Музыка

Глава 1

Если не считать Живоглота, который спал в кресле, на кухне Тонкс была совершенно одна. Со второго этажа доносились голоса Молли и Наземникуса Флетчера – тот, очевидно, снова провинился; где-то наверху Сириус распевал рождественские гимны; из каморки Кикимера слышалось неразборчивое бормотание. Работало волшебное радио.
События последней недели – нападение на мистера Уизли, срочные собрания Ордена, новости из Министерства магии – вовсе не радовали, но настроение у Тонкс отчего-то было хорошее. Она махнула палочкой в сторону радио. Новости закончились, и ведущий объявил о концерте «Ведуний».
Тонкс повертела головой. Кухня, да и весь дом, стараниями Сириуса совсем преобразились: старинная люстра больше не была опутана паутиной – она блестела, как новенькая, медленно поворачиваясь из стороны в сторону; тяжелые темно-зеленые шторы на окнах очистились от пыли и грязи; по стенам и потолку прыгали золотистые лучики света, а на каминной полке красовались живые фигурки изо льда. Пахло какао, печеньем и еще чем-то теплым, мягким – совсем как в доме родителей Тонкс, когда они праздновали Рождество. По полу к елке бежала тонкая дорожка из настоящего снега, подвергнутого, конечно, заклятию Замораживания.
Откуда взялась елка, Тонкс не знала, но подозревала, что без Наземникуса здесь не обошлось. Елка стояла у камина, украшенная свечами, разноцветными шариками, конфетами, фруктами и шоколадными фигурками. На ее ветках лежал пушистый снег, а над верхушкой кружились заколдованные феи с маленькими волшебными палочками в руках.
«Красиво», - подумалось Тонкс. Она встала и подошла к елке. Тронула пальцем шарик красно-золотого цвета – на его боку сверкнул яркий огонек, словно бы ей в ответ. В шарике отразилось смешно растянутое лицо Тонкс.
Полыхнул огонь в камине, и она обернулась. Люпин.
- Привет, - сказала Тонкс.
Он аккуратно снял с себя мантию, положил ее на стул и теперь стоял, разматывая вязаный шарф темно-синего цвета – наверное, подарок Молли. В его волосах, уже казавшихся седыми, Тонкс заметила несколько снежинок. Сняв перчатки, Люпин подошел к ней.
- Здравствуй, - сказал он.
Тонкс неловко улыбнулась. Люпин казался усталым и даже больным, как будто не спал несколько ночей. Но причина была в другом, и Тонкс знала ее слишком хорошо: близилось полнолуние.
Когда речь заходила об этом, Тонкс отчего-то чувствовала себя виноватой. Наверное, потому, что помочь ничем, кроме сочувствия, она не могла – а на ее сочувственные слова Люпин отвечал лишь ухмылкой. Однажды, во время одного из их так называемых «серьезных разговоров», Тонкс сказала ему, что не считает оборотней кем-то, кого нужно ненавидеть. Сказала, что для нее нет никакой разницы, оборотень он или нет. В самом деле, разве это имеет значение, если он ей по-настоящему дорог? «Это для меня имеет значение», - ответил он тогда.
- Красиво, - сказал Люпин, кивнув в сторону елки.
- Ага, - согласилась Тонкс. Ей вдруг очень захотелось поправить волосы, или взмахнуть руками, или подпрыгнуть на одном месте, а еще лучше – сделать что-нибудь сумасшедшее, такое, чтобы выместить энергию. Она глубоко вздохнула, сцепила руки в замок и встала на носочки. Повернувшись, нечаянно сшибла шарик на елке, и он упал. Люпин наклонился за шариком.
- Не разбился, - сказал он.
Тонкс хотелось снова сказать «ага», но она лишь кивнула.
Люпин повесил шарик обратно на елку, и шарик качнулся. На миг Тонкс увидела отражения их лиц на его блестящем, почти зеркальном, боку. Потом Люпин снова повернулся к ней. Негромко кашлянув, сказал:
- У меня новости. Я рассчитывал, что здесь будет кто-нибудь из Ордена, но, наверное, придется подождать вечера, как считаешь?
- Наверное, - согласилась Тонкс. – Сейчас здесь только я и Наземникус. Ну и Сириус с Молли, само собой. Будешь чай?
Она поставила чайник на плиту и зажгла палочкой огонь.
Мелодия, звучавшая сейчас по радио, напоминала вальс, но была легче и прозрачнее, как невесомая дымка. «Зимняя музыка, - подумала Тонкс. – Словно снежинки падают...».
- Здорово играют, да? – Она налила чай и осторожно понесла чуть дымящуюся кружку к столу. Поставила и села рядом с Люпином. - Я эту группу с самого детства люблю. И всегда мечтала научиться петь или танцевать, но... - она замолчала.
Люпин улыбнулся:
- Думаю, у тебя получилось бы.
- Да нет, я даже на выпускном в Хогвартсе, когда мы танцевали вальс... в общем, я упала при всех. Это было ужасно, - Тонкс засмеялась.
- Не думаю, что ты так плоха, - серьезно сказал Люпин. – Если хочешь, мы можем попробовать.
Он поднялся и подал ей руку. Улыбнулся – тепло, ласково, как будто и не было между ними никаких «серьезных разговоров», как будто полнолуние через несколько дней для него ровным счетом ничего не значило. Казалось, он впервые за долгое время почувствовал, что ему тоже можно радоваться – и не думать, что сейчас раздастся чей-то крик: «Оборотень!», и он снова увидит вокруг себя перепуганных людей – женщин, тянущих за собой детей, мужчин со злыми лицами...
Чуть помедлив, Тонкс тоже встала. Рука Люпина легла на ее талию, и они потихоньку начали кружиться. Непривычно было стоять к нему близко-близко, касаться пальцами его ладони, ощущать его дыхание – легкое, как дуновение ветра, щекочущее кожу. Тонкс закрыла глаза, вслушиваясь в музыку. Она вдруг представила себя совсем маленькой девочкой, сидящей на качелях, - а может, сказочной принцессой, плывущей на лодке с принцем... Она открыла глаза – Люпин, заметив ее взгляд, улыбнулся.
Вальс закончился. «Ведуньи» заиграли другую мелодию, быструю и веселую.
- Смотри, как я могу, - Тонкс, держась за его руку, повернулась вокруг себя, подняв вихрь блесток.
- Это немного не для меня, - сказал Люпин.
- Нет, дай руку, - настаивала Тонкс. – Это гораздо проще, чем вальс, но здорово до ужаса. Смотри!
Она больше не казалась себе неловкой – это ощущение сменилось чувством гибкости, легкости во всем теле. Она весело смеялась, подпевая солистке «Ведуний».
- Раз-два-три, - говорила Тонкс, шагая взад и вперед. – Три-четыре...
Она закружилась, как балерина, и Люпин поймал ее. Взяв его за руку, Тонкс стала танцевать на месте, смешно переступая ногами.
«Ведуньи» продолжали петь. Голос одной поднимался ввысь и как будто срывался – Тонкс казалось, что он похож на водопад. Музыка взрывалась и останавливалась, а они танцевали, танцевали...
- Вот и все, - сказала Тонкс, - я совсем запыхалась.
- А говорила – не умеешь танцевать, - Люпин заулыбался.
- Ты то же самое говорил, - запротестовала она.
- Думаю, мы оба были не правы, - сдался Люпин. – Дора... Может, мы с тобой сходим куда-нибудь? Например, в «Три метлы»?
Живоглот в кресле сладко потянулся.