Глава 2То, к чему труднее всего привыкнуть -
Я одна, как смертник или рыбак.
Я однее тех, кто лежит, застигнут
Холодом на улице: я слабак.
До нескорого. За тобой уже не угнаться.
Я гляжу тебе вслед, и кружится голова.
(Вера Полозкова - Здесь мы расстанемся)
Теперь это случалось с ней едва ли не каждую ночь. Она просыпалась на расвете и вместо другой, красивой, понятной и невероятной истории на нее обрушивался рой тревожных мыслей. Так было и сегодня. За окном серело небо. Оно было промозглым, бесцветным, мерзким, таким же бесцветным представлялась ей собственное существование в последние несколько месяцев. Вся ее жизнь - какие-то неполные шестнадцать лет, полные беззаботности, веселья и лишь иногда омрачаемые незначительными горестями, – вдруг преватились в отвратительный сценарий. Ей уже одинаково казалось, что все хорошее, в большинстве случаев случалось тогда и было упаковано в яркую фольгу, а теперь ее ждала другая сторона - трудная и непривычная.
Милред уткнулась в подушку, словно та могла подарить ей сон. Но сон уже не шел. Она то закутывалась в пуховое одеяло, дрожа от холода, то скидывала его с себя, задыхаясь от мучительной жары.
И сейчас, даже зная, что находится в полной безопасности, она не могла укротить странные чувства, что обуревали ее – нечто схожее с тоской и безысходным отчаянием. Она чувствовала себя одинокой, как человек, решивший жить счастливо, весело, с благодушным цинизмом, и вдруг обнаруживший, что вся его жизнь перечеркнута одним лишь событием. Сможет ли она с этим жить? Милред не знала, но гордость, которую она считала своим лучшим достоинством, велела молчать. Молчать обо всем. Просто не вспоминать даже наедине с собой то, каким чудовищем она стала в одно мгновение. Жизнь, которая была раньше так щедра к ней, вдруг отступилась, как отступало море в часы отлива, оставив ее наедине с собственными сомнениями и переживаниями. Время уже не шло, оно исчезало куда-то.
И все утешения близких людей для нее были лишь чередой мертвых слов, которые ластили ее душу чем-то липким, тягучим и приторно-противным, как ложь. И она тоже лгала. Замалчивая свои идеи, пряча свойства собственной натуры, создавала образ – непроницаемую оболочку.
Вот только сама не заметила, как эта оболочка начала подводить, такими разительными были изменения. Эта худоба, эти синие глаза, эти черные, слишком длинные волосы, эта нервозность... Она становилась все более нервной и раздражительной. За каких-то пару месяцев, из прирожденной счастливицы, превратилась в забитое, молчаливое, задерганное жизнью существо.
Взрослея, Милред уже успела утратить некоторые детские иллюзии, но проститься с последней иллюзией своей исключительности, она не могла. В силу возраста или характера, она стойко верила в то, что делала и, даже в глубине души понимая неправильность происходящего, не могла предать свою суть. Для внутренних принципов не существовало нужного зелья, которое можно было принять, чтобы стать правильным человеком.
Уже не тревожило то, как будет выглядеть ее жизнь через месяц, год, два – было только здесь и сейчас. И это самое здесь и сейчас требовало от нее быть твердой, позволяло верить в себя.
Свет, к которому она так стремилась раньше, уходил их нее. Прежней Милред уже не вернуть, как увядшие листья уже никогда не зазеленеют, и только память впитает тепло солнца и запах летнего дождя.
В ней навсегда поселилась осень. Не золотая и яркая, но черная, сумрачная, дождливая.
***
Милред встала с кровати и потянулась. Оставаться в постели она больше не могла. Тревоги, смутно терзавшие ее ночами, под утро становились все отчетливее. Она прошла босиком по холодному полу к окну и уселась на широкий подоконник. Серый туман мягко укутывал территорию школы. Ее часики, которые она не снимала даже на ночь, показывали полшестого утра. Безобразно рано. В такое время не спят либо домовые эльфы, либо бандиты. Или Хагрид – из хижины лесничего тянулся тонкий дымок. Девушка быстро оделась и, обмотав шею огромным шарфом, вышла из комнаты.
Сперва она не спеша спустилась к озеру. Немного понаблюдав за большим кальмаром, лениво рассекавшим волную гладь, быстро скинула обувь и, закатав штанины, зашла в ледяную воду. Внезапно она вскрикнула от боли, наступив на острый камешек. Тонкая ярко-алая струйка крови сочилась в прозрачной воде. Милред стояла до тех пор, пока ноги не начали неметь, затем вышла и, устроившись на большом валуне, осмотрела ранку. Та оказалась неглубокой, и девушка просто перетянула ее носовым платком, надеясь, что это не будет слишком мешать при ходьбе. Милред бездумно погладила небольшой шрам на ноге – память о первом полете на гиппогрифе – и решительно направилась по направлению к хижине.
Несмотря на утренний туман, рождающийся день обещал быть ясным. И только лужи напоминали о вчерашней непогоде. Как в зеркалах в них отражалось небо, и Милред с детской сосредоточенностью ступала в самый центр.
В нерешительности она остановилась перед дверью неказистой покосившейся хижины. Узнает ли ее полувеликан? Помедлив, она все же осторожно постучала. За дверью послышалось недовольное ворчание: "Кого драклы принесли..." Милред усмехнулась.
– Доброе утро, – вежливо поздоровалась она, когда Хагрид открыл.
– Милред!
– Здравствуйте. Извините, что так рано. Я увидела дым и решила, что вы не спите. Вы меня помните?
– Как же, как же, мисс Макгонагалл! Проходи у меня маленько не убрано, правда, – на лице полувеликана отразилось смущение.– Я всегда встаю рано. А вот тебе чего не спится?
Милред в ответ пожала плечами. Жилище Хагрида и впрямь чистотой не блистало. К тому же она, наверное, отвлекла его от завтрака. На огромном дубовом столе стоял чайник, чашка, размером с небольшое ведёрце, блюдо с бисквитами и банка малинового джема.
– Обожаю малиновый, – призналась Милред.
Клык в своем углу чуть поднял голову, принюхался и, спокойно закрыв глаза, задремал.
– Садись, сейчас я тебе чаю налью, – предложил Хагрид.
Он поставил перед ней чашку. И спросил:
– Так это из-за тебя учителя на ужин собирались? Стало быть, ты теперь в Хогвартсе учиться будешь?
– Ага, – кивнула Милред.
– Как там на острове? Давненько я в ваших краях не был. Почитай годков пять уже. С тех пор, как в последний раз за гиппогрифами ездил. Славная породка, славная. Прелестные они существа – гиппогрифы.
– Да, – согласилась Милред. – Я уже скучаю по Маньяку. Мы с ним раньше обязательно летали на рассвете.
– Помню Маньяка, помню. Серый такой. Я когда был, он едва только на ногах стоять научился, а уже норов показывал. Так он твой теперь?
– Да, мне подарил его отец.
– А я тут и табун небольшой развел. Ага. Даже в курс обучения включил, я ведь теперича преподаю. Только не любят их в министерстве, опасными считают. А какие же они опасные? Безобидная, по сути, живность. Гордые они. За себя постоять могут, конечно, так ведь к каждой зверюшке свой подход иметь надо! Эх, – Хагрид расстроено махнул рукой, – все из-за слизеринца одного! Противный мальчишка, оскорбил Гиппогрифа и тот, ясное дело, цапнул его. И делов-то – царапина! Но куда там – папочка у него важный, шум сразу подняли... Хорошо хоть Дамблдор разрешил их оставить. Живут теперь здесь.
– Хагрид, – осторожно спросила Милред, – этот слизеринец не Драко Малфой?
– Он и есть. Знаешь его? Скользкий тип.
– Да, мы знакомы. Он немного... своевольный, я считаю.
– Своевольный, как же, – Хагрид вздохнул, поднимаясь со стула. – Ну, пора, кстати, идти их кормить. Идешь со мной?
– А можно? – вырвалось у Милред. Полувеликан довольно хмыкнул, глядя, как загорелись ее глаза.
– Любишь ты животных. Любишь, – утвердительно сказал он.
– С ними легко.
Лучи солнца играли во влажной траве. Милред почти бежала, не поспевая за большими шагами Хагрида. О конюшнях она читала в Истории Хогвартса. Это здание выбивалось из общего стиля школы, так как было построено гораздо позже. Лепной фасад был обращен к озеру. Шесть невысоких башен соединяли между собой просторные и светлые одноэтажные корпуса самих конюшен. Внутри башенок имелись изящные винтовые лестницы, по которым можно было забраться наверх. Кроме конюшен, здание вмещало просторный манеж и жилой комплекс. Глядя на это великолепие, не сразу можно было догадаться о его прозаическом назначении. Никому не приходило в голову, что элегантная базилика на самом деле обычный манеж. Стены, прорезанные глубокими стрельчатыми проемами со сложными готическими переплетами и розетками, напоминали какой-то средневековый магловский собор. Внутреннее убранство манежа соперничало с красотой главного корпуса.
Милред скромно улыбалась, когда лесничий хвастался, что сам перестроил резные дубовые стропила, поддерживающие крышу. Внутри стоял запах священный для каждого конюха, но, увы, невыносимый для простого обывателя.
– Наверное, мне будет не хватать моих полетов и Маньяка, – проговорила очарованная Милред. – Я даже не думала, что мне так будет сложно отказаться от некоторых своих привычек.
Гиппогрифы находились в отдельных просторных стойлах, и Хагрид счел своим долгом, познакомить Милред с каждым их них. Ей стоило огромных сил взять себя в руки и принять равнодушный вид. Хагрид с удовольствием рассказывал о своих питомцах, радостный, что нашел понимающего слушателя.
– Вывожу их на манеж каждый день. Но вот полетать, сама понимаешь, не могу – великоват я для них. А это мой любимец – Акнус, – Хагрид указал на черного гиппогрифа с мохнатыми лапами песочного цвета. – Беспокоит он меня в последнее время – рвется в небо.
– Свобода для них – все, – согласилась Милред.
– Ну, так как? Прокатишься?
Эти слова вмиг разрушили маску равнодушия. Милред откинула волосы за спину и подняла свои лучистые глаза. Хагрид открыл массивную дверь и вывел животное на улицу. Больше никого кроме нее и Акнуса не существовало.
Она вспомнила, как проходили ее первые полеты с Маньяком. Однажды занесло так, что Милред была уверена – она разобьется. Сначала было страшно летать высоко под облаками, приходилось научиться брать на огромной скорости виражи, после которых заканчивались все силы, и чудом удавалось удержаться. Ее первые полеты проходили под девизом: «каждому пальцу – по мозоли, обе ладошки – почти до крови». Казалось, что целыми оставались только пятки – все остальное было либо сломано, либо ушиблено, либо исцарапано. Но отказаться от этого удовольствия она не могла. В полеты добавляют особое зелье. И она, кажется, разгадала его состав.
Акнус нес Милред по небу. Ее черные сухие волосы развевались за спиной. Гиппогриф под ней размеренно открыл крылья, ловя потоки воздуха. Бескрайний горизонт где-то вдали сливался с лазурной гладью воды. Они облетели почти всю территорию школы и около часа кружили над озером. Вскоре животное устало замотало головой – Акнус хотел отдохнуть. Милред тонко чувствовала его состояние и, чуть припустив, повела гиппогрифа в сторону конюшен. Массивные орлиные лапы тучно приземлились в песок. Раскрасневшаяся от ветра Милред, легко спрыгнула на землю. Она поклонилась, преисполненная гордости и счастья, что животное приняло ее.
– Он прекрасен, – воодушевленно сказала она лесничему.
– Да уж, недурен, – ответил, довольный то ли за Акнуса, то ли за Милред, Хагрид.
– Благодарю.
– Было б чего. Приходи, когда захочешь. Я буду тебе рад и Акнус тоже, – он опустил ей свою большую ладонь на голову и потрепал по волосам. Это было признание и начало дружбы.
– Там тебя кое-кто дожидается, – в голосе полувеликана послышались раздраженные нотки, и он добавил: – Он не рискнул заходить в конюшню, ждет снаружи.
Милред наскоро попрощалась с Хагридом и выбежала во двор. Красивый молодой человек лениво развалился на каменной скамейке, подставив лицо солнцу. Его светлые волосы чуть трепал ветер. Со стороны казалось, что он спал и видел лучший сон в своей жизни – на лице играла слабая улыбка. Когда Милред подошла, он распахнул глаза, задорно улыбнулся и протянул ей яблоко:
– Смотри, что я принес тебе.
Милред рассмеялась. Драко поднялся, скинул одним движением дорогой плащ на землю и раскинул руки для объятия.
– Иди, сюда.
Милред с радостью обняла его за шею.
– Привет.
– Привет, как дела? – Драко притянул ее ближе.
– Так же, как и вчера.
– Мне показалось, что со вчерашнего вечера прошла целая неделя.
– Я, как видишь, все еще в Хогвартсе и со мной все хорошо.
– И я, как видишь, этому очень рад, – передразнил он.
Драко поднял плащ и, обнявшись, они двинулись к школе.
– Я ушла из дома очертя голову, – сказала Милред.
– Очертя голову это хорошо, – Милред улыбнулась, и он добавил: – Если очертить ее не на паркете или асфальте. Держи свое яблоко, – Драко поцеловал Милред в висок.
– Люблю яблоки, – сквозь смех ответила она.
– Это самое красивое и вкусное яблоко на свете.
– Самое-самое?
– Честное слово.
– Здорово, спасибо.
– Твое письмо выбило меня из колеи, – признался он и перевел взгляд на Хогвартс.
– У меня и самой плывет мозг от всех этих событий. Ко всему, вчера на ужине профессор Трелони изрекла какое-то жуткое пророчество. Даже вспоминать, о нем не хочу.
– Я думал пророчества это прерогатива Поттера. Кстати, о профессорах, когда я выходил на улицу пересекся с Макгонагалл, она просила тебя заглянуть к директору.
– Думаешь это из-за вчерашнего?
– Скорее просто формальность – определить факультет, – Драко сделал обеспокоенный вид: – А о пророчестве, я хотел бы услышать подробнее.
– Мне нравится, когда строишь из себя взволнованного солнечного принца.
– Поверь, ты единственная видишь во мне светлую сторону, – фыркнул он в ответ.
– Драко ты неисправим! – Милред легонько ущипнула его. – Все еще бунтуешь из-за того мальчишки со шрамом? – она с хрустом откусила кусок яблока.
Драко улыбаясь, ответил:
– Игры напоказ меня не особо сейчас интересуют, теперь я знаю, куда девать свое свободное время.
– Ты пропал, как я вижу, – она одобрительно улыбнулась, из-под опущенных ресниц.
Драко посмотрел в сторону и, как бы, между прочим, спросил:
– У тебя бывает такое, что ты говорила о чем-то и через минуту уже не можешь вспомнить?
– Угу, с часами у меня так, – с набитым ртом ответила Милред. и, вытерев тыльной стороной ладошки рот, подняла извиняющийся взгляд. – Очень вкусное яблоко. С часами так бывает: только посмотрела и уже не помню. К чему ты клонишь?
– К тому, чтобы ты не забыла только что озвученный намек.
– Да ты сегодня неожиданно очарователен!
– Я волнуюсь за тебя, – он состроил гримасу. – Видишь, как лицемерно мил я могу быть?
– Так уж и быть, я завещаю тебе руку и сердце, – дурачась, заявила Милред.
– А можно мне тебя всю целиком? Так сказать весь набор...
– Идиот, – Милред несильно пихнула его в бок.
– Эй, тише. Я признаюсь. Итак, барабанная дробь. Я скучал.
– Звучит отвратительно. Но я тоже скучала.
Смеясь, они вошли в дубовые двери. Драко указал Милред путь к директору, сказав, что дождется ее за завтраком. По дороге он столкнулся с Роном.
– Смотри куда идешь, Малфой!
– Поцелуй меня в зад, Уизли, – добродушно откликнулся Драко.
– И тебя С Добрым Утром, Малфой, – зашипел рыжий ему вслед.
Но он, не обращая внимания, направился на второй этаж.
– Чего это Малфой такой довольный? – потянул Гарри.
– Кто его знает? Может, успел уже вытворить гадость.
– Очевидно, что так – даже меня вниманием обошел, – шутливо заметила Гермиона. – Утро и вправду доброе, – она закатила глаза, прижимая к себе книгу.
Гарри с Роном прыснули от смеха, за что и получили тяжелой книжкой по голове. В Большом зале ученики собирались на завтрак.
***
Коридор был пуст. Малфой погрузился в свои мысли. Он зашел в туалет и наткнулся на плаксу Миртл.
– Привет, Миртл. Как жизнь? – это назойливое привидение ему не нравилось, однако, с помошью плаксы Миртл всегда можно было быть в курсе всех школьных сплетен. Он уяснил уже давно, что лучшего источника информации не найти.
- Жизнь? Нууу, так себе… Скучно, что-то давно я тебя не видела, – ответила она и проплыла над потолком, медленно опускаясь на резной каменный бордюр.
– Эти глупые русалки на витражах способны болтать только об одном и том же. Хотя я слышала новую сплетню. Говорят, приехала крестница Макгонагалл.
– И кто это говорит?
– Вся школа болтает разное.
– И что же? – он вытер лицо полотенцем и зашел в кабинку.
– Ну, как обычно… новенькая и все такое. Ты ее знаешь?
– Знаком, – ответил он.
– И давно?
Малфой откинулся чуть назад. В голове не было розовых инфантильных мыслей насчет Милред. Он знал ее с двух лет. Года четыре назад их родители перестали общаться, но пару раз он встречался с ней на праздниках у общих знакомых. Он любил с ней поговорить. Она умела слушать не перебивая и казалась ему слегка наивной, но очень спокойной и рассудительной. Если у нее было настроение, она легко могла стать центром всеобщего внимания и находила общий язык со всеми. Но чаще всего она любила находиться в стороне и вести беседу с кем-то из знакомых. Однажды, на свадьбе кузена, куда Драко был приглашен с родителями, он увидел ее скучающей и решил подойти, взяв у домовика два фужера. Он был слегка пьян и думал, что легко сможет покорить ее своей самой обворожительной улыбкой, но через полчаса разговора был полностью очарован сам. Ее длинные черные локоны, уложенные волнами, спадали струящиемися завитками и были украшены нитями с драгоценными камнями. Она улыбалась, говорила про министерство и шутила о политике. На ней было простое шелковое платье голубого цвета под цвет глаз. Единственным украшением был гоблинский браслет ручной работы и небольшой кулончик. В тот вечер он ее поцеловал. И по всему телу прокатилась волна легкой дрожи. Музыка и полумрак царивший в глубине сада, где они прогуливались, выпитое шампанское создавали идеальную атмосферу, и он мягко коснулся ее прохладных губ. А когда ее маленькая ладошка легла ему на щеку, ему пришлось втянуть воздух и отстранится. Она была так невинна и прекрасна. С тех пор они переписывались каждую неделю и встречались по первой возможности.
– Кажется, у меня с ней серьезно, – ответил Драко. – Думаешь я ей подхожу?
– Ну, в любом случае, решать ей…
– Понимаешь, Миртл, она такая… Ну, мне она нравится. Причем, не так чтобы сильно, но я когда о ней думаю у меня согреваются даже пальцы на ногах…
– Что и сейчас?
– Горят, да , – с улыбкой на лице сказал Малфой призраку и чуть порозовел. Он давно смирился с этим болтливым привидением, которое было очень полезным союзником и помощником. Никто не обращал внимание, на плаксу Миртл, а меж тем, она легко могла проникать в любое место Хогвартса и была кладезем сплетен.
– Ну так, что же это такое?! Ты мне изменяешь с этой девахой?
Рассержиная физиономия Миртл просочилась через деревянную дверцу. Драко не успел сгруппироваться, неуклюже наклонился и завопил:
– Эй-эй-эй!!! Я вообще-то в туалете!
– Подумаешь, какое дело! Ты противный мальчишка! Я устрою этой девчонке сладенькую жизнь! Драко ты мой и только мой!
И она исчезла. А Драко так и остался сидеть сконфуженый на унитазе, с ужасом представляя, на что способна крошка Миртл.
– Вот дерьмо! – сказал он и спустил воду в туалете.
***
Милред обескураженная сидела на стуле в кабинете директора.
– Нет… Нет, вы точно уверенны, что я должна обязательно так поступить?
– Правила Хогвартса, – невозмутимо парировала Макгонагалл и отвернулась к окну. Ей тоже не нравилось, что шляпа определила племянницу именно на Гриффиндор, если бы Милред оказалась на Равенкло или даже на Слизерине, было бы спокойнее. Она считала, что хорошо знает племянницу, и полагала, что девочка не походит для Гриффиндора, но шляпа была непрекословна.
– Я понимаю, Милред, что ты рассчитывала совсем на другое. Но шляпа никогда не ошибается. Твое место на Гриффиндоре, – мягко сказал Дамблдор.
– Но я уже почти совершеннолетняя и сама могу выбирать факультет. Ведь это ничего не значит. Шляпа ведь видит несформированную личность и ее задатки? Так ведь? – Милред, похоже, не теряла надежды.
– Шляпа видит характер, натуру волшебника, а не то, что видят остальные, – ответил директор. – Тебе следует знать, Милред, что все, что мы есть, это все то, от чего мы отказываемся. Тебе следует подумать над этим.
Милред не понравилось, что за два дня знакомства волшебник второй раз вмешивается в ее судьбу и, более того, пытается втиснуть ее рамки восприятия в свои, пробуждая в ней угрызения совести. Она серьезно кивнула и поднялась. Радость от встречи с Драко улетучилась, казалось, никогда еще она не была так задета и бессильна. Все планы и надежды связанные со Слизерином рухнули, не успев даже обрести законченность. Ничего не оставалось, кроме как принять свое поражение. Она слегка вздернула подбородок и обратилась к директору:
– Спасибо за мудрые слова, профессор, но я не желаю никому нравиться. Я не уверена, что Гриффиндор – именно тот факультет, который мне подходит, но я постараюсь быть достойной студенткой.
Макгонагалл повернулась к ней:
– Милред, ты еще так молода. Я считаю, ты совершила необдуманный поступок, на мой взгляд, дома тебе было бы куда лучше.
Девушка опустила голову, но Минерва успела увидеть в ее глазах промелькнувшую вспышку гнева. Милред не переставала ее удивлять. Вместо того, чтобы радоваться возможности переложить часть своих проблем на чужие плечи, она упорно отказывалась от малейшей помощи, по всей видимости решив следовать одной ей ведомому плану. Макгонагалл продолжила:
– Милред, я не знаю, какая судьба тебе уготована. Но могу сказать – впереди тебя ждут большие трудности. Сможешь ли ты справиться с ними сама? Я бескрайне рада видеть, что передо мной не блеклая камея, а настоящий алмаз – стоит только придать правильную огранку, и ты засияешь в магическом мире. Подумай над этим, милая. Ты недурна собой, умна, тебя ждет будущее. Позволь мне сейчас помочь тебе. Доверься мне и директору. Этот поступок не будет твоей слабостью, он покажет твою силу.
– Рано или поздно, Милред, всегда наступает время, когда пора стать на защиту. На защиту себя, своей семьи, своей души, – добавил Дамблдор. Милред он нравился с каждой секундой все меньше и меньше. Она пристально посмотрела на директора. Произнести вслух все то, что так долго тревожило, она не могла. После минутного молчания девушка ответила:
– Я уже сделала свой выбор. Мой дом Хогвартс.
Профессор Дамболдор слабо улыбнулся.
– Тогда, добро пожаловать, Милред.
***
В Большом зале царил привычный шум. Гарри, Рон и Гермиона уселись на свои обычные места рядом с Невиллом.
Долгопупс поздоровался и протянул Гермионе "Пророк".
– Совы уже были, и я отпустил твою – слишком резвая попалась сегодня.
– Спасибо, Невилл.
– Я кое-что услышал сегодня от второкурсников, думаю, вам стоит это знать.
– И что же это? – заинтересованно спросил Гарри.
– Я точно не знаю подробностей, но говорят, что кто-то жестоко расправился с кошкой Филча нынче ночью.
– Давно пора, – заметил Рон, запивая тосты соком. – Этот монстр всем порядком надоел.
– Миссис Норрис? – удивилась Гермиона. – Наверное, это дело рук младших курсов. Что с ней сделали? Опять навозные бомбы или что-то вроде того?
– Думаю, вас соберут на совет старост. В этот раз ее не просто запихнули в доспехи, а искромсали, почти что, в клочья. По слухам весь коридор был залит кровью.
– Ужас, какой! – выдохнула Гермиона. Рон подумал, что создание клуба защиты миссис Норрис уже не за горами.
Гермиона тревожно глянула на Гарри. Тот равнодушно пожал плечами – шрам сегодня не болел, и вообще он чувствовал себя замечательно.
– Но кому понадобилась устраивать такие зверства и мучить беднягу? – расстроено проговорила она.
– Бессмыслица какая-то, – сказал Гарри.
Рон вдруг поперхнулся соком.
– Вот она! Смотрите!
Милред, одетая в форму Гриффиндора, вошла в Большой зал. Она едва заметно кивнула Макгонагалл, и махнула рукой кому-то из слизеринцев. Почему-то у Гарри не возникло сомнений, кому предназначался этот жест. Она двигалась легко и уверенно. Высокий светловолосый юноша поднялся и направился к ней. Гарри многое бы отдал, чтобы суметь подслушать их разговор. Она что-то говорила и в ее глазах плясали чертики. По выражению лица Малфоя было понятно, что он недоволен. Он не дотрагивался до девушки, но просто пожирал ее глазами. Гарри это не понравилось. Малфой кивнул ей, посмотрел на часы. Девушка развернулась и зашагала к столу Гриффиндора. Она двигалась легко и уверенно. Гермиона тоже заметила новую ученицу и из-под газеты украдкой наблюдала за ней. Про себя она отметила, что та умело пользуется магической косметикой, а волосы укладывает в простую, но изящную прическу.
Гарри незаметно покосился на растрепанные локоны Гермионы, а она сделала вид, что читает статью. Он подумал, что Гермиона наделена особым очарованием, хоть и не обладает такой грацией как эта девушка. По меньшей мере, улыбка ее все же не сравнится ни с чьей. Бабац! От неожиданности Гарри вздрогнул – тяжелая стопка учебников приземлилась рядом с ним. Он поднял глаза на девушку, которую только что сравнивал с Гермионой. У Гермионы, пожалуй, характер получше будет. Встретившись с вопросительным взглядом пронзительных синих глаз, он невольно поежился.
– Здесь не занято. Присаживайся, конечно.
Девушка снисходительно кивнула, и все внимание переключила на завтрак. Она налила себе чашку чая и принялась аккуратно намазывать малиновый джем на тост. Почувствовав на себе пристальный взгляд Гарри, она медленно повернулась и, презрительно вскинув бровь, спросила:
– Хочешь пожелать мне приятного аппетита?
Молодой человек смутился и опустил взгляд. Довольная полученным эффектом, Милред продолжила трапезу.
Гарри пытался списать на любопытство интерес, который вызвала эта персона. Однако кроме притягательной, внешности и странных обстоятельств знакомства было что-то еще. Впервые, кто-то в магическом мире не обратил внимания на знаменитого Гарри Поттера, а проигнорировал его так, как если бы он был обычным мальчишкой. Несмотря на нелюбовь Гарри к излишнему вниманию это задевало.
Долгопупс тем временем встал из-за стола и подошел к Милред.
– Здравствуй, Милред. Как жизнь?
– Доброе утро, – вполне дружелюбно ответила та. – Как видишь, жизнь подкинула мне новые широкие возможности.
– Я слышал о твоем приезде еще вчера.
– Своя сеть?
– Не рассекречивай меня, – усмехнулся Невилл.
– Я читала о твоих потугах в министерстве прошлым летом.
– Спасибо за комплимент, если это был комплимент. А ты уже вышла из клуба? – поинтересовался он.
– Я основала свой. Буду рада встретиться с тобой, и подискутировать на наши излюбленные темы.
– Тогда до встречи. Рад, что ты в Гриффиндоре.
– А уж я-то как рада, – саркастически заметила Милред.
Как только Невилл скрылся из поля зрения, она вновь повернулась к Гарри.
– У тебя какие-то проблемы? Обязательно так на меня пялиться?
Гарри неуверенно улыбнулся и решил на всякий случай представиться:
– Я – Гарри Поттер.
Милред закатила глаза, в точности, как делал это Драко, когда Гарри втирал ему про очередную важную миссию, цель или теорию абсолютной справедливости между людьми.
– Теперь понятно, – фыркнула она. – Позволь полюбопытствовать, почему ты решил, что мне есть какое-то дело до этого?
– Я пытаюсь быть дружелюбным.
– Да? А кажешься навязчивым.
Она сделала глоток чая, неохотно поднялась и, бросив полный сожаления взгляд на недоеденный тост раздраженно кинула:
– Всего хорошего.
Рядом кто-то подавил смешок. Рон изумленно шикнул на Гермиону.
– Дай пять, Гарри. Цеплять девушек – твое призвание.
– Мне, кажется, она была слегка не в духе, – сказала Гермиона.
– Слегка?!
– А она ничего, – Рон подмигнул.
– Интересно, про какой клуб говорил Невилл…
– Гермиона, сплетничать - это не твое. Бери свои книги, пора на занятия.
– Я не сплетничаю… мне любопытно! – возмутилась Гермиона.
– Ну, да, только в этот клуб тебе, к сожалению, не попасть, – прошептал, поднимаясь вслед за ней Рон.
– Это еще почему? – Гермиона все же услышала его ворчание. Гарри в это время незаметно прихватил пару тостов.
– Есть вещи, которые от тебя не зависят…– продолжил Рон.
– Что ты имеешь в виду?
– Я не знаю, как тебе лучше об этом сказать…
– Так объясни мне это, Рон, – Гермиона теряла терпение. Рон замялся, а на лице подруги отразилось понимание.
– Готов спорить, на что угодно, что этот клуб никогда не сравнится с ГАВНЭ, – дружески поддержал Поттер. Гермиона впыхнула.
– Ага, и в этом клубе никто не умеет вязать, так как ты, – Рон счел это достойной похвалой.
И они двинулись на занятия.
Произошешее за завтраком не шло из головы. Было чертовски неприятно и – Гарри до последнего не хотел себе в этом признаваться – обидно. И его совершенно не интересовало, что на занятиях Милред садится за последнюю парту и со скучающим видом изучает потолок, окно, кабинет – все что угодно, за исключением его самого. И это ни капли не волновало Поттера! Равно как и то, что Малфой на зельях семь раз бросал не нее чуть встревоженный и нервный взгляд. Привычным жестом Гарри поправил очки, растрепал волосы и скоро даже начал вникать в обьяснения Флитвика. Многозначительную улыбку Гермионы Поттер предпочел не заметить. В конце занятия профессор, дал небольшую письменную работу. По всему классу прокатился разочарованный стон. Спасибо Гермионе за то, что вчера заставила их с Роном прочесть статью. Гарри как раз успел дописать последнее предложение, когда профессор попросил отложить работы на край стола и взмахом палочки собрал пергаментные свитки. Послышался вполне предсказуемый вздох Рона, и не менее досадное Гермионино: "опять я не все успела!". Милред, – так кажется ее звали? – подошла к преподавателю с каким-то вопросом. Похоже, ей не все было ясно в чарах илюзии, и она сдеражанно спорила, объясняя Флитвику свою точку зрения. Профессор поднял брови и встревожено начал ей доказывать что-то.
Гарри старался как можно дольше собирать вещи в сумку, нарочно в пятый раз роняя перья и пергамент. Рон тихонько хмыкнул.
– Гарри, ты долго еще? – возмутилась Гермиона переминаясь с ноги на ногу у дверей. Рон потянул её к выходу.
– Мы будем в библиотеке, – крикнула она, не слушая увещеваний Рона о том, что вечер пятницы создан не для занятий и вообще...
Кабинет быстро опустел. Гарри вышел и прислонился к стенке за каменной горгульей, ожидая Милред. Наконец, она появилась, громко хлопнула дверью кабинета и быстро зашагала по пустому коридору. Ее быстрые и уверенные шаги отдавались гулким эхом. Гарри пошел следом. Он хотел догнать ее, сказать что-то остроумное, объяснить что с Флитвиком выяснять что-либо бесполезно, в конце концов. Но нужные слова не находились, в груди стало тяжело, и Поттер с тоской вспомнил святочный бал и Чжоу. Какого черта он опять делает? Гарри остановился. Милред повернула в корридор ведущий к Гриффиндорской башне. За поворотом послышался шум, короткий вскрик и противное хихиканье Плаксы Миртл.
Милред стояла в луже воды, мутные струи стекали по ее волосам и мантии. Рядом валялось ведро.
– Кто здесь? – гневно спросила она. Правильнее сказать рявкнула, размазывая по лицу беловатую жижу.
– Это я, Гарри, – ответил Поттер с трудом сдерживая смех, глядя на ее попытки стереть с себя эту гадость.
Она повернулась и со всего размаху ударила его кулаком в грудь. Удар был для Гарри почти не ощутим, Милред едва доставала ему до подбородка.
– Какого Мерлина ты это сделал?!
– Это не я, – честно сказал Гарри.
– А кто?
– Это привидение. Э-ээ... она любит такие шутки.
Милред окинула Гарри презрительным взглядом, словно он был, как минимум, флоббер-червем.
– Evanesco, – прошипела она направив на себя палочку.
– Э-э... Боюсь это не поможет, - посмел заметить Поттер. – Это вода и заговоренный мел... Простым Evanesco их не смоешь. Хотя это лучше, чем чернильные бомбы, или липучие шарики, или... – он умолк снова наткнувшись на гневный взгляд.
– Отлично, – она на секунду закрыла глаза, – Прекрасно.
– Я могу чем-то помочь?
– Конечно, если ты знаешь способ снять антиаппарационные чары в Хогвартсе, - она раздраженно вздохнула.
– В истории Хогвартса…
– Я знаю, оборвала она его.
– Но я мог бы...
– Лучше, Гарри Поттер, тебе сейчас уйти, – эти слова она процедила сквозь зубы.
– Но...
– !
– Я...
– Прочь! – выокомерно выдохнула она и, достав палочку, изящно направила ее на Гарри.
Гарри был уверен что она не произносила заклинания, но с потолка осыпалось немного штукатурки и стекла в ближайшем окне подозрительно задрожали. Уровень магии Милред был каким-то диким и совершенно неконтролируемым. Если их за 5 лет научили сдерживать свои магические волны, то казалось в Милред их наоброт развили до неописуемых границ. Гарри поднял руку в ее сторону. По своему опыту он знал, что в такие моменты палочку лучше не доставать, чтобы лишний раз не спровоцировать врага. Врага? Что за бред он несет? Это же просто девчонка. Рассерженная обиженная девушка с самыми прекрасными глазами на свете.
– Что именно в слове "уйди" тебе непонятно?
– Ничего.
– Вот именно!
– Но я не хочу уходить. Я хочу помочь тебе.
– Ооо, а ты не пожалеешь?
– Вот, – Гарри достал из сумки серебристый сверток, мысленно воздавая хвалу собственной забывчивости, благодаря которой мантия до сих пор лежала на дне сумки.
Милред недоверчиво покосилась на полупрозрачную ткань. Она недовольно свела брови и вопросительно уставилась на Гарри, но ничего не спросила.
– Ты можешь мне верить, – сказал он и продолжил. – Я знаю место, где можно привести себя в порядок незамеченным.
В ответ Милред вздернула подбородок, дрожащей рукой взяла мантию и накинула ее. Гарри вздохнул и зашагал вслед, искренне надеясь, что мокрые следы, появляющиеся из ниоткуда, не привлекут лишнего внимания и последуют за ним.
А дальше все прошло как во сне. Он привел ее к конюшням. Гарри никому особо не рассказывал об этом месте, но понял, что оно самое подходящее. Выручай комната после прошлогодних событий стала местом очень популярным, а проход в Визжащую хижину был закрыт по приказу директора. Как только они зашли внутрь, Милред сняла плащ и молча вернула его ему.
– Идем, там на втором этаже есть жилые комнаты. Раньше в них жили домовики, поэтому они не очень большие, но в них чисто, и я думаю, мы найдем что-нибудь чтобы тебя очистить. Они поднимались по винтовой лестнице на второй этаж и руки их случайно соприкоснулись, Милред резко одернула свою. Комната была небольшой, но в ней стоял огромный стеллаж с различными стеклянными банками и пузырьками. У одной из стен распологался небольшой камин. Гарри бросил сумку на пол и подошел к стелажу выискивая нужное. Милред сняла мантию и пыталась привести свои волосы в хоть какой-то порядок. Между молодыми людьми чувствовалась неловкость.
– Мерлин… тут особо ничего нет. Жалко, что здесь нет Гермионы. Это моя подруга, она бы справилась за секунду, – сказал Гарри, чтобы сказать хоть что-то, и делая вид, что ищет какое-нибудь средство. Он услышал легкое дуновение ветра и повернулся. Милред стояла совершенно чистая и свежая, заговоренный мел исчез с лица, уже распущенных волос и одежды. Он замер. Пыль медленно плавала в одном из лучей заходящего солнца, пробивавшегося в комнату и скользившего по деревянному полу. Как будто между ним и Милред начал нарастать электрический шар, и становился все больше, больше... Ее лицо все ближе… все четче, и весь воздух как будто высосало из комнаты, погружая его в некий вакуум. Он снял очки и убрал их в карман, нагнулся и припал к красиво очерченным губам. Ее тонкие брови взлетели вверх, а глаза расширились от удивления, но Гарри обхватил ее за талию рукой, прижимая к себе. Милред перестала сопротивдяться и раскрыла губы навстречу его поцелую, и весь мир полетел в пропасть.
***
Гарри проснулся первым и долго лежал, прислушиваясь к новым ощущениям. Произошедшее казалось нереальным, сказочным, словно случилось не с ним. Школа друзья, проблемы – все осталось так далеко, где-то в другом измерении, а в этом мире не было места никому, кроме них двоих. Фантастический полет, полный безудержного восторга.
Милред спала, свернувшись калачиком и положив голову ему на плечо. Рука давно затекла, но он боялся неосторожным движением потревожить девушку. Было так чудесно лежать рядом, и просто смотреть, любоваться, ощущать тепло тела. От ее волос пахло жасмином. Желание прикоснуться было почти непреодолимым, и Гарри несколько раз в самый последний момент одергивал руку, не решаясь нарушить ее сон. Наконец он осторожно коснулся смоляной пряди, затаив дыхание, легонько провел пальцами по нежной коже. Разве есть на свете что-то прекрасней этой девушки?! Он осторожно освободил вторую руку. Милред пошевелилась во сне. Такая красивая и такая беззащитная. Больше всего на свете он хотел бы стать тем, кто сможет уберечь ее от всех невзгод. Она – бесценное сокровище. Не в силах больше сдерживаться, юноша притянул ее крепче к себе и неумело поцеловал. Губы такие сладкие... Но… что такое?!
Как Гарри оказался на полу он понял не сразу. Но это было больно. Вероятно, он ударился о тумбочку, когда падал.
– Мерлин! Что… что это было?!
– Гарри, ты в порядке? – Милред обеспокоенно склоняется над ним. – Прости, прости, я не хотела! Я просто привыкла одна просыпаться, и это случилось как-то само собой. Надеюсь, я не сильно тебя ударила? Тебе очень больно? – она смущенно умолкает и заливается краской. Пару секунд неловкого молчания и комната наполняется смехом. Действительно сложно оказаться в более нелепой ситуации.
– С добрым утром.
– С добрым утром, Гарри.
Милред все смелее отвечает на его поцелуи. Не отрываясь они перебираются обратно в постель. Неловкость и стыд улетучиваются: все так естественно, так правильно. Две части воссоединились и стали целым. У них теперь одна душа, одно тело на двоих. Мир взмывает ввысь и тонет в вихре восхитительных эмоций. Милред принадлежит только ему. Поцелуи оставляют следы на коже. С ее губ срывается стон. Запоздало Гарри понимает, что делает ей больно, но остановиться уже невозможно. Остается только шептать бессмысленную чушь, ловить губами ее дыхание, чувствовать, как выгибается стройное тело.
А после они лежат в тишине, будто слова сейчас могут разрушить очарование этих минут. Милред ласково касается его лица, а Гарри ловит ее ладонь и целует.
– Ой, что это у тебя? Я не заметил раньше, – его внимание привлекает причудливая татуировка. Он надевает очки, желая рассмотреть получше, Милред протягивает руку и загадочно улыбается.
– Это невозможно!
Время остановилось.
Она спокойно смотрит ему в глаза.
На ее левой руке красуется черная метка.
