговца гораздо легче, чем Гектора.
- И чем же найденный клад в этом поможет? – задала очень правильный, но щекотливый и несвоевременный вопрос Элизабет.
Джек уже открыл было рот, чтобы завести девушку в дебри красноречия и не вспоминать об Источнике жизни, но тут прямо под нос ему опустился указующий перст и хриплый голос пророкотал:
- Воробей!
Исполнившись самых скверных предчувствий, капитан о-очень медленно оторвался от кружки и поднял глаза. У их стола стоял человек – не человек, скорее грозная, неумолимая тень. Укутан в серый, бесформенный и засаленный балахон настолько, что комплекцию определить невозможно. Но осанка спокойная и уверенная. Грубое, обветренное лицо и седая щетина. От человека веяло привычкой распоряжаться и внутренней силой. И Джек его не знал. И ведать не ведал, какие у подошедшего претензии. Хотя… Половина портового населения Карибов имела прямые или косвенные претензии к Джеку Воробью.
- По-моему, вам показалось, любезный, - сыграл капитан дурачка. – Здесь не водится птиц и крыс – на то у хозяйки имеется здоровый ленивый кот.
- Не юродствуй, капитан, - на архаический манер прохрипел незнакомец. – Кое-кто желает вас видеть. Я отведу.
Мужик стал Джеку на порядок симпатичнее после «капитана». Но предложение было сомнительным. Они с Элизабет ответили одновременно:
- Видеть? Кто? Уж не старина ли Гектор?
- Вы действительно думаете, что мы просто встанем и пойдем с вами? – с аристократической своей надменностью вставила девчонка. – Чтоб нас скрутили в первой же подворотне?
Человек пугающе резко наклонился, так что Джек не успел предупредить его жест, и ухватил капитана за ворот.
- Хочешь вечной жизни, Джек Воробей? – шепнул на ухо, обдавая холодным дыханием. – Ты пойдешь со мной. И тебе помогут.
- Э-э… - а мужик-то оказался не прост. Джек настороженно покосился на Элизабет. – Лиззи, а ведь чудная идейка! Если желающие помочь будут сами на шею садиться, в два счета наберем новую команду!
- Джек, ты спятил! Никуда мы не пойдем – вот так, без объяснений. Это глупо!
Спорить с упрямицей как правило бывало бесполезно. Поэтому капитан просто встал из-за стола, замахал на незнакомца – веди, мол, - и, прихватив бутылку, направился следом. У двери нагнала возмущенная Элизабет, задрав нос зашагала рядом.
На дворе окончательно потемнело, море волновалось, а прихрамывающий незнакомец вывел их за черту города и ковылял теперь к скалистому, перевитому узенькими тропками побережью. Джек насвистывал, чтобы разогнать угрюмую тишину. Дельце складывалось, прямо сказать, сомнительное. Капитан решил, что если в ближайшее время проводник никуда не доведет, он развернется да и отправится по кабакам дальше. На то, чтоб найти Источник жизни, есть компас – штука куда надежнее колченогого незнакомца. А Элизабет и вовсе оробела. Пейзаж располагал – прибережные скалы щетинились каменистыми обрывами, темное море шумело, свистел и буйствовал ветер. Девчонка подергала его за рукав.
- Джек, куда нас несет? – тихонько шепнула на ухо. – Увидишь, там какая-нибудь засада. Давай вернемся, пока не поздно.
Капитан досадливо подумал, что она в общем-то права, но из принципа решил потянуть еще минутку и все же обогнул утес, за которым чуть раньше скрылся провожатый. Тут же увидел цель их путешествия – на плоской скальной возвышенности ютился полуразвалившийся заброшенный домик. Крыша поросла космами травы, неприветливо темнели провалы окон. Где-то во чреве печальной хибарки временами мигал огонек. Джек надолго остановился и призадумался. Местечко к приятной беседе не располагало. Хромой человек, безразличный к его колебаниям, молча ждал у двери. Элизабет снова вцепилась в капитанов рукав, настойчиво потянула назад.
Любопытство как всегда оказалось сильнее. Джек пожал плечами, успокаивающе пробормотал: «Отряд солдат там уж точно не поместился», но руку положил на пистолет. И заторопился в приветливо покосившийся домишко.
Дверь оказалась низкой, настолько, что пришлось пригибать голову. Сквозь дыры в потолке светила луна и свисали пакли жухлой травы. Но это второстепенное. В глубине единственной комнаты стоял косоногий стол. На нем чадила свеча в жестяной кружке. За столом неясной тенью сидела какая-то девица. Джеку плевать было, в общем-то, на ее личность. Только червячком закралась в мысли досада – никогда еще ни в одном деле не было, чтоб бабы сколь-нибудь весомо помогли. Но потом Воробей приблизился, фамильярно перегнулся через стол, разглядывая ее лицо, и понял, что это самая красивая девушка из всех, кого он когда-либо видел. Белокожая, золотоволосая – настолько, что Элизабет на ее фоне вообще переставала быть блондинкой; лицо – нежно-детское, но в то же время дерзкий, зовущий взгляд темно-синих глаз, влажно сияющих в темноте. Обнаженные плечи, трогательно хрупкие, идеальная, будто мерцающая в темноте кожа. На девушке затасканное европейское платье, кое-где даже украшенное и перешитое на туземный манер. Впрочем, неважно, как она одета, во что одета – любая одежда была явно лишняя на этой точеной фигурке. Наверное, у капитана случился дурацкий, совершенно пришибленный вид, потому что девица вдруг откинула назад голову, звонко, неестественно и как-то очень знакомо расхохоталась. Можно было век слушать, как она смеется, и любоваться ровными, белоснежными зубами, заразительной улыбкой, чертиками в глазах.
- Ну довольно! – резко вскрикнула девчонка, пощелкав пальцами у Джека перед глазами. – Мы будем говорить о делах, капитан Воробей, тебе нужна ясная голова. Да слышишь меня вообще? – она обиженно, рваным движением толкнула его в плечо. Что-то бесконечно знакомое… Воробей знал эти дерганые движения, этот деланный смех, своеобразную манеру разговора. Он почти уловил, почти вспомнил, ответ витал совсем близко. Только взгляд приятно отдыхал на ладных плечиках, укрытых золотой волной волос, и думалось так туго, так лениво, что Джек мог стоять и гадать до бесконечности.
Видимо, девушке надоел ступорящийся капитан. Она выскочила из-за стола, прошлась по комнатушке, разминаясь и потягиваясь, и заговорила, стараясь натолкнуть на мысль.
- О-о, блаженство! – хрустнули позвонки шеи. – Как приятно избавиться от того убогого тела, в которое заточило меня ваше чертово братство. Я снова прекрасна. Я снова хозяйка себе, морю…
В голове что-то щелкнуло, расставляя полученную информацию по местам.
- Тиадалма?! – несмотря на потрясение, Джек сумел скорчить гримасу почтительно-неверящую и картинно пошатнуться. У порога охнула Элизабет.
- Калипсо! – жестко уперся ему в грудь маленький пальчик. – Во блеске своей силы, красоты и могущества! А не та развалина, ущемленная в магии, скованная невидимыми узами, которую ты звал Тиадалмой!
Приобретя европейскую внешность и милый голосок, сейчас она совсем не картавила, хотя все так же то загадочно растягивала слова, то говорила гневно и быстро. Джек резко поостыл. Красотка или нет, но Калипсо – опасная бестия. Эта действительно может помочь, хоть и баба. Но скорее загубит. Судя по слухам и легендам, Калипсо была богиней вздорной, взрывной, непостоянной, как само море, изменчивой в привязанностях и сильно себе на уме. Про Тиадалму можно было сказать то же самое. Только чуть поменьше экспрессии, чуть побольше тоски и скуки – разбитое сердце и позорный плен обязывали. Еще тяга к дешевой эффектности и шаманству – видимо, взамен утраченного всемогущества. И Джек подозревал, что с таким характером, вернув давно алканную силу, в первое время Калипсо начнет отрываться и действовать не вполне трезво. Короче, капитан приступил к делу осторожно, очень не уверенный, что сейчас ему улыбается удача.
- Что же ты от меня хотела, ваша божественность? – прочувствованным, почтительным голосом спросил Воробей, и отвесил поклон столь глубокий, что от него сильно разило издевкой.
- Не-ет, Дже-ек! – пропела Калипсо. – Мне от тебя ничего не нужно, скорее это ты получишь что-то. Зачем терзаться хитрыми планами, капитан? Могу помочь найти Источник легко и быстро, а послушное мне море выплеснет Жемчужину у твоих ног. Гляжу, - прервалась на самом интересном она, - и мисс Суонн здесь? Даже я не вижу причин, почему судьба так упрямо сталкивает девчонку с капитаном Воробьем, - на Элизабет богиня глядела спесиво и пренебрежительно, но с тщательно скрытой ноткой ревности. Джек допустил, что Калипсо вполне резонно раздражают женщины, покорившие море, потому что та желает быть единственной владычицей морей. О, философски подосадовал капитан, бабские склоки процветают даже у богинь.
- Она теперь миссис Тернер, - и Джек махнул на ощетинившуюся девушку жестом, означавшим: «то есть пропащий человек». – Приблудилась по дороге, забудь. Ты, кажется, собиралась осыпать меня благами?
Элизабет недвусмысленно зашипела, но разговор по-прежнему гордо игнорировала. Калипсо же, кажется, нравилось изводить и Воробья, и девчонку. Вопрос капитана она пропустила мимо ушей, а к Элизабет подошла, шурша длинной юбкой.
- Жене морского дьявола мое почтение! – она вроде бы приветливо положила руку Тернер на плечо и обошла кругом, разглядывая. – Приятно видеть, ее так тянет к мужу, что берег уже не мил. Или не любовь привела миссис снова к морю?
Элизабет вспыхнула, как всегда при упоминании Уилла, своего супружеского дезертирства, и грубо скинула руку, дернув плечом.
- Тиадалма! – Джек примирительно нарисовался рядом и постукал согнутым пальцем деву по спине. – Я само внимание!
- А, так вот, я доставлю тебя к месту вечной жизни, Джек, - скороговоркой, резко перескочив на тему, заявила она.
- Вечной жизни? – губы миссис Тернер сложились буквой о. – Подлец, ты лгал мне! – заявила она, впрочем не возмущенно, а с жадным любопытством. Подставы и уловки капитана уже воспринимались как должное.
- О да-а, - обратилась Калипсо теперь к девчонке. – Джек ищет Источник жизни, живую воду древних легенд, способную даровать бессмертие. Нужно ему помочь, учитывая, что прошлый свой шанс он отдал твоему мужу, не так ли? – Элизабет смешалась и потупилась, но слушала теперь с неослабевающим вниманием. – Зачем ты это сделал, Джек? – богиня стремительно повернулась к капитану и испытующе заглянула в глаза. – Вечная свобода, вечная беспечность, никаких угроз. Неужели мальчишка того стоил? Пожертвовал чем-то для других, Джек? Да ты, гляжу, и вправду добряк?
- Вот еще, упаси! – Воробей поспешно отошел к столу и принялся отдирать воск, застывший на чашке. – Мне просто никогда не нравился Голландец. Дрянной кораблишко. Я не изменю Жемчужине! – патетически приложил руку к сердцу капитан.
- Вот и я предлагаю поскорее соединиться тебе и твоей посудине, - медово сладко улыбнулась Калипсо. – Стоит только захотеть капитану Воробью, - она вкрадчиво сжала его предплечье, - я подниму на воду корабль, который мигом домчит вас до острова Источника. И, взбунтовав морские течения, пригоню Жемчужину к тем же берегам. Представь себе злость и досаду Барбоссы, когда штурвал перестанет его слушаться, и они будут бесцельно болтаться по волнам. А потом попадут просто к тебе в руки, – и богиня вопрошающе-самодовольно поглядела на Джека.
- Красивые речи ведешь, - Воробей отодрал чашку со свечой от стола и, поводя ею вокруг Калипсо, начал бесцеремонно разглядывать девушку с ног до головы. – А в чем подвох?
- Ни в чем, - быстро ответила та. – Но, ты ведь знаешь, за свою помощь я беру плату.
- То была шаманка Тиадалма, - укоризненно заюлил Джек. – Богиня, - посмотрел на нее с преувеличенным восхищением, - должна мыслить свободнее, шире. Одаривать тех, кому благоволит.
- Молчать, Воробей! Я беру плату, - непреклонно вскинула голову красавица.
- И что же ты хочешь? – хмуро спросил капитан, но тут же задурачился, картинно прошептав Элизабет: «Может, опять отделаемся приматом».
- Твою душу, Джек Воробей! – пророкотала Калипсо. Голос ее сделался звонким, высоким, и эхо страшной платы еще долго звенело в заросших паутиной углах.
- Э-э, - озадаченно, но достаточно спокойно протянул Джек. Элизабет же потрясенно охнула. – Это что, как Джонс? Служить сто лет на… где ты там захочешь? Или сидеть в каком-нибудь, - капитана явственно передернуло, - тайнике?
- Вовсе нет! Душа человека после смерти – вот что я имею в виду. Ее отдашь.
- А! – Джек беспечно посмотрел на свои перстни. – Да забирай! Мне душа нужна вот, пока я жив и соображаю. На что она после смерти?
- Джек, ты не прав! – горячо возмутилась Элизабет, воспитанная католичкой и не растерявшая до конца предрассудков. – Душа – самое ценное, что есть у человека.
- Ай, цыпа! Если верить в поповские постулаты, моя все равно полетит прямиком в ад. Только не шибко верится. После смерти, увы, душа перестает принадлежать телу. Как бы и нет ее. А если есть – это что-то такое нематирьяльное. Что, думаешь, протянув ноги, мы будем летать облачком дыма?
- Так по рукам, Джек? – довольно улыбнулась Калипсо.
- Сумасшедший, Воробей! – взъярилась Элизабет, до боли сжав его руку и не замечая. – Ты не посмеешь вот так походя, играючи, продать свою душу! В прошлый раз, когда пришел час расплаты, ты чуть локти не грыз от сожаления.
- Да ладно! – замахал руками Джек, никак не желая быть серьезным. – Джонс поторапливал со сроками. А любезная богиня готова ждать сколько угодно, пока я сам не умру. Истинно женские мудрость и терпение! – и он переметнулся от доставшей упреками Элизабет к Калипсо, взял ее под руку и заторопил: - Что же, где там твой корабль, дорогая? Поплыли на остров, подышим свежим воздухом. В этой дыре меня удушат паутина и затхлость. Вот оно, жилище богов!
***
К утру они миновали скалистые берега и нашли маленькую живописную бухточку. Калипсо неспешно шагала впереди, путаясь в широкой юбке. К ней, кроме хромого человека, присоединились еще двое молчаливых телохранителей, таких же угрюмых, но более атлетических и не колченогих. Элизабет даже сомневалась, умеют ли они говорить. На лицах их пугающе не отражалось ни одного порыва или эмоции. Хотя, нужна ли речь тем, кто безвольной тенью ходит вслед за богиней? Новая Калипсо нравилась девушке все меньше. Тиадалма была странноватой, пугающей, но мудрой и умевшей вовремя помочь. Эта же казалась упивающейся своими возможностями и совсем, совсем сумасшедшей. Ну и еще сумасшедше красивой, что тоже раздражало.
Впрочем, другое занимало сейчас мысли Элизабет. Источник вечной жизни! Уже не раз девушка горевала о том, что она состарится, станет потрепанной жизнью женщиной, позже – морщинистой развалиной, потом и вовсе умрет, а Уилл будет жить вечно, юным и прекрасным. Через десять лет – еще ладно, но через двадцать жена будет выглядеть ему матерью! Потом, много позже их скороспешной свадьбы и волшебной ночи, миссис Тернер вдруг дошла до этой мысли и не раз умывала подушку злыми слезами бессилия.
И вот теперь она слышит об Источнике жизни! Тиадалма обещает прямиком туда их провести, требуя плату с Джека, и совершенно проигнорировав Элизабет. Видимо, оба не предположили, что девушка тоже отчаянно, до безумия хочет вечной жизни. Вот и славно, пусть Джек отдает свою душу, раз такой дурак. А она будет рядом, и уж как-нибудь урвет благословенный глоточек, даже если придется обмануть всех и вся. Элизабет любовалась бухтой, подставляла лицо утреннему солнцу и была невозможно счастлива. В одночасье исполнились все ее мечты! Снова появился Джек, снова вырвал ее из скучной, беспросветной жизни, и едва ли не на блюдце преподнес шанс добыть бессмертие. Элизабет посмотрела в спину беспечно шагающего капитана, глядевшего то довольно на плечики Калипсо, то, - с опаской, - на ее грозных спутников, и напевающего что-то себе под нос. Девушка вздохнула. За Джека она переживала. Воробей далеко не дурак, на самом деле. Просто надеется опять не платить по счетам. Но стоит только вспомнить, какие неприятности начались из-за прошлой подобной ситуации. А ведь Калипсо умнее Джонса, и наверняка могущественнее. Элизабет похмурилась, заколебалась и прибавила шагу догнать капитана.
- Джек! – шепотом начала она, поровнявшись с Воробьем. – Как ты надеешься обвести Калипсо? Ты уже хотя бы думал об этом, раз согласился на чудовищную сделку?
Джек посвистел и умиротворенно поглядел в небо.
- Спокойно, цыпа! Все ужасающе просто, - он ободряюще ей ухмыльнулся. – Это даже не попытка друг друга обмануть. Это скорее игра. Душка получит мою душу, - капитан на секунду запнулся о корявость фразы, - получит, когда я умру. Но если я напьюсь из источника жизни, то никогда не умру. Смекаешь?
- Но... – у Элизабет даже сбилось дыхание от богининого просчета. – То есть ты в выигрыше в любом случае? Как Калипсо могла так сглупить?
- Э-э... нет, - стушевался Джек и взглянул слегка кисло. – Пока мы выбирались, она уточнила, что сделка вступает в силу немедленно, раз мы приняли помощь. А то я уж было обрадовался. Вот в чем игра – если вдруг я протяну ноги, пока буду добираться до источника, я с потрохами ее. Но уж если достигну Источника – адью, капитан Воробей неуязвим и вечно свободен. Малышка, оно того стоит, - азартно заявил Джек, глядя куда-то за горизонт.
- Но душа! Не слишком ли высокая ставка на кону? – с новой силой забеспокоилась Элизабет. Калипсо ее страшила.
- Лиззи, что мне душа? – закатил глаза капитан. – У Джонса грозила вечная каторга – неприятная перспективка. А тут чего-то красотке надо после моей смерти. После смерти – мне-то все равно будет. После смерти душа – абстрактное нечто, о существовании которого никто толком ничего не знает. Был бы повод трястись!
Элизабет неодобрительно покачала головой, хмурясь и не соглашаясь. Джека, похоже, начало напрягать ее беспокойство.
- Слушай, милочка, что ты прохлаждаешься? Видишь, богиня впереди скучает? Твоя миссия – завести милую беседу и нежную девичью дружбу. Планы врага надо знать, так что давай, изводи заботой ее.
Учитывая их с Калипсо глухую антипатию, Элизабет восприняла это как издевку, и, оскорбившись, сбавила шаг, пропустив капитана вперед. Пусть поступает как знает, раз забота ему не нужна.
Богинины амбалы тем временем остановились, загрузнув по щиколотки в невесомый светлый песок. Элизабет, поразившись чистоте берега, стянула сапоги - пошла босиком, грея ступни и присматриваясь, что затевает Калипсо. Божественная девчонка, не останавливаясь, побежала в воду. Пышная юбка ее тут же всплыла тяжелыми складками. Калипсо расхохоталась, раскинула руки, ловя ладонями солнце, и закружилась, напевая своим новым дивным голосом тревожную речь на неизвестном языке. Заволновалось море, не грозными буранами, а белой невесомой пеной. Пена накатывала, рябила, взмывала вверх неясными фигурами. После нескольких волн, густых и пышных, как шапка пива, с фонтаном чистой воды из глубин вынырнул легкий стремительный корабль. Не грузно и грозно, как это проделывал Голландец, а словно взлетев на пенистом гребне. Он был меньше и безобиднее Жемчужины, но покорил Элизабет изящной своей простотой. Судно светлым поплавком заколыхалось посреди бухты, а к берегу поплыла лодчонка. Без весел и рулевого ее несла пена волн, и, присмотревшись, Элизабет увидела в пенистом кружеве неясные зыбкие силуэты морских дев. Раскинув руки, как застывшие фигуры на носах кораблей, они гнали лодку вперед, каскадом брызг разбиваясь о берег. И в отхлынувшей волне слышался их мелодичный затихающий смех. Шлюпка выскочила на песок, слегка накренившись. Элизабет зачарованно перевела дыхание и сделала два несмелых шага. Ее обогнал вихляющим прискоком довольный и уверенный Джек. Калипсо стояла в воде, гордо вскинув голову, и самодовольно оглядывалась на спутников. Запрыгнувший в лодку капитан послал ей поцелуй, сделал тройной реверанс, но перецепился о лавку и с легким кряком сел. Даже Элизабет готова была восхититься. Посмотрела было на богиню благодарно, но та ответила надменным взглядом. Миссис Тернер поспешно отвернулась, подхватила с песка сапоги и, по-детски вприпрыжку, кинулась к шлюпке.
- Итак, добро пожаловать на «Гермес», - заговорила Калипсо, когда лодочка привезла их на судно. – Корабль маневренный и быстрый, достойный имени крылоногого бога.
- Сразу видно, что бриг бабский, - покривился Джек. – Очень уж все… аккуратненько. И тихо, - добавил он уже с подозрением. – Слушай, на нем что, никого нет?
- Мне не нужна команда! Нас погонят быстрее ветра сестры-наяды. Хороший способ, согласитесь. Люди ведь предают, Джек, не так ли?
А это уже было подло. Элизабет уловила, как Джек слегка, почти незаметно, но вздрогнул.
- Только тебе и говорить о верности, ветреная Тиа. Напомни, на что там Джонс разобиделся?
Элизабет чуть не захлопала. Теперь они явно квиты – Калипсо свистяще зашипела, вся подобралась и прожгла капитана страшным взглядом. Джек невозмутимо зашагал по палубе.
Дальше начались проблемы житейские. Все как-то рассредоточились по кораблю. Телохранители безучастно застыли на капитанском мостике, Джек капризно спорил с Калипсо, требуя то место у штурвала, то единственную каюту. Богиня резко его осадила, заявив, что гонимому стихией судну не нужен капитан, и она тут единственная хозяйка. И каюта, естественно, тоже ее, а Воробей может катиться в трюм. Элизабет Калипсо напротив, как даму, пригласила располагаться. Но девушка, которую тяготила владычица морская и веявшая от той прохладца, очень скоро сбежала вниз, к Джеку.
В каюте компания все же собралась – ближе к вечеру, на ужин и военный совет. Блюда были все морские, выпивка некрепкая, поэтому на стол гости смотрели без восторга, и поскорее перешли к делу. Говорила в основном Калипсо. Говорила, что плыть им три дня, курс держат верный, Джек может, коль хочет, сверять хоть по компасу, хоть по карте. Что они прибудут к указанному на карте Потерянному острову, пройдя, как написано в приметках, «прозрачные врата, что открываются на мгновения, когда карета Гелиоса начинает свой путь». Объяснить, правда, не соизволила, а Джек почему-то не настоял. Рассказала богиня, что минутами позже туда же прибудет Жемчужина, и она усмирит Барбоссу своим могуществом. Джек процедил, что с Барбоссой он как-нибудь сам разберется. Калипсо с легкой улыбкой заметила, что Гектор как бы и не один. Словом, переругивались и строили планы эти двое, а Элизабет безучастно ковыряла вилкой морскую капусту и думала о том, чего богиня в разговоре избегала, - о самом Источнике. А потом услышала невесомое, удивительное пение, разливавшееся за кормой. Девушка выскользнула из каюты, оставив увлеченно спорящих Калипсо и Воробья, осторожно прошла по палубе и перегнулась через борт. Солнце почти упало за горизонт, окрасив море, рябь волн, доски корабля мазками багрянца, оранжевыми бликами и нежными оттенками розового. Пенные морские нимфы, резвившиеся под кормой, пели чуть слышную, нитью висящую в чистом закатном воздухе песню. То была музыка моря, соленого воздуха, ветра, надувающего паруса, простора и свободы, раскинувшихся за горизонт. Элизабет закрыла глаза и, дыша полной грудью, почувствовала, что этим действительно можно жить. Когда манит путь, а не цель. Не несметные богатства кладов и затонувших судов, не лихой разбой, а сама жизнь эта – ветреная, вольная, широкая, как водная гладь; метания по миру в поиске впечатлений, когда никто тебе не хозяин и не судья, только верный друг – корабль, да собственные мечты и стремления. Каждый ищет в море своего – Барбосса, обокрав сокровищницу ацтеков, ударился в грабежи и бесчинства, Дейви Джонс топил суда и души, для Беккета судовая торговля была средством стяжательства. Вот этих и стоило бы назвать полноценными негодяями. Она же, Уилл, простак Гиббс – море для них стало шансом изменить жизнь, бежать от общественных, классовых ограничений, «брать, что хочешь». Для капитана Воробья море даже больше, море – просто образ жизни, по-другому никак. Пиратство – жизнь вне законов, а только вне и есть та самая свобода, которой она сейчас дышит, которую слышит, чувствует в легком покачивании корабля на волнах.
К застывшей на палубе девушке неслышно подошел Джек и долго смотрел на горизонт, витая, судя по взгляду, где-то далеко в своих грезах. Так они долго стояли и молчали, умиротворенно, непринужденно. Наконец Элизабет очнулась и вздрогнула.
- Джек, ты… это слышишь?
- Чшш-ш! – капитан приложил палец к губам совсем не картинно и на удивление серьезно. – Море поет. Его не все умеют слышать.
Элизабет вдруг охрипла от нахлынувших к глазам слез.
- Я не знаю, - потерянно пробормотала она, только сейчас осознав: - Я даже не знала. Я так сильно скучала по морю!
***
На второй день плавания капитан Воробей поутру вяло приоткрыл один глаз и лениво глядел на ползущий по стене луч солнца. Он покачивался в гамаке в такт с кораблем и пребывал в приятном полусне. Судно это навевало удивительный покой, было словно пропитано негой и светом. Джека, любившего бурную, изменчивую жизнь, такая апатия раздражала, но в то же время была приятна. Приключения скоро нагрянут, еще какие – капитан чувствовал всеми фибрами души. А пока можно урвать пару дней покоя, собираясь с силами и пораскинув мозгами. На счет дальнейших событий все было смутно понятно и достаточно туманно. Смутно понятны действия Калипсо, которая на золотом блюде поднесла ему остров, возмездие, Жемчужину, но ни словом не обмолвилась о том, как же найти Источник. А это будет ой как непросто. Тогда и разыграется настоящее сражение между Джеком Воробьем и богиней – когда он ступит на путь к Источнику, где неизвестно что ждет, и где, цыпа надеется, он потерпит поражение. Что там будет, Джек понятия не имел, и карта не разъясняла. Но что какая-то потусторонняя белиберда – это уж точно. Очередное место без времени, пустошь между мирами – проход на рассвете, когда взойдет солнце, карета Гелиоса – уж больно похоже на зеленый предзакатный луч. В общем, это все очень настораживало, и Калипсо вызывала недоверие буквально до дрожи. И кроме, своим новым видом она много чего вызывала. Противоречия просто током били капитана возле золотоволосой хозяйки моря. Настороженность пока побеждала – было что-то в Калипсо настолько неестественное, идеально неестественное, напоминавшее, что перед ним не человек, а буйная, опасная сущность. Вот и валялся Джек в трюме, потягивая ром и избегая других пассажиров: Калипсо была красоткой и врагом, что раздражало, Элизабет – красоткой и другом, что раздражало тоже, а спутники богини маячили безмолвными колоннами и раздражали просто так. Воробей допил очередную бутылку, с раздражением швырнул ее о стену, разбив звоном тишину утра, поморщился и решил-таки показать нос на палубу.
На капитанском мостике прохаживалась Калипсо, а Элизабет, избегавшая ее, надо думать, сейчас отсыпалась в каюте. Богиня мерила шагами палубу, и при каждом повороте приподнимала свои широкие тяжелые юбки, а потом шуршала ими по доскам корабля. Джека позабавила тяга к светским платьям у древнего божества. Он хотел было независимо и незаметно пройти на корму, но Калипсо резко остановилась и тиадалмовскими рваными жестами повелительно поманила к себе. Капитан, скорчив унылую мину, поднялся на мостик. Здесь приветливо гулял ветер и неуправляемо вертелся штурвал, никак не влияя на мерный ход корабля.
- Можно порулить? – издевательски-просительно сложил руки Джек. Раз Калипсо позвала, значит неспроста, а он совершенно не настроен был на серьезный тон беседы. Воробей начал судорожно соображать, как бы убраться обратно в трюм.
- Джек-Джек-Джек, - Калипсо склонила голову к плечу и изучала его неподвижным всезнающим взглядом. – Не дергайся, забудь хоть на минуту о своем дельце. Поговорим, - она отвернулась и мечтательно засмотрелась на море, - поговорим, как ста-арые добрые друзья. Нас ведь связывает так много. Неужели не предан капитан свободной теперь морской богине и ее стихиям?
- Полегче, дорогуша! – Джек отошел на другой край мостика и побарабанил по перилам. – Держи подальше от моря свои цепкие пальчики. Оно, знаешь ли, много лет носило суда и без тебя. Не думаю, что ты хозяйка вод земных и сама морская стихия, - и капитан совершенно неуважительно погрозил ей пальцем, а потом поправил свою треуголку очень характерным жестом, словно покрутив у виска. – Скорее, знаешь, выглядишь как сорвавшаяся с цепи барыня, которая хочет умыкнуть вольные воды в упряжку. Говорил я Гектору не дурить. Черные губы шли тебе больше!
Девица одним неуловимым движением оказалась вдруг рядом, будто вихрем прилетела, разметав капитанские косички потоком соленого ветра. Посмотрела насмешливо и неверяще своими огромными глазищами, которые темнели и менялись, словно то же море в непогоду, и, бездумно прочертив что-то пальцем у него на груди, пропела:
- Таки больше? А такая я тебе совсем не нравлюсь? Брось, капитан Воробей, каждый, кто отдал сердце морю, мой, от макушки до пяток. Не юли, не дергайся в силках, птичка. Это у тебя – добровольная привязанность, признай, - и смотрела так непередаваемо, так пленительно, в глубине глаз плескалось что-то захватывающее и непокорное, что Джек качнулся было к ней, но остановился из искреннего своего духа противоречия.
- Я не твой, Тиа, милочка, я свой собственный, - он с усилием отцепил ее дурманящие руки. – И привязан я к морю, не к тебе. Что хочешь сочиняй, но море уж точно не баба, я бы заметил, - Джек деланно ухмыльнулся и снова рванулся было сбежать. Божественная красотка путала сознание и отнимала волю хуже самого крепкого рома. И при этом была так опасна, что рядом с ней и нужна ясность мыслей, как никогда. Не успел Джек ступить и шагу, как она снова возникла на пути, гортанно рассмеялась и прошлась острыми ноготками по шее.
- Неуловимый капитан Воробей. От морского дьявола он ушел, всех облапошил. Полно, Джек, твою душу я все равно получу, но почему бы нам не объединиться полюбовно? – и снова близко-близко колдовские глаза. Капитан вильнул в сторону и даже зажмурился.
- Боишься? Когда я была всего лишь шаманкой, помнится, не раз прибегал за помощью и сулил золотые горы.
Джек дернулся в другую сторону и принял грозный вид, пытаясь по привычке обратить все в фарс.
- Море будет благосклонно к тебе, будет послушно стелиться под кормой, под кормой Жемчужины, и ветер будет гулять в парусах, если капитан станет безоговорочно предан, покоренный единственной морской владычицей…
- Но Джонс, помнится, плохо кончил, - прищелкнув пальцами у нее перед носом, злорадно перебил Воробей. – А какой лихой пират был! Нет, покориться какой-то юбкой – не дело, и не хлопай мне тут ресницами, - и он довольно обошел остолбеневшую от ярости Калипсо и походкой победителя направился было прочь.
Далеко не ушел.
Нежная ручка легла на плечо и стиснула железной хваткой. Приятный холодок пробирал от прикосновения тонких пальцев. Так же неумолимо Воробья развернули обратно, и он неожиданно близко очутился с потемневшими от злости омутами-глазами. А она действительно была в бешенстве. От того ли, что отвергли, от напоминания о Джонсе, от всего сразу – не важно, но взгляд горел раскаленным углем, и не было ничего страшнее, страстнее, желаннее темной глубины ее зрачков.
- Ты не уйдешь. От меня, - низко, завораживающе просипели идеально очерченные губы, прежде чем, не встретив уже сопротивления, прижаться к губам капитана. Жуткий это был поцелуй – жуткий своей всесметающей силой, полным порабощением воли, не похожий ни на какие земные ласки, жарче огня всех пережитых боев, острее всех испробованных ощущений. Горячечное дыхание ее затягивало, мыслей лишало; губы, ртутью изогнувшееся тело, цепкий плен рук – саму стихию сжимал Джек в объятиях, саму жизнь стремительную, яркую, беспощадную. Он целовал ее исступленно и жадно, боясь, чтоб не ускользнула, ловя каждую секунду чувственного безумия. Он никогда еще так никого не хотел. И в то же время до холодного ужаса пробирало чувство порабощенности, ее власть над ним, слишком цепок был поцелуй, с каждым вдохом лишал стремлений, целей, свободы; его «я» улетало в уголки солено-ядовитых девичьих губ. Последние ошметки здравого смысла бились в эйфории сознания и твердили, что если она станет его, то он уже никогда самим собой не будет. Начнет страдать, аки Джонс, может, озлобится, может, вкус к жизни потеряет, погрязнет во всегда страшившую несвободу чувств. Джек с усилием, каждым прикосновением наслаждаясь, обхватил тонкие горячие плечики, и всей своей тягой к воле, непокорностью и беззаботностью оттолкнул чарующую девчонку прочь. Она страстно подалась было обратно, но Воробей стиснул ее плечи на расстоянии вытянутой руки и жестко посмотрел в глаза. Взгляд богини горел, подернутый поволокой неги, волосы буйно разметались по плечам, горела кожа под его пальцами. И Джек рявкнул, скорее себе, чем ей, серьезно, как будто был он не капитан Воробей, а впервые поцеловавшийся мальчишка, срывая голос:
- Я не твой, Калипсо, и никогда ничьим не буду! И мальчиком на побегушках не заделаюсь. Я принадлежу себе, своей жизни и своей свободе. А она приятнее и дороже, чем твой самый жаркий поцелуй, - толкнул ее, так, что безвольно врезалась спиной в штурвал, и убежал в прямом смысле слова – пошатывающейся рысью, но чувствуя себя все же победившим.
И пока Джек летел, как от холеры, к трюму, она взмыленной фурией перегнулась через перила и зло расхохоталась с высоты капитанского мостика.
- Ты дурак, Джек Воробей, и ты будешь гореть в аду! Проклянешь тот час, когда заключил со мной сделку! Твоя душа будет мучиться вечно! Может тогда поймешь, что такими вещами не шутят и не торгуют. Жалкий, самоуверенный фигляр! – сейчас она была действительно страшной, диким взглядом страшнее, чем Дейви Джонс с его уродством, кракен со своей силой и Тайник с поджидающим безумием. И Джек бежал со всех ног, не из трусости, а чтоб не вернуться. Глаза хоть и видели нечеловеческое бешенство, но губы еще хранили огненный поцелуй. Тело горело, в голове звенело молотом. Капитан скатился в трюм, привалился к стене, тяжело дыша и проклиная весь женский род, от какого сплошные проблемы. Оторвался от досок и, словно пьяный, пошатнулся было к своему гамаку.
- Джек, какие черти за тобой гнались? – в нем качалась Элизабет и нетерпеливо постукивала ножкой. Воробей дико отшатнулся, чуть не взвыл и грязно выругался.
- В чем дело? – брови девушки взметнулись с искренним удивлением. – Там скоро ведьма эта в каюту вернется, а меня не греет совсем сидеть в ее обществе, вот, спустилась к тебе.
Воробей зыркнул со злостью и нервно заходил от стенки к стенке, грызя ногти и дергая волосы. Элизабет посмотрела с минуту и устало закатила глаза.
- Ну, это что за новое представление? Кончай вести себя еще страньше, чем обычно!
Джек резко затормозил, пару раз характерно взмахнул руками, порываясь что-то сказать. Подразумевалось, что выгнать девицу вон. Потом запнулся и невменяемо, безотрывно на нее уставился. По-хорошему, нужна была стоящая встряска, что-нибудь, перебившее этот жаркий дурман, чтоб оклематься от общения с Калипсо. Поцелуи той были до нервической дрожи нечеловеческими. Вернуть на землю могли сейчас губы земной женщины, но только так, если б вызвали что-то сильнее завладевшей им парализующей, убийственной одури. И Джек знал девушку, которой одно время настолько болел.
Он рывком выдернул Элизабет из гамака и толкнул к стене, да так, что та здорово треснулась головой. Она явно перепугалась, ошеломленно-непонимающе захлопала ресницами. Воробей успокаивающе беспечно прищурился и оказался способен даже выдать фразу:
- Мисс Суонн, ничего личного. Просто ты единственная нормальная баба на этом корыте.
И сразу, порывисто, прежде чем та успела воспротивиться, наклонился и поцеловал. Девушка в его объятиях задохнулась, протестующе уперлась в плечи, попыталась оттолкнуть. Слегка все же отстранилась, какое-то время он ловил только ее ускользающее дыхание вперемешку со всхлипами, а потом слабая преграда воли рухнула, их губы сошлись изгиб в изгиб, и она целовала поспешно, бездумно, страстно, дрожа от наслаждения и предательства. И этот поцелуй вливал в Джека новые силы. Другая превосходила, ласкала с осознанием собственной неповторимости, эта же покорилась ему. Ту он совершенно не волновал, была только цель, у этой подкашивались ноги в его объятиях. И, наконец, та была сногсшибательна, дика, непревзойденна по божественной своей сущности, а эта хороша человеческой красотой, смелая, отчаянная, подлая, запутавшаяся, такая несовершенная и земная. Именно эта девочка была ему всегда близка по духу и понятна, их тянуло друг к другу неотвратимо похожестью и жаждой впечатлений. И раз сейчас она вернулась в жизнь капитана вопреки своим выдуманным целям и логике, то уж точно, чтоб стать его. Руки Джека нетерпеливо потянулись к шнурку ее рубашки, он забыл неестественный богинин дурман, только с новой силой вспыхнуло преследовавшее несколько месяцев назад любопытство узнать, как это сладко. Элизабет так и льнула к нему, но вцепилась в запястье и остановила с неожиданно отчаянной силой. Джек нетерпеливо смял ее опять в объятьях и наткнулся на взгляд такой, будто он к смерти крошку приговаривал. Было видно, что нет у нее силы воли его оттолкнуть, и нет моральной силы отдаться. Воробей в бессильной злости вжал девицу в стену и с ледяной издевкой процедил:
- Что, будешь страстно со мной тут грешить, а потом месяцами терзаться, рыдать в подушку, скармливать себя совести, никак по-другому?
Она бессильно, истерично закивала, жадно ловя его дыхание.
- Я люблю Уилла. А к тебе не любовь - одержимость, помешательство. Если я это сделаю, не прощу себя никогда, если не сделаю – не избавлюсь никогда от желания. Пусти меня, Джек, пусти, или я не переживу своей измены! – и, говоря это, цеплялась за него все жарче, все отчаяннее. Джек, сам себя не понимая, себе противореча, оторвал ее от себя с усилием куда большим, чем Калипсо.
- Иди, подыши свежим воздухом, дорогая, - золотозубо улыбнулся, но тон все равно вышел жестоким и натянутым – Можешь попросить у ведьмы легким штормом ополоснуться, чтоб поостыть, - и, видя, что она деревенеет, всхлипывает и медлит: - Катись уже! Беги!!!
Элизабет развернулась на дрожащих ногах, вытерла лицо рукавом, набрала в грудь воздуха побольше, и на одном вдохе, одним колоссальным усилием кинулась вон.
Джек парализовано застыл, пока на лестнице в такт ударам сердца слышались ее удаляющиеся шаги, потом взрыкнул и яростно пнул ногой стену. Все тело свело судорогой желания. Какого черта! Он всегда делал, что хотел, брал, что хотел, собственные стремления были на первом месте. Элизабет вообще случилась первой девушкой, которую он хотел и не получил, и то из-за неудачного, слишком стремительного стечения обстоятельств. А потом тайник Джонса и страх туда вернуться сильно остудили пыл. Но теперь все так удачно складывается – муж красотки канул в Лету на десять лет, она ищет приключений, бурной жизни, противиться этой потребности не в состоянии. Стоило только удержать, зацеловать – девочка бы не устояла. Но какого-то черта перед глазами маячило ее непередаваемой мукой искаженное лицо, когда Джонс пронзил сердце Уилла; существование самого Уилла, которого Джек по крайней мере уважал, да и, не кривя душой, симпатизировал ему куда сильнее, чем большинству окружающих. Что уж там, если бы Воробей позволил себе иметь друзей, Тернера первого назвал бы другом. И вот эти довольно-таки незначительные мелочи сковали вдруг по рукам и ногам, так же сильно и непоборимо, как тот дурацкий порыв, заставивший отдать Уиллу наклюнувшееся было бессмертие. Не мог Джек соблазнить девочку и смотреть потом, как она – обязательно! – начнет страдать, терзаться, изводить себя. Ведь на Голландце стало так очевидно, что любит Элизабет Уилла. И разрушить для них все у Джека рука не поднималась. Кажется, это и называется поступать по совести. Ошеломленный выводом, Воробей замотал головой, отгоняя невозможное умозаключение. Кое-как успокоил себя, что оттолкнул Элизабет, потому что не выносит женских слез, истерик и претензий. Раздраженный, впервые по собственной воле не удовлетворивший желания, злой как никогда, капитан побрел в глубь трюма, надеясь отыскать хотя бы бутылку рома и вполголоса проклиная затянувшееся плавание.
***
На третий день, в преддверии рассвета, по приказу Калипсо все собрались на палубе. Воздух был чист и пропитан прозрачной тишиной. Вода дремала в мертвом штиле, только под кормой тихо клубилась пена, едва заметными кудряшками, уже не превращаясь в морских дев. Горизонт казался четким, далеким, ослепительным до рези в глазах. Взвинченным, необъяснимо уставшим от короткого этого плавания пассажирам утренняя прохлада лилась бальзамом на душу. Даже Джек притих и выглядел ностальгически. Калипсо положила точеную ручку на точеное перильце мостика и, закрыв глаза, вдохнула полной грудью влажный эфир.
- Уже близко. Смотрите вперед, на первые лучи солнца.
Джек демонстративно вынул трубу и, лихо перевесившись через борт, с презрительным скепсисом осмотрел пейзаж. Элизабет, весь прошедший день его или игнорировавшая, или делавшая все наперекор, наоборот в волнительном ожидании уставилась вперед. Воробей собрался уже сообщить, что все это дутый номер, когда по водной глади скользнул наконец первый луч. А через несколько мгновений золотым каскадом поспели за ним волны света, стекая от стремительно прорвавшего горизонт солнца. Миссис Тернер вдруг изумленно ахнула. Все проморгавший Джек завертел головой, свернул мешавшую теперь трубу, и скоро тоже увидел. Там, где лучи пронзали до стеклянности прозрачный воздух, неверно мерцал, появляясь только под определенным углом, квадрат сизого тумана. Это была довольно большая призрачная дыра, в которую прямиком тянуло корабль. То, несомненно, и есть их цель, но Джек против воли нервничал, как любой мореплаватель, столкнувшийся с необъяснимой стихией.
- Дамы, а нам точно туда? – он красноречиво проигрался по воздуху пальцами. – Выглядит как-то, - капитан скривился, глядя в вязкий туман, - сы-ыро!
Обе не удостоили его ответом. Элизабет заметно нервничала, Калипсо смерила надменным взглядом. Крылья носа богини раздувались, как у хищника, почуявшего жертву. Что бы ни ждало их за туманной завесой, Калипсо это определенно радовало. Она лучилась злым и веселым нетерпением.
- Ничего, капитан потерпит пять минут влажную мряку, - соизволила наконец ответить. – Зато потом он будет впечатлен. Впереди прелестное приключение.
«Прелестное» в ее устах прозвучало так, что Джека передернуло. Воробей в поисках вдохновения оглянулся на Элизабет, но та вцепилась в борт до побеления пальцев и жадно заглядывала во все ближе клубящийся туман. Капитан недоуменно пожал плечами и, заранее состроив страдальческую мину, приготовился ждать объятий липкого воздуха. Завеса в пространстве угрожающе приближалась, нависла над кораблем, и наконец судно легко рассекло носом плотную дымку. Щупальца тумана заколыхались, вырвались из прямоугольника прохода и в считанные минуты поглотили корабль. Еще недолго над утренне свежим морем клубилось белое облако, потом первый проснувшийся ветер разогнал его бодрым порывом. И гладь воды снова стала чиста и пустынна до горизонта.
Гермес шел медленно, вязко, как в густом киселе. Джек какое-то время созерцал клубы белого непроглядного тумана повсюду, потом крепко зажмурился, но скорее ради излюбленного позерства – не видно было ни черта что так, что так. Через пять минут стоять надоело. Плотный воздух глушил все звуки и путал во времени. Воробей бодро пошел вперед с по-прежнему закрытыми глазами, чтоб было забавнее. Провихлял десяток шагов, успев представить, как он вываливается за борт или наоборот идет вечность по ставшей бесконечной палубе. А на одиннадцатом шаге врезался во что-то, предсказуемо потеряв координацию, и ирреальность происходящего нарушил нервный негромкий визг. Капитан открыл глаза и сразу же их закатил, узнав голос.
- Элизабет, что ты всегда попадаешься мне на дороге? Уже даже буквально…
- Джек, ты… тронутый, как ты меня испугал! – не слушая, ощетинилась она и досадливо покраснела. – То есть не испугал конечно, просто я только что представила, как в этом тумане на корабль вползают чудища из глубин, пока мы не видим.
Джек хотел было посмеяться, хоть и сам придумывал только что подобную дурь, но тут корабль упруго, как пробка, с приятным чавком выскочил из вязкого облака. Сразу же ослепило солнце, слишком яркое и чистое для того, оставшегося за дымкой тумана мира. Щурясь, капитан разглядел, что они с Элизабет вымокли до нитки, рубашки влажно облепили тело, волосы девушки закурчавились у висков. Стоящая же на мостике Калипсо выглядела во всех смыслах сухо и величественно. Ее спутники-тени тоже без ущерба маячили за хозяйкиной спиной. Бегло пересмотрев таким образом состав корабля, Джек переключил свое внимание на место, где они очутились.
Здесь было невероятно, до рези в глазах и непроизвольного восторга ярко. Море переливалось бирюзово, лазурно, в глубине плескалась чистая синева. Впереди маячил остров – буйно зеленеющий, аккуратненький, райски-приветливый, как с картинки. Неестественно симметричный, как будто этот клочок суши создал чудаковатый любитель пышных садов и газонов: в центре из лесного покрывала выныривала пирамидальная серая гора; сам остров порос молодо зеленеющим тропическим лесом, а по берегу золотой каемочкой обвился чистый бархатно-песчаный пляж. Единственная бухта выгибалась прямо по курсу четким полумесяцем. Громко, неожиданно приятным хором шумели птицы. Солнце, казалось, сияло повсюду, заряжало жизнью и бурной жаждой деятельности. Джек, опьяненный витающим здесь ароматом радости и свободы, не мог все же отделаться от чувства окружающей странности. Только свыкнувшись с цветом, запахами, воздухом, подавив желание беспричинно плясать, оторвав взгляд от острова, он наконец уловил: тут совершенно не было горизонта. Море, удаляясь от острова, терялось в неуловимом тумане, расплывалось, ускользало от взгляда, словно смешавшись на палитре с молочно-белым Ничем. Казалось, вокруг дрейфует пустота, и эти воды, этот зеленеющий клочок земли – центр здешнего мирозданья. Воробей внутренне поежился от внезапного чувства растворимости в пространстве, и повернулся поторопить корабль – отсутствие бытия позади пугало.
Калипсо, вцепившись в поручни, гордо смотрела по сторонам. Богиня стала, казалось, еще ярче и ослепительнее, жадно вдыхая здешний сладкий, беззаботный воздух. Глаза азартно разгорелись, она вся подалась вперед, и вдруг, сунув в рот пальцы, залихватски свистнула. Море под ними вздыбилось пеногривыми скакунами, волны-кони немыслимо высоко подбросили суденышко, а потом присмирев, как в узде, много быстрее морских дев помчали корабль к бухте. Элизабет еле успела вцепиться в какой-то канат, но не испугалась, а возбужденно и нервно захохотала. Джека самого накрыло безудержным весельем, захотелось выкинуть что-то сумасшедшее, еще более сумасшедшее, чем обычно. Близость Источника приятно радовала, а предстоящие его поиски показались вдруг таким пустяковым, ничего не стоящим делом… Капитан встряхнул головой, чувствуя, что здесь нечисто, и разгоняя нахлынувший дурман. Джеку на самом деле довольно сложно было затуманить мозги. Испытанный многочисленными попойками, в какой-то момент жизни Воробей потерял способность к хмельному забытью, и, будучи даже в стельку налакавшимся, на некоем втором уровне сознания сохранял способность здраво мыслить и вменяемую картину происходящего. Может, этот полезный механизм работал и сейчас, спасая от хлынувшей с острова шальной беззаботности. Джек собрался, насторожился, но для виду, да и чтобы выплеснуть накопившееся нервное веселье, сплясал что-то немыслимое с Элизабет. Девушка, когда он ее выпустил, еще немного, опьянено смеясь, покружилась по палубе с раскинутыми руками. Калипсо крикнула помощникам спускать шлюпку, проходя мимо, снисходительно и торжествующе покосилась на Джека. Богиню явно радовала его наигранная беспечность. Все погрузились в лодку и, легко рассекая здешние податливые воды, поплыли к пестреющему берегу. Калипсо, потакая общей веселости, устроила аттракцион – снова подняла пенных коней, и они, играючи, мощным виражом выбросили шлюпку далеко в глубь пляжа. И пока служаки размеренно разминали ноги, а Элизабет с детским восторгом пересыпала в ладонях невероятно чистый, пропитанный солнцем песок, Джек деловито оглядывался, придав себе праздно-любопытный вид. Во время очередного показушного оборота вокруг оси взгляд его вдруг зацепился за что-то в море, сердце предательски пропустило удар, а потом зачастило в усиленном темпе. Неизвестно откуда возникшая, сразу не замеченная, в бухту неуправляемо и нехотя заплывала Черная Жемчужина.
Капитан Воробей застыл в дурацкой позе, совершенно не в силах дальше ломать комедии, и попытался по крайней мере не так взволнованно выглядеть. Скоро Элизабет, удивленная Джековым ступором, проследила за его взглядом, тоже увидела корабль и с искренней радостью захлопала в ладоши.
- Джек, Жемчужина, Жемчужина! Как ровно летит, красавица!
Воробей медленно, теряя всякую координацию и чуть забрав в бок, повернулся к Калипсо и наставил на нее палец.
- О-т-к-у-д-а в-з-я-л-а-с-ь Жемчужина? – недоверчиво, с опасливым скептицизмом, протянул капитан.
- Но Дж-ек, я же обещала, - в тон ему, только подбавив чуть-чуть угодливости, улыбчиво ответила та.
- Ну, милочка, - Воробей подскочил к богине и заглянул в глаза, чуть не соприкасаясь носами. – Знаю я тебя. Может это мираж какой. Или Гектор тоже в ладах с туманными дырами? – он как бы невзначай затеребил какой-то кулон у нее на шее, но тут же схлопотал по рукам.
- Да нет, Джек, это самая настоящая Жемчужина! – сияла Элизабет. – Эге-гей! – замахала руками она, привлекая внимание.
Зашипев, Воробей кинулся к девушке и оттащил в сторону.
- Сдурела, цыпа? Если ты так соскучилась по козлобородому Барбоссе, или по двум дебилам, попугаю, примату и кто там еще – вперед, а меня свидеться не тянет. Предлагаю затаиться и ждать.
На Жемчужине тем временем поднялся шум, видимо, команда увидела Гермес на якоре, а потом бурно удивилась отсутствию там людей. Судно сбавило скорость и начало тормозить бок о бок с Гермесом. Джек тем временем попытался увлечь спутников в тень деревьев. Получалось плохо – к богине с телохранителями он не решался сунуться, а Элизабет протестующее отмахивалась, хмурила бровки и, вытягивая шею, бормотала что-то вроде: «Сейчас разграбят наш корабль, с них станется!»
- Милочка, это не наш корабль, а Калипсо, - резонно закатил глаза Джек. – Мой бриг только что гордо вошел в эти воды, и если шайка мародеров хочет переместиться с него на то конфетное суденышко, я только за. Предлагаю, пока они заняты Гермесом…
- Ну довольно! – прервала все еще стоящая посреди пляжа Калипсо. – Джек, тебе нет нужды прятаться! – она гордо и повелительно дернула в их сторону головой. – Пусть спускают шлюпку, должна состояться встреча. Мне по-прежнему есть что сказать Барбоссе, он не посмеет ослушаться!
Джек скривил кислую мину, прижав шляпу к сердцу поклонился, схватил Элизабет за руку, рявкнул «Пошли посмотрим» и потащил к морю. Как он и предполагал, команда не торопилась высаживаться на берег. Между кораблями перекинули доску, поднялась суета, заколыхалась шляпа ненавистного Барбоссы, перекочевала на Гермес, следом, вопя и толкаясь, хлынули пираты. Калипсо грозно нахмурилась, в такт к ее настроению сорвался ветер, море заволновалось, снова вспенилось какими-то фигурами. Пока богиня отвлеченно злилась, Джек, якобы волнуясь, бегал с Элизабет по берегу, и незаметно, чуть шевеля губами, цедил сквозь зубы:
- Не нравится мне все это. Сейчас сговорится с Барбоссой, они уже давно спелись. Нужно избавиться от этих двоих, чтоб свободно, пораскинув мозгами, искать Источник. Главная надежда, что они сейчас перессорятся. Пиратская братия честно договориться не может, да и Калипсо не лыком шита.
- Д-ж-жек, - голова Элизабет безвольно болталась от бегания следом, зубы клацали, а когда Воробей в очередной раз ее дернул, девушка прикусила язык. – Давай сначала посмотрим на их поведение. Что лишний раз биться. Гляди, что на корабле происходит!
Джек остановился и засмотрелся на происходящее. Калипсо, возмутившись налетом на свой корабль, пошептала-поколдовала, и двое ее служак перенеслись на борт Гермеса. Вдобавок море вокруг судна сгустилось вдруг зеленоватым киселем, и склизкие струйки поползли вверх на борт, болотом устилая палубу. Подробности с берега было видно плохо, но по судорожным рывкам и стенаниям команды без труда угадывалось, что те крепко увязли. Калипсовы тени неумолимо подошли к Барбоссе, немного потолковали, и вот капитан, прихватив Пинтела и Рагетти, нехотя заковылял в шлюпку. Остальные пираты так и остались беспомощно откисать в жиже, и Джек несказанно порадовался, что такая уйма предположительных врагов во-первых застряла, и во-вторых – застряла не на Жемчужине.
Когда шлюпка причалила к берегу, Воробей остался стоять в сторонке и показушно игнорировать новоприбывших, беспечно разглядывая остров. Как только Барбосса ступил на землю, по обе стороны от него выросли слуги Калипсо, тяжело положили руки на плечи и настойчиво, почти под конвоем, повели к богине. Джека Гектор заметил, враждебно покосился, но ничего не сказал. А неуклюже вылезшая из шлюпки парочка обалдуев потрясенно застыла.
- К-к-капитан Воробей, - суеверно показывая пальцем, задрожал Пинтел и нырнул за спину одноглазого товарища.
- И пупсик! – почесал в затылке тот, в свою очередь прячась за Пинтелом.
И бочком-бочком потрусили за Барбоссой, неверяще оглядываясь.
Гектор подошел к Калипсо и хмуро ей кивнул, кажется, признавая.
- Чем обязан, твое светлейшество? Я сполна расплатился со своими долгами. Что тебе еще нужно? – он дернул плечом, сбрасывая руку служаки, разозленно подпер подбородок и недобро прищурился. – Корабль как с ума сошел, летел, не слушая штурвала. А потом нырнул в эту туманную дыру. Твои, значит, фокусы. Так что тебе нужно, освобожденная мною богиня?
- Жемчужина, - просто ответила Калипсо, осклабившись. – Капитану Воробью нужна Жемчужина. И ты нам ее отдашь, Барбосса. Не стоит ссориться.
И когда Гектор весь склочно нахохолился и приготовился было сотрясать воздух, она легко и быстро к нему качнулась, шепнула на ухо: «Капитан Воробей может не прожить достаточно долго для того, чтоб снова закапитанствовать». Лукаво подмигнула, улыбнулась и закружила возле Барбоссы, в голос уже приговаривая:
- Со мной бесполезно препираться, соглашайся. Лучше быть живым без корабля, чем почить на дне от гнева хозяйки моря. Так что сделай вид, что ты меня слушаешь и почитаешь, и пойдем проводить нашего друга Джека в увлекательное приключение. Вон и лесная тропка выбегает прямо к нам. Все, идемте же! – она, подобрав юбки, первая нырнула под покров переплетшихся деревьев, не тратя бо льше времени на разговоры.
- Смотрю, ты в фаворе, Джек, - тоном сильного сомнения заметил Барбосса, проходя мимо капитана. – Мое почтение, миссис Тернер! – перед Элизабет он даже приподнял шляпу.
- Капитан Джек! – следом засеменили Пинтел и Рагетти.
- Мы были за вас, капитан!
- А капитан Барбосса соблазнял нас всякими благами.
- Только карты у него не оказалось, поэтому мы снова за вас! – оба гнилозубо заискивающе заулыбались и тоже заспешили по тропинке.
Элизабет потерянно поглядела на Джека, беспомощно пожала плечами, и, то и дело оглядываясь на капитана, побрела на тропку. Джек, кислый, хмурый, досадуя на потерянную инициативу, нервно кусая ногти и бормоча под нос, поплелся в конце цепочки. С моря им вслед доносились вопли оставленных киснуть на Гермесе пиратов.
Тропка вела, предположительно, к возвышающейся над островом горе. Никаких препятствий и хитроумных ловушек не встречалось, наоборот, травы покорно стелились под ноги, благоухающие, шелковолистые заросли расступались от легчайшего прикосновения руки. Воробей то и дело взвинчено дергался, ожидая, что вот-вот какая податливая ветвь превратится в непроходимую кусачку. Парочка пиратов умудрялась спотыкаться, путаться и лаяться даже сейчас, поэтому производимым шумом они выгодно отделили Джека и Элизабет от богининой свиты. Девушка приотстала, поравнялась с Джеком и одними губами спросила:
- Что будем делать?
- Посмотрим по обстоятельствам, - сварливо расталкивая ветки, процедил тот. Могла бы привыкнуть, что он никогда не делится своими планами. Особенно когда плана-то нет.
- Что такое этот Источник? Он, собственно, и есть источник? – банным листом прилипла миссис Тернер. – Что тебе вообще известно об этом месте, Джек?
- То, что оно нарисовано на карте. Бездарно таки нарисовано. Что это какая-то дырка в тумане, по рисуночку не понять, - понес околесицу Воробей. Ему хотелось отвязаться от настырной ненадежной девицы и хорошенько поразмыслить. – Ну ты, если что, отвлекай вздорную бабу и прихлебателей, лав. Можешь рухнуть в обморок, у тебя это неплохо получается.
Элизабет с неожиданной горечью покачала головой.
- Даже на пороге смерти будешь дурачиться. Что стоит серьезно обсудить ситуацию, когда она действительно серьезная? Знаешь, Джек, мне, может, хочется, чтоб ты хоть раз поговорил со мной серьезно, как с равной. Ну, вроде как это бы значило, что ты относишься ко мне серьезно, - она безнадежно махнула рукой и заторопилась вперед.
- Милочка, не срывайся в патетику! – завопил вслед Джек, как всегда стараясь сгладить серьезность разговора. – А кому я возле костра душу изливал? – немного поколебавшись, добавил он, видя, что девушка действительно расстроилась. Элизабет против воли тихонько улыбнулась, удивившись, что Джек помнит.
Заросли скоро сгустились, плюшевым, а временами плющевым ковром завешивали дорогу, обзор и солнце. Но раздвигались по-прежнему легко, только сильно тормозили процессию. Еще больше ее тормозили Пинтел и Рагетти, повытаскивав сабли и беспорядочно ими отмахиваясь от безобидных кустов. Джек матерно сетовал на одно присутствие этих олухов, снова и снова сбиваясь с мысли. И когда они, прорвавшись сквозь последний заслон буйной листвы, без препятствий и форс-мажоров добрались до каменистой полянки у подножия горы, в голове у капитана было до досадности пусто.
Поляна стоила того, чтоб на нее посмотреть. Выложенная загадочной мозаикой покрошившихся от времени плит, она служила своеобразной прихожей чернеющей в скале пещеры. У края полянки торчали несколько закоптившихся алтарей. Вход в пещеру округлялся причудливой рукотворной аркой, над которой стражами стояли два каменных языческих божка. В руках у изваяний потрескивали яркие факелы, огонь в них плясал уверенно и жарко, не нуждаясь в топливе и не страшась непогоды. Похоже, единственная на этом кукольно-красочном острове тропка привела их прямиком к цели, словно так и было задумано у создавших здешнюю сушу таинственных сил.
- О, прелестно! – Джек обогнал компанию и потыкал пальцем алтарь. – Может, надо принести жертву, чтоб войти? Я предлагаю того, что в шляпе. Или кого-нибудь из двух пустозвонов, - капитан, идиотничая, улыбнулся и полным надежды взглядом посмотрел на Калипсо.
Богиня совершенно его проигнорировала, отсутствующе сделала круг по поляне, словно прислушиваясь.
- Да, - торжественно начала она…
- Да, можно? – подпрыгнул Джек. – Гектор, дружок, ковыляй сюда, примерь на себя камушек!
Все закатили глаза с разной степенью раздражения.
- Да, - повысила голос Калипсо. – Это то самое место. В пещере Источник, Джек Воробей. Иди, возьми свое бессмертие.
Капитан опасливо, на цыпочках подошел чуть ближе к арке, скривился, и, вытянув шею, принюхался.
- Как-то там темновато, - он нервно забегал пальцами и даже перекачнулся с пятки на носок, подавляя желание шарахнуться. – Давайте пошлем кого-нибудь на разведку. Гектор, где твоя обезьянка? Или попугая мистера Коттона можно… Хотя нет, попугая жалко. Точно, обезьянку. Она и так нежить, на мою водичку зариться не будет, - задумчивой скороговоркой забормотал Воробей. – Эй, вы двое, сбегайте за приматом!
Калипсо явственно хотела рассердиться, но тут подала голос Элизабет:
- Можно, я пойду на разведку? – на шаг выступила из толпы она.
Все опешили, а Джек с досадой покосился на бойкую девицу. Что всегда выделяло эту дамочку среди пиратов – излишнее безрассудство, иначе именуемое отчаянной смелостью. Тут и призывы идти в бой на совете Братства, и рвение спасать Уилла в их первую встречу… Воробей списывал все на романтическую молодость и благородное воспитание. А вообще это до зубовного скрежета раздражало – лихой капитан чувствовал себя рядом с ней временами трусом. Вот среди остальных пиратов равных ему не было, а рядом с ней – трусом. И сейчас к источнику позарез надо было всем, и Гектору, который искал его на карте, а вызвалась наобум лезть только она. Кстати, а ей-то зачем?
- Но-но, миссис Тернер! – не восприняв всерьез, хохотнул Барбосса. – Еще потеряете там свою хорошенькую головку. Я предлагаю идти всем вместе. Риска меньше, шансов больше. А первым, во главе колонны, так и быть, пусть идет сам, - он скорбно снял с головы шляпу, - капитан Воробей.
- Аппетиты-то поумерь, любезный, - заотмахивался Джек. Барбоссе он не доверял ни на грош. Тот откровенно пытался оказаться поближе к Источнику. Вообще, Воробью не нравилась вся собравшаяся компания, и лучший вариант лезть в пещеру одному. Но было как-то боязно. Очень уж Калипсо надеялась на его безвременную кончину.
Богиня как раз насмешливо поцокивала языком, глядя на нахохолившихся Гектора и Джека.
- Нет-нет, - жутковато хихикнула она. – Джек пойдет туда сам. Я ведь обещала капитану Воробью Источник, так зачем ему лишняя компания?
Капитан якобы благодарственно осклабился, но взгляд сделался кислым.
- Вот Джеку и решать, кто с ним пойдет, - снова высунулась вперед Элизабет. – Джек, возьми меня, - доверчиво заулыбалась она.
- Цыпа, мне определенно нравится фраза. Повтори еще раз. Только в других интонациях. Знаешь, страстности побольше, - и пока вспыхнувшая миссис Тернер шипела, что она не в том смысле, Джек раздумывал, черта с девочкой делать. Скажем, ей он доверял чуть больше, чем Гектору. И не потому, что Элизабет честнее – если крошке надо, глотку перегрызет. Просто сейчас у нее вроде бы не было мотивации. С одной стороны хорошо, с другой – непонятно.
- Зачем тебе это, дорогая? – спросил он, как та и хотела, на редкость серьезно.
- Любопытство, - после секундной паузы бесхитростно пожала плечами она.
- Беру с собой миссис Тернер! – провозгласил Воробей, размахивая руками. – Двух идиотов тоже можно, потому что они идиоты. А ты, - он фамильярно подергал за пуговицу Барбоссу, - оставайся здесь и поразмысли, как будешь выбираться, когда я, с кораблем и добычей, брошу тебя на этом острове. Процедура-то нехитрая, правда? Мой совет – че-ре-па-хи! – громким шепотом добавил он скривившемуся Гектору на ухо.
Пинтел и Рагетти, однако, замялись и, перебивая друг друга, прогудели, что они бы конечно с радостью, но как-то мало народу получается, страшно, вот если бы снять с Гермеса людей и пойти всей командой… И тут же вызвались, толкаясь и спеша смыться, бежать обратно к морю за товарищами. Джек закатил глаза и отмахнулся – только шайки алчных пиратов ему в пещере не хватало. Калипсо наблюдала все это невыразимым взглядом и таинственно молчала.
- Ну что ж, дамы вперед, - Воробей указал Элизабет на пещеру. – Надеюсь, одноглазый и страшила уморят неприятелей одним присутствием, пока мы вернемся.
- Дже-ек! – Элизабет в свою очередь потеснилась. – После тебя, дама боится темноты.
Капитан набрал побольше воздуху в грудь, показушно уверенным шагом пошел к пещере и, секундно помедлив у идолов, зашел в пыльный, дышащий сыростью и прохладой воздух арки.
- Удачи, Джек! Ты уж береги себя! – злорадно прокричал вслед Барбосса. Воробей, хоть и не собирался, оглянулся какого-то черта. И последнее, что увидел – вспыхнувший нечеловеческой, страшной ненавистью взгляд Калипсо, которая одними губами повторила «Удачи, Джек». Капитану стало необъяснимо дурно от этого пожелания.
***
Элизабет шла следом за Джеком и, задрав голову, разглядывала монументальные фигуры, охраняющие вход. От них веяло потусторонней угрозой, древней, как здешние скалы. Глаза, неживые, обращенные вникуда, смотрели с каменным холодом. Элизабет почувствовала глухое недовольство и застарелую, укоренившуюся в самом воздухе злобу. Девушка шла, смутно осознавая действительность, примагниченная несуществующим взглядом. Поэтому, когда на входе в пещеру она вдруг упала, нелепо растянувшись во весь рост, первыми мыслями было, что просто засмотрелась и споткнулась, и как теперь, наверное, потешается Калипсо. Заблуждение длилось пару секунд, а потом неведомая сила дернула Элизабет за ногу, и она, все так же нелепо, позорно и неуклюже, поволочилась на животе назад, загребая руками землю. Движение прекратилось у ног помянутой богини. Та и вправду хохотала.
- Ну зачем же мне было спорить с Джеком, мисс Элизабет, - недобро осклабилась она. – Все равно все будет по-моему. Пусть себе идет, уверенный в твоей поддержке. Скоро спохватится, но оттуда так просто не вернешься. Отряхнись и присаживайся, девчонка, - добавила уже грубо и повелительно. – Ужасная развязка придет без твоего участия в этот раз.
Глухая ярость перехватила Элизабет горло. Девушка вскочила на ноги, непокорно посмотрела богине в глаза и схватилась было за саблю, которой на поясе не оказалось. Глупо, она ведь за эти сумбурные дни так и не успела завести оружие. Калипсо расхохоталась еще громче, уже с откровенной издевкой. Пинтел и Рагетти неловко переминались в сторонке, явно мечтая оказаться где подальше, окончательно запутавшиеся, чью сторону держать. Барбосса выглядел довольным.
- Ничего, Джек выйдет оттуда бессмертным и еще покажет тебе! – досадливо крикнула Элизабет тоном обиженного ребенка.
- Джек никогда не выйдет оттуда, - отрезала Калипсо, внезапно оборвав смех. Глаза ее пылали злобной, мстительной уверенностью. – Тело его сгинет в ловушках пещеры, а душа будет вечность мучиться в том пекле, что я для нее устрою. Забавно, вы, так мило гоняющиеся за бессмертием, хотя бы слегка представляете, что это за ужасное, бесконечное слово – вечность?
И, так как Элизабет все еще стояла, напряженная и взъяренная, богиня слегка толкнула ее в плечи. Девушка кулем небольно шлепнулась на пятую точку.
- Вот так и сиди. Остальных это тоже касается! – рявкнула Калипсо на пятящихся к деревьям пиратов и гордо прохаживающегося Барбоссу.
- Ты недооцениваешь Джека! – лучше было бы промолчать, не заострять на этом внимания, но обида душила Элизабет и тянула за язык. – Капитан Воробей найдет выход из любого положения, так было всегда, и так будет!
- Не в этот раз, - уверенно и беспечно пожала плечами Калипсо. Эта ее уверенность громом била миссис Тернер. Казалось, Джек уже приговорен. – У меня нет особой власти над этим островом, даже его воды нехотя, через силу покоряются мне. Но! – она резко взмахнула рукой, совсем как Тиадалма. – Мне также известно, что там, в пещере, ждут вошедшего страшные испытания. Древние силы земли, все здесь создавшие, пожелали, чтоб Источника смог достичь только человек, который – как в той старой восточной сказке – чист душою и помыслами. Так-то, мисс, вековечная природа не дает бессмертия кому попало. Тот же, кто не пройдет испытания, погибнет в каменных дебрях, - она выглядела восторженно счастливой, засияла, вдохновленная собственными словами. – Так что я не сомневаюсь на счет дорогого Джека. Магия здешних мест действует на славу. Раз так сказано, так и будет. Подлецу и проныре там не выжить. Капитан Воробей умрет, - последние слова она произнесла, откровенно смакуя, прекрасная, взволнованная, как будто вещи приятнее не говорила в жизни. Элизабет скребло по сердцу такое беспочвенное злорадство.
- Да на что тебе сдался Джек? Сама предложила помощь, нашла капитана, а теперь радуешься его погибели, как трехлетний ребенок леденцу!
Так резко, болезненно дернулась Калипсо, как будто все черти ада притаились за спиной. Сорвался злой ветер, отражая бездну яростного горя, неугасающей, всесжирающей злобы в ее глазах. Страшно, непередаваемо богиня смотрела, и все невольно попятились от искрящего нечеловеческим гнева. А Калипсо все стояла, невменяемая, задеревеневшая в ярости. Судорогой ненависти исказился наконец рот:
- Он убил Дейви Джонса!
Долго еще эхо ее жуткого крика билось о камни поляны. Все потрясенно молчали, казалось, людской голос осипнет после этих громовой яростью брошенных слов. Элизабет опустошенно думала, какие же они с Джеком дураки. Пусть формально Уилл пронзил сердце, но руку его направил Воробей. Девушка, сбитая с толку новой внешностью Калипсо, силой и вроде теперь не мелочно-человеческими возможностями, совсем забыла о ее земной несчастной любви. Но Джек-то, Джек! Не раз проезжался на тему Джонса, но так и не смекнул, какую злобу затаила в сердце мстительная богиня.
Наконец Барбосса, откашлявшись, нарушил застывшую тишину.
- Ну что ж, твое светлейшество, раз Джека мы больше не увидим, я, пожалуй, откланяюсь? Ловить здесь больше нечего, если к Источнику может добраться только чистая душа. Сейчас в момент соберу команду и отчалю, не будем тебе мешать, - говорил он вроде по-капитански уверенно, но очень уж поспешно, явно желая убраться от Калипсо.
- Не так сразу, Барбосса! – та вполоборота повернула к нему голову, глядя, как на мелкую букашку. – Жемчужина – слишком быстроходное и великолепное судно, чтоб плавать по моим морям, даря превосходство людям над стихией. Она должна принадлежать мне, как единственной владычице вод, а еще лучше – упокоиться на дне моря. Думаю, вместе с Джеком сегодня погибнет и Жемчужина! – богиня повернулась наконец к Гектору, и того ударило в сознание таким незамутненным могуществом, что он медленно присел рядом с Элизабет, потеряв загипнотизированный взгляд в одной ему известной пустоте. Калипсо посмотрела на них с торжеством победившей, даже хуже – полновластной хозяйки. Как на ничтожеств, призванных покоряться ее власти; как на слабовольных, бессильных, ни на что не способных ничтожеств. Потом подошла к зеву пещеры и застыла там мертвым изваянием, с умертвляющей же, неконтролируемой жаждой и нетерпением на лице. Телохранители ее потоптались, угрожающе покосились на Барбоссу, но остались стоять у алтарей.
Элизабет незаметно ткнула капитана локтем.
- Ну что, вы счастливы, освободитель? – прошипела сердито, только сейчас осознавая всю глубину его просчета. – Сам же говорил, что люди покорили моря, кровью и потом отстаивая это право, только когда пленили вероломную Калипсо. Как можно было за какое-то призрачное спасение вернуть этой чокнутой власть? Да ты просто трус, я с самого начала предлагала пойти на Беккета войной!
- Не сотрясайте зря воздух, мисс! – вскинулся Барбосса, не шевелясь и еле двигая губами. – Сделанного не вернешь, - он, кажется, здорово досадовал на самого себя. – Давайте-ка лучше думать, как с ней справиться. Предлагаю забыть обиды и объединиться ради общей цели.
Элизабет безнадежно кивнула.
- По рукам. Но что мы можем – она всесильна и совершенно неконтролируема. Она сейчас от своей ненависти сильнее в десять раз! – и добавила с затаенным страхом: - И что, если Джек вправду не вернется?
Судьба капитана Воробья волновала Барбосу в последнюю очередь. Он с азартным возбуждением глянул в спину Калипсо и нетерпеливо зацокал.
- Что, если ее снова пленить? И заручиться поддержкой всех, кого можно. В таком деле важны вера и духовный настрой. Эй, Пинтел, Рагетти! – он негромко окликнул пиратов, которые переругивались испуганным шепотом. И когда те заторопились, толкаясь локтями и глупо ухмыляясь, на лице Гектора мелькнуло сомнение, что он еще сильно об этом пожалеет. Элизабет тоже посмотрела на парочку кисло, но потом, на Барбоссу - с невольным восхищением:
- Значит, знаешь как это сделать? – обрадовалась она.
- Что ты, дорогуша! – ухмыльнулся тот самой неприятной из своих улыбок. – Понятия не имею!
***
Капитан Джек Воробей шагал, беспечно раскачиваясь, под сводом пещеры. Но, несмотря на кажущуюся беззаботность, он был напряжен до струнной натянутости нервов. За спиной еще играл луч солнца, робко пробиваясь от входа, а с каждым шагом волнами накатывали затхлый воздух, полутьма и необъяснимое чувство полной отрезанности от мира. Продвигаться стоило бы без шума, но неуютное одиночество раздражало, и Джек, пока они еще не углубились в дебри неизвестности, громко и браво кинул через плечо:
- Прелестное местечко, правда, Элизабет? Настолько любопытное, что ты, может, пойдешь вперед, раз сгораешь от любопытства? – не всерьез конечно, как и все, что он зачастую говорил, а просто чтоб подразнить.
Ответа не последовало.
Джек резко обернулся – никого. Неужели с первых шагов умудрилась провалиться в какую-то яму, подосадовал Воробей.
- Э-ли-за-беет! – по слогу в четыре стороны крикнул он, дурашливо сложив рупором руки. Из глубин пещеры жутковато отозвалось эхо. Джек подумал, что яма – первая пришедшая в голову глупость, а девчонка, очевидно, просто не вошла в пещеру. Струсила? Не про мисс Суонн. Скорее очередная ее подстава. Капитан растопырившим руки столбом застыл посреди коридора и, колеблясь, бегал глазами то к еще маячащему солнечным пятном выходу, то в затхлую тьму. Возвращаться было глупо. Идти дальше одному очень не хотелось. Джек красноречиво вздохнул. Не за руки же он потянет заупрямившуюся девицу? И сделал было два шага в дебри камня. Потом остановился, досадливо пнул землю и, ругаясь под нос, побежал обратно. Поначалу бежал, отвлеченно представляя, каким дураком вылезет на свет, чтоб позвать потерявшуюся спутницу; потом сообразил, что бежит слишком долго; потом еще углядел, что выход застыл кляксой света на месте и не приближается. Вот теперь выбраться на солнце вдруг стало жизненно важным делом. Джек прибавил шагу, но все топтался на месте. Пробовал пятиться спиной, ругался, прыгал, запустил в соблазнительный свет сапогом – тот упал от него в шаге. Выбившись из сил, капитан бессильно рыкнул, сел на землю и с самыми скверными предчувствиями уперся взглядом в теряющийся во тьме коридор. Раз вернуться не удавалось, не оставалось ничего, кроме идти вперед. Джек еще немного помедлил, поднялся, и, так как красоваться было не перед кем, без всяких ужимок неслышным кошачьим шагом двинулся по каменистому, резко забирающему вниз проходу.
Тишина была звенящей, всепронизывающей. Ввинчивалась в уши настырнее самого громкого крика. В воздухе парила каменная пыль. Бытность тонула в странном освещении – ни светло, ни темно - никак. Серо. Веяло склепом и тяжестью. Коридор завился спиралью, предположительно огибая нутро горы. И ни-че-го не происходило. Время зависло в неизвестности, перед глазами смывались бесцветные стены, внимание начало ослабевать.
Джек нервничал, уверенный, что пещера нарочно морочит голову бездействием. Или ей вообще нет конца и края. Или… тут коридор кончился, а раскинувший стены зал тонул в невозможном тумане. Воробей угадывал только, что он огромен, по гуляющему здесь ветру и широко разбежавшимся сводам. Джек остановился и потыкал туман пальцем. Тот оказался действительно осязаем, мерзким повидлом проникая в кожу. Казалось, такое непроходимое марево должно глушить все звуки, но впереди послышался отчетливый и определенно знакомый крик. Капитан повел носом, сунул в клубящийся туман голову, огляделся, поморгал, огляделся, но естественно ничего не увидел, кроме беловатой мути. Еще немного покачался на месте, побренчал перстнями, нырнул под завесу тумана и подался на звук. Шел долго, по неясной траектории, почва под ногами то холодила твердым камнем, что чавкала влажной грязью. Капитан обо что-то споткнулся, чертыхнулся, запоздало глянув под ноги, а когда поднял голову, нос к носу столкнулся со старой знакомой Анной-Марией. Воробей подпрыгнул, завопил, замахал на нее руками и кинулся было наутек.
- Джек, - робко всхлипнули сзади.
На его памяти эта дамочка никогда не плакала, так что всхлипы интриговали. Джек медленно и настороженно обернулся, увидел, что она серовато бледна, растрепана и отчаянно заревана. Капитан замотал головой, окончательно убеждаясь в своем сумасшествии. Туман вокруг тонкой вздрагивающей фигурки рассеялся, но она все равно зябко обхватила себя руками.
- Джек, помоги! – голос хриплый и надломленный. – Моя команда взбунтовалась и гонят меня прочь с корабля. Хотят другого капитана. Скажи им. Это ужасно, такое ужасно, ты же понимаешь!
- Э-ээ… - Джек конечно понимал, но связываться с неуправляемой недовольной толпой не хотелось. – Видишь ли, цыпа, я немного занят.
Она сделала быстрый шаг и умоляюще повисла на руке.
- Джек, ты все еще должен мне судно. Помоги спасти это! Пойдем, нужно совсем немного, совсем немного времени! – потащила его, упирающегося, в туман, и вдруг – о чудо! – через пару шагов Воробей осознал, что ступает по качающейся корабельной палубе. Он изумленно огляделся. Да, вокруг клочьями плавал туман, но они определенно стояли на капитанском мостике, а внизу грозно роптала разношерстная команда. А корабль был хорош. Джек, медля ввязываться в конфликт, праздно задрал голову и разглядывал реи, мачты, паруса. Да, вполне стоящий корабль.
- Вон ее! – потрясал кулаком какой-то верзила. – Надоели бабские капризы!
- Не хотим щадить пленных и стороной обходить бедные суда! Там тоже можно поживиться!
- Грабить! Грабить!
- Да ведь это рядом с ней – неужели капитан Воробей?! – ворвался в нескладный хор проклятий чей-то громкий писклявый голос.
Толпа зашумела, но тон перескочил с возмущенного на взволнованный. Пираты изумлялись, приветствовали и бросали вверх шляпы.
- Тот самый капитан Воробей!
- Самый лихой пират Карибов!
- Быть ему у нас капитаном!
- Да, точно, пусть он командует вместо хилой дамочки!
- Капитана Воробья в капитаны!
Все это вопилось с грубоватым радушием. Оборванные, местами босые пираты топали в такт и требовали Джека. Капитана еще никогда так восторженно не принимала команда. Можно было указывать этим восхищающимся что угодно, и куда меньше опасаться бунта и предательства. Воробей расплылся в плутоватой ухмылочке, сверкнув золотым зубом. Ситуация ему определенно нравилась. Поправил на голове шляпу, приосанился, гордо качнулся, и хотел было спуститься вниз, где его так требовали.
- Джек, - рука Анны-Марии судорожно вцепилась в рубашку. – Посмотри, как они тебя слушаются. Скажи им. Они смирятся с моим капитанством, если ты присоветуешь, я же вижу! Ну? – она умоляюще, очень трогательно улыбнулась. Смуглое личико с влажными дорожками слез, дрожащие ресницы и страх потерять корабль вызывали умильное сочувствие. Совсем не хотелось делать ей больно – скорее помочь и пробудить дерзкую капитанскую улыбку. Джек философски подумал, что все это печально, но придется выносить упреки и слезы.
- Дорогуша, - он успокаивающе приобнял Анну-Марию за плечо. – Видишь ли, милая… Люди требуют другого капитана. Надо уважать мнение команды. Мне очень, очень жаль, ты же видишь, от меня ничего не зависит. Избрали капитаном – буду нести этот крест. А ты наслаждайся свободой в тавернах Тортуги, развейся. Корабль – это же такая морока!
Плечо под его пальцами напряглось металлом мускул. Она неверяще повернула к нему лицо. В глазах рисовались отчаяние и ненависть.
- Подлец, ты не посмеешь! – кинулась было с кулаками, но тут же, сдувшись, остановилась. – Джек, я же вернула тебе Жемчужину! Я могла уплыть, куда глаза глядят, но вернула ее тебе! – она отчаянно, но еще с надеждой смотрела на капитана. Тот витиевато пробежал пальцами по ее плечу и явно не знал, куда деть глаза.
- И я использую этот корабль, чтоб вернуть Жемчужину! – радостно нашелся наконец он. – А потом доставлю обратно, возьму в долг, так сказать.
- Один ты уже не вернул, - скривив в презрении губы, пробормотала мулатка и безнадежно попятилась от Воробья. Джеку было ее даже жаль, но, в конце концов, кто пожалел его, когда команда урулила на Жемчужине. Такова пиратская жизнь. Капитан насмешливо поклонился девушке, скрывая сочувствие, поспешно отвернулся и, бодрясь, надеясь перекрыть неприятный осадок торжественным осмотром корабля, ступил с мостика навстречу ликующей команде.
Только нога Джека коснулась первой ступеньки, как дерево под сапогами превратилось в холодный камень, легкие и кругозор опять затопил мерзкий туман, и Воробей, нелепо оглядываясь, сообразил, что он в треклятой пещере.
- Джек, - звонко рявкнул кто-то позади. Капитан развернулся, схватившись за саблю. В тумане маячила фигурка Анны-Марии, глаза девушки разгорались желтым огнем, а потом с утробным рыком она кинулась на Воробья, стремительно меняясь. Смуглая кожа мерзко лопнула и опала сухой чешуей, открыв серую, лысую, испещренную шрамами голову неведомого существа. Руки удлинились, выросли страшные когти, тело сгорбилось. Бестия шипела сквозь кинжально острые зубы, а в желтых мутных глазах читалась жажда разорвать. Превращение длилось меньше минуты. Воробей на чистом инстинкте шарахнулся - в миллиметре от него просвистели когти, потом заорал и пустился наутек, выхватив клинок. Туман мешался перед глазами, земля непредсказуемо выпятилась кочкой, Джек споткнулся, упал на колено, а туда, где он должен был бежать, ловким прыжком приземлилась шипящая тварь. Капитан решил, что бегать глупо, и когда та вскинулась для удара, попытался отсечь ей лапу. Реакция была молниеносной – существо отпрянуло, припало к земле, и тут же перетекло в более удобную позицию. Следующие минуты Джек на пределе сил отмахивался от неимоверно быстрого противника, задыхаясь, уворачивался в последние доли мгновения, и понимал, что долго так не протянет. Тварь уверенно его теснила, заставляя пятиться. В ответ на неудавшуюся Джекову атаку обжигающе полоснула когтями по предплечью, Воробей потерял координацию, тут же наотмашь получил чугунным кулаком по голове, кое-как кувыркнулся в сторону, быстро поднялся, наблюдая перед глазами самые натуральные звездочки, и снова стал в позицию. Торжествующе сверкая глазами, существо удвоило напор. Джек отбивался из последних сил, мечтая о каком-нибудь отвлекающем факторе, какие он в драках так блестяще использовал. Но тут был только туман, туман и снова туман. Под ногу попал камень, Воробей жалко взмахнул руками и хлопнулся на спину. Чудище тут же прыгнуло, намертво прижав к земле его руку с саблей. Раскрылись мощные челюсти, капая слюной, тварь закинула голову, чтоб рывком вгрызться Джеку в горло, и тут капитан, безнадежно извиваясь, наткнулся другой ладонью на камень, о который споткнулся. Отчаянным рывком схватил его и врезал по мерзкой башке, когда клыки уже почти клацнули у шеи. Дурное животное взвыло, схватилось за голову, и освобожденный капитан, не раздумывая и не медля, подобрал оброненный клинок и всадил твари в грудь. Та дико, страшно завопила, конвульсивно кинулась на врага, но согнулась в судороге и рухнула Воробью под ноги. Она царапала камни, визжала, корчилась, а потом застыла, всхрипнула последний раз и растаяла вездесущим белым туманом. Тихо звякнул о землю клинок. Джек потрясенно переводил дыхание, потом разругался, потер оцарапанное предплечье, опасливо поднял саблю и долго стоял, всматриваясь в клочья плавающей мути. Наконец, дико озираясь и крутясь, не пряча уже клинок в ножны, наобум двинулся дальше.
Казалось, стены подземелья исчезли. Туманный зал бесконечный, безграничный, тут нет уже тропок или коридоров, только неровная, испещренная трещинами земля, переходящая в древний камень, и лужицами скопившаяся вода хлюпает вязкой жижей. Хотя теперь Джек предпочел эту тишину каким-либо встречам. Воробей еще долго кружил, пытаясь высмотреть какой-нибудь ориентир, потом хлопнул себя по лбу, вытащил забытый за эти дни компас и с замиранием сердца откинул крышку. Стрелка, дразня, сделала пару кругов и четко указала в сторону. Прибодрившийся Джек пошел туда. Правда, он уже не был уверен, чего хочет больше – достичь Источника или найти выход из этой дыры. В любом случае хоть какое-то направление радовало. Капитан шел и шел, нервно махал рукой перед носом, тщетно разгоняя туман, то и дело поглядывал на компас и с каждой минутой все больше раздражался. Курс был, а конца-края пещере не было по-прежнему.
- Джек! – негромко позвали его сзади. Воробей подпрыгнул, как ужаленный, но тут же узнал голос и, изобразив вселенскую обиду на лице, сварливо заявил:
- А, дорогая, ты все-таки решила меня догнать? Долго же думала. Пропустила всю заварушку, а теперь прибежала на готовенькое? – для острастки выхватив пистолет, Джек неспешно обернулся.
Это, конечно, была Элизабет. Но совсем не та Элизабет, которую он потерял у пещеры. Красивая, как никогда, в роскошном вечернем платье, вымытая и благоухающая, с рассыпавшимися по обнаженным плечам золотистыми волосами, девушка незабываемым миражем сияла в тумане. Джек остолбенел. У него даже сердце заныло. Ну какого черта она настолько красивая, и настолько – не его. Миссис Тернер сделала пару быстрых шагов, а Воробей даже дышать забыл, не то что осторожничать.
- Джек! Джек, ты должен мне помочь! – голос звенел мольбой и доверием. Выхоленная тонкая ручка опустилась капитану на плечо. – Джек, они нашли сердце Уилла. Его собираются убить! Спаси его, спаси, ты же всегда все можешь!
Джек, испытывая непоборимую потребность прикоснуться к трепещущей девушке, успокаивающе ее обнял.
- Ну-ну, цыпа, выберется твой кузнец, не надо плакать, - он вытер мерцающие на бледных щеках слезы. – Поможем, чем сможем, - Воробей больше хотел заболтать, чем действительно куда-то идти. Однако вдруг обнаружил себя стоящим на лесной поляне и наблюдающим, как толпа оборванцев спорит над отрытым и распахнутым сундуком Дьявола. Главный, по всему видно, типчик заглядывал в сундук и занес кинжал. Элизабет, не желая смотреть, уткнулась Джеку в шею и забубнила, щекоча дыханием:
- Сделай что-нибудь, сделай! Если Уилла убьют, у меня никого не останется, никого не останется кроме тебя! Останови их!
«Никого не останется, кроме тебя». Воробью очень нравилось это заключение. Такая красивая, такая желанная Элизабет будет с ним, стоит только минутку помедлить, пока кокнут ее мужа. А потом артистично рвать на себе волосы и утешать вдовушку. Злодей над сундуком ухмыльнулся, перехватил кинжал поудобнее. Джек ни к селу ни к городу вспомнил, что Уилл славный парень. И какое азартное, дружеское единение с мальчишкой капитан испытывал, когда они, каждый на своем корабле, триумфально налетели на Беккета. Время, казалось, остановилось. Рука мучительно медленно замахивалась, и все так же сопела Элизабет в шею. Джек впервые тепло привязался к Уиллу, когда тот глупо, в одиночку пришел срывать казнь в Порт-Рояле. После этого вражда и интриги всегда были не до конца, не всерьез. Только подло он отдал мальчишку в плен на Голландец, но кто ж знал, что так выйдет. Воробей заставлял себя не думать – вообще ни о чем, пока злодеи не проткнут это чертово сердце. Еще секундочку переждать. Но когда рука разбойника стремительно понеслась вниз, капитан, не сдержавшись, прыгнул ему на предплечье, сбил удар да еще и сам в кровь оцарапался. Досадуя и злясь, Джек сгруппировался для неизбежной потасовки. Но тут действительность поплыла, шиворот врага, в который он вцепился, растворился, и Воробей кулем шлепнулся на жесткий пол пещеры. Зажмурившись, Джек так и лежал, испытывая почти стыд и радуясь, что это был мираж и он не выкинул в действительности такой иррациональной глупости. Тонкие пальцы коснулись спины.
- Джек, вставай, - благодарно позвала Элизабет. Капитан распахнул глаза, углядел по-прежнему шикарную миссис Тернер, склонившуюся над ним, с воплем вскочил, шарахнулся и выхватил саблю.
Девушка доверчиво сияла и не думала в кого-либо превращаться. Она приглашающее протянула руку.
- Спасибо, Джек. Я знала, что ты добряк. Пойдем, я покажу дорогу к Источнику.
- Милочка, обычно после этих слов у меня начинаются неприятности, - поерзал на месте Воробей.
Она улыбалась совсем не обиженно и как-то просветленно.
- Ты простил меня, Джек. И за это я тоже благодарна. Пойдем, я покажу дорогу к Источнику, - девушка снова протянула мирно раскрытую ладонь. Джек забормотал о том, что дорогушу заело, и вообще, превращаются тут всякие, но руку подал и пошел.
Под ее проводом путь как-то сразу нашелся. Грот перестал быть бесконечным, скоро из тумана навалились свод и стены, впереди разбегалось множество узких коридорчиков, извилистых, тесных, но с чистым незамутненным воздухом. Элизабет свернула в один. Она легко плыла, ведя Джека за руку, и кажется даже светилась. По крайней мере свет вокруг уже был не мертвым, а мерцающе-золотистым. У Воробья стало легко на душе, он принялся насвистывать, прибавил шагу. Они долго петляли, потом вошли в длинный, широкий, ровно стелящийся туннель. Элизабет печально улыбнулась.
- Здесь я тебя покидаю, Джек. Помни, за что я тебе благодарна, и поступай, чтоб быть достойным благодарности. Удачи, - она быстро коснулась влажными губами его щеки и тут же растаяла. «Эй!» - только и успел возмутиться капитан.
- Джек! – окликнули с другой стороны. Воробей поднял голову и потрясенно заморгал. Там тоже была Элизабет – выскочила буквально из камня стены, порывисто, стремительно, глядя разгоревшимися от азарта глазами. – Быстрее, Джек, на Жемчужину нападают! – теперь это была Элизабет-пиратка, стройный парнишка в камзоле и скрывающей кудри треуголке.
- Ну быстрее же, не стой! – девушка подбежала к Воробью, решительно схватила за кисть и выдернула из полумрака пещеры.
Они стояли на палубе Жемчужины, где гремели последние отголоски боя. Команда теснила неприятеля, Джек со злорадством увидел, что во главе нападавших Ренсин, неприятнейшая личность из капитанова прошлого. Причем подсознание подсказало, что этот самый Ренсин давным-давно почил на виселице. Воробей вообще на каком-то уровне мышления соображал, что все последнее время происходящее иллюзорно, но поступал почему-то так, будто это было взаправду. И сейчас он радостно рванул поквитаться со старым врагом, но Элизабет опередила, засверкали клинки, искрясь враждой, затанцевали противники по палубе. Остальные сражающиеся даже приостановились, любуясь мастерским поединком. Но Ренсин вдруг сделал коварный выпад, Элизабет пропустила удар, тут же он выбил саблю из девичьей руки, рванул на себя, перегруппировался, и через мгновение все осознали, что мисс Элизабет стоит, прижатая к пирату, с клинком у горла. Команда ахнула, Джек в очередной раз сказал себе, что девица роет могилу собственной порывистостью и отвагой. Он хмуро уставился на врага.
- Отпусти ее, Ренсин, твои люди прижаты, глупо надеяться на победу.
- Не так, Воробей, - холодно поцокал тот. – Это ты в проигрыше. Вы сейчас же покидаете Жемчужину и отдаете мне полное командование кораблем, не то я перережу прелестной дамочке горло.
Элизабет протестующее дернулась и наступила шантажисту на ногу. Тот даже не поморщился.
- Ну так что?
- Совсем сдурел, любезный! – отмахнулся Джек. - Тронешь ее, сам останешься без прикрытия. Ты не рискнешь.
Глаза Ренсина недобро сощурились, и Воробей, вспомнив прелести характера этого отморозка, понял вдруг, что тот рискнет. Он лихорадочно засоображал. Отдать корабль не было и речи. Джек уже однажды пожертвовал судном, спасая эту милочку и других, а в итоге оказался в пасти у Кракена. Больше геройствовать не хотелось. Слишком много чести негодяйке Элизабет. Воробей начал было соображать, как разрулить ситуацию с наименьшим количеством потерь, проще говоря – заболтать и облапошить, но тут Ренсин несильно резанул девушку по горлу. Она забилась и больше испуганно, чем от боли, крикнула. Джек собрался решительно отказать мерзавцу и устроить заварушку, но в мыслях настойчиво билось, что враг сейчас прикончит Суонн, с него станется. Та смотрела широко распахнутыми глазами, отчаянно вцепившись пленителю в руку.
- Я жду еще три секунды, Воробей! Терять нечего – не получу твой корабль, так хоть посмотрю, как вы будете убиваться над милочкой.
Элизабет зажмурилась, отлично осознавая, что Джек ни за что не расстанется со своим бесценным судном. По щекам против воли покатились слезы, и девочка сердито заморгала, не желая проявлять малодушие. Воробей болезненно колебался, и следующей кричащей мыслью было, что с Жемчужиной ничего не станется, он потом вернет ее, как возвращал не раз, а если сейчас убьют Элизабет – это уже навсегда.
- Ладно, ладно, идет! – махнул Джек, отчаянно ненавидя себя, Ренсина и застывших в изумлении пиратов. Он сделал шаг, чтоб забрать радостно потрясенную Элизабет, но палуба исчезла, и Воробей чуть не ткнулся носом в стену пещерного коридора.
- Ну вот, а я только было обрадовался Жемчужине! – вслух пожаловался капитан пустоте.
- Джек! – незнамо откуда подошла растрепанная Элизабет. – Спасибо, Джек.
- Ты знала, что я добряк? – закатив глаза, докончил Воробей.
- И это тоже, - девушка улыбнулась и знакомо протянула руку. – Пойдем, покажу дорогу к Источнику.
Они шли теперь быстро и легко, пещера уже не щерилась кочками, коридор, широкий, просторный, уверенно вел вперед. Джек попытался было заговорить с провожатой и выяснить характер своих галлюцинаций, но девушка только загадочно улыбалась и молчала. Капитан стал глазеть по сторонам – туннель поражал своим однообразием и очень скоро наскучил. И когда Джек собрался наконец посетовать, что идти надоело, в конце коридора замаячило пространство широкое, залитое светом – наверняка какая-то очередная пещера. Элизабет остановилась, кивнула в том направлении головой и, по-прежнему не говоря ни слова, растаяла в воздухе. Воробей всеми фибрами души чувствовал близость победы - не глядя под ноги и по сторонам, кинулся вперед. Фокусы подземелья его достали, хотелось последним рывком достичь цели.
- Эй, Джек! – раздался справа насмешливый голос, и из стены просто нос к носу к капитану шагнул Барбосса. Его лицо еще секунду-другую сохраняло выражение насмешливого превосходства, а потом резко проступила смиренная печаль.
- Что ж, капитан Воробей, - он медленно и без издевки прижал к груди шляпу, - кажется, ты победил. Мне осталось только просить милости.
Бытие зарябило и растаяло. Джек стоял на палубе всецело теперь его Жемчужины, команда приветственно шумела, и перед великолепным капитаном преклонил колени Барбосса, явно ожидающий смерти. Пираты потрясали оружием.
- Казним его! Казним предателя!
- Смерть Барбоссе!
- Да здравствует капитан Джек!
- Голову долой обманщику!
Выкатили бочку из трюма в качестве эшафота, хоть Джек сильно усомнился в возможности ее использования. Команда бушевала и требовала крови. И истосковавшаяся по Жемчужине душа Джека тоже требовала. Щадить трижды предателя Барбоссу, который даже с того света вернулся, чтоб ему досаждать, Воробей и не думал. Он вытащил саблю, ногой поправил бочку, кто-то толкнул Гектора, и Джек вдруг почувствовал, что им руководит не столько жажда мести, сколько желание поскорее закончить этот в чем-то неуютный до омерзения фарс. Враг поднял воспаленные уставшие глаза и посмотрел серьезно, обреченно.
- Ты сам уже подыхал, Джек, - прохрипел он. – Я тоже. И ни черта не хочу больше! Что я тебе? Отпустил бы ты меня, Джек, на все четыре стороны. Что угодно, но умирать – не хочу.
Он смотрел даже не умоляюще, просто обессилено и безразлично. Взгляд уже мертвого человека, или, что в случае с Барбоссой, Джек чувствовал, более верно – человека, настроившегося принять смерть. Капитан раздраженно засопел. Гектор дважды успешно покусился на самое дорогое – Жемчужину, не считая более мелких предательств и подстав. Воробей без колебаний убил его в первый раз, без колебаний выстрелил по возвращении из Тайника, и горе Барбоссе, если б не промокли пистолеты. А сейчас на сердце скребли кошки. Все здесь пираты, все за себя, и Гектор поступал по-пиратски. Но в славной заварушке с Голландцем они дрались бок о бок. Смелости Барбоссе не занимать, но тем понятнее страх перед смертью. У каждого, наверное, свой Тайник, и противник его получил что-то ужасное, раз так не рвется обратно. Джек досадливо замахнулся. Потом подумал, что глупо рубить голову саблей и снова, снова медлил. Схватился за пистолет. Велел встать. Забавы ради стал целиться туда же, где его пуля прошила Барбоссу в прошлый раз. Тот даже как-то блекло улыбнулся. Невероятно, каким сложным делом оказалось вдруг нажать курок. Пальцы задеревенели и никак не желали слушаться головы. Джек еще раз повторил себе, что кипит местью, что Гектор – враг самый заклятый, ну где-то после Беккета и Джонса, дорога ему вслед за ними. Голова уже тоже не воспринимала заверения. И вместо того, чтоб таки утопить курок, Джек развернулся, вцепился в одну из косичек на бороде, чуть не оторвав от досады, и взбешенно завопил:
- Воон! За борт, в море, на необитаемый остров! – и, уже чуть успокоившись и желая сгладить позор перед командой, добавил: – Все равно не выберешься, от тебя шарахнутся даже черепахи.
Жемчужина поплыла, и не в прямом смысле этого слова. Размылись удивленные пираты, море с горизонтом, вместо ясного неба навис каменный коридор. Джек снова стоял в чертовом подземелье, и чувствовал, что сходит с ума – не столько из-за непрекращающихся видений, сколько из-за глупейших, несвойственных ему поступков. Впрочем, в глубине души капитан всегда знал, что способен такое учудить, и всегда старался изжить в себе эту дурость. Он нахмурился, вперил взгляд в снова нарисовавшуюся реальность, и тут справа кашлянул Барбосса. Противник стоял, с усмешкой прижав к груди шляпу, но во взгляде сквозило искреннее уважение.
- Капитан Воробей, тебе туда, - шляпа махнула к венчающей коридор пещере. – Источник ждет.
Гектор хмыкнул, растворился, а Джек, уставший и обозленный, бездумно побрел в указанном направлении. Но с каждым шагом настроение приподнималось, и в какой-то момент нахлынули видения веселого будущего. Источник с кристально-чистой серебристой водой. Он, непобедимый, через годы легендарный, бессмертный, вечный, беззаботный капитан Воробей. Бои без страха смерти и поражения. Гульбища в тавернах, ветер штормов, далекие берега и всегда ускользающий горизонт. А последний мираж навалился неподъемной тяжестью и испугал: Жемчужина, потрепанная годами, плыла в неведомом тумане неведомых вод. Вяло копошилась на борту незнакомая команда. У штурвала стоял он, капитан Воробей, и смотрел вперед настолько безразлично и мертво, настолько уставшее, без искры и интереса, как будто море опротивело, жизнь потускнела, а горизонт уже не манит. Компас сиротливо висел на поясе, рука сжимала штурвал автоматически, жесты потеряли былую манерность. Когда из тумана вынырнула земля, он даже не усмехнулся. Джек реальный дернулся, волосы встали дыбом, капитан поскользнулся на усыпанном мелкими камешками полу, вернулся к реальности и потрясенно заморгал, разглядывая очутившееся вокруг одурманенного его место.
***
- Да, капитан! – гаркнул подошедший Пинтел так, что даже птицы в ветках зашумели. Калипсо, правда, приняла ничего не замечающий вид, но презрительно фыркнула. Барбосса закатил глаза и только зашипел.
- Ты чего? – пихнул приятеля локтем Рагетти. – Капитан нас тихонько позвал, чтоб мы значит тоже тихонько, понимаешь? – постучал тому по лысой черепушке. Элизабет прыснула, но это было скорее нервное. Многого они добьются с двумя обалдуями и без плана. Богиня явно все заметила, только потешается.
- Может вы слышали, как пленить Калипсо? – перебила она собравшегося раскричаться Барбоссу. Дураки, как ни странно, знают зачастую больше, чем кажется.
- Ну дак это история известная, - почесал макушку Рагетти. – Что после долгого боя все пираты, все Береговое Братство, пленили Калипсо и заколдовали на первом совете.
- Да, но я спрашиваю, как это сделать? – хлопнула по земле Элизабет. Она все еще сидела, подобрав ноги, и задумчиво ковыряла носком сапога ямку.
- Кто же знает? – лысый рассмеялся, но тут же осекся под взглядом капитана. – Ой. Но народу тогда было очень много, это уж точно. Многих она положила, - и Пинтел опасливо покосился в спину трогательной девчонке.
- Ну ладно, давайте я расскажу вам, глупцы, - внезапно и очень звонко произнесла Калипсо, так что все вздрогнули.
- Э-э… Ну да, вы-то, наверное, лучше знаете, - почтительно посторонился Рагетти. Элизабет уткнулась взглядом в песок и подумала, что это полный провал.
- Видите ли, вы, жалкая кучка теперешних хилых людишек, - начала свой рассказ богиня, забавляясь. – В давние времена я царила над морем, ставя на колени перед стихией ваш сухопутный народ. Ну да, некоторым благоволила. Кто был дерзким и смелым, не страшился грохота штормов, становился баловнем на водах. И мне такие были преданы до последнего вдоха. Вот… - она помедлила, решив, видимо, что сильно увлеклась. – Суть не в том. Да, однажды пираты, самая наглая рыскающая в морях братия, желающие все получать легко и без расплаты, бросили мне вызов. Собрали колдунов, волхвов, ворожбитов со многих земель, когда подкупом, когда обманом выпытали вековечные тайны. И узнали, что пленить божество можно силой духа великого множества людей, их сопротивлением, нежеланием кориться, внутренней мощью сердец, которая превзошла бы божественное могущество. Так, собравшись, они пошли в тяжелый бой и изнурили меня своим бесконечным упорством, подточили силы. Сам обряд заточение в узы плоти – мелочь, чепуха, хоть и верная, крепко держала. Главное – бесконечный напор чувств и желания победы, который сметает с ног сильнее любой бури. Такое вам не повторить. Что то были за люди! Они любили ветер странствий и свободу, добиваться своего, грудь положив за это. Не чета вам, погрязшим в мелких склоках, продажным, боящимся смерти, гоняющимся за пустыми мечтами. Я смело говорю это тебе, девчонка, которую Сяо-Фень звал моим именем, - она уничтожающе, с невозможным презрением фыркнула. – Даже знай ты способ, вам такого – никогда, ни за что не повторить!
И Элизабет почувствовала, что у нее пылают уши. Не из-за обидной шпильки про былое самозванство, а потому, что они действительно мелкие, бегающие за выгодой, копошащиеся в подсидках людишки. Не ценят романтику странствий, променяв на разбой, жажду наживы, дали путь в море сильным организациям, вроде той же торговой компании, словно сами стремятся переиначить все на сухопутный манер, впрячься в узду. А она, жалкая трусиха, боящаяся сознаться в собственных желаниях! Ей с первого вольного вздоха понравилась пиратская жизнь, а она все путалась в сетях общественных норм, все стремилась вернуться в былое свое сословие, потому что там уютно, стабильно, привычно, и, – вроде бы, – правильно. Да все они хороши! Каждый печется о своей шкуре. Только Джек… По совести говоря, единственный – Джек – живет свободой, морем, полной жизнью! И пусть он тоже тысячу раз подлец и тысячу раз печется лишь о своей шкуре. Они во многом схожи, но главное, что отличает капитана от губернаторской дочки – ему хватает смелости признать, что он подлец, и поступать, как душа желает. Все это как-то сумбурно, Воробей – такой же пират, как и все. Но сейчас, когда Калипсо жгла своим презрением, только Джек показался Элизабет достаточно смельчаком, достаточно нахалом, достаточно психом и просто – свободным человеком, чтоб встать на одну ступень с людьми былого. Капитан Воробей был достоин признания и уважения богини, которая взамен того только что его убила! Убила, наверняка убила, потому что Джек очаровательная, но сволочь, и испытания на чистоту души ему не пройти! Осознание произошедшего, невыносимое горе и злость охватили Элизабет. Она вскочила в дурацком порыве, готовая умереть, но сказать Калипсо, что думает, в кровь расцарапать ее кукольное бесчувственное личико.
- Ах, мы, значит, недостаточно хороши, да?! – подбежала к неспешно прохаживающейся богине и совершенно непочтительно рывком повернула к себе, порвав кружево на потасканном светском платье. – На себя посмотри! Ты! Может когда-то ты и была высшей силой, буйной и пленительной, а сейчас ты… ты… такая же подлая, мстительная, расчетливая мелкая сучка! Сама за эти годы, прожитые в человеческом теле, стала склочной, зарывшейся в туземное колдовство, обиженной на весь мир людской бабой! Сила к тебе вернулась, а былое величие – ни черта! Сама не смогла простить Джонсу предательства, приложила руку к его гибели, а теперь сердечные муки доконали, ищешь крайнего! Получила свободу, так будь тем, чем тебе должно быть! А не бегай по тавернам за Джеком! Ты самое жалкое, самое убогое божество, которое я когда-либо…
Хлоп!
Звонкая пощечина сбила Элизабет с ног. Калипсо стояла над поверженной девушкой, глаза горели, лицо перекосило бешенством, руки потянулись вцепиться противнице в волосы. Элизабет же словно совсем страх потеряла, гнев богини не произвел на нее ни малейшего впечатления. Она перехватила занесенную для удара руку, встала, использовав Калипсо как опору, потом оттолкнула и, захлебываясь, снова заговорила той в лицо:
- Да ты ничто, тебя сейчас, наверное, смогут пленить даже те два идиота! – взмах руки, однако, указал на Барбоссу вместо парочки пиратов, но девушка не обратила внимания. – Говоришь, ты слабеешь на этом острове? Так пускай тебя покарают здешние силы земли, раз они сгубили Джека! – по щекам покатились слезы, но Элизабет только зло моргала, не понимая, почему все вокруг расплылось. – Они же привечают только чистых духом, да? А ты чудовище! Зарвавшееся, все себе позволяющее чудовище! Как тебя еще земля носит? Как тебя носит здешняя якобы справедливая земля?!
Калипсо медленно зверела. Воздух вокруг нее потемнел, засвистел ветер, глаза уже не горели, а стали черными пустотами ненависти. Невыносимо звенящая тишина повисла над поляной, только в волосах богини трещало электричество. Пинтел и Рагетти испуганно завопили и, махая руками похлеще капитана Воробья, пустились наутек. Барбосса, однако, не сбежал, а медленно, но верно подходил к застывшим девушкам, собираясь, вероятно, попробовать увести совершенно невменяемую на его взгляд Элизабет. И в этот момент содрогнулась сама земля, небо взорвалось громом, засвистел оглушающее ветер, все присутствующие куклами повалились с ног.
- Истеричка! – Барбосса однако быстро вскочил, исхитрился-таки схватить Элизабет за руку и волоком оттащил от богини. – Зачем ты ее разозлила? Только слова, совершенно бессмысленные и опасные! – земля продолжала ходить ходуном. Барбосса бежал, но все как-то сбивчивыми петлями, то и дело оглядывался и злился. – Никогда у тебя не было благоразумия, мисси, сплошной ветер в голове!
- Но, - звонким, неестественно удивленным голосом заговорила Калипсо, тоже почему-то неловко упавшая на бок. – Но это сделала не я!
Все беглецы удивленно остановились. Да и бежать тут было невозможно – тряслась вся полянка, и только – было видно по застывшей кроне леса. Вокруг Калипсо завертелся маленький смерч, в землю у ее ног ударила молния. Богиня, все такая же удивленная, взмахом руки разогнала непогоду. Ветра не сдались, собрались снова и засвистели с усиленной мощью. Камень плит вдруг треснул, потек спиральными струями и под ногами Калипсо закружилась воронка, неприятно напомнившая водную бездну, вызванную когда-то ею самой. Богиня взвизгнула, но все еще не испуганно, а возмущенно, раскинула руки, и, взлетев, повисла над землей. Подняться выше неожиданно не смогла, а дыра в земле тут же стала засасывать воздух, притягивая ярящуюся дамочку вниз. Ее служаки, очевидно, не наделенные способностью летать, попали в водоворот почвы, и, отчаянно сопротивляясь все с тем же жутковатым молчанием, в несколько минут скатились к разлому и канули в зево земли.
Элизабет расхохоталась.
- Ого! А ты часом сама не ведьма, супруга Дьявола? – Барбосса восторженно потрепал ее по плечу. А в следующий момент стало не до смеха – поползла земля из-под ног, с жутким треском сдвинулись алтари, естественно не удержались и покатились вниз Пинтел и Рагетти, потому что глупо вцепились друг в друга. Барбосса боком соскользнул к кричащим пиратам, ухватил одноглазого за лодыжку, потащил обратно. Тот извивался, пытаясь удержать товарища, а вместо этого только чуть не выбил капитану зубы.
- Держи меня! – вопил Пинтелл. – Я не злобная баба, не хочу тут умирать! Рука скользит, держи!
- Держу я! Вытащим сейчас, ты только не дергайся!
На самом деле они сцепились намертво, и Гектор с Элизабет почти втащили горе-разбойников обратно. Но те так беспричинно шумели, что сражающаяся со стихией Калипсо обратила на них внимание. Она как раз исходила бессильной злобой оттого, что не могла разорвать все сужающуюся цепочку ветра. Неконтролируемо завизжала и между двумя хитроумными пассами швырнула в копошащихся кучей врагов огненно-красной молнией. Все каким-то чудом увернулись, но беспорядочно, с криками и нелепыми жестами покатились по образовавшемуся склону. Потом Калипсо стало сильно не до них – ее затягивало к воронке, все ниже и ниже, все быстрее – никакие действия не помогали, хотя девочка-прелестница просто пылала могуществом, крутилась волчком, поднимала мелкие вихри в окружившем ее воздушном коконе, швырялась молниями и даже вызвала ливень. Посторонних дыра затянуть не стремилась, поэтому пираты довольно быстро поднялись, пошатались, приходя в согласие с кружащейся головой, и закарабкались прочь. Пинтела и Рагетти Барбосса схватил за загривки и подгонял тумаками. Элизабет засмотрелась, развеселилась и приотстала. Ее вообще разбирало азартной радостью – хотелось позубоскалить над богиней. Девушка неосторожно обернулась, с торжеством победившей посмотрела в глаза Калипсо, и та, словно добитая этим взглядом, вдруг сорвалась, шлепнулась в воронку, но удержалась, вцепившись в края медленно движущейся земли. Спасения не было – пласты почвы неумолимо осыпались в дыру. Калипсо отчаянно, с дикой злобой взвыла.
- Не может бы-ыть! – она упорно ползла, и цеплялась, но с каждым судорожным движением котилась земля, возвращая на прежнее место. – Вы – всего лишь людишки! Я не позволю! – вот снова вынырнула ставшая вдруг когтистой рука. – Маленькая дрянь, это все ты! Это все ты! – Калипсо сфокусировала внезапно обезумевший взгляд на Элизабет. Щелкнула пальцами, проиграв полметра ускользающей почве, но сила, сорвавшаяся с ладони, магнитом дернула Элизабет в дыру. Та даже охнуть не успела – ладонь богини сомкнулась на ее ноге и, раня когтями, поволокла вместе с собой в бездну.
- Отвали! – Элизабет отчаянно пнула сапогом Калипсо в лицо. Богиня хрипло расхохоталась, ничего не почувствовав. Но на помощь в буквальном смысле катились Барбосса и пираты. Капитан пребывал в таком же азартном восторге, что и во время битвы с Голландцем, богиню уже не опасался и не мелочничал. Он схватил Элизабет под мышки и поволок вверх. Пираты в свою очередь обхватили Барбоссу, и вот так, нелепым паровозиком, медленно тормозили падение миссис Тернер в бездну. Элизабет завопила – ее рвали надвое. Когтистая рука ножом вспарывала лодыжку. Воронка затягивала Калипсо, но в глазах той не было боли или страха – все еще неосознанность поражения и черная ненависть. И рука держала девушку железно, все уже бесполезные нечеловеческие силы положив на это. Элизабет, пираты – вся цепочка неумолимо катилась за богиней.
- А давайте… давайте ногу отрубим! – натужно прохрипел из-за спины капитана Пинтелл. – Пираты так делают, когда нет выхода, чтоб совсем не помереть.
Элизабет испугалась и с прорывающейся паникой снова замесила ногой искаженное злобной радостью лицо. Калипсо захлебывалась ужасным, истерическим смехом.
- Я тебе дам нашу красотку калечить! – огрызнулся Барбосса. Одной рукой перестал держать Элизабет, и та подумала, что он сдается и это конец, но Гектор снял с пояса пистолет и выстрелил просто в скалящееся личико богини. Пуля пробила лоб, изуродовав ровный овал лица. На Калипсо это произвело впечатление не больше, чем на Джонсову нежить. А еще через секунду с телом ее, поглощенным землей, что-то случилось. Она изломанно, конвульсивно задергалась, внутрь потянуло с возросшей силой. Калипсо захрипела, но в последние свои минуты все с тем же упрямством держала девушку и не отводила бессильно обжигающий взгляд. А потом в теле словно что-то сломалось, глаза остановились все с тем же выражением ненависти, пальцы безвольно разжались и хрупкая девчонка, прекрасная в своей мертвости, кулем соскользнула во вспаханную воронку земли. Почва жадно чавкнула, содрогнулась, отрыгнула свежими комьями и девственно-чистым вспаханным полем разгладилась под ногами.
Элизабет подтянула к себе исцарапанную ногу, заморгала, не веря в избавление, а потом облегченно разрыдалась. Рагетти неловко похлопал ее по плечу.
- Ну-ну, мисс Элизабет. Вы молодец. Посмотрите, вы сказали – и она провалилась. Здорово же?
- Да-а, - протянул потрясенный Барбосса. – Дела. Ну хорош выть, тоже мне, Король пиратов, - на Элизабет он смотрел с грубоватой нежностью. – Взгляните-ка лучше – пещера! – неподобающе подпрыгнул капитан.
Все вскинули головы. Пещера светилась мягким золотистым сиянием, словно предлагая войти. Довольным умиротворением дышал весь остров. Силы, царящие здесь, словно млели в приятной гармонии. Казалось, гора удовлетворенно урчит.
- Ну, препятствий больше нет. Я к Источнику! – Барбосса энергично повернул к пещере, судя по выражению лица, уже мечтая и строя новые планы.
Элизабет, уставившись на пещеру, тут же перестала плакать, напряглась, как всегда, когда стремилась к какой-то цели, пружинисто вскочила, обогнала Гектора и смело посмотрела ему в глаза.
- Капитан, - кажется, впервые назвала Барбоссу так. – Вы спасли мне жизнь. Спасибо. Простите, что обозвала вас трусом, - она растроганно подходила все ближе, желая то ли обнять, то ли полнее выразить свои чувства. Положила руку Гектору на запястье и благодарно пожала. – На самом деле, вы один из отчаяннейших смельчаков, каких я только встречала, - Барбосса смотрел настороженно, но ему явно было приятно, и от последнего восторженного девчонкиного взгляда, бахвалясь, ухмыльнулся. Элизабет ухмыльнулась в ответ, резким движением выхватила из-за пояса капитана пистолет и огрела того рукоятью по голове. Барбосса удивленно и тяжело рухнул ей под ноги. – Но к Источнику я пойду сама, - в пустоту закончила девушка.
- Так, теперь вы, - она повернулась к Пинтелу и Рагетти.
- Что вы, что вы, пупсик! – попятились пираты, прячась друг за друга.
- Нам бессмертие даром не надо.
- Мы уже походили бессмертными, мало приятного!
- Мы тут посидим, подождем.
- Или даже на Жемчужину сходим.
- Никакой Жемчужины, - нахмурилась Элизабет. – Разберемся, когда вернется Джек, - она сказала это автоматически, сама не веря. – Спеленайте-ка Барбоссу, я прослежу, - миссис Тернер на самом деле совершенно не умела вязать узлы. Она невнимательно наблюдала, как пираты связывали капитана разорванной Пинтеловой рубахой, то и дело жадно косясь на сияющий грот. Совсем рядом бессмертие, только руку протяни. Лишь бы… Лишь бы не увидеть то, что осталось от Джека. Или увидеть его живым! Еще раз наказав пиратам ждать и не дергаться, девушка почти бегом кинулась в пещеру, мягко пересекла вход и утонула в золотистом свете.
***
Пещера оказалась серой, каменистой, пустой, но чистый воздух, мягкий и убаюкивающий, располагал к приятному восприятию. То есть Элизабет нашла местечко весьма милым. Свет царил везде, тек из самих стен, а перед глазами девушки запорхал золотой светлячок, веселая искорка, заманчиво подмигивая и указывая путь. Элизабет пошла за ним, время от времени дурашливо протягивая руку, чтоб прикоснуться, но огонек чихал искрами и ускользал. Они петляли по коридорам, вошли в огромный грот, границы которого было не охватить взглядом. Почва здесь неровная, то землистая, то каменистая, то и вовсе скопление лужиц, но светлячок вел уверенно, Элизабет даже не споткнулась и не потерялась в безграничном скоплении пустоты. Потом был широкий ровный коридор, шагалось по нему легко, быстро, ноги почти котились, переходя на бег, в нужном направлении. Скоро светлячок слился с ровным сиянием, которое излучал следующий зал. Он остановился перед входом, затрепетал и взорвался маленьким фейерверком. И Элизабет почувствовала – оно. Сейчас. Остановилась и в нерешительности оперлась о стену. Руки дрожали, сердце стучало где-то в висках. Всего лишь зайти и напиться. Будет Уилл, будет свободная, вечная, беззаботная жизнь. Только сжать кулаки, чтоб не тряслись так пальцы, зайти – не жмурясь, не жмурясь! – выпить волшебной воды. Медленно, придерживаясь рукой за шершавый камень, Элизабет зашагала внутрь. Вначале ее ослепил яркий свет, девушка только щурила глаза, чуть не заплакав. Потом, прикрываясь рукой, осмотрела место и ахнула. Это была большая просторная пещера – не столь большая, как потерявший границы предыдущий зал, приятно широкая, не вызывавшая приступов агорафобии. Ровная, круглая, с чистым песчаным полом. А посреди пещеры журчал ручьем зеленый оазис. Там росли буйные травы, невиданно живые, рвущиеся вверх, увивающие природную композицию камня. Деревья тянулись кроной к солнцу, которое было здесь всюду, прыскало из воздуха и стен. И было, казалось, видно и слышно, как в жилах ветвей бурлит сок. Земля пестрела ярким ковром цветов. Из возвышения покрытых зеленью камней бил чистый, прозрачный, серебрящийся, неземной мелодией журчащий родник. Струи его играли, пенились, переливались манящим потоком, на изгибы которого можно было смотреть бесконечно. Но не это было главным, не это вырвало у Элизабет радостный крик. У ручья по-турецки сидел капитан Джек Воробей собственной великолепной и вполне себе живой персоной. Он непривычно серьезно, задумчиво и расфокусированно смотрел в серебрящуюся воду. Услышав вскрик Элизабет обернулся, но не встал и настороженно ожидал, пока та приближалась. Девушка вначале поспешно шла, потом перешла на бег, рухнула на землю рядом и, прежде чем капитан успел запротестовать и ляпнуть какую-нибудь глупость, радостно и доверчиво обняла повернутую к ней спину.
- Ого! – Джек явно не ожидал и вяло попытался высвободиться. – Кажется, настоящая. – В конце концов дружески, осторожно, словно боясь сорваться, потрепал ее по голове.
- Джек, ты жив! – Элизабет смотрела на него с искренней радостью. – Та мерзкая мразь сказала, что ты погибнешь! Ха! Но тебе же все нипочем, как я могла сомневаться! – и тут же восторженно насторожилась, замерла, отпустила капитана, уставилась недоверчиво и приглушенным от волнения голосом спросила:
- Ты уже пил? Пил из Источника?
Воробей, до этого смело встречавший взгляд, прищурился и отвернулся. Солнце в его глазах тут же погасло. Джек тяжело, хмуро глядел на ни в чем не повинные кусты. Потом побарабанил пальцами по ее колену и серьезно, нехотя заговорил.
- М-м… Видишь, дорогая… А стоит ли?
Элизабет изумленно распахнула глаза и даже поперхнулась.
- Вечная жизнь, - мечтательно продолжил Воробей, и тут же добавил жестко, осмысленно: - А если это будет настолько вечно, что надоест? Знаешь, чего я больше всего всегда боялся? Больше смерти, больше перспективки вернуться в Тайник? Потерять вкус к жизни, постоянную жажду приключений и впечатлений, понять когда-нибудь, что эта вольная, бурная бытность просто надоела, - он неожиданно и неосознанно взял ее за руку. – Вот представь себе, Лиззи, что живешь вечно, и настолько вечно, что увидел ну абсолютно все, пережил все события, радости, тревоги, испробовал все, что можно найти на суше, водах, даже в небе этого мира. Что дальше?
Элизабет глупо открыла рот и не знала, что ответить. Но ему и не нужно было ее ответа.
- Или… ты ведь любишь риск, родная? А представь себе сражения и приключения без малейшего риска, без опаски смерти, будоражащей кровь. Зачем тогда вообще? Зачем идти в драку, если знаешь, что победишь? И я просто хочу сказать – оно того стоит?! – это было так серьезно, как она еще никогда от Джека не слышала. Это было криком души. И обида, и досада сквозили в последнем вопросе, ведь столько усилий приложено, столько путей пройдено.
- Джек, - только и сказала Элизабет, сжав его руку. Потом собралась с мыслями и, сыпя словами и сбиваясь, смогла более-менее внятно ответить. Ей ведь так нужно бессмертие. Ей ведь так нужно теперь прелесть вечной жизни оправдать. – Джек, ты, по-моему, преувеличиваешь. Ну как это так, чтоб жить надоело? Люди всегда будут идти вперед, что-то рушить, что-то создавать, всегда будет в мире что-то новое. А мы будем жить вечно, все это видеть, это будет бесконечное веселье, бесконечное впечатление - чудо, не жизнь! – она посмотрела на Источник со всей жаждой, силой и жизнелюбием молодости. Джек закатил глаза.
- Милочка, сколько тебе сейчас лет? Двадцать? А знаешь, наступает возраст, до которого я, к счастью, еще не дошел – в общем, все становится далеко не так ярко, обыденно и местами на все плевать. Человек чувствует себя вроде как умудренным, чуть даже уставшим, и, словом, рваться в дорогу уже просто и желания нет. Вот дойти до такого возраста, а потом и казниться в нем вечно. Этаким апатичным, вялым слизняком.
- Но Джек, мы не постареем, мы же будем вечно юными!
- Тело не постареет, а душа?
- Ты заговорил о душе, Джек? – Элизабет недоверчиво и нервно хихикнула. – Ты же свою уже десять раз перепродал.
- Да это я ее так, не всерьез, - вскинулся капитан, явно пытаясь убедить скорее себя. – Я просто теперь, вот тут подумал… Душа это и есть, наверное, наше я. Иметь душу – и значит быть самим собой. Джонс вырезал себе сердце, предал все, что было ему дорого, вот и душу, и себя потерял. Нет, я, что уж, больше таких ставок не ставлю.
Элизабет смотрела на капитана во все глаза. Джек Воробей казался внезапно помудревшим и благоразумным. Джек – благоразумным! Тот, видимо, понял ее потрясение и подмигнул.
- Это я уже примеряю себе роль бессмертного, дорогая. Веселиться и дурить как-то бессмысленно, не куражно, если жизнь твоя не может каждую секунду оборваться. Вот я и говорю умно, по-стариковски. Короче, - видимо, разговор ему надоел, надоели и собственные внутренние колебания. Рвать – так рвать. – К черту этот Источник. Пошли. Вечное веселье – может и мило, но жить без риска я не хочу. В риске вся прелесть. Пошли, пока не передумалось, - он вскочил и, поторапливая, не глядя на родник, замахал руками. Элизабет набрала воздуху в грудь, посмотрела упрямо, дерзко, уверенная, что не даст себя переубедить, вытянулась в напряженную струну и выпалила:
- А я выпью! Мне не страшно бессмертие!
- Ты? – Джек как-то тускло удивился. – Тебе-то зачем? Или по истинно пиратскому призванию не можешь бросить добычу?
- Хочу жить вечно вместе с Уиллом! – Элизабет отвечала на повышенных тонах, чувствуя себя какой-то бесконечно дурой и бесконечно виноватой.
- А! – Джек повел плечами, словно недоумевая, как это он раньше не смекнул. – Значит, сюда любопытство дернуло? И ни разу не расчет? А ты все та же дрянь, дорогая.
- Ну, видимо, да! – огрызнулась Элизабет. Надоело это отрицать. Пришлось признать, как раньше признать и то, что спокойной жизнью она жить не в состоянии. – Но я от своего не отступлюсь. Мой муж бессмертен – я хочу тоже!
Джек смотрел внимательно, понимающе, но с легкой жалостью.
- Скажи, ты когда шла сюда, тебе ничего не… мерещилось?
- Мерещилось? Нет, - девушка удивилась. – Дорога была легкой, все время рядом плясал и провожал огонек.
- Хм, видимо, потому что до Источника уже дошел я, - непонятно пробормотал капитан. – А зря! Очень было бы поучительно.
Воробей, колеблясь и переминаясь, то смотрел на Элизабет, то враждебно косился на Источник. Потом что-то решил для себя.
- Надо бы схватить тебя в охапку и унести отсюда. Потому что твоя неуемная энергия, дорогая, чаще всего приносит кучу неприятностей. Но ладно, раз уж так неймется – пей! – и капитан, трагически прикрыв глаза рукой, отвернулся, явно паясничая, как ему больно смотреть на такую дурость.
Элизабет опустилась на колени перед звенящим ручьем, подобрала волосы и, глубоко вдохнув, наклонилась к воде. Пахло незабываемо – ветром, светом, свободой, свежестью, юностью. Элизабет представила, как прекрасна станет жизнь, как десятилетия по сравнению с вечностью сольются в миг, она привыкнет к этим промежуткам, и будет видеться с Уиллом часто, часто, часто! И вдруг застыла, не дотянувшись до глотка. Это ведь до ужаса ненормально, когда десятилетия, как один миг! Может, Джек прав? Ей уже было скучно жить – вот, совсем недавно. И от жизни такой выть хотелось. Ведь за долгое, долгое время может наскучить все. Даже приключения? Даже Уилл? Вечная любовь. А бывает ли она вечной? Тем более у непостоянной, увлекающейся Элизабет? А если вечность продлится дольше любви? Девушка растерянно уставилась на свое растерянное отражение. Все вечные, кого она знала – Джонс, Калипсо, даже десяток лет проходивший бессмертным Гектор, - все становились злобными, свихнувшимися, бесчувственными, непомерно эгоцентричными и черт знает еще какими. Элизабет выпрямилась, отдаляя себя от желанного глотка, но еще потерянно сидела на коленях, не в силах на что-то решиться. На плечи ей легли руки в перстнях и успокаивающе, щекотно заиграли пальцами.
- Пошли отсюда, Элизабет, а? – осторожно, вкрадчиво, как душевнобольной, шепнул на ухо Джек. – Сама же понимаешь, дурость она, эта вечная жизнь. Пошли? – он собрался было схватить под мышки и поставить ее на ноги, но в этот момент девушка горько, отчаянно разрыдалась.
- Ч-что же теперь будет? – завывала она между всхлипами. – Уилл придет через десять лет, а я старая, старая! А он молодой! А я старая! Ужасно! Я буду у-у-ужасна! – слезы капали в воду Источника и шипели паром, словно соприкоснувшись с раскаленной лавой. Джек вздохнул и беспомощно отпустил ее. Какой, действительно, ошибкой был этот брак. Угораздило же ребят пожениться минутами раньше мальчишкиной смерти. Убей его Джонс до этого, благородный Уилли не стал бы обязывать даму. Вот действительно, как быть через двадцаток лет? Может, для Элизабет таки есть смысл испить вечную воду?
- Элизабет Тернер, - устало и серьезно вздохнул Воробей, - это действительно только твой выбор. Хочешь, чувствуешь, считаешь нужным – пей.
- Да я не хочу! – криком перебила она, ревя и размазывая слезы, как обиженный ребенок. – Дрянь это бессмертие, но если уйду, то сама, добровольно,- понимаешь?! - отпущу шанс быть с Уиллом! Я жалеть потом буду! А выпью – буду еще больше жалеть!
- Видишь ли, Элизабет, - девчонку явно надо было спасать от самой себя. – Уилли, то есть достопочтимый капитан Тернер, сам согласился на подобные условия. Ну, он прекрасно знает, что пройдет десять лет, ты изменишься… Он не ожидает увидеть вечно юную суженую, он ожидает тебя, и ему, по-моему, плевать, какой ты будешь. Тут я, конечно, мальца не понимаю, - капитан выразительно окинул фигуру девушки взглядом. – Хотя… После Голландца и призрачных мертвяков ты в любом возрасте богиней покажешься!
- Ну тебя, Джек! – сквозь слезы рассмеялась Элизабет, видя, что тот, как всегда, принялся дурачиться. Потом вдохнула, успокаиваясь, и снова посмотрела на резвящиеся струи. В последний раз.
- Хорошо, пойдем, - девушка вскочила и ухватила капитана под руку. – Не оборачиваясь. Чтобы, - как ты сказал? – не передумалось.
Джек одобрительно ухмыльнулся и повел Элизабет к выходу. Она все-таки прижалась виском к его плечу и чуть даже не жмурилась, пока они не зашли под свод коридора. Там девушка вздохнула свободнее, выпрямилась, и беспечно зашагала в ногу с капитаном, словно не скребут на душе кошки, и не жаль ничего.
- Слушай, Джек, а как ты сюда пробрался? – спросила вполовину с любопытством, вполовину – чтобы отвлечься. – Калипсо сказала, что пройти может только человек с чистой душой.
Воробей удивленно, пренебрежительно, даже преувеличенно громко фыркнул.
- Да наврала она все, эта старая калоша. Ты же сама прошла, видела. Ну какая – у меня – чистая душа?! – и капитан, посмеиваясь и покачиваясь пошел дальше, слушая местами приукрашенное щебетание Элизабет, как они победили лживую старую калошу.
***
Поверхность встретила мирным светом – кажется, здесь никогда не вечерело. У алтаря, пожевывая травинки и опираясь о древний постамент, развалились Пинтел и Рагетти. Связанный и оклемавшийся Барбосса тоже кулем подпирал алтарь и злобно зыркал по сторонам. Завидев капитана Воробья с Элизабет, пираты подскочили и выпрямились по струнке, поспешно отплевываясь травой.
- Ну, паршивцы, - ухмыльнулся Джек. – Как это вам не пришло в голову освободить милого Гектора, дрянные предатели?
- Так, мы, это… - залебезил Пинтелл, мило, на его взгляд, улыбаясь. – Мы ждали… В смысле, куда нам до величия бессмертного капитана Воробья! – он выпрямился еще сильнее и даже втянул живот. – Хотим плавать под вашим милостивым командованием!
Джек неопределенно хмыкнул, скептически на них посмотрел и с многозначительным молчанием вернулся к Элизабет, шепнув той на ухо: «Ведь не стоит опровергать легенды, не правда ли, дорогая?»
- Ну ладно, связанного под белы рученьки, и в дорогу! – замахал он, пританцовывая. – Жемчужина ждет!
- Джек, ты что же, и вправду добыл бессмертие? – недоверчиво крикнул вслед Барбосса, но нетерпеливый капитан уже торопился первее всех в лес. Элизабет только поиграла бровями в ответ на нелестно-вопросительный Гекторов взгляд и поспешила за Джеком. Барбоссе осталось идти под конвоем двух переменно спотыкающихся придурков, закатывая глаза на их бессмысленную болтовню.
- Джек, - догнала Элизабет капитана во влажных зарослях леса.
- Знаю-знаю, - небрежно отмахнулся тот. – На Жемчужину будешь проситься. Цыпа, со всем уважением к тебе, - Джек сердобольно и трогательно приложил руку к сердцу, - я все же скоро поверю, что бабы на корабле – к несчастью. Серьезно, Лиззи, твое постоянное присутствие – не лучшая…
- Да не собиралась я проситься на Жемчужину! – уязвленно перебила Элизабет. – Я только хотела сказать, - вкрадчиво продолжила она, беря Джека под руку, - что за посильный мой и немалый вклад в победу над богиней, не полагается ли мне большая доля добычи?
- Какой еще добычи? – недоуменно заморгал Джек и завертел головой, словно высматривая не замеченное им почему-то сокровище.
- Короче, я хочу Калипсов корабль! – выпалила девушка, видя, что капитан совершенно не понимает, к чему она клонит. Глаза Джека совершенно искренне округлились.
- Зачем он тебе, милочка? – осторожно, как бы сомневаясь в ее нормальности, чуть по голове не гладя, спросил Воробей.
- Плавать на нем, зачем же еще? – начала раздражаться таким отношением Элизабет.
Глаза Джека смеялись, никак не желая воспринимать девушку серьезно.
- Занималась бы лучше вышиванием, Лиззи, как и полагается замужней матроне. Какое плавать? Ты только «огонь» вопить умеешь, даже за штурвалом никогда не стояла. Так, побыла липовым капитаном, - и он станцевал что-то невнятное, дразнясь.
- Научусь, - Элизабет не взъелась, не обиделась, а только упрямо закусила губу. – Перебрось часть команды на Гермеса, доплыви со мной до Тортуги, там сама справлюсь. Лучше тратить время на обучение морскому делу, чем бессмысленно прозябать в цветочницах. Я правда смогу, Джек!
- О-о, чувствую, наши моря ожидает бедствие похлеще Калипсо, - ужаснулся ее планам Воробей. – Хочешь Барбоссу в шкиперы?
- Нет уж, спасибо, забирай этого смутьяна себе, - Элизабет победно улыбнулась – он ведь не стал отказывать и отговаривать. И, довольная собой и жизнью, пытаясь насвистывать, капитански гордо шагала в ногу с Джеком до самого берега.
Берег встретил приветственным криком. После поражения Калипсо сковавшая пиратов жижа исчезла, те рассредоточились по двум кораблям, шумя, переживая и томясь. Некоторые спустили шлюпку и рыскали теперь по берегу. И все очень переживали, что ни один из капитанов не вернется, а они, сварясь и разобщившись, застрянут на этом острове. Джек победно всех приветствовал, объявил, что он капитан, оба корабля за ними, на Жемчужине поплывет сам, а второе суденышко забирает капитан…
- Тернер? – вопросительно указал он на Элизабет.
- Есть уже один капитан Тернер, - нахмурилась девушка, не желая даже с мужем делить славу.
- Тогда капитан Суонн? – восторжествовал Джек.
- Капитан Элизабет, - не поддалась она на провокацию. – Кто желает, прошу на Гермеса, и если судно вам понравится, приглашаю оставаться в будущей команде! – подленько перехватила слово капитан.
- Стервозная властная баба, - отчаянно жестикулируя, ужаснулся одними губами Воробей. Но команда, в общем-то распределилась. Двое незнамо откуда взявшихся пиратов, подозрительно напоминавших Джеку кого-то в форме, и вовсе изъявили желание служить у Элизабет. Берег оживился. Стали грузиться в шлюпки. Забегали люди по соединяющей корабли доске.
- Джек! – хрипло окрикнул забытый всеми Барбосса. – И что же будет со мной, а, Джек?
Капитан враждебно покосился на давнего противника и нервно повел носом.
- Останешься здесь с пулей в пистолете, старина, - рявкнул он излишне склочно и сварливо.
- Брось, Джек, - Гектор посерел лицом. – Ты же понимаешь, это забытая Богом дыра в небытие. Здесь не проплывет встречный корабль. Это смертный приговор, Джек. А я не хочу смерти.
- Ты меня на такое подписывал дважды, - у Воробья бегали глаза. Где-то, совсем недавно, он уже видел у Барбоссы такой, вот такой вот взгляд.
- Брать что плохо лежит – пиратский обычай. Я, знаешь ли, не жалею. И я десять лет плавал на этом корабле, - распалившись, Гектор кивнул на Жемчужину.- Брось, ты ведь уже подыхал, Джек. Я не хочу такого больше. Подавись своим кораблем, другой найду, только вытащи меня на земную сушу из этой дыры, - он говорил непривычно быстро, с тщательно скрытой, но все же жалобностью. Воробья вдруг буквально подбросило от последних слов.
- В трюм, по рукам и ногам связанного! Отвалишь в первом порту! И кляп в рот! – досадливо, быстрее желая отделаться, рявкнул он не то Барбоссе, не то команде, и отбежал к шлюпке.
- Что уж, спасибо, Джек, - уважительно ухмыляясь, тихо ответил Гектор в спину убежавшего капитана. Элизабет, с улыбкой все это наблюдавшая, следом прыгнула в шлюпку и одобрительно положила руку Джеку на плечо.
***
На рассвете, потревожив мирный штиль, из туманной утренней дымки среди моря вынырнули два корабля. Они шли бок о бок легко, дружно, упруго рассекая сонную воду. Элизабет стояла на палубе Гермеса. Над головой лениво шумели паруса, утро дышало соленой влагой. Девушка с затаенной улыбкой смотрела через узкую разделяющую полоску воды на капитанский мостик Жемчужины. Там небрежно крутил штурвал Джек, счастливо насвистывая и лаская взглядом горизонт. Капитан весь кипел энергией, в глазах плясали чертики с того момента, как он торжественно помахал ей шляпой, ступив на борт своего корабля. Элизабет ткнулась носом в нагретое солнцем перило и счастливо рассмеялась. Джек найдет приключений и добудет очередной горизонт. А она добудет команду на Тортуге и поплывет первым делом в забытый портовой городишко – отыщет закопанный в лесу сундук. А потом непременно научится быть капитаном. И будет жизнь, будут бури, будет море и ее горизонты. А в море будет лихой капитан на черном корабле. Они еще не раз пересекутся. Она ведь бежит от скуки – а с ним не бывает скучно никогда.
