Глава 1Мое самое первое воспоминание – я играю в мячик на лужайке перед домом, а отец стоит у окна и машет мне рукой. Тогда я называла его «папой» и любила больше всех на свете. Я твердо знала: мой папа – самый умный. Он никогда не ошибается. Он легко решает даже самые сложные задачи из потрепанного учебника, найденного мной в одном из тех домов, в которых еще никто не живет. Позже там поселились Пиккеты. Мне нравилось наблюдать за ними – было интересно, как живут семьи, в которых и муж, и жена. Взрослые замечали это, грустно вздыхали, и рассказывали мне о матери. Ее звали Энни, она была на год младше папы, и она умерла, когда родилась я. Это было все, что я о ней знала. Спрашивать я стеснялась, а папа никогда не заговаривал о матери первым. Почему – я не понимала. Я многого тогда не понимала.
Когда мне исполнилось семь, папа стал брать меня в походы. Мы целыми днями бродили по джунглям, готовили еду на костре и спали под открытым небом. Папа учил меня распознавать съедобные растения, стрелять, драться, охотиться… Я твердо знала: мой папа – самый лучший, он любит меня, и пока он рядом, со мной ничего не случиться. Еще папа рассказывал об Острове: о том, какой он древний, сильный и о том, как он помогает тем, кого избрал. Я не понимала, как Остров может кого-то избирать, а тем более – ему помогать, но не говорила об этом папе: боялась, что он рассердится. Я смутно догадывалась: именно его избрал Остров.
По вечерам, когда папа читал свои книги, я часто убегала к забору и, подолгу вглядываясь в черные джунгли, пыталась говорить с Островом. Тогда я уже начинала понимать: Остров – сильный, страшный и жестокий. И он почему-то ненавидит меня.
- Чем я тебе не нравлюсь? – спрашивала я.
Но Остров молчал, только черные пальмы покачивались от ветра. И я бежала со всех ног домой, туда, где светло и уютно, где папа в смешных очках читает свои умные книги, а все стены завешаны моими фотографиями. Папа задергивал занавески, чтобы я не видела черных джунглей, желал спокойной ночи, и все снова было хорошо.
Когда мне было десять, я уже точно знала: мой папа – главный на Острове, его слово – закон. И я должна быть такой же, как он: умной, сильной и смелой. Я уже не боялась черных джунглей, и тихонько поддразнивала Остров:
- Попробуй, достань меня!
Пальмы качались от ветра, а я смеялась. Я – Алекс Лайнус, дочь Бенджамина Лайнуса, и даже Остров не может ничего мне сделать. Никогда еще я так не гордилась своим отцом.
Когда мне исполнилось двенадцать, стали твориться странные вещи: ни с того ни с сего начинала кружиться голова, болел живот. Все говорили, что я расту и это нормально. Но у меня была своя версия: Остров пытается навредить мне. Я знала, что здесь беременные женщины умирают.
- Не дождешься! – кричала я Острову.
Я решила, что стану врачом, и спасу всех женщин от этой участи. И себя тоже. А потом я встречу его, мы поселимся в доме на берегу океана, и у нас будет двое детей: мальчик и девочка. Девочку мы назовем Энни, а мальчика – Бенджамин. И все будут счастливы.
Отец тоже хотел, чтобы все были счастливы, и, когда мне было четырнадцать, к нам приехала Джульет. Она сразу мне понравилась: высокая, красивая, она была тем, кем мечтала стать я - врачом. Я помогала ей в лаборатории и на операциях. Именно тогда я впервые увидела смерть. Но эта смерть была не такая уж страшная: под наркозом. А я как-никак, все свои четырнадцать лет провела на Острове, и всегда была готова к самому плохому. Так, по крайней мере, мне казалось.
И все было бы хорошо, но отцу Джульет тоже понравилась. Он все чаще приглашал ее к нам на ужин, а потом и вовсе стал просить меня «где-нибудь пока погулять». Я изображала, что обижаюсь, но на самом деле была не против: у меня все-таки будет мама, да еще какая! Была только одна проблема: Джульет не собиралась становиться ни моей, ни чьей-нибудь еще мамой. Она хотела только одного – чтобы Гудвин ее любил. Я поняла это, когда зашла к нему однажды утром – вернуть какую-то книгу. К счастью, ни его жены, ни моего отца в тот день не было дома. Иначе бы я рассказала. Не потому, что я ярая поборница супружеской верности, а просто от невыносимости мысли: Джульет выбрала Гудвина, не отца, а значит - отец не самый лучший. Для своих пятнадцати лет я была ужасно наивной. Я еще не знала, что сердцу не прикажешь.
Я поняла это в сентябре, когда приехал Карл. Он еще поднимался по трапу, а я уже знала: это он. Тот, с которым я буду жить в доме на берегу океана. Тот, с кем я буду растить Энни и Бена. Но до этого было еще далеко. А пока мы лежали на траве в его саду и придумывали названия созвездиям.
Ровно через год на остров упал самолет, и отец приказал Гудвину отправиться на поиски выживших. Готова поспорить, я знала, почему он отец выбрал именно его. Готова поспорить, я знала, чем все кончиться. Я поняла: отец – не самый лучший, не самый добрый. И тогда встала на их сторону. На сторону странных, глупых людей, которые еще не знали, что Остров жестокий и страшный. И, вытаскивая с медицинской станции беременную Клер, я смеялась над ним:
- Ну, попробуй, убей ее теперь!
Я спрашивала у отца: - зачем это всё? Зачем мешать людям спастись? Почему их нельзя просто отпустить? Ответ был один: так хочет Остров. И я поняла: отец – не самый сильный. Он, как и все остальные, подчиняется Острову. Тогда уже я называла отца Беном. Тогда я уже знала, что у меня есть мать, и ее зовут совсем не Энни. Тогда я уже видела ничем не прикрытую смерть. Мое последнее воспоминание – я стою на коленях на лужайке перед домом, сзади - Мартин Кими. А отец у окна что-то говорит в рацию.
В шестнадцать лет я узнала очень многое. Только одного я так и не смогла понять: кого отец больше любил, меня или Остров?
Кого он больше любил, когда сказал Кими «давай»?
P.S Алекс видит Бена совсем иначе, чем я. Алекс видит события на острове тоже немножко по-другому... И вообще это все Алекс, я здесь ни причем.))
