Глава 11.
Перед слепыми глазами мир расплывается и превращается в череду картинок каледоскопа - фиолетовый, розовый, синий, узорчатый, словно иней на стеклах. Гарри говорят: "Закрой один глаз и смотри на доску". Стул под ним - с жесткой спинкой, и чувствуется ноющая боль лопатках, когда он резко выпрямляет плечи.
Доска? Какая доска?
- Разве я виноват, тетя?
Уродливые круглые очки тяжело лежат на переносице. Непривычно резки очертания знакомых предметов, и подозрительно глядят в его сторону соседи, и Гарри смотрит на мир словно из морской глубины, и солнце ковыряет тупым ножом в его глазницах.
- Ну ты и уродец, Гарри.
У кузена круглые маленькие глазки, глубоко сидящее в мясистом лице, и желтовато-болезненный цвет кожи. Он довольно улыбается, видя, как Гарри смущенно потирает дужку очков, и семенит на кухню. И... Бам.
- Мам, это все его проделки!
Спустя минуту Гарри уже сидит на полу в чулане. Перед ним кусочки белой краски с потрескавшейся двери. Перед ним старый оловянный солдатик. За дверью Дадли ноет, что разбил до крови коленки. Гарри, глядя в темный низкий потолок, рассеянно потирает шрам на лбу. И думает: "Дадли просто кретин".
"Хорошо, что я умею бегать".
2.
Острые каблуки врезаются в паркет, оставляя почти незаметные белые точки-выбоины в гладком полированном дереве. Она останавливается возле чулана и стучит в безупречно белую дверь, и её сын прыгает по лестничным ступенькам, и на мальчика в чулане с потолка летят черные мохнатые пауки.
- Иду, тетя.
Глаза открыть невозможно - намертво слиплись веки. Пропало лекарство от конъюнктивита - его куда-то запрятал Дадли. Смотришь в зеркало, а белки за ночь опять налились кровью, и веки неудержимо ноют.
- Не трогай глаза руками! Да что ж такое! Куда ты опять дел капли?
- Не знаю, тетя.
Получить по спине сухим полотенцем - совсем не больно. Вот капать в глаза - больно. Гарри дергает головой и непроизвольно сжимает веки. Тетя недовольно фыркает и сжимает его плечо крепче.
Когда все кончается, мимо зрачка опять проплывает что-то мутное. Гарри с силой трет левый глаз, и тетя сердито одергивает его.
Иногда Петунья действительно сестра его матери.
3.
Мальчик жадно пьет кипяченую воду из горлышка чайника. Подбородок весь мокрый, и мокрый воротник черного зимнего свитера. В доме - в его чулане - ужасно холодно.
- Ну откройте окна... - Дадли тяжело развалился на стуле, - Дышать нечем...
По полу ползают насекомые и северный зимний ветер. "Посмотри на меня, посмотри," - поет соседская девочка во дворе. Она учится вместе с Гарри. "Посмотри на ме-е-еня," - и кидает ледяной снежок в стекло машины. Сигнализация тут же протяжно и дико воет.
Дура.
На днях Гарри видел программу про Антлантический океан. По морскому дну тянется неспешно скат, и на камнях в паутине бурых кораллов роются бойкие рыбки. Вдали, конечно же, живет синий кит, огромная рыбина весом в сто пятьдесят тонн.
Тьфу ты, кит ведь не рыба. Опять ты все перепутал.
- Молодец, Дадлик.
Вернон дружески хлопает сына по плечу, и тот краснеет от удовольствия. Гарри облокачивается на подоконник, смотрит неотрывно на книжный стеллаж напротив, скользит взглядом по корешкам, ничего особенно не выбирая. Просто надо отвести глаза.
- Бери что-нибудь и уходи.
Дядя злобно косится на него исподлобья, немного наклонив голову влево, глаза его, и без того маленькие, словно пуговички, становятся похожими на прорези для монеток. Они очень похожи с Дадли, думает Гарри. Широкий нос и выступающие скулы, квадратный подбородок, непрерывно жующий то еду, то слюну, то собственный язык...
- Жарко, па... Открой окна!
…И в спину дует ледяной ветер.
4.
- Здравствуйте, миссис Фигг.
Миссис Фигг криво улыбается, и левый уголок её губ уползает куда-то вверх, и вокруг глаз собирается паутинка тонких морщинок. Руки её иссохшие, с выступающими синими венами, теребят кожаную ручку потрепанной сумки.
- Проходи, Гарри. Хочешь посмотреть на моих кошек?
В комнате пахнет пылью и шерстью, невыносимо душно. Спертый воздух тяжело входит в легкие. Гарри унесет домой частичку этого запаха, Дадли еще неделю будет вспоминать, как Гарри вонял "словно кошачий лоток". Миссис Фигг спешит приоткрыть форточку, но с улицы противно тянет дымом.
- Гарри, пожалуйста, закрой потом окно, я на минутку.
Гарри опускается на скрипящий мягкий диван и закрывает глаза. Гремят поблизости фарфоровые чашки. От пыльного покрывала едва-едва пахнет кислыми духами, а от ворсистого ковра - малиной... Кошка трется об черный свитер, оставляя на нем волоски. На потолке, ярко-ярко, до рези в глазах горит флуоресцентная лампа. Гарри почему-то становится очень сонно.
- Ты должно быть, просто влюбился в эту миссис Фигг, - гавкает Дадли. Но ведь кузен никогда там не был.
Иногда, забираясь с головой под старое шерстяное одеяло, Гарри думает, что гостить у миссис Фигг не так уж и плохо. Он думает, что миссис Фигг гораздо лучше очков и книг, лучше Атлантики и гигантских рыбин, лучше всякой тети Петуньи и лучше дома.
Намного лучше дома.
5.
- Хагрид, извини, кажется, я прослушал.
Хагрид подлил в его чашку еще немного чая, подвинул ближе тарелку с засохшими кексами и липкими ирисками и повторил:
- Я тебе говорю, что люди разные бывают, так что ты не больно-то и расстраивайся. Если что, то я этим Дурслям! - Хагрид трясет кулаками.
Слышится звон фарфора, со стола падает полная сахарница. Гарри улыбается, глядя, как Клык пытается слизывать сахар с дощатого пола.
- Я знаю, Хагрид. Спасибо.
За окном темнеет, и Гарри, распрощавшись с другом, спешит домой. Хогвартс, повторяет он про себя. Хогвартс - его единственный настоящий дом.
Завоют в темноте то ли волки, то ли оборотни, Гарри вздрогнет и прибавит шаг. Но замок встретит печального мальчика почти равнодушно.
