Земля крови

Глава 2

ЧАСТЬ 2. «БЕЛОЕ»



1990 год. Кладбище Клирфилда, США


Лето в этом году выдалось жарким. На кладбище Клирфилда вяли розы. Одинокий человек, сидящий в тени кипариса, устало вытянул ноги и глядел в небо, сощурившись – слишком яркий цвет расплавленного топаза резал глаза, заставлял смаргивать слезинки.
Сухая, чуть растрескавшаяся земля, нагретая полуденным солнцем, поросла жесткой, желтеющей травой. Старые надгробия, помнящие печаль не одного поколения, ощерились именами и датами – незнакомыми, чужими, пугающими.
Мужчина был похож на бродягу. Старая, латанная куртка висела на нём пыльным чехлом, растянутые на коленях брюки свободно болтались на тощих ногах. Ботинки, впрочем, были приличными, только давно не чищенными. Чёрные с проседью волосы отросли до самых плеч.
Когда именно на кладбище появился ещё один человек, мужчина не заметил. Потом, оторвав взгляд от неба, увидел приближающуюся фигурку. Это был мальчик лет десяти-одиннадцати, тощенький, но довольно складный. Мальчик шел по выложенной плитками центральной дорожке, останавливаясь около каждого надгробия и вчитываясь в надписи. Тёр ладонью глаза, потом вздыхал и продолжал свой путь.
Мужчина отвернулся, зажмурился и устало склонил голову к груди.
- Можно присесть?
- Присаживайся.
Бродяга сначала ответил, потом разлепил глаза. Мальчишка нахально уселся напротив него. Тень за то время, пока мужчина спал, удлинилась настолько, что ребёнок смог поместиться в ней вместе со своей дурацкой красной бейсболкой, из-под которой лохмотьями выбивались чёрные вихры.
- Я – Гарри, - сказал мальчик, подтягивая коленки к животу. - Есть хотите?
- Нет.
- Зря, у меня есть приличный кусок сыра.
- Вряд ли он остался приличным на такой жаре.
Гарри сокрушенно покачал головой.
- Ничего, я не привередливый.
«Я тоже», - подумал мужчина.


… Один запах еды вызывает непреодолимую тошноту. А голодная боль доводит до обморока. В углах что-то шуршит – как бы самому не стать обедом. Для крыс. Но невозможно пересилить себя… Как давно он не ел? День, неделю, месяц? Если бы это помогло ему умереть – но бесполезно. Да он и не хочет умирать, если только не брать во внимание, что он и так давно уже мёртв, наверное… Протянуть руку – хлебная корка покрылась плесенью, что в миске, он даже видеть не хочет. Ешь, или сдохнешь. Или…


Сыр действительно был приличный, голландский, в пластиковой обёртке, мальчишка откусил кусок, вытащил из рюкзака ломоть белого хлеба, разделил пополам, один кусок протянул мужчине.
- Спасибо.
Ели они в тишине. Но только его рот освободился, Гарри не выдержал:
- А вы давно тут сидите?
- С утра.
- Ого! На такой жаре? И не скучно?
- Нет.
«Я не умею скучать».


… Тишина сводит с ума, но только в первые дни. Потом начинаешь радоваться тишине, облегчению, свободе – в одиночестве ты свободен, даже когда в плену. Радоваться, когда прикладываешь холодные камни пола к горящим ранам, когда можешь просто лечь и закрыть глаза. И знать, что у тебя есть несколько благословенных часов тишины. Часов, дней, недель – всё, что у тебя осталось…


- А что вы здесь делаете?
- Сижу, – мужчина пожал плечами.
- Нет, я имею в виду…
- Я понял, - нетерпеливо отозвался тот. – Я сторож.
- О, это отлично! – воскликнул Гарри. – Вы-то мне и нужны. Я ищу одного человека…
- На кладбище? – мужчина иронично приподнял брови.
- Мёртвого, - признался мальчишка. – Моя мать… Я не знаю, где её могила. Но она совершенно точно жила в Клирфилде. Я там родился, во всяком случае.
«У меня тоже мог быть сын, - подумал мужчина. – У него были бы зелёные глаза, сверкающие, как весенняя листва. А вместо этого он мёртв. А цена… цена всему – Метка… и глупость».


… - Ты больше не достоин носить мой знак. И я сотру его.

- Как? Это ведь невозможно? - Испуг. Нет, ужас.
- Возможно, нужно только иметь терпение, острый нож и хорошо раскалённое железо. И всё это у меня есть. А… прости, обезболивающее зелье я опять забыл в кабинете. Но ты ведь потерпишь, мой верный враг? …


Гарри поёрзал, пытаясь поймать взгляд задумавшегося мужчины. Лицо сторожа исказилось от какого-то старого, мучительного воспоминания. Мальчик не знал, в чём дело, но остро чувствовал исходящую от мужчины застарелую тоску.
- Что случилось с твоей матерью? Хотя нет, знаешь, давай я просто помогу, без всяких вопросов.
Но Гарри ответил.
- Её… её убили. И моего отца. Я даже никогда их не видел.
«Какой неблагополучный город этот Клирфилд», - с отчаянной насмешкой подумал мужчина.


… - Посмотрите на него, мои верные Пожиратели. Кого вы видите? Я скажу вам. Это мерзкий, трусливый, подлый предатель. Он предал меня и вас, он шпионил на Дамблдора, этого глупца. Думал, что сможет обмануть меня, укрыться от моего гнева, затеряться. На что ты рассчитывал, Северус? Думал, я не найду тебя в Америке? Но я нашел, и теперь твоя жизнь в моих руках. Чего заслуживает предатель?
- Смерти! – единогласно, хором. Лиц не видно под масками, но глаза блестят голодной, ледяной кровожадностью. Пожиратели хотят его смерти.
- Вы как всегда спешите с выводами, мои верные слуги. Посмотрите на него ещё раз, кого вы видите? Он жалок, ничтожен, отвратителен. Его семья убита, его дом сожжен, его тело изранено, его честь втоптана в грязь, его гордость сломлена. Неужели смерть не покажется ему милосердием? Так чего же ты заслуживаешь, Снейп?
- Лучше убей, - шепчет он хрипло, на выдохе. Но Лорд не хочет его слышать.
- Я приговариваю тебя к жизни. И ты всё ещё слишком горд, чтобы отказаться от моего прощального подарка. Так иди и живи, если сможешь. И никогда больше не показывайся в Англии, иначе участь твоя будет ещё более незавидной! …


- А у вас есть дети? – спросил Гарри.
Мужчина вздрогнул, скрипнул зубами. Потом ответил резко:
- Нет.
- Почему? – удивился мальчишка. – Вас никто не любит? Вы… вы плохой человек?
Он спросил с замиранием сердца и чуть отполз назад, ожидая ответ.
- Когда как, - выплюнул мужчина, и уголки его бледных губ чуть приподнялись. – Не нравится, да?
- Не-а. Это плохо.
- Знаю. Но я…
«Я заплатил за это сполна».


… - Физические повреждения в сочетании с магическими лекарственными снадобьями дают потрясающий эффект. Я мог бы написать по тебе трактат, Северус-с. Ломать и тут же сращивать кости, и назавтра снова ломать. Наносить раны, которые через сутки превратятся в тонкие зажившие шрамы. Ты – лучшая из игрушек, мой неверный друг. Но я дам тебе ещё один шанс. Ты мог бы быть моим самым преданным слугой после всего, что произошло.
Молчание в ответ. Молчание тяжелое, мутное, сложное.
- А за пузырёк с обезболивающим зельем?
Сжатые до хруста кулаки и почти выкрик сквозь стиснутые зубы:
- Нет!..
Звон бьющегося стекла.
- Тогда продолжим…


- А почему вы стали сторожем? – мальчишка не желал отвязаться, даже явная неохота мужчины отвечать не останавливала его.
- Какая разница?! – собеседник ощерился, как дикая собака.
«Потому что Лили похоронена здесь. А я решил оставаться рядом с ней, пока смерть не разлучит нас, как и клялся когда-то…»
- Давай отыщем могилу твоей матери, скоро будет вечереть, тебе, наверное, домой пора?
- Не-а, - небрежно отозвался мальчишка. – Не пора.
- Разве никто не будет волноваться о том, куда ты делся?
Гарри пожал плечами.
- Ну, может, и будут. Но я всё равно очень далеко живу.
- Насколько далеко? – скептически поинтересовался мужчина.
- Ну… В общем-то, в Нью-Йорке.
- И тебя отпустили в Иллинойс одного? – сторож иронично приподнял брови, всем своим видом демонстрируя недоверие.
- Да я как бы… Ну, понимаете, я…
- Сбежал?
Чёрные глаза сузились и впились в лицо мальчишки, но тот сидел, потупившись, крутил подобранную с земли кипарисовую веточку.
- Да. Я, знаете, живу в интернате около Нью-Йорка… Никто, конечно, не позволил бы мне уехать, а я уже столько лет хотел. Вот, у меня появилось немного денег и…
Мальчик замолчал, смешался.
- Можешь не продолжать, - криво усмехнулся мужчина.


…Старые страхи вновь навалились на него, накрыли с головой, как внезапно разразившийся ливень. Он хрипло вдохнул сквозь стиснутые зубы – судорожно, болезненно. Сколько ночей подряд он провёл в полубреду, прислушиваясь к шорохам; сколько раз убегал – в одной рубашке, в любую погоду, не разбирая дороги, чтобы потом прийти в себя и понять всю невозможность очередного возвращения…
Как легко разбудить не убитые до конца страхи, когда их ничто не сдерживает… Или?..


- Э-э, да что это с вами?
Детская ладошка, неожиданно сильная, вдруг сжала пальцы мужчины, делясь спокойствием и теплом. Страх схлынул, как прибой, разжались искривленные судорогой черты, и мужчина несмело, с опаской улыбнулся. Гарри улыбался ему в ответ.
- Всё нормально. Просто я когда-то знал одного человека, потерявшего сына… Расскажи, как ты очутился в интернате? Если, конечно, хочешь.
- Да тут нет никакой тайны, - вздохнул Гарри. – Моя мама погибла во время пожара, наверное, вместе с отцом, но его тела так и не нашли, полиция считает, что он спал в доме, была ночь. А мама успела выскочить во двор, невредимая, не знаю, почему она умерла, говорили, будто бы из-за сердца. Она была беременна, на девятом месяце. Соседи вовремя вызвали скорую помощь, и врачи сумели спасти меня, а чтобы выходить – перевезли в Нью-Йорк. Там и отдали в интернат…
Мужчина вдруг переменился в лице, вся краска схлынула стремительно. Он стал похож на рисунок углём, с резкими тенями и чёткими контурами. Всё в нём стало чёрно-белым, только искривленные в непонятной гримасе губы чуть розовели, доказывая, что он ещё жив.
- Как, говоришь, звали твоего отца, малыш? – изменившимся голосом спросил он.
- Эм… Ну… Северус Снейп.
- И ты… Ты, Гарри…
- Я Гарри Снейп.
- Это… Н-нет, не может быть!..
«Этого не может, не может быть!»


… - Ты убил моего сына!
- Да, покричи, покричи, Северус-с. Мне нравится.
- Ты убил мою беременную жену, ты!..
- Да, твоя беспомощность так и кипит праведным гневом. А вспомни, скольких женщин и детей убил ты, когда служил мне?
- Я тебе больше не служу! Я никогда тебе не служил. Это была самая большая моя ошибка!
- Твоя ошибка, Северус-с… - Лорд наклоняется так близко, что его прекрасное, дьявольски красивое лицо занимает весь мир. Кроме этого лица, полного холода и ненависти, ничего не видно. А в глазах живёт смерть. – Твоя ошибка в том, что ты не умер раньше, до того, как я вновь получил тебя…


Воздух становится гуще, темнее. Раскалённая земля остывает, всё вокруг пропитывается запахом сухой степи и вечерних цветов. Птицы молчат, переговариваются верхушки кипарисов. Тайнами прошлого, непрочитанным пергаментом истории встают тёмные шеренги крестов и надгробий. Покачиваясь на ветру, негромко бьётся язычок колокола над входом в часовню.
Мужчина пересыпает сухую песчаную землю из одной руки в другую, позволяя песчинкам течь сквозь пальцы. Голова его опущена, плечи чуть вздрагивают.
- Посмотри на меня, - просит он тихо.
И поднимает глаза. Гарри послушно смотрит на него. Их взгляды встречаются, и мужчина ясно видит, какие у мальчика пронзительно зелёные, знакомые до слёз глаза – глаза Лили.
Он плачет.
Гарри испугано гладит его по руке и разбирает всего несколько коротких слов: «Сын! Мой сын».


«Я каждый день молился, чтобы он был жив. Отчаянно, глупо, безнадёжно – но я верил, что Лорд обманул… Господи… Господи! Неужели моя вина наконец оплачена?»




fin