Grave

Глава 1

Grave ***


_______________________________________________________
Автор: cherno.belaja
Бета: Лукреция Борджиа
Тип: джен
Рейтинг: PG
Размер: мини
Пейринг: Северус Снейп; Гарри Поттер
Жанр: Ангст / AU
Отказ: Отказываюсь
Предупреждения: 1) ООС: Снейп ООСит, ибо… 2) AU: Снейп жив… но как…
________________________________________________________





…Катится камень, мир ощущая вокруг с каждым днём всё острей, всё живее;
Катится камень, не в силах бороться с земным притяжением.
С камнем на шее катится камень, просто не хочет лежать вдоль дорог у людей под ногами;
Катится в воду с моста, и вода разойдётся кругами над берегами, ждите цунами...

СПЛИН





Утро начинается со звездопада.
Потом он понимает, что ещё спит, и встаёт с постели. Холодный пол обжигает ноги.
Пожалуй, где-то там, за окном, до сих пор можно услышать, как со стуком разбиваются о крыши домов холодные искорки стеклянных звёзд – словно новогодние шары: мелодично и страшно.
Холод уже поднялся до щиколоток и не собирается останавливаться; немеют колени.
- Мистер Смит, вы опять забыли надеть тапочки. Простудитесь.
Она здесь, снова здесь! Она подстерегает его, где бы он ни был, крадётся за ним по пятам, проникает в его сны. Это она отдирает звёзды с небесной тверди и бросает на город! Вот почему не помогают её отвратительные белые таблетки, похожие на градины! Вот кто выметает грязной половой тряпкой все извилины его мозга, счищая налёт пыли, чтобы глаза видели хоть что-то, кроме серой грязи. Но только хуже становится день за днём…
Он превратился в старое окно заброшенного дома, сквозь которое ничего не видно дальше вытянутой руки. Он не видит и не может видеть, хотя знает – там, в полумраке, притаился Враг.
- Знаете что, - говорит Смит, - я не маленький. Мне не холодно.
Ноги промёрзли до кости, их сводит судорогой. Смит отыскивает тапочки – она опять выиграла. А он снова проиграл... Нет, не снова – всё случилось очень давно, и этот раз уже не считается. Теперь всё это неважно. День за днём – только хуже, только мутнее становится грязное стекло глаз, глуше звуки – будто через вату.
Чувства, посаженные в клетку, больше никогда не смогут жить на свободе. Они погибнут, как родившиеся в неволе звери, отпущенные в лес.
Он не знает, как будет лучше. Память о том, что было раньше, когда-то давно покрылась снегом. Не белым, первым, декабрьским – а грязным, мартовским, слежавшимся. Однажды Смит понял, что это не снег, а утрамбованный до ледовой корки страх. Он иногда слышал: там, глубоко внутри, подо льдом, были звуки. Шум битвы и крики – отчаянные, до дрожи пугающие – потому что знаешь: ещё чуть-чуть, и сам будешь кричать так, и будешь корчиться на земле, и увидишь, как, не сминая травы, к тебе идёт…
- Мистер Смит, неужели вы хотите пропустить завтрак?
Голос медсестры. Он оборачивается. На её лице фирменное добродушие и участие – как у женщин с плакатов социальной рекламы. Даже, наверное, жалость. Он ненавидит, когда его жалеют.
- Сейчас, да, иду.
Её голос опять всё сломал, разрушил. Только-только Смит начал припоминать – и снова воспоминания осыпались карточным домиком, взметнув столб мерзкой пыли. Да, пожалуй, медсестра эта тоже Враг. Кто подослал её к нему? Почему она всё время рядом? Волнуется? Как такое возможно? Нет, конечно: забавляется его беспомощностью, и к её пальцам прикручены проводки, за которые она дёргает, чтобы он переставлял ноги, не забывал доходить до туалета, как Сэм Доркинс, или не ковырял пальцами в тарелке с кашей, как Вениамин, фамилию которого никто не может запомнить, как…
Её рука ложится на плечо. Смит мотает головой.
- Идёмте в столовую.
Он идёт, конечно, а что ещё делать? Её рука жжётся, как оголённый провод, и нельзя сопротивляться – воли совсем не осталось. Мимо проплывают белые коридоры, ряд стульев в «гостиной» - глупое, пожалуй, название, какое-то домашнее. А всё вокруг, наоборот, резко пропитано казённым духом: запах лекарств и пота, грязного тела и накрахмаленных пижам, только что вылизанного до блеска пола и тоски, проникающей в поры – этот запах не вымыть, не вывести, не выстирать. Он всюду: оседает в волосах, сыплется в компот, налипает толстым слоем на стенки трахеи, шуршит в лёгких при каждом вдохе…
Смит садится на скамью, обитую мягкой тканью, зачёрпывает ложкой кашу… Серо-белый ком овсянки с маслом, тост с джемом – довольно приличный. Чёрный чай, совсем не крепкий, с сахаром – сахара не жалеют, как ни странно. Одна беда – так всегда, каждое утро, изо дня в день. Одного этого достаточно, чтобы свести с ума.
Но сюда попадают уже сумасшедшими. Поэтому можно не бояться.
Губы касаются малинового джема: слишком насыщенный красный цвет, чтобы быть настоящим… И на языке – привкус крови.
Смит вскакивает, едва не опрокинув скамью… и садится обратно. Медсестра качает головой и косо поглядывает на санитара. Тот пожимает плечами, молчит...
Снова, снова, как раньше, он в плену воспоминаний – и это что-то должно означать, но что?
Вспомнить, пока не подошла медсестра, пока не включила свои странные механизмы, пока стекло, сквозь которое ещё можно различить смутные очертания мира, не заросло чернотой.
…День тёплый, весенний, пахнет свежестью. Она во всём: в лёгком касании ветра, в шелесте листьев, в нежных стебельках недавно взошедшей травы. Высокое чистое небо, как незамутнённый драгоценный камень, раскинулось вверху; смотрит, не мигая, подёрнутый дымкой глаз солнца.
И красным на зелёном, белым на красном: лица, лица, лица в потёках крови. Боль, залитая за воротник. Пальцы, скребущие по полу, и…
Пощёчина обжигает.
- Мистер Смит!
Не успел. Опять, Мерлин побери, опять не сумел! Какого чёрта, зачем она снова?..
Смит лежит на полу. Его поднимают, относят в кровать, вкалывают успокоительное… Какой в этом толк? Он и так спокоен. Спокоен настолько, что иногда не может понять разницу между собственным «жив» и «мёртв».
И, проваливаясь в сон, он видит зелёное на зелёном. Широко открытые зелёные глаза.
Они преследуют его всю жизнь. Смит привык. Он…
…Он, кажется, просто сошёл с ума.

_ _ _

Время для посещений только-только началось. К Питерсону чуть ли не каждый день приходит жена – это потому, что он новенький. К Майклу Ларри иногда наведываются. Тоду Маттиасу то и дело передают какие-то записки через дежурную сестру. Та их читает, хмурится, но потом всё равно отдаёт адресату.
А к Смиту никто никогда не приходит. У него и нет никого – он из этих, «неизвестных». О нём никто не знает. Даже фамилию – и ту придумали. И имя не его. С возрастом, пожалуй, тоже ошиблись. Он-то понимает: ему чуть за сорок, а врачи решили, что пятьдесят. Как же это – пятьдесят?!
Какой-то молодой человек в красном галстуке несмело стоит на пороге «гостиной», медсестра втолковывает ему что-то, жестикулируя. Но он не слушает, смотрит, не отрываясь, скользит по лицам взглядом, таким опасным, тонким, будто бритва. Хочется отвернуться, спрятаться за креслом.
Но он всё равно увидел.
Сбрасывает с локтя руку медсестры – её механизмы ещё не действуют на него.
- Мистер… мистер Смит, вы помните меня?
- Он ничего не помнит…
Молодой человек отмахивается от медсестры, как от комара. Протягивает Смиту руку, но потом опускает.
- Меня зовут Гарри. Я ваш… дальний родственник.
Гарри косо глядит на сестру, и она пятится.
Смит переводит взгляд с лица медсестры, белого, слившегося со стеной, на лицо Гарри: загорелое, тревожное. Проклятое грязное окно превращает все лица в африканские маски, не разобрать ничего.
Гарри выводит Смита в коридор, подальше от остальных.
- Я пришел за вами, - говорит он. – Я искал вас так долго… Как вы могли?.. Господи, что с вами произошло? Вы на самом деле не помните? Вы попали под проклятие? Или действительно… Нет, не может быть, вам помогут, с этим можно что-то сделать, правда ведь? Я немедленно переведу вас в Мунго, поверьте, сэр, всё будет хорошо. Всё закончилось. Они быстро поставят вас на ноги.
- Кто вы такой? Что вам от меня нужно?
- Я же сказал… - начинает Гарри и теряется, смешивается. Наконец-то понимает, куда попал, и что происходит.
Поднимает глаза. Они горят ярким и ровным зелёным светом так, что видно даже сквозь пыльное стекло.
И что-то проскальзывает, взрывает изнутри – словно сжал в руках оборванный провод во время дождя…
- Мистер Поттер! Заберите меня отсюда… пожалуйста!
Лицо отдаляется – до него мили и мили снежной метели и песчаных бурь. А всё равно можно рассмотреть каждую складочку, морщинку, всё до мельчайшей детали. Это благодаря стеклу – оно выгибается от напряжения, будто линза телескопа – есть в нём и польза.
Смит чувствует себя так, словно стоит в котле водопада, а вода падает на макушку и за шиворот – сотни тонн ледяной воды. Он просто не может этого выдержать.
Глаза Гарри превращаются в искрящиеся влажной зеленью осиновые листочки, потом медленно желтеют и опадают... Весна закончилась тогда, в девяносто восьмом – это всё, что Смит помнит…

_ _ _

- Но он ведь узнал меня там, в больнице! Он вспомнил моё имя!
- Успокойтесь, мистер Поттер, мы сделаем всё возможное. Такое иногда бывает.
- Он… это из-за проклятия?
«Нет, конечно нет. Я просто не выдержал. Было много всего, слишком много, год за годом, день за днём. Я лопнул, как старый бурдюк, в который налили скисшее вино – через край. Я взорвался, как воздушный шарик. Погас, как гаснет свеча, когда от сквозняка распахивается окно… Я просто…»
- Нет, мистер Поттер. Профессор Снейп просто сошел с ума.






_______________

*** Гравэ (итал. grave - очень медленно, тяжело) - обозначение темпа и характера в музыке.