Глава 1.– Тише, Бетти, тише, – коричневая сипуха Дина пыталась привлечь к себе внимание. – Тише, –повторила Джинни.
Вот уже полчаса, как она забралась с ногами в выцветшее тёмно-красное кресло и пытается написать Дину ответ. Сычик, как угорелый, носится между Норой и Девонширом, и поэтому желтоглазой Бетти приходится ждать, выискивая в диване крошки от печенья и периодически хлопая крыльями. Письмо никак не пишется, нужные слова не приходят на ум, а мысли заняты не Дином. Но это неправильно, и Джинни всё же выдавливает из себя пару строк, ссылается на неотложные дела, нехватку времени и плохое настроение. Смышлёная сова зажимает в клюве письмо, и в шуточном реверансе (“Многоуважаемая мисс Беатрис, не соизволите ли вы выплюнуть это письмо мистеру Томасу лично в руки…”) девочка выпускает птицу в пасмурное небо.
– Джинни, милая, вымой пол на первом этаже! – В гостиную заглянула миссис Уизли. Её взгляд задержался на чернильном пятнышке на носу дочери и спустился вниз на босые ступни. – И, да, обуйся, – в голосе послышались повелительные нотки. – Лето холодное, по полу дует.
Сунув ноги в разношенные, доставшиеся ещё от Джорджа кеды, Джинни нехотя поплелась в чулан за шваброй и тряпками. Выбор был невелик: полинявшая, стёртая до дыр футболка Рона, какая-то старая наволочка со снитчами (“Кажется, на ней Билл спал ещё до поступления в Хогвартс”) и семейники Перси с инициалами “СШ”, которые заколдовали близнецы в честь назначения брата старостой школы. Перси такой “подарочек”, по всей видимости, не понравился, раз он так ни разу их не надел и постарался спрятать подальше от посторонних глаз.
Джинни нервно захихикала (сказывался недостаток сна и стресс последнего года): она, младшая представительница благородного семейства Уизли, собирается мыть пол семейной реликвией, которую следовало бы сохранить для потомков. Ну, уж нет, пусть семейная реликвия останется нетронутой, а для пола подойдёт и наволочка.
Небо обещало к вечеру грозу, но Джинни это радовало. Ей нравилось отжимать мокрую холодную тряпку и протирать ею паркет. В такие моменты она представляла, что моет палубу на корабле, развевающиеся голубые занавески вокруг распахнутых окон на самом деле волны, а пронизывающий сквозняк - морской ветер, рискующий сдуть её, хрупкого жеребёнка, с палубы в открытое море. Воздух был свежий, но одновременно мокрый, тяжелый и холодный, её руки, несмотря на длинные рукава клетчатой рубашки, начали покрываться гусиной кожей.
Джинни ожесточенно терла пол. Она сегодня как будто бы расщепилась на двух самих себя: одна Джинни, стихийная и весёлая, радовалась нарастающей непогоде и мечтала полететь в дождь, другая, угрюмая и мрачная, бурчала на окружающий мир и раздражалась по пустякам. Вот зачем мама смотрит на неё таким понимающим, но в то же время укоризненным взглядом, когда она пишет или получает письма от Дина? Чего она добивается? И садовому гному понятно, что мама хочет видеть на месте Дина Гарри. Будто Джинни сама не хочет. Но зачем травить ей, собственной дочери, душу? Она только в этом году научилась общаться на равных с Гарри, только месяц назад, после сражения в Министерстве он посмотрел на неё как на товарища (Гермиона рассказывала, что подружилась с Гарри и Роном после сражения с троллем, что такие вещи, как бой плечом к плечу, не могут пройти незамеченными), но всё равно она так и останется младшей сестренкой Рона. Так зачем её мать кидает на неё такие обеспокоенные взгляды? Что это изменит? Ни-че-го.
Из кухни доносится запах патоки. Значит, на обед у них будет любимый пирог Гарри. Джинни научилась его печь ещё после второго курса, когда стала более наблюдательной и не такой глупой дурочкой, как на первом. О первом курсе Джинни предпочитает не вспоминать, она ненавидит чувствовать себя неживой куклой, а под Империусом, ты никем другим и не являешься. И пирог она училась печь тайком, это была её тайна. Ночью, когда Нора успокаивалась и погружалась в тишину, Джинни украдкой спускалась на кухню, благо её комната на втором этаже, доставала сложенный вчетверо листок с рецептом (мама любила напевать составы, когда готовила) и пекла пирог. Раза с третьего у неё получилось достаточно сносно, и теперь раз или два в год она готовила его, просто, чтобы не забыть.
Сверху на лестнице слышится громкий топот – это Рону что-то понадобилось в ванне. Вообще, завтра приезжает Гермиона, но Рон почему-то вот уже два часа бездельничает в своей комнате, хотя как влюбленный подросток должен бы был приготовить для неё бывшую комнату Перси. О том, что Рон влюблён в Гермиону, знает весь дом, кроме, наверное, самого Рона. Джинни с Фредом и Джорджем пытались тактично до него это донести, но тот огрызался и решительно отказывался проявлять скудные остатки здравого смысла.
Но, судя по всему, Молли вспомнила, что у неё есть ещё один, незадействованный в работе по дому сын:
– Рон!
– Мффпфф? – Рону явно не хотелось отвечать, но промолчать совесть не позволяла.
– Приведи комнату Джорджа и Фреда в жилой вид! – Миссис Уизли где-то на одном из верхних этажей, но голос поставлен хорошо. Никакой Sonorus не нужен.
– Джинни, сестрёнка, объясни мне почему нас держат здесь за домовых эльфов? – Этот лентяй спустился в кухню за чашкой кофе в двенадцатом часу дня и ещё возмущается?
–Ноги вытирай, демагог, – Джинни начинала медленно закипать. Она уже помыла половину столовой, как невоспитанное существо, называемое её братцом, прошлось аккурат посреди комнаты в уличных ботинках!
–Я смотрю, и тебя привлекли к общественно важному труду, причём гораздо раньше. – Ухмылка не сходила с его лица.
–Я люблю мыть пол, – невпопад бросила Джинни. И зачем-то добавила : – Завтра приезжает Гермиона.
Рон закашлялся, дёрнулся и разлил кофе. В другой день Джинни упрекнула бы себя за ехидство, но сегодня её настроением управляла армия не очень дружелюбно настроенных корнуоллских пикси, и очередная лужа на полу была достаточно весомой причиной для того, чтобы хорошенько стукнуть брата по затылку пару раз. Для профилактики разжижения мозгов.
– Рональд Билиус Уизли! – видимо терпение миссис Уизли начинало сдавать.
– Бегу, мама! Джинни, убери за мной чашку, а то меня съедят, – крикнул Рон уже набегу, но в дверях затормозил и зачем-то добавил: – Кстати, Гарри давно не писал.
Джинни крепко сжала рукоять швабры. Она знала, что Гарри последний раз писал четыре дня назад, и Рон знал, что она знает. Прилетающую Хедвиг невозможно было не заметить. Джинни старалась верить, что с Гарри всё в порядке, но а вдруг… В комнате словно похолодало градусов на десять. Или это ветер задувает в прорези на драных джинсах? Верхняя створка двери черного хода скрипела, как несмазанные маггловские качели, в пасмурном сером небе плыло одинокое белое облако, похожее на коня. Джинни стояла посреди столовой с зажатой шваброй в одной руке и мокрой тряпкой в другой и старалась глубоко дышать. “Надо думать о чём-нибудь хорошем, приятном, – твердила она себе. – Вот я встречаю Дина, он берёт меня за руку, мы идём гулять в парк, садимя под дерево, он меня целует…” Однако мозг вместо Дина и парка подсовывал совсем другие картинки: вот приезжает Гарри, крепко её обнимает, идёт в её комнату, она закрывает дверь на замок, он её целует… Дальше думать было нельзя, хотя бы потому что на двери Джинни нет никакого замка. Да, и не в том дело – она встречается с Дином, а думала о Гарри. Совсем не вспоминать про Гарри девочка не может – иначе сойдёт с ума, и думать в разумных пределах о нём она себя разрешила, но не как о своём парне. Про пирог не считается – когда Джинни научилась его готовить, она ещё ни с кем не встречалась.
А по зельям Снейп столько всего задал на лето, что пора приступать к домашнему заданию уже сейчас. Не хотелось бы из-за его предвзятого отношения завалить свой любимый предмет. Да, и МакГонагал не дает расслабляться. Зато летучемышиный сглаз мисс Уизли насылает первоклассный. Немытого пола на кухне оставалось всё меньше, и настроение у Джинни всё улучшалось. Это, наверное, из-за того, что Флёр эти два дня работает сверхурочные, и не надо слушать её дурацкий акцент и неразумные капризы вроде “Я буду пить только из своей розовой фарфоровой чашки”.
Миссис Уизли вышла во двор вешать бельё. Смысл? Всё равно на улице сыро. “Так они будут свежее”. Да, и к чему такая спешка в наведении порядка? “Джинни, ты что, не знаешь? Гарри через четыре дня приезжает”, – вот тебе и на. Думаешь, что знаешь свою мать пятнадцать лет, а она полна сюрпризов. Сердце пропускает глухой удар, запах патоки врезается в нос, в комнате Фреда и Джорджа слышно борматание Рона, небо оказывается не просто серым, а жемчужно-серебристым. Всё обретает смысл. Джинни стоит босиком на холодной земле, сжимает в руке наволочку со снитчами, взгляд расфокусирован, левая рука выливает ведро воды на куст диких роз. Квидиччная площадка в это время лета покрыта вереском. В сарае для метел ждут метлы.
Гарри приезжает. Через четыре дня.
Абсолютно счастливая Джинни идёт в сарай, берёт метлу и улыбаясь чему-то, понятному ей одной, взмывает в небо. Начинается гроза.
