Новый день.

Глава 1



Она умеет рисовать. Предложение из трех слов и пятнадцати букв, ничего сложного.

Луна продолжает кривую линию неопределенного цвета, размазывая краску пальцами по бумаге. Краска в сумерках кажется светящейся, переплетение линий такое яркое, огненно-красное, ужасно-неуклюжее... Такое родное.

В гостиной Когтеврана тихо, только чей-то котенок жмется в углу, боясь отойти в сторону от спящего хозяина. Тихое сопение первокурсника, заснувшего за домашней работой, проникает в тишину, вплетается в нее бисерными нитями, сживается с нею. Луна любит тишину… Когда тихо, можно думать о прошлом, или строить планы на несуществующее будущее, или просто мечтать. И никто не рассмеется, глядя ей в глаза, не выскажет едких замечаний. Не разрушит ее гармонию.

Работа почти закончена.

Луна с грустью смотрит на рисунок, проводит рукой по волосам, совсем не замечая, что она, рука, вся в краске. Светлые волосы становятся похожими на красные галстуки гриффиндорцев: таких уверенных, таких знающих, таких верящих.

Страх сковывает сердце каждый раз, когда она видит этот цвет рядом – красный, как кровь, как надежда, как сама жизнь. Луна знает, что должна привыкнуть, ведь она состоит в Отряде Дамблдора, ведь она на стороне Гарри… Просто страшно, страшно за Невилла, за Джинни, страшно оттого, что они такие бесстрашные; оттого, что они не смогут понять ни ее страхов, ее волнения об отце. Девушка обхватывает себя руками. Хриплый всхлип нарушает тишину, она впервые позволяет себе плакать. По-детски утирая руками слёзы, размазывая их вместе с краской по лицу, становясь похожей на одно из привидений с яркими каплями крови.

Рисунок, похожий на соплохвоста из тех, что выводил Хагрид на третьем курсе, расплывается, превращаясь в огонь, в чудовища, про которых рассказывают на уроках Защиты от Темных Искусств… Хотя какая это теперь защита. Еще один всхлип. Луне страшно за Хогвартс.

Она еще полчаса переделывает рисунок, измазавшись до неузнаваемости, но закончив. С таким упорством Луна не работала ещё никогда. Всю жизнь она сама была листком, который летел, куда понесет ветер: сначала слушаться мать, потом верить рассказам отца, потом пойти в ОД потому, что это правильно. Впервые Луна поняла, что она не спасется в тот день, когда ветер впервые не подхватит ее и не унесет прочь от опасности. Тогда, в министерстве, когда Джинни со сломанной лодыжкой, нечеловечески бледная, опиралась на ее плечо, когда от нее зависело все – она была другой. Но стоило лишь ей оттуда выбраться, как она снова поплыла по жизни, продолжая верить отцовским сказкам, продолжая надеться на кого-то другого.

Этот год особенный. Не из-за Лорда, не из-за Снейпа, а из-за самой Луны. Она повзрослела: слишком быстро, слишком больно, слишком страшно. Она сто раз переписывает письма отцу, то с опасливым беспокойством, подписав в середине письма, чтобы тот был осторожен, то, потом – чтобы был храбр – путаясь в эпитетах, разрываясь между рассудительностью и мужеством. Она не видит выхода.

Секунду Луна еще стоит возле дверей спальни, прежде чем войти и снова провалиться в кошмарный, кишащий дементорами сон. Она заходит. Минут через пять, умыв лицо холодной водой из кувшина, она вернется в свою теплую, по иронии так похожую на домашнюю, постель. А завтрашним утром она вновь будет улыбаться, будет верить. И правда, чего она так испугалась? Неужто опять мозгошмыги проникли в ее мозг? Луна похлопала руками над головой перед тем, как погрузиться в сон. И впервые ей снилась мама, обнимающая её и дающая ее руку Невиллу. А причем тут Невилл? Луна так и не найдет ответа, проснувшись утром в смятении. Рядом лежит портрет нарисованного круглощекого мальчика, который, кажется, дышит.

Лавгуд понимает – пора начинать новый день сопротивления.