Accio Love!

Глава 1

Название: Accio Love!
Автор: Флёр
Бета: Команда Гудшипа
Герои/Пейринг: Роуз Уизли, Хьюго Уизли, Гермиона Грейнджер/Рон Уизли
Рейтинг: G
Жанр: флафф/юмор. Аццкий флафф! И не говорите потом, что не предупреждала)
Размер: мини
Саммари: «…В юбилейном выпуске журнала рубрика «вопрос-ответ» порадует вас интервью со знаменитыми волшебницами, которые будут посвящёны, несомненно, самому счастливому дню в жизни каждой ведьмы — дню свадьбы». Из обращения к читателям, Ромильда Вейн, главный редактор «Ведьмополитена», сентябрь 2016 года
Дисклаймер: Все права на персонажей принадлежат Дж. К. Роулинг, а Рон и Гермиона — друг другу. Мы только получаем удовольствие.
Примечание: Огромное спасибо Sine_spe и Lesta-X за помощь в работе над фиком :)
Комментарий: фанфик написан на «Веселые старты – 3/Веселые Старты 2010» на «Зеленом форуме» на тему «Nulla regula sine exceptione – нет правил без исключений»


Мы бываем естественны только с теми, кого мы любим.
А.Моруа


— Эй, не толкайся!
— Это ты не толкайся!

Возмущённое сопение. Скрип старой лестницы под ногами. Предвкушение, сотней мотыльков разлетающееся по телу.

— Хьюго, если ты не прекратишь пихать меня сзади, то мы упадём, сломаем шею и умрём. И я расскажу маме, что это ты был виноват!

— Конечно, ты же только и умеешь, что ябедничать!

Роуз резко обернулась, так что лестница, плохо прибитая к доскам наверху, опасно закачалась.

— Что ты сказал? — угрожающе спросила она, возмущённо глядя на брата. Хьюго, отчаянно цепляющийся за ходящую ходуном лестницу, поспешно ответил:

— Ладно, ничего, забудь! Давай, лезь уже.

Роуз вновь начала карабкаться вверх, Хью, чуть помедлив, — за ней. Они добрались до самого конца, и Роуз, пыхтя, приподняла деревянную крышку люка. Последнее усилие — и та с глухим стуком откинулась в сторону. Проход на чердак был свободен.

Наконец-то.

Всё лето они пытались попасть сюда, но мама запрещала им, говоря, что на чердаке слишком негигиенично. Тут и правда было не особенно убрано — пыль кругом и сыростью пахнет. Но Роуз это не слишком волновало. Она обвела помещение жадным взглядом — бесчисленное число коробок, нагромождённых друг на друга, огромный старый сундук, окно во всю стену — и прижала ко рту руку, чтобы сдержать восхищённый вздох. Они попали в самую настоящую сокровищницу!

— Роуз!

Хьюго, которому тоже не терпелось поскорее попасть на чердак, окликнул сестру, и та неохотно забралась внутрь на четвереньках.

— А-а-апчхи!

— Будь здоров. Может, окно откроем, чтобы проветрить? — предложила она, отряхивая коленки от пыли.

Хьюго кивнул и вновь чихнул. Ох, и не поздоровится ему, если мама узнает, что он лазил на чердак — с его-то аллергией!

Роуз распахнула окна, и чердак мигом стал не таким уж таинственным. Солнечные лучи заскользили по стенам, и стало видно, что обои местами отстали, а все сокровища оказались и не сокровищами вовсе, а обычным старым хламом. Но Хью этого, похоже, не заметил.

— Сколько всего! С чего бы начать? — оглядываясь, сказал он. — Что там? — добавил он, когда Роуз разочарованно поставила на место чемодан.

— Всего лишь наши старые игрушки.

Она аккуратно прошла по прогнившим доскам, подбираясь к нагромождению коробок, и заглянула внутрь. В верхней оказались старые мантии и какие-то тряпки. В следующей обнаружилось что-то, похожее на маггловский пистолет и кастрюлю одновременно, а сбоку на таинственном предмете была выгравирована надпись: "Рону и Гермионе от Луны, для защиты семейной жизни от нарглов". Ребята удивлённо переглянулись и пожали плечами — они не знали, кто такие нарглы.

Одна коробка сменяла другую, но ничего интересного им не попадалось, если, конечно, не считать интересным всякий старый хлам.

— Может, заглянем в сундук? — предложил Хьюго, когда с них уже лил пот в три ручья — этот хлам не так уж мало весил! — и утёр лоб рукавом мантии.

Сундук открылся сразу, и Роуз стало даже немного обидно, что на нём нет ни старинного замка, ни сложного заклятия — совсем никакой таинственности! Но эти мысли пропали из её головы, как только она заглянула внутрь, потому что там были книги. Очень много книг. Она бережно достала одну из них, игнорируя стон разочарования, сорвавшийся с губ Хью, и принялась листать. Надпись на развороте твёрдой обложки, сделанная ровным каллиграфическим подчерком, гласила: «Гермиона Грейнджер, практикантка отдела регулирования и контроля за магическими существами».

— Это мамина? — удивлённо спросил Хью. Это было так непривычно, потому что плохо вязалось с табличкой на её кабинете в Министерстве: «Гермиона Уизли, начальник отдела магического правопорядка». — А это что такое?

Он выудил из недр сундука тоненькую тетрадку и некоторое время рассматривал её, а потом вдруг воскликнул:
— Роуз! Роуз! Смотри, кажется, я нашёл мамин дневник!

Она недовольно оторвалась от изучения основ трансфигурации и неодобрительно посмотрела на брата и его трофей. Тетрадь была жутко помятая, а большей части страниц как не бывало.

— Мама бы ни за что не стала бы вести дневник вот в этом, — безапелляционно заявила Роуз.

— Не стала бы, конечно, но тут… в общем, на, читай вслух!

— Света бы побольше… так, погоди…

Она устроилась у окна на одной из коробок, предварительно смахнув с неё пыль, и начала читать:

«Не знаю, как поступить; надеюсь, изложив проблему, которая меня сильно тревожит в последнее время, я смогу разобраться в собственных чувствах.

Рон сделал мне предложение два месяца назад. И я его приняла. Почему же именно теперь, незадолго до свадьбы, я осознаю, что всё совсем не так идеально, как я думала?»

Роуз и Хьюго переглянулись. Полные мрачных предчувствий, они не обменялись ни словом. Сглотнув, Роуз вернулась к дневнику:

«Я всегда закрывала глаза на то, какие мы разные и какие разные у нас интересы (а ведь это так очевидно — меня вряд ли когда-нибудь заинтересует квиддич, а его — мои исследования в нумерологии). И делала вид, что не замечаю все те многочисленные привычки, которые меня в нём раздражают. А их, о-о-о, их действительно немало! Желтая пижама с оранжевыми морковками — это ещё куда ни шло…»

— Вау, папа спит в такой пижаме? Круто! — Хью заметно повеселел, но Роуз строго посмотрела на него, и он послушно замолчал.

«… но чего стоит его привычка спать, раскинув руки в стороны, занимая всю кровать? Или искать недостающий носок с помощью Accio? И сколько я ему не объясняю, что вероятность призвать нужный ничтожно мала — это и без выкладок ясно, стоит только немного пошевелить мозгами! — он не перестаёт каждое утро заваливать нашу кровать носками! А бесконечные чашки, которые нужно ставить непременно на мои отчёты — никакие чистящие заклинания не спасают! Потом он, конечно же, извиняется за доставленные неудобства и активно мирится со мной… правда, после этих перемирий приходится покупать новые чулки. А любовь к луку и чесноку? А привычка звать меня «сахарной мышкой»? Мерлин, и почему он решил, что я вхожу в число тех девушек, что в восторге от ласковых прозвищ?.. Но хуже всего традиционные субботние игры в квиддич, отменить которые может только угроза конца света. Я ему много раз говорила о том, что время, которое он проводит в обнимку с метлой или «Еженедельником квиддича», можно было бы проводить с куда большей пользой. И даже подарила дневник, чтобы контролировать часы, потраченные на эти бесполезные занятия, а Рон! Рон только рассмеялся, чмокнул меня в щёку и заявил, что я никогда не изменюсь. Через месяц я нашла этот дневник на самой верхней книжной полке, покрытый слоем пыли. И, разумеется, без единой записи. Вот тогда-то я, наверное, впервые серьёзно задумалась о том, что мы слишком разные. И с тех пор эта мысль не даёт мне покоя. Как мы будем жить дальше, если уже теперь так часто раздражаем друг друга? Может быть, стоит подождать ещё какое-то время и не торопиться со свадьбой?»

— Всё, — упавшим голосом констатировала Роуз, оторвавшись от тетради. — Дальше ничего нет.

Она потерянно взглянула на пожелтевший от времени лист. Прочитанное никак не давало возможности сосредоточиться и думать о чём-то кроме этого. Если мама так писала, значит... значит, все не по-настоящему? Все эти улыбки, поцелуи за завтраком, неизменное мамино "Береги себя!" — как будто папа все еще работает в аврорате... Неужели это — ложь? Нет, не может быть! Роуз упрямо помотала головой. Мама с папой любят друг друга, очень любят, это же сразу видно... Но факты говорили об обратном, а фактам Роуз привыкла доверять — так учила мама.

Некоторое время они сидели молча, только жужжание мухи нарушало тишину. Наконец Хью неуверенно предположил:

— А может быть, эта страница не из маминого дневника?

— Сомнений быть не может. Это её почерк, — покачала головой Роуз. — Но всё-таки, почему же мама тогда вышла за папу замуж? Неужели он её… заставил?

У Хью уже была другая версия:

— Ничего подобного. Я знаю, что все девчонки хотят замуж. Это аксмиона, — с видимым превосходством пояснил он, заметив недоумённый взгляд сестры.

— Аксиома, — автоматически поправила Роуз, но Хью лишь отмахнулся и с увлечением продолжил развивать эту теорию:

— Не важно! Главное, что исключений из этого правила нет. Все девчонки только и делают, что представляют себя в платье, похожем на торт-безе, который печёт бабушка Молли, и другие такие же глупости. Вот ты, например, наверняка уже распланировала, сколько у вас со Скорпиусом будет детей... ай, перестань!

Хью ловко увернулся от оплеухи, которую ему хотела отвесить сестра, и на всякий случай отскочил за нагромождение коробок.

— Можно подумать, я не прав! — ехидно произнёс он, наблюдая за тем, как красная от смущения, злости и бессилия Роуз грозит ему кулаком с другой стороны “баррикады”. Хью не понимал, чего она так растревожилась из-за глупого дневника, потому что был весьма доволен собственной версией свадьбы родителей. Вот и в сериалах, которые так любила бабушка Джин, всякая невеста перед свадьбой начинала сомневаться (а то и совершать глупости!), но в конце всегда делала верный выбор. Хью хотел было поделиться своими мыслями с сестрой, но тут позади раздался грозный голос:

— Вот вы где!

Ребята подскочили на месте от неожиданности и резко обернулись. На чердак забралась сама Гермиона Уизли, а это означало только одно — сейчас им не поздоровится. Роуз торопливо спрятала тетрадку за спину и как можно невиннее улыбнулась матери:

— Привет, мамочка. А мы тут...

— А вы тут, очевидно, решили довести нас до сердечного приступа? Хью, что с твоей мантией? Роуз, как тебе не стыдно? — воскликнула она, глядя на дочь. Та смущённо опустила взгляд в пол и молчала. — Мы вас везде обыскались, а вы... а вы... — но тут Хью в очередной раз оглушительно чихнул, и Гермиона, так и не найдя подходящих слов, закончила: — Я с вами потом ещё поговорю! А сейчас бегом мыться и переодеваться!

Пристыженные дети направились было к лестнице, но внезапно Роуз остановилась и обернулась. Какой бы виноватой она себя сейчас ни чувствовала, и как бы грозно ни выглядела мама со скрещенными на груди руками, сделанное открытие казалось Роуз слишком важным. Она была обязана выяснить всю правду. Какой бы она ни оказалась. От проблем надо не убегать, их надо решать — этому ее тоже научила мама. И Роуз решилась:

— Ма-а-ам! — протянула она и почувствовала, как сердце ухнуло в пятки. — А можно задать тебе один вопрос? Скажи, а почему ты вышла замуж за папу?

Хью предостерегающе толкнул её в бок, но Роуз не унималась:

— Мы тут нашли кое-что…в общем, вот, — она вытащила из-за спины тетрадь и протянула её матери. Гермиона изумлённо пролистала страницы и пробежалась взглядом по выцветшим строчкам. Роуз, набравшись храбрости, тем временем продолжила: — Так почему ты вышла замуж за папу, если вы с ним были настолько разные?

…Вопрос был такой простой и сложный одновременно, что Гермиона на миг растерялась. Она хоть сейчас была готова объяснить детям основные принципы закона Гампа, но разговоры о тонких этических материях всегда ставили её в тупик. Да и потом, Роуз и Хью ещё совсем дети, как им такое объяснишь… не поймут ведь! Однако их это, похоже, нисколько не волновало, и они жадно ожидали ответа. Гермиона вздохнула.

— По правде говоря, мы с ним не так уж часто ссорились… — сказала она и вдруг улыбнулась, придумав, как выкрутится из сложившегося положения. — А замуж за вашего папу я вышла, потому что он владел одним замечательным заклинанием.

— Это что же получается, он тебя заколдовал? — ужаснулась Роуз.

— Что-то вроде того, — подтвердила Гермиона.

— Но это же нечестно! Мужчина должен добиваться своей возлюбленной, дарить ей цветы и всякое такое. Так говорит дедушка Артур. А магия — это не по правилам!

— Это абсолютно безвредное и даже полезное заклинание, — успокоила Гермиона детей. — А твой дедушка абсолютно прав, но исключения лишь подтверждают правила. Вот, например, в законе Гампа их целых пять шту… — вдохновенно начала рассказывать она, но Хьюго, которого больше интересовала практика, прервал её:

— Мам, а что это было за заклинание?

— Accio Love,— выпалила Гермиона первую пришедшую на ум фразу.

— Accio Love? — недоверчиво уточнила Роуз. — Я про такое заклинание ни разу не слышала и не читала!

— Придёт время — услышишь, — пообещал голос за её спиной, а через несколько мгновений на чердаке появился и его обладатель — Рон Уизли.

— Пап, а такое заклинание правда существует? — на всякий случай переспросил Хью.

— Раз мама так сказала, значит, существует, — ответил он и подмигнул зардевшейся от смущения Гермионе. С того момента, как Рон забрался на чердак, он не сводил с неё пристального взгляда, и ей оставалось только гадать, как много он слышал.

— О, круто! Значит, я его выучу и заколдую Даниэллу МакЛаген, ха!

— Мечтай-мечтай, — язвительно отозвалась Роуз.

— Хватит болтать! Вам мама что сказала? А ну-ка марш мыться и переодеваться! — притворно грозно прикрикнул на детей Рон. Они, по-прежнему препираясь, принялись спускаться по лестнице вниз. Вскоре их шаги затихли вдалеке, и на чердаке на некоторое время повисло неловкое молчание. Гермиона переступила с ноги на ногу и, старательно избегая взгляда Рона, изучала узоры пыли на полу.

— Пора сделать здесь ремонт. Вдруг дети… — начала она в надежде увести тему в сторону, но Рон не дал ей договорить:

— Почему же ты вышла за меня замуж?

— Так ты всё слышал? — досадливо спросила Гермиона. Ей почему-то было стыдно от того, что Рон услышал все те глупости, что она только что наговорила детям.

— Да, и спустя уйму лет мне хотелось бы получить ответ на этот вопрос, — усмехнулся Рон. Он приблизился к Гермионе вплотную, и она оказалась в кольце его рук. Гермиона прислонилась к стене, смежила веки, чувствуя, как приятно засосало под ложечкой. Совсем как тогда, много лет назад, когда она дописала эти глупые и неправильные строчки и вспомнила о том, о чём действительно надо было думать. Совсем как на первую годовщину их свадьбы. Совсем как позавчера. Совсем как каждый раз в те моменты, когда Рон был рядом.

— Так почему? — прошептал Рон почти ей на ухо, обжигая дыханием шею.

Под веками словно возникли выцветшие строчки — те, другие слова, торопливо записанные на следующей странице дневника:

«Но, Мерлин, когда я прихожу поздно вечером из министерства усталая и опустошённая, а мой проект о свободе для домовых эльфов в очередной раз отправили на доработку, только Рон может привести меня в чувство. Он всегда внимательно выслушивает меня до последнего слова, отпаивает горячим какао, берёт мою руку в свою, так, что я чувствую мозоли от метлы на его ладонях, и говорит, что у меня непременно всё получится, ведь я — это я. И я ему почему-то верю. Если бы не он…»

Гермиона открыла глаза. Строчки исчезли, и перед глазами было лицо Рона, сосредоточенно-заинтересованного, ждущего ответа. Он был так близко, что она ощущала запах его кожи. Гермиона осторожно провела большим пальцем по его щеке. Мерлин, неужели он действительно не понимает, почему? Не понимает, что, хотя с ним ей было непросто, без него было — никак?..

Клонящееся к закату солнце напоследок заглянуло в открытое окно, и танцующие в воздухе пылинки вспыхнули сотней светлячков. Рон перехватил её руку, сжал в своей, заглянул в глаза. Деваться было некуда.

— Я слишком… слишком привыкла к твоей пижаме с оранжевыми морковками, — вместо этого произнесла она и подняла взгляд на Рона. Его глаза смеялись. Гермиона почувствовала, что второй раз за пять минут краснеет — на этот раз от досады на собственную несообразительность. — Так ты… ты же и так знал правильный ответ, да? Просто тебе было любопытно, что я скажу? — потрясённо произнесла она.

— Ага, — признался Рон. — Я так люблю, когда ты краснеешь, — чуть тише произнёс он, склоняясь над ней и обнимая её за талию.

— Я? Краснею? Что за чушь! Да с чего бы мне краснеть, Рон Уизли? И вообще, как тебе не стыдно! — полная праведного гнева, Гермиона попыталась вырваться из его рук, но не тут-то было.

— Иди ко мне, моя сахарная мышка, — прошептал он, прежде чем поцеловать её.

fin.