Глава 1Она аппарировала к Рону и Гермионе в половине одиннадцатого вечера – еще не ночь, но слишком поздно для недостаточно дружеских визитов.
Флер, злая и усталая, прошла мимо Рона, окинув его презрительным взглядом – почти таким, как на Турнире, и он поежился, на секунду снова ощутив себя нелепым четырнадцатилетним мальчиком – и плотно прикрыла за собой дверь кабинета Гермионы.
Конечно, кабинет в небольшой съемной квартире – глупость, и еще какая, но Гермиона настояла, потому что «ох, Рон, ну ты же понимаешь, я очень много работаю, и трачу на это такое количество времени, я, знаешь ли, в отличие от моих… коллег, работаю не от звонка от звонка – это просто возмутительно, кстати, а столько, сколько нужно, так что, как ты понимаешь…»
Рон понимал, конечно. Спорить с Гермионой стоит только в тех редких случаях, когда на последствия совсем плевать.
Про гостью в доме он забыл почти сразу – кабинет звуконепроницаем, а Рону и своих дел хватало, да и очень хотелось спать. Вспомнил Рон о ней только в тот момент, когда Гермиона разбудила его, спихнув с дивана:
- Рон, черт возьми, она мне надоела! Надоела, понимаешь? Сейчас половина четвертого утра, и у меня еще куча работы, и я уже не в состоянии ее делать, потому что, знаешь ли, мне тоже иногда хочется спать – не все же тебе валяться на диване, а она все не уходит и говорит-говорит-говорит… Знаешь, она, в конце концов, твоя родственница, а не моя, вот и иди, решай ее идиотские психологические проблемы. Спокойной ночи.
Рон, еще не до конца проснувшийся, минуты три ошалело смотрел на захлопнувшуюся дверь спальни.
Потом, вздохнув, поднялся и пошел в гермионин кабинет.
Флер сидела, уставившись в стену, и когда Рон осторожно кашлянул, привлекая к себе внимание, она вздрогнула и посмотрела на него все тем же взглядом. Презрительным.
Рона это неожиданно задело – настолько сильно, что захотелось побиться головой о стену и завыть. Глупо.
Шесть лет прошло, а он – все такой же малолетний нервный придурок – в ее глазах, и, что хуже, в своих в ее присутствии.
Так. Достаточно.
- Флер. Я не знаю, что в очередной раз случилось у вас с Биллом, но, я, тем не менее, сомневаюсь в том, что он во всем виноват, во-первых… Да вообще, в единственных… Ты – капризная истеричка, всегда уверенная в своей правоте и презирающая окружающих – да, включая иногда и Билла, и всем это уже осточертело, и мне, и Гермионе, не говоря уже о твоем муже – как ты думаешь, почему его уже второй месяц нет в Англии? Уходи, пожалуйста, ты нам мешаешь.
Оскорбляют женщин только трусы и ничтожества? Ха-ха.
Гермиона бы развернулась и ушла. Джинни бы ему врезала. Мама бы заорала.
Флер изумленно выдохнула и быстро, насмешливо улыбнулась:
- Крошка Ронни немножко вырос, да? Но, ты знаешь, твою истеричность несколько труднее оправдать, чем мою. Сочувствую.
- Что за…
- Спокойной ночи, Ронни. Как-нибудь на неделе я загляну к тебе на работу.
Она улыбается и аппарирует.
Улыбается так, что опять, в который раз за ночь – четырнадцатьчетырнадцатьчетырнадцать.
А еще у Рона почему-то появляется чувство, что Флер не с шумом вломилась к ним домой порыдать, а приходила к нему, Рону, причем каким-то особо тайным ходом.
Для Гермионы – точно тайным.
