Глава 1Я Вас целовала! Я Вам колдовала!
Смеюсь над загробною тьмой!
Я смерти не верю! Я жду Вас с вокзала —
Домой!
(Марина Цветаева)
Сумерки наступают внезапно. Француз сказал бы так: «Les ténèbres tombent». Какой всё-таки изящный язык! Повезло Флёр. Её родная речь переливчата и нежна. Флёр осторожничает, тянет слова и оглушает английскую грубость, а с губ Джинни то и дело срываются не те выражения — слишком вульгарные для леди. По-шотландски твёрдые согласные, кривая презрительная ухмылка. Миссис Джиневра Поттер не утруждает себя соблюдением светских приличий, ссорится со школьными подругами и ругает министра. В обществе ходят нехорошие слухи, но имя Гарри Поттера по-прежнему успешно затыкает рты.
Срок — 28 недель. Свободное платье, кокетливо перехваченное под грудью широкой шелковой лентой, не стесняет движений, а Джинни все равно ощущает себя зверем, томящимся в неволе. Тикают часы, тени клубятся в углах. Кикимер готовит ужин, из столовой доносится звон тарелок. Гарри задерживается на работе. Наверняка вернется домой уставший и будет за столом клевать носом.
Белоснежная сова стучит клювом в стекло. Джинни тяжело поднимается с дивана и неловко ковыляет к окну. Она идет медленно, переваливаясь с ноги на ногу — отвратительная гусыня. Её все время тошнит, а от зелий Гермионы становится только хуже — Джинни даже не успевает добежать до туалетной комнаты. Наверное, прежде в доме Блэков на пол никто не блевал. Джинни стыдно. Плод в её чреве — чуждое, неправильное. Мать квохчет, как курица, варит бульоны, раздаёт бесполезные советы и спорит с надменной Флёр, у которой талия — 20 дюймов, наверное, и глазищи в пол-лица. Красавица. Гарри смотрит по-щенячьи, виновато, обедает у тёщи и в сотый раз объясняет, почему они должны назвать сына Джеймсом, а дочь — Лили. Он и для второго сына имя придумал — Альбус Северус. Нелепица; хвала богам, несбыточная. Джинни не предлагает имя «Том», она вообще ничего не говорит — и неосознанно кладет руки на необъятно огромный живот, словно заявляя свои права на неродившегося ребенка. Его будущее предопределено.
Джинни шепчет заклинание, и оконное стекло превращается в мыльный пузырь, переливающийся всеми цветами радуги. Красиво. Джинни протягивает палец, и он лопается. Сова испуганно вспархивает в воздух. Джинни любит колдовать, очень любит.
Мисс Луна Лавгуд приглашает супругов Поттер на свою свадьбу, которая состоится через три месяца. Обещает позже выслать портключ. Джинни призывает перо, пергамент и пишет, что очень рада за неизвестную ей Луну и они с Гарри непременно будут. Пухленький купидон подмигивает Джинни, и она тыкает его пером. Ребенок ворочается — чего ему не спится? Жаль, нельзя оглушить его заклинанием...
Джинни смотрит, как сова растворяется в лондонском фабричном тумане, улетая в неведомые дали. Некстати вспоминается собственная свадьба, сумбурная, как и вся её жизнь. Джинни чувствует себя старой и никому не нужной. Неспособной бороться с призраками и наваждениями, преследующими её.
Джинни скучно целыми днями сидеть в четырех стенах, но вечерние посиделки в Норе уже стоят поперек горла. Там шумно и количество людей на один квадратный метр превышает допустимую норму. Джинни дергается, когда кто-то из родственников прикасается к ней, и плотно сжимает губы, глотая проклятия.
Беременность хуже crucio. Тело, некогда тонкое и гибкое, расплылось и не слушается. Противоестественная опухоль внутри... Джинни запретила себе думать, что это её дитя. Нет, это просто орудие. Средство для достижения цели.
Джинни бьёт зеркала и смеется, когда осколки собираются вместе, повинуясь её reparo. Распухшие ноги покоятся на вышитой подушке. Зеркала жалобно стонут. Джинни нравится, когда ее называют «хозяйка».
Подоконники во всех комнатах усыпаны дохлыми мухами. Любимое развлечение подурневшей одутловатой женщины — швыряться заклинаниями в мерзких жужжащих насекомых. Avada kedavra. Avada kedavra. Жаль, Гарри подобные развлечения вряд ли придутся по вкусу. А то составил бы компанию вечером.
Джинни знает, что муж прячет от неё кое-что очень важное. Она видела, как Гарри клал это в железный ящик, а потом крутил колесико — маггловская чушь, не иначе. Джинни презирает магглов и своего идиота-отца, который захлебывается слюнями в позорном восхищении. Гарри не пускает жену в свой кабинет, но Джинни туда тянет, как магнитом; она готова кошкой, почуявшей валерьянку, тереться о дубовую дверь, умоляя впустить. Оно нужно ей, как воздух; сознание того, что ОНО так близко, сводит с ума. Бузина и волос из хвоста фестрала, гладкая полированная поверхность. Джинни закрывает глаза. На обметанных лихорадкой губах играет улыбка. «Не торопись, - шепчет она. - Будь терпеливой, он не должен ничего заподозрить. Другого шанса не будет. Этот — последний».
- Родная, ты увлеклась садоводством? - недоуменно спрашивает Гарри и привлекает жену к себе, но она выскальзывает из его рук, прекрасная и неуловимая.
- Разве ты не знаешь? - глаза Джинни полыхают нестерпимым пламенем; Гарри зачарованно глядит в них, такой же наивный и влюбленный, как и годы тому назад. - Бузина отгоняет злые чары.
Джинни смеётся, рыжие нечёсаные волосы треплет ветер. В ней пробуждается вечное, женское; груди наливаются молоком. В глубине глаз таится обещание счастья, а там, где прежде находилось сердце, огненные нити сплетаются в тугой клубок. Гарри совсем слеп? Смех на грани истерики; Гарри всегда был невнимателен, и совсем скоро это его погубит.
Дерево и металл не устоят перед чистой магией. Живое сокровище смиренно дожидается своего часа. Плоть сына. Кровь супруга. Кость матери. Боль и непонимание; отчаяние, мольбы, занесенный жертвенный нож. Джинни проведет ритуал осенью: когда листья на деревьях окрасятся багрянцем, она омоет руки в крови тех, кого ближе нет.
- И наш ребенок вырастет и поедет в Хогвартс, - вслух рассуждает Гарри. В пижаме, без очков, он кажется совершенно беззащитным. - Представляешь? Ах, Джин, давно ли мы были детьми? Помнишь, как здорово было учиться в школе? Надеюсь, он попадет на Гриффиндор. Нет, конечно, я буду любить его, даже если он...
Джинни не помнит; её раздражает пустая болтовня мужа, и слишком поздно притвориться спящей. На всякий случай молодая женщина кивает.
- Всё-таки я завидую нашему сыну...у него будет безоблачное детство. Мы с тобой многое вынесли, - лицо Гарри мрачнеет на мгновение, на лбу залегает тревожная складка.
Джинни решительно не понимает, о чём он. Ей не по себе, почти жутко — кто она такая и что здесь делает? Она пытается вспомнить детство, юность, но её удел — это смазанные образы и обрывки фраз.
- Убить...убей...
- Джинни, завтракать!
- Ты будешь со мной встречаться?
- Змея, - отвечает Джинни через пару минут, когда Гарри уже похрапывает, натянув одеяло до самого носа. - Там была большая змея. И прекрасный юноша.
Они с Джинни скоро встретятся, но Гарри незачем об этом знать.
Тёмный Лорд создал восемь крестражей. Нет ничего более хрупкого и более прочного, чем человеческая душа. Джинни, конечно, понятия не имеет, что такое крестраж — но это острое, злое слово настойчиво бьется о нёбо, не отпускает. Ей чудится плач младенца, чудится, что она подходит к колыбели, берёт его на руки и видит уродливое сморщенное лицо древнего старца.
Немного позже Джинни удается забыться беспокойным сном. Руки с обгрызенными ногтями по привычке покоятся на животе. Гарри просыпается посреди ночи на сбитых простынях и призывает стакан воды. Очередной кошмар; дыхание не желает выровняться. Гарри, стараясь не разбудить беременную жену, вылезает из постели. Ему срочно нужно выйти на воздух. Прогулки его успокаивают.
В неверном свете люмоса Гарри спускается по лестнице. И то ли шрам, то ли мигрень...блуждающая боль отдается в висках. Гарри решает не расстраивать близких по пустякам. Волдеморт мертв, он своими глазами видел его бездыханное тело.
Тревожные мысли продолжают мучить Гарри до самого рассвета, который он встречает, сидя на ступеньках своего дома. Легче не становится. Гарри почти уверен, что это не конец — но он не знает, с какой стороны ждать нового удара.
Гарри остается только надеяться, что его опасения никогда не сбудутся.
Бузинная палочка лежит в сейфе и ждёт.
