Глава 1Автор: cherno.belaja
Бета: Лукреция Борджиа
Гамма: Lena Eagle
Отказ: Всё – моё, без вариантов.
Woman I'm gonna change your world
В доме чародея Саймона было тепло, несмотря на то, что краем Жёлтых озёр давно и полностью завладела зима. Снега намело вровень с крыльцом, и снегопад всё никак не прекращался. Деревья превратились в букеты цветов, завёрнутые в белую бумагу, окна заросли инеем, по заледеневшей реке с шумом и визгом катались на коньках мальчишки. Девчонки глядели на них с берега, ещё опасаясь сходить на лёд.
Чародей стоял у камина, грея озябшие пальцы – он мёрз, хотя любому, кто вздумал бы зайти к нему в этот послеобеденный час, показалось бы, что ушедшее лето поселилось в его комнате, освещённой красными отблесками огня.
Однако чародей Саймон не ждал гостей. На низком лакированном столике дымился кофе с пряностями, отражение пламени плясало по металлическому кофейнику, раскрытая примерно на середине книга была небрежно брошена рядом. Вокруг кресла лежали беспощадно скомканные листы бумаги, исписанные мелким бисерным почерком.
Чародей несколько лет назад оставил службу в Управлении магической полиции Анимора, уехал из столицы, поселился в маленьком доме за северной окраиной тишайшего городка Ошшо и занялся наукой. У такого решения нашлось немало противников, однако Саймон был упрям, и вернуться на старую должность отказывался, несмотря на то, что с научными трактатами у него никак не ладилось.
Это был худой, среднего роста джентльмен в костюме замысловатого кроя и рубашке с кружевными манжетами. У него были тёмно-русые волосы с проседью на висках, лицо его казалось лицом молодого мужчины, но глаза выдавали всю глубину жизненного опыта, каким просто не мог обладать человек младше пятидесяти лет.
Чародей подбросил в камин несколько поленьев и вернулся к креслу. Но только лишь он успел расправить смятый плед, чтобы укутать ноги, как в дверь постучали. Саймон удивился. Конечно, жители Ошшо знали его и изредка обращались за помощью, но это происходило достаточно редко, учитывая, что Саймон не был специалистом ни в целительстве, ни в предсказаниях, а серьёзных преступлений так далеко от столицы не случалось – во всяком случае, настолько серьёзных, чтобы местная полиция не смогла бы сама с ними справиться.
Поэтому чародей раз в месяц с удовольствием выделял два часа с целью объяснить рыдающему крестьянину, что его любимая корова найдётся в миле к югу, в старом карьере, или горожанке, что её единственную дочь не утащили злые духи, а она сама сбежала с проезжим сержантом. Однако сейчас, накануне дня Становления года, никому бы не взбрело в голову сбегать, теряться, устраивать тайные дуэли или шумные трактирные драки. Все, от мала до велика, были погружены в предпраздничные хлопоты – все, кроме Саймона, полностью ушедшего в исследование изменения свойств вздутоплодника мохнатого в зависимости от фазы луны и времени года.
На самом деле чародей Саймон не любил вздутоплодник со всеми его свойствами, не любил писать научные труды толщиной с кирпич – но время в маленьком домике тянулось слишком медленно, и его нужно было чем-то заполнить. К тому же, очень удобно писать в заявлении об отставке: «В связи с желанием посвятить себя научной деятельности».
Никто из тех, кто требовал забрать заявление или отказывался его подписать, так ни разу и не поинтересовался, как продвигаются исследования Саймона. Из чего чародей сделал вывод, что он и вправду был интересен им только как талантливый полицейский, но не как личность. Его уход оказался прекрасным поводом прервать бесполезные теперь знакомства.
Живя на отшибе в доме, где на первом этаже была только кухня – она же столовая, и гостиная – она же рабочий кабинет, а на втором – две спаленки, Саймон добился совершенства в умении наслаждаться собственным обществом и впал в состояние, когда присутствие посторонних людей воспринимается почти болезненно.
Но в дверь стучали, и с этим нужно было что-то решать. Чародей отхлебнул кофе, бросил смятый плед и машинально пригладил рукой волосы. Отперев дверь, он попятился, увидев то, чего увидеть совсем не ожидал: на пороге стояла молодая девушка, не старше семнадцати лет. На ней была тёплая шубка и толстый белый шарф, намотанный на голову. Но это всё не имело никакого значения, потому что чародей сразу понял: перед ним самая прекрасная девушка в мире.
- Вы позволите мне войти? – спросила она чуть хрипловатым голосом.
- Прошу, леди.
Саймон посторонился, пропуская гостью, и помог ей снять шубку. У девушки была тоненькая фигурка, изящные руки и шея, бледная кожа и порозовевшие от мороза щёки. Ярко-жёлтые глаза смотрели с чуть опасливым любопытством. Гостья отбросила с лица тяжёлую блестящую прядь и без разрешения села в кресло, сдвинув плед. Было видно, что девушка сильно устала с дороги. Сложно было представить, что она пришла одна, пешком по такому снегу. Саймон её не знал, девушка была не из Ошшо.
- Что вас привело ко мне?
- Видите ли, я заколдованная принцесса, - безо всякого предисловия заявила девушка.
- Какой, позвольте узнать, страны?
- Северной Лавии.
- Не знаю такой.
- Ещё бы, - надула губки гостья. – Эта страна находится в ином мире, и вряд ли вы бывали там. Тем не менее, это так - я жила там со своим отцом и старшими сёстрами. Я была настолько красива, что сёстры завидовали и однажды подкупили старую колдунью, которая заколдовала меня, превратив в уродину. Никто не смог справиться с чарами, вот почему я вынуждена искать помощи здесь. Мне сказали, вы один из самых сильных чародеев в своём мире, это правда?
- Это, боюсь, вообще единственная правда в вашем рассказе, - холодно заметил Саймон. – Не хотите ли кофе?
Девушка кивнула. Чародей достал чистую чашку и блюдечко, потом порылся на полках и нашёл бумажный пакет с конфетами, которые принесла тётушка Винс всего два месяца назад.
- Почему вы мне не верите? – обиженно спросила девушка, разворачивая конфету и внимательно изучая её шоколадный бочок.
- Я объясню, - сказал Саймон. – Для начала: я, конечно, верю в существование иных миров, но никто ещё на моей памяти не сумел преодолеть грань между ними.
- У нас это умеют.
- Вполне возможно. Дальше: подвергать сомнению наличие у вас родственников также глупо, однако никаких доказательств вашего родства с королём вы, думаю, предоставить не сможете?
Девушка потупила очаровательные глазки.
- Да, корону я с собой не взяла. Я уходила из дома ночью, тайно, об этом знали только придворный чародей и моя старая нянька, они помогли мне преодолеть границу Междумирья и оказаться здесь. Именно наш чародей и посоветовал мне обратиться к вам – он бывал в вашем мире несколько раз, вы вполне можете знать его под именем Валентина Убейдракона.
Саймон пожал плечами. Старика Валентина он действительно знал, но тот исчез чуть ли не десятилетие назад, и его давно уже считали мёртвым.
- Также я не могу понять, почему ни один чародей у вас на родине не смог противостоять злому колдовству?
- Потому что на моей родине зло сильнее, - ответила девушка.
Это тоже было вполне вероятным. Здесь, в мире, к которому Саймон привык, не существовало явной борьбы между добром и злом. Правильнее было бы сказать – никто не смел присваивать себе столь громкие имена – каждый просто делал то, что считал нужным, и если при этом вступал в конфликт с законом, бывал наказан.
- И последнее: вы вовсе не уродина, - сказал чародей, поняв, что остальные вопросы так и останутся невыясненными.
- Да как вы смеете! – воскликнула гостья. – Может быть, по меркам вашего мира я и нормальная, но там, откуда я пришла, меня не взял бы в жены и конюх!
Саймон снова пожал плечами.
- Так что вы от меня хотите?
- Расколдуйте меня! – требовательно заявила девушка.
- Как же?
- А разве вы не знаете? Злые чары разрушит поцелуй прекрасного принца, который влюбится в меня!
- Неужели в вашем чудесном мире не нашлось ни одного достаточно прекрасного принца? – иронично спросил чародей.
Глаза принцессы вдруг наполнились слезами.
- Я же объяснила вам, - всхлипнула она. – Я уродина, никто не захотел целовать меня! Они бы с б
:ольшим удовольствием поцеловали лягушку!
- И теперь мне придётся приглашать к вам в гости всех окрестных принцев? Чтобы потом выяснилось, что никакого заклятия не существует?
- Заклятие существует! – выкрикнула девушка, сжимая бледные кулачки. – Разве вы не хотите посмотреть, какой я была раньше?
Саймон понял, что хочет.
***
На следующий день чародей Саймон проснулся поздно, потому что половину ночи посвятил вздутоплоднику мохнатому, желая отвлечься от неприятных мыслей. Но их причина, как тут же выяснилось, не была ни сном, ни фантазией. Принцесса хлопотала на кухне, что-то напевая, и дом чародея впервые за последние несколько лет наполнился ароматом чего-то вкусного, тушёного, пряного, с мясной подливкой…
- Доброе утро, - поздоровалась девушка.
- Доброе, - ответил Саймон, кутаясь в чёрный халат. Ему снова было холодно, и на самом деле он считал, что утро выдалось просто отвратительным.
– Очень вкусно пахнет, – тут он не соврал. – Я нисколько не обижаюсь на то, что вы хозяйничаете в моём доме.
- Прошу прощения, - мило улыбнулась принцесса. – Я очень сильно проголодалась.
Саймон тут же раскаялся, но виной его раскаянию были только милые ямочки на щеках принцессы.
- Всё нормально, - сказал он. – Я и сам с удовольствием позавтракаю, если вы не возражаете.
- Время завтрака прошло.
- А время второго завтрака?
- Тоже, - сообщила девушка. – Но это ничего, присаживайтесь.
Чародей больше пил кофе, чем ел, но мясное рагу было великолепно. Зачарованные непортящиеся продукты имелись у него всегда, вот только готовить он ленился, предпочитая омлеты и бутерброды с сыром и ветчиной. «Пожалуй, ничего плохого не случится, если эта девушка немного поживёт у меня. Хорошо, что мне не пришлось перебираться на софу в гостиной, - подумал он. – Всё же я правильно поступил, не пожалев денег на домик с гостевой спальней». Эта мысль немного примирила Саймона с действительностью.
- Как вас зовут, леди? – поинтересовался чародей.
Вчера он то ли забыл, то ли просто поленился это уточнить.
- Велислава.
- Очень приятно, - буркнул чародей. – Я – Саймон.
- Просто Саймон? – поинтересовалась девушка. – Разве вашим чародеям не дают прозвища?
- Просто Саймон.
Чародей кое-как справился со своей крошечной порцией рагу и с трудом поднялся, чтобы найти печенье. Принцесса следила за ним с любопытством, и Саймона это раздражало. Он чувствовал себя неловко, ощущая её взгляд, и всё время боялся что-нибудь уронить, или сделать какой-нибудь немужественный жест, или просто показаться смешным. Печенье нашлось, естественно, в последнем ящике.
- Знаете, Велислава, я долго размышлял над вашей историей и понял, что мне придётся так или иначе заручиться помощью короля, чтобы снять с вас заклятие.
- Но это окажется непросто!
- Прошу прощения, но не могу же я приглашать принцев в свой дом?!
- Да, пожалуй, это будет нелепый поступок.
Саймон поморщился.
- Так или иначе, связанные с этим заботы я беру на себя. Но мне хотелось бы знать кое-какие детали. Насколько я помню, речь идёт о поцелуе. Намерены ли вы целоваться со всеми принцами, которые заинтересуются вами? И если да, то не считаете ли вы, что это будет недостойным юной леди поведением?
Принцесса покраснела, и лицо её сразу же стало злым.
- Не смейте так говорить! – воскликнула она, сжимая кулачки. – Я не собираюсь выслушивать подобное… подобные… Да что вы себе позволяете?! Конечно, я не буду с ними целоваться просто так. Речь шла о принце, который полюбит меня даже в таком виде.
- То есть вы предложите ему сначала жениться на вас?
- Если он полюбит, он тут же женится, - без малейшего сомнения в голосе отрезала Велислава.
- Возможно. Но это, прошу меня простить, называется «купить кота в мешке». Хорошо, если вы расколдуетесь, конечно, но что, если в вашем мире эталоном красоты считаются хвост и копытца?!
Теперь принцесса побелела, но сдержалась.
- Нет, это не так – у меня не было ни того, ни другого. Тем более если злые чары вдруг не развеются, принц всё равно будет любить меня, вот в чём дело.
- Вам так не терпится замуж? – ехидно поинтересовался чародей.
- Да что вы понимаете?! Я была рождена для того, чтобы принести счастье венценосному мужу, родить и воспитать детей, которые станут править огромной и прекрасной страной… А вместо этого я стала уродиной, вынужденной просить милости у возомнившего о себе невесть что чародея, и ещё доказывать, что я, королевская дочь, не вру, что у меня не вырастет хвост, и что…
Девушка расплакалась. Саймон не знал, как поступить – женские слёзы всегда оказывали на него гнетущее действие, но как-то утешить или пожалеть принцессу он боялся, опасаясь вызвать новый приступ истерики. Помявшись в нерешительности, он малодушно дезертировал в гостиную, прихватив с собой печенье и кофейник.
Велислава не выходила из кухни, пока на улице не стемнело. Она гремела тарелками и кастрюлями, до чародея долетали запахи то кекса с изюмом, то бобового супа, то отбивных, и Саймон никак не мог дождаться обеда. Чай пришлось пропустить, потому что войти на кухню чародей постеснялся, а заварочный чайничек остался там.
Он уже совсем было решил отправиться в Ошшо и перекусить в ресторане, но в последний момент всё-таки остался из опасения, как бы девушка в его отсутствие не перевернула всё вверх дном, не сожгла дом или не стащила что-нибудь ценное.
Наконец Велислава появилась на пороге гостиной, потупившись, и сообщила, что обед готов. Саймон подумал, что она очень хорошая принцесса, раз умеет готовить. «Наверное, это потому, что она младшая», - решил он.
И мясо, и кекс были вне всяких похвал, а бобы чародей не любил. Он наконец смог заварить чай – себе покрепче, девушке – обычный. Она поглядела в чашку с подозрением и сказала, что ещё ни разу в жизни не пила ничего подобного.
- Мы не договорили, - внутренне содрогаясь, заметил Саймон. – Только не начинайте плакать и простите меня, бога ради, я не хотел вас ничем обидеть.
- И вы меня простите, я ужасно вспылила, - покаялась девушка. – Что ещё вы хотели услышать?
- Предположим, найдётся принц, который полюбит вас. Однако что дальше? Сможете ли вы вернуться в свой мир? И если да, сумеет ли последовать за вами ваш муж? И найдётся ли у вас приданое? Знаете, это весьма немаловажно: королевские браки, как ни прискорбно, обычно заключаются по расчету.
- У меня нет приданого, – сказала Велислава. – Я же говорила, что убегала из дворца в спешке. И возвращаться тоже не стану, боюсь, тогда меня заколдуют снова, ещё хуже.
Саймон скривил губы.
- А золото у вас есть?
- Украшения у нас с сёстрами были общие. Я взяла кое-что из моего, личного, но это простые кольца, их дарили мне поклонники и друзья.
- Они дарили вам кольца? – удивился чародей.
- Да, а что в этом особенного?
- У нас кольцо дарят во время помолвки, а потом – во время свадьбы.
- Вот как? В нашем мире это просто символ дружбы.
- Давайте вернёмся к деньгам. Это золотые кольца?
- Да, наверное. Наши деньги бумажные, и мистер Валентин Убейдракона заверил меня, будто здесь, у вас, они не имеют никакой цены. Он был так добр ко мне, что отдал свои сбережения, что-то около двадцати золотых – сказал, что возвращаться в Анимор всё равно не намерен.
Двадцать золотых хватило бы на год жизни в столице или на десять лет жизни в деревне, но богатством их не назовёшь, как ни верти.
- Спрячьте их в надёжном месте, - сказал Саймон. - Я достаточно обеспечен, если вам нужно будет что-либо купить, лучше сделаем это за мой счёт.
- Боюсь, я не смогу…
- Не спорьте, бога ради! У меня уже голова разболелась от наших споров!
- Простите, - примирительно улыбнулась принцесса.
Саймон подумал, что он в последнее время стал слишком раздражителен. «Наверное, это потому, что я совсем разучился себя вести в приличном обществе, - решил он. – Дело вовсе не в Велиславе, оно в моём отношении к людям в целом».
У чародея никогда не было проблем с женщинами – у него были проблемы с чувствами. Он знал, как правильно ухаживать за девушкой и как уйти от неё, не обидев (или обидев, но не смертельно), но ни разу так и не смог полюбить. Женщины его раздражали – они мельтешили, болтали без умолку, морщили носики при виде немытых чашек в умывальнике и хотели выйти замуж.
Чародей Саймон, как потенциальный муж, был категорически против.
- Завтра меня, наверное, не будет целый день. Можете выйти в город, но будьте осторожны. Вот вам двадцать серебряных монет и горсть меди, думаю, они вам пригодятся. Перед праздниками в лавках появляется много вещичек, мимо которых ни одна девушка, будь она хоть трижды принцессой, не может пройти спокойно.
- Праздниками? А какой у вас праздник?
- Довольно! – вскричал Саймон, хватаясь за виски.
Голова и правда разболелась, и он в сотый раз поблагодарил небо за то, что не женат. Хотя Велислава и была весьма хороша собой, она казалась чародею невыносимой. При всей красоте Велиславы Саймон ни за что бы сейчас не согласился стать принцем.
Он подумал, что все принцы, которые захотят претендовать на её руку и сердце – просто безмозглые избалованные дураки. «Вопрос в том, почему я ей помогаю, - подумал чародей. – Наверное, если поставить меня в один ряд с этими принцами, я буду первым. Саймон – предводитель венценосных дураков!»
***
На следующий день рано утром чародей Саймон отправился в Ошшо и купил билет до столицы на девятичасовой поезд.
В вагоне было многолюдно: разряженная толпа весёлых горожан ехала в Кингсмур на праздничную ярмарку. Все они надели свои лучшие костюмы, повязали самые нарядные галстуки и шали, вынутые со дна сундуков, достали шляпы и шляпки, пахнущие присыпкой от моли, и их разрумяненные морозом лица чуть не трескались от улыбок.
Саймон снял рукавицы и достал купленную на станции газету, но шум мешал сосредоточиться, и б
ольшую часть дороги пришлось просто смотреть в покрытое инеем окно, то и дело без толку протирая его рукавом. Поезд ехал со скоростью сорок миль в час, дорога была расчищена, но по краям лежали сугробы высотой в человеческий рост. Рельсы петляли между холмов, словно пути прокладывали полоумные инженеры, и когда поезд огибал очередной холм, было видно только белую, почти отвесную стену снега – и больше ничего.
Далеко на западе темнела горная гряда, увенчанная нарядными зимними шапками. У её подножья зеленели сквозь снег ели – это был Алийский лес. Желтые озёра грязными ржавыми пятнами виднелись между холмов, словно бусины с разорванного ожерелья великанши – они никогда не замерзали, и вода в них была тёплая в любое время года.
Вскоре край Желтых озёр остался позади, и вдоль железнодорожного полотна потянулись опрятные деревянные и каменные домики. Убаюканный однообразием, чародей заснул и выронил так и не прочитанную газету. Какой-то молодой человек вежливо поднял её и положил на сидение.
Прибывая на Северный вокзал Кингсмура, паровоз дал гудок, который и разбудил чародея. Тот помассировал веки и вытянул затёкшие после сна ноги. Затем глянул в окно: поезд уже останавливался, слева проплывал перрон, на котором почти не было встречающих. Куполообразная стеклянная крыша вокзала защищала рельсы от снега, но сама была покрыта им и почти не пропускала свет, поэтому вдоль всех путей были зажжены фонари. Саймон уже забыл, как красиво смотрятся электрические фонари в полумраке.
Багажа у него не было, он спрыгнул на перрон, добрался сквозь толпу до выхода из вокзала, нашёл пустую коляску и приказал ехать на Парклэнд сквер, к Центральному управлению Магической полиции. Возница поглядел на Саймона с подозрением, потом сказал:
- Сэр, ваше лицо кажется мне знакомым.
- Вы были свидетелем по делу «Магический совет против Джона Свейна» в восемьдесят седьмом.
Возница удивлённо присвистнул.
- Да, сэр, это так.
- С того времени, как мне перевалило за второй десяток, я помню абсолютно всё, - сказал Саймон. Затем добавил: - Даже такие мелочи.
Возница обиженно замолчал, и остаток пути прошел в тишине. Привыкший к спокойной и размеренной жизни за окраиной Ошшо, чародей глядел по сторонам довольно равнодушно. Улицы были украшены гирляндами и еловыми ветками, на которых качались вырезанные из фольги снежинки, на окошках висели фигурные пряники и букетики из рябины и сухих цветов. Разряженные горожане сновали по мостовым, то и дело останавливаясь у нарядных витрин.
Саймону показалось, весь мир втянут в весёлую суматоху, как в трясину, и отчаянно барахтается, надеясь выплыть, но при этом улыбается и делает вид, будто бы просто развлекается.
Около здания Управления было чуть потише. Саймон немало удивился, когда выяснил, что глава Магической полиции на месте. Чародея с почётом проводили к нему в кабинет.
- Мистер Саймон! – воскликнул глава полиции, поднимаясь из кресла и откладывая бумаги на край огромной столешницы.
Он пошел навстречу чародею, протягивая для рукопожатия обе руки. Саймон слабо улыбнулся, его узкая ладонь потонула в двух огромных лапищах.
- Мистер Генри, рад видеть вас в добром здравии. Однако не скажете ли вы мне, что стало причиной вашей занятости накануне праздников? Ведь, насколько я помню, в эти дни никогда ничего не происходит! Я думал, вы давно уже в отпуске! Разве вы изменили своей привычке проводить Становление года, катаясь на лыжах на Континенте?
- Ах, Саймон, - вздохнул глава полиции, возвращаясь в кресло и предлагая чародею присесть. – Вы, верно, устали с дороги? Хотите кофе? Или, может быть, желаете перекусить?
- Было бы прекрасно, - сказал чародей.
Мистер Генри, его бывший заместитель, был единственным, кто не стал возражать против отставки Саймона с должности главы Магической полиции. Поэтому он также был единственным, к кому можно было обратиться за советом. Саймон не считал Генри идеальной кандидатурой себе на замену – он был исполнительным малым с живым логическим умом, но фантазии ему явно недоставало. Да и в магическом искусстве он значительно проигрывал самому Саймону – тот не зря считался одним из лучших чародеев Анимора. Но выбирать в те дни не приходилось.
Принесли кофе с бутербродами и традиционные для зимних праздников мандарины.
- Итак, не желаете ли объяснить, что за суматоха здесь, в Управлении?
- Неужели вы не знаете? – поразился Генри. – Об этом уже твердит вся столица… Ну конечно, простите, вы ведь теперь живёте далеко отсюда.
Мистер Генри смутился и протянул Саймону листок, который тот сначала принял за обычную дешёвую газетёнку. Однако там было написано: «Могучий ум раздавлен солдатским сапогом», и помещена крупная фотография молодого человека лет двадцати трёх, тощего и аристократически кучерявого.
- Пропагандистская листовка, - сказал глава полиции. – Этого господина, которого вы видите, собираются забрать в армию, чем бурно возмущаются его друзья. Хотя он оказался в подобном положении по своей вине – мог бы приложить больше старания во время учёбы, раз уж родители устроили его в лучший колледж страны!
- Это, случайно, не один известный поэт?
- Он самый, - вздохнул мистер Генри. – Он пишет…
- Под именем «Вдохновлённый Красотой», если я не ошибаюсь?
- Не ошибаетесь, - сказал глава полиции. Он хорошо знал о феноменальной памяти своего бывшего начальника. – Вот потому-то я сейчас в столице. Это дело получило необыкновенный резонанс в обществе, и борцы за свободу нашего поэта клянутся, что не прекратят акций протеста и в праздники. Король пока не знает, как ему поступить, но на всякий случай и наше Управление, и Гражданская полиция, и Бюро контрразведки – все мобилизованы.
- Но какое отношение проблема поэта имеет к Магической полиции?
- Пропагандистские листки возникают в домах горожан благодаря магии. Среди противников обязательной армии есть чародей.
- Ах, вот оно что!
- Выглядит так, словно молодое поколение решило записать себя в пацифисты. Они подумали, что если сожгут флаги и перекуют мечи на клюшки для гольфа, все остальные страны, которые давно смотрят на Аниморские земли с интересом, пожмут их вялые ручки и скажут: «Да, вы молодцы, мы уважаем ваш выбор и объявляем вечный мир!» Впрочем, что вы сами об этом думаете, мистер Саймон?
- Что королю не следовало упоминать такое слово, как «демократия».
- Если бы не это слово, – улыбнулся глава полиции, - я вынужден был бы тут же арестовать вас за критику действующей власти.
Саймон только мотнул головой.
Бутерброды оказались необычайно вкусными, а вот кофе, на его вкус, слишком крепкий. После двух с половиной часов тряски в поезде он рассчитывал на что-то большее, чем дрянной кофе и глупые городские сплетни.
- Говоря по совести, я заглянул в Управление не потому, что проходил мимо, возвращаясь с ярмарки. Меня привело к вам дело.
- Вот как? – мистер Генри заметно огорчился. – Позвольте узнать, что это за дело?
- Верите ли вы в существование иных миров? – спросил чародей.
- Да, конечно, трактат Свена Пригорного и Лоргана Алийского…
- Это я и без вас знаю, – невежливо перебил Саймон. – Меня интересует лично ваше мнение. И если эти миры существуют, возможно ли, чтобы оттуда к нам проникло некое… живое существо?
- А оно действительно проникло? – тут же поспешил уточнить Генри.
«Вот в этом кроется вся прелесть разговора с представителем полиции», - подумал Саймон.
- Я вам сейчас расскажу историю, потому что мне всё равно придётся её рассказать, ибо я намерен добиться аудиенции у короля. Но лучше будет, если прежде я услышу ваше компетентное мнение, мой друг. Видите ли, вчера после обеда, когда я как раз трудился над второй главой своей работы о…
Чем дольше он говорил, тем удивлённее становилось лицо мистера Генри, однако и подозрительности на нём тоже прибавилось. Он до того увлёкся, что скатал из листка с портретом юного поэта маленький кривобокий шарик, а потом запустил им в корзину для бумаг.
- Я, конечно, помогу вам встретиться с королём, думаю, его величество будет не прочь побеседовать с вами, хотя он, кажется, до сих пор не в восторге от вашей отставки. Но ведь если ваша гостья врёт, а король станет помогать вам, он окажется в глупом положении перед принцами, которых пригласит…
- Вы забегаете слишком далеко вперёд, - осадил его пыл чародей. – Пригласит ли он их? Вот в чём вопрос, мистер Генри. Даже если его величество и согласится устроить приём, то приедут ли принцы? Ведь, насколько мне кажется, девушка, сбежавшая из иного мира, у которой нет даже приданого – не самая лучшая партия. Я даже не спросил, как её отец отнёсся к тому, что случилось с его дочерью.
- Вы много о чём не спросили, – со слабым упрёком заметил глава полиции. – Видимо, вам не терпится покончить с этим делом до дня Становления года? Не рассчитывайте, за два дня вы не успеете даже разослать пригласительные письма.
- Не разбивайте мою светлую мечту. Вы поедете со мной во дворец?
- Боюсь, мне пока не следует там появляться – король необычайно зол на всю полицию Анимора из-за этих волнений с поэтом.
- Однако?..
- Однако я поеду, помогу устроить аудиенцию.
- Спасибо, друг мой, я знал, что смогу на вас положиться.
***
Дворец тоже был украшен к праздникам. На дворцовой площади установили огромную ель, и ветер трепал разноцветную мишуру и вырезанные из тонких деревянных листов игрушки, раскрашенные яркими красками. Вокруг залили каток, и по нему носилось несколько девушек в коротких пальто и развевающихся шарфах. Молодые люди смотрели на них с восхищением, но примерять коньки не спешили, видимо, опасаясь ударить в грязь лицом.
- Красавицы, - сказал глава полиции, отодвигая занавеску, закрывавшую окно экипажа. – Это тренируются танцовщицы из Королевского балетного театра. В ночь Становления года они будут давать здесь концерт. Кстати, будет замечательный фейерверк! Не хотите ли приехать вместе с вашей принцессой? А потом я устраиваю ужин у себя, миссис Генри будет счастлива видеть вас.
- Благодарю, - сказал Саймон. – Вряд ли у нас получится.
Карета въехала в дворцовый парк – главу полиции, как и других чиновников высшего ранга, велено было пропускать в любое время суток. Заснеженные деревья казались сказочными, а сам дворец словно бы сошел со старинной открытки начала века, таким чудесным он казался. Саймон впервые за сегодня довольно улыбнулся.
Внутри дворца, как и следовало ожидать, царила всё та же кутерьма, слуги носились с подносами, платьями на примерку, украшениями из расписного стекла и фольги, еловыми венками, масками, свечами, бутылками шампанского. Одни начищали паркет, другие протирали светильники, третьи развешивали приманки для новогодней удачи, чтобы не пролетела мимо. С кухни тянулись ароматы готовящегося пира, с верхних этажей приторно пахло травами для ухода за волосами и притираниями – дворцовые леди прихорашивались, чтобы на завтрашнем балу пленить всех гостей своей красотой.
Лакей в парадной ливрее предложил посетителям отдохнуть в уютных красных креслах, принесли вино. Ждать пришлось около часа, прежде чем король смог уделить им время.
- Я думаю, нам пора прощаться, - сказал мистер Генри. – Вы там как-нибудь сами выкручивайтесь.
- Благодарю за помощь, - ответил Саймон. – Вам вовсе не обязательно идти со мной.
- Подумайте ещё насчёт приглашения.
- Да, конечно, спасибо.
Они пожали друг другу руки, после чего глава полиции покинул дворец, а чародей Саймон отправился наверх, к королю.
Король имел поистине благородную внешность, и белый праздничный мундир с золотыми эполетами только подчёркивал его величие. Саймон церемонно, с достоинством поклонился. Король приветливо ему улыбнулся и предложил присесть – напротив стола стояло строгое кресло без подлокотников. На столе лежали какие-то бумаги, карты и подшивки.
- Как вам нравится жить вдалеке от столицы?
- Скучновато, - покривил душой чародей. – Но всё моё свободное время уходит на сочинительство научного трактата.
- В таком случае, должно было произойти нечто неординарное, раз вы покинули свой уютный дом и приехали в Кингсмур просить моей аудиенции.
- Ваша мудрость не имеет границ, ваше величество. Такая причина имеется, и если мне будет позволено, я тут же расскажу вам обо всех странностях, которые произошли со мной в последние дни.
- Слушаю вас внимательно, мистер Саймон, - сказал король, откидываясь на спинку кресла с видом уставшего, но довольного жизнью человека. Не было похоже, чтобы власть и все связанные с нею хлопоты тяготили его.
Ещё будучи главой Магической полиции, Саймон часто бывал у короля, поэтому не испытывал неловкости от этого разговора. Впрочем, после долгого перерыва вести светские беседы стало труднее, и приходилось тщательно следить за словами. Идея посетить прежде мистера Генри оказалась удачной, и во второй раз пересказать историю прекрасной уродливой принцессы было намного легче.
Король слушал с интересом, не перебивая. Его лоб перечеркнула морщинка.
- Насколько вы сами верите в эту историю? – спросил он, когда Саймон закончил.
- На пятьдесят процентов.
- Поясните.
- Одно из двух: девушка либо лжёт, либо нет. Ни то, ни другое пока не может быть доказано, к сожалению.
- А Правдивый порошок? Впрочем, я не настаиваю. Вы знаете, что у меня всего одна дочь, и в то время, когда стране необходимо развивать дипломатические и торговые отношения с соседями, я могу заключить только один династический брак, и то не раньше, чем через три года. Если ваша бедняжка Велислава не имеет возможности либо желания вернуться в свой мир, я вполне мог бы если не удочерить её, то обещать королевское покровительство и небольшое приданое, не так ли? В обмен на это я получаю ещё один политический союз.
- Это очень мудрое решение, - искренне сказал чародей.
Король покровительственно улыбнулся.
- Разошлите приглашения на бал от моего имени, вам дадут гербовую бумагу с печатью. Думаю, хорошо будет провести его на десятый день года: у всех ещё сохранится праздничное настроение, а принцы как раз успеют добраться. И привезите девушку во дворец пятого числа, ею займутся учителя и парикмахеры. Возможно, в её манерах или знаниях есть досадный пробел, я бы хотел узнать об этом заранее.
- Благодарю вас, ваше величество, - поклонился Саймон. – Однако что будет, если она не настоящая принцесса?
- Оставьте, мистер Саймон! Даже если так – какая разница? И кто узнает об этом?
- Её родственники?
- Они будут молчать, будьте уверены. К тому же я ей верю. Очень сложно представить себе, что кто-то может пойти на такой обман.
Чародей поклонился.
- Если возникнут непредвиденные обстоятельства – телеграфируйте мне немедленно, - сказал король и притянул к себе одну из папок со стола.
- Да, конечно, благодарю вас, ваше величество, – сказал Саймон, направляясь к двери.
Он силился вспомнить, есть ли в Ошшо телеграф – он и почту там видел только однажды, мельком. Так уж вышло, что чародей никому не писал, и сам писем не получал – бывшие коллеги удачно воспользовались тем, что «обиделись» на него за уход со службы, а поскольку возвращаться чародей не собирался, пришлось и самому обидеться в ответ. Жизнь одиночки вполне его устраивала после долгих лет, проведенных в шумной столице.
На вокзал Саймона отвозил королевский экипаж. До отправления шестичасового поезда на Ошшо оставалось ещё около сорока минут.
- Остановите возле лавки Старого Холвера, - попросил чародей, - это на перекрёстке с Олдстрит.
В лавке чародей купил пакетик Правдивого порошка; подслеповатый Холвер покупателя не узнал, к радости последнего.
«Как бы уговорить принцессу выпить порошок? – думал Саймон. – Если она обманщица, то её так просто не заставишь. Но если она и вправду принцесса, то обманом подсыпать порошок ей в кофе будет невежливо. И вообще, джентльмен, даже если он долгие годы проработал в полиции, не может поступать с дамой подобным образом». Чем больше Саймон размышлял, тем яснее понимал, что купил порошок напрасно: девушка его не выпьет.
Именно так и произошло.
- Как вы смеете? – воскликнула Велислава. – Я рассказала вам правду!
- К сожалению, моя профессия научила меня сомневаться во всём. Если вы выпьете порошок и позволите задать вам несколько вопросов, это недоразумение будет окончательно разрешено.
Девушка сморщила носик.
- Нет, не могу, - сказала она. – Откуда мне знать, какую ловушку вы мне готовите, и что за вопросы будете задавать? Я и так совершенно одна в чужом мире, мне не на кого положиться.
Саймон подумал, что его сентиментальность за последние годы значительно возросла – раньше давить на жалость было бы бесполезно. А теперь в груди что-то дрогнуло. Он почувствовал обиду за её неверие – такую же, какую, наверное, сейчас должна была испытывать Велислава.
- Я даю слово джентльмена, что спрошу лишь о вашем истинном происхождении.
- Нет, я всё равно не стану ничего пить, хотя, конечно, прошу прощения за свои сомнения. Во-первых, если я соглашусь, это унизит мою честь. Во-вторых, в одной из книг я читала, что магические составы других миров могут стать для нас ядом или оказать совершенно другое, непредсказуемое действие. Я не собираюсь так рисковать, простите. Вам придётся поверить мне на слово. Или, если хотите, я уйду и попытаю счастья в другом месте.
- Нет-нет, что вы, ведь я уже пообещал вам помочь.
На самом деле Саймон, наверное, был не против, чтобы Велислава ушла, и поскорее. Но отправить её в неизвестность он не посмел. Теперь это стало бы бесспорным нарушением королевской воли.
- Я говорил с королём, - сказал Саймон. – Он согласен помочь. Через пять дней после праздника вам придётся отправиться во дворец, готовиться к балу. А сейчас я должен подписать приглашения принцам. У вас есть какие-либо предпочтения, или приглашать всех без разбора?
- Всех, - твёрдо сказала Велислава.
«Ещё бы, это значительно повышает её шансы», - подумал Саймон, удивляясь своему неожиданному цинизму. Девушка, вероятно, и вправду страдает от своего положения, почему же он всё время оскорбляет её недоверием и насмешками? Тем более теперь, после поездки в Кингсмур, когда всё действительно решено. И даже если ни один принц не влюбится в неё, кто-то из их отцов обязательно согласится на династический брак.
***
- Что это? – спросил Саймон, подняв руку, чтобы стряхнуть с пальто снег, но так и замерев на пороге гостиной.
- Я вчера была в городе, - неловко пояснила Велислава, - и мне объяснили, что этой ночью в вашем мире праздник. Я никогда его не праздновала и очень заинтересовалась. А вы почему-то не торопились покупать ёлку, так что я взяла этот труд на себя. Украшения приобрела в лавке, а вот эту звёздочку мне подарила ваша соседка, тётушка Винс – она очень обаятельная пожилая леди, и я…
- Вы притащили в мою гостиную это дерево! – воскликнул чародей.
- Да, притащила, - гордо сказала девушка. - И теперь наряжаю её ко дню Становления года. Это очаровательная традиция, мы ничего подобного не отмечаем, я даже не сразу поняла, что такое год. Наш год длится очень долго, с четверть человеческой жизни.
- Да, хорошо, как вам угодно, - сказал Саймон. – Наряжайте ёлку, грейте вино – оно в подвале, пеките пирог с желаниями, делайте что хотите: созовите гостей, пляшите до утра, играйте на барабане, бейте посуду, но что касается меня – я отправляюсь спать. Ненавижу праздники.
- Я так и думала, - сухо заметила Велислава. – Вы самый скучный чародей этого мира, мистер Саймон Ищейка.
- Вызнали всё-таки, - неожиданно улыбнулся он. – Невелика тайна. Моя соседка та ещё болтунья.
- Откуда вы знаете, что это она? – удивилась девушка.
- А кто ещё? – пожал плечами чародей. – Гостиная и кухня в вашем распоряжении, прошу меня простить, я пойду немного прогуляться. Кстати, я только что был на почте и отправил все приглашения.
- Странно, что это делается почтой. У нас подобные приглашения принято было передавать лично в руки.
- Век высоких технологий, - пояснил Саймон со смешком. – Теперь любят полагаться на технику: безлошадные экипажи, телеграфы, фотокарточки, типография… Разве идёт это в сравнение с ковром-самолётом, магическим шаром, портретом или написанным зачарованными чернилами трактатом?
- Не знаю, мне сложно это понять.
- Мне тоже, - признался чародей.
Когда Саймон вернулся с прогулки, уже стемнело. Он был весь усыпан снегом, потому что началась метель. В руках у него была большущая припорошенная коробка.
- На день Становления года принято делать подарки, - сказал он, кладя коробку под ёлку, установленную Велиславой около камина. Маленький столик был сервирован на двоих, однако чародея это не пленило. – Откроете, когда пробьёт полночь.
В коробке лежало платье, в котором принцесса должна была появиться во дворце – её собственный наряд не поражал воображение ни красотой, ни элегантностью. Бросив ещё один взгляд на столик, чародей зашагал наверх, в спальню.
Он несколько покривил душой, говоря, что не любит праздники. Пожалуй, он их любил – но предпочитал встречать в подходящей компании, а подходящей компанией он считал общество самого себя. Общеизвестно, что все настоящие чародеи – одиночки и эгоисты.
В спальне было темно, Саймон раскрыл ставни, отодвинул штору и долго смотрел, как метель бросает в стекло пригоршни снега, натыкается на углы и стены дома и отскакивает обратно, готовясь к новому прыжку. Иногда ей удавалось сквозь щели пробраться на чердак, и она завывала там жалостливо, просясь внутрь. И когда чародею уже начинало казаться, что он вот-вот научится понимать её язык, он уснул.
***
После дня Становления года снег больше не шёл ни разу. Тяжёлые шапки на деревьях и крышах набухли, став похожими на поднявшееся тесто. Холмы у реки, с которых дети скатывались на санках, блестели, словно отполированные. На коньках теперь катались и взрослые, и с крыльца дома чародея было хорошо видно их фигурки, казавшиеся крошечными – меньше оловянных солдатиков.
Без Велиславы в доме стало по-привычному тихо и пусто, никто не готовил обед, никто не напевал в кухне, и некому было разобрать бесполезную теперь ёлку, маячившую в гостиной. Саймон, удивляясь себе, дважды отправлял телеграммы Велиславе во дворец, в ответ получая лишь сухие и малосодержательные послания из нескольких слов.
Накануне бала чародей долго размышлял, стоит ли ехать в столицу. Бросал кости, тянул спички, гадал на кофейной гуще, глядел в волшебный кристалл, даже приготовил Прорицательный порошок, но выпить так и не решился. Вместо этого он выпил бутылку виски.
Потом выпил вторую, ещё раз хорошо подумал, и наконец решил не ехать – когда стало уже поздно, и девятичасовой поезд в столицу давно ушел без него.
Чародея Саймона раздирали противоречивые чувства. С одной стороны он, как порядочный человек, от всей души желал, чтобы Велислава встретила своего принца, и его поцелуй разрушил злые чары. Но с другой стороны Саймон, боясь признаться в этом даже самому себе, надеялся, что из их затеи ничего не выйдет, и девушка вернётся.
Принцесса вернулась следующим вечером, когда уже было темно, а чародей растерянно стоял посреди кухни, решая, готовить обед или смастерить бутерброд.
Он сразу услышал, как щёлкнул замок, и хлопнула входная дверь, потом – как кто-то легко ступает по половицам, и тихо стучат каблучки. Он обернулся и увидел Велиславу в дорожном пальто и шляпке, в руках она держала клетчатый саквояж. Её разрумяненное на морозе лицо казалось чуточку виноватым.
Сердце чародея замерло, а потом забилось, как колокол на пожарной вышке – даже уши заложило.
- Что случилось? - спросил Саймон. – Почему вы ушли из дворца?
- Простите. Там было так много людей, и все они смотрели на меня так… Это очень неприятно. Я просто не смогла… И принцесса ужасно ревнует, она… она хуже всех моих сестёр!
- Вы испугались, что она тоже вас заколдует?
Глаза принцессы вспыхнули.
- Отчего бы и нет?
В её голосе послышался вызов. Чародей вздохнул.
- Но что на это скажет король?
- Я оставила записку, где меня искать.
- Похвально, – чародей подумал, не приговорят ли его после этого к петле? Возможно, и приговорят, если Велислава поскорее не выйдет замуж за какого-нибудь первого встречного принца. - А что подумают ваши поклонники, когда узнают о том, что вы живёте вдвоём с посторонним мужчиной?
- Но вы же благородный человек?
- Благородный? Нет, я простолюдин. Будь я благородным, я в первый же день поцеловал бы вас и проверил, только ли принц может снять заклятие.
Саймон сам не понимал, почему сказал это. На шутку похоже не было, напротив, слишком уж походило на правду, но признаться себе в этом он не смог.
- Как вы смеете! – воскликнула принцесса. Она не смутилась, только ещё сильнее раскраснелась от ярости.
- Простите, - пролепетал чародей, сражённый её напором. – Это… неудачная шутка. Я иногда говорю такие глупости… Просто я действительно опасаюсь за вашу репутацию: мало ли что придёт в голову… Ну, знаете, люди иногда думают…
- Ничего они не подумают, я ведь уже жила здесь неделю! Тем более по этикету каждой знатной даме позволено путешествовать либо вместе с дуэньей, либо – с чародеем.
- Да, это правда, - чуть растерялся Саймон, - однако… Впрочем, вы правы, мне не под силу что-либо изменить: не выставлю же я вас на улицу? Хотя…
Идея была заманчивая.
- Спасибо, - сказала Велислава. – Тем более я не думаю, что это надолго. А когда я стану королевой, то не забуду той услуги, которую вы мне оказали, мистер Саймон.
- Королевой? Значит, бал прошел удачно?
- Более чем. А теперь прошу простить меня, я ужасно устала. Вы не будете возражать, если я займу ту спаленку, в которой жила раньше?
- Да, конечно, - выдавил чародей.
Есть расхотелось. Он вернулся в гостиную, смял первую подвернувшуюся под руку страницу трактата и затоптал её ногами. Хорошо, что принцесса этого не видела.
***
В дверь колотили так настойчиво, что чародей, заснувший поздно ночью и мучающийся головной болью, ругаясь, всё равно слез с кровати и, кутаясь в одеяло, спустился вниз. Он был уверен, что это полиция, но на пороге стоял один-единственный человек. И хотя на нём был мундир, он с той же вероятностью мог быть полицейским, с какой, например, трубочистом.
- Доброе утро, - сказал посетитель.
Это был очень красивый и статный молодой человек. Белокурые ангельские волосы, чуть тронутые то ли рыжиной, то ли золотинкой, мягкой волной спускались на плечи и на меховой воротник пальто. Глубокие стальные глаза смотрели прямо и требовательно. У него был мужественный подбородок, правильные черты лица и очень благородная осанка.
- Доброе, - растерянно сказал Саймон и добавил: - Сэр. Что вам угодно?
- Я ищу девушку по имени Велислава, – сказал молодой человек. – Моё имя Жастин, я король Итании.
- Поздравляю, - пробурчал окончательно пришедший в себя чародей. – Она здесь. И если захочет – спустится через несколько минут. Пока же можете пройти в гостиную.
- Благодарю.
Саймон поднялся наверх и постучал в дверь спальни принцессы. Девушка тут же открыла – оказалось, она уже давно не спит и одета в своё лучшее платье.
- Вы знали, что он приедет? – потрясённо спросил чародей.
- Да, конечно. Он влюбился в меня до помешательства.
- А вы?
- Что – я? Жастин внизу? Наверное, мне стоит помедлить, пусть ещё немного подождёт.
- Ничего не понимаю в женских хитростях, - признался Саймон. – Вы сегодня очаровательны, Велислава.
- Просто очаровательна?
- Прекрасны.
Девушка улыбнулась.
- Возможно, чары начали разрушаться под действием любви, – сказала она. – Я больше не считаю себя такой уж уродливой.
- Пойду, развлеку его величество, – сухо сказал Саймон. – Хотя не думаю, что он получит от этого удовольствие – моему обществу он со стопроцентной вероятностью предпочтёт ваше.
- Я сойду вниз через пять минут.
- Вы хотели принца, а получили короля. Вам везёт, - сказал чародей, закрывая дверь.
Король Жастин величественно стоял посреди гостиной и читал черновики трактата.
- Это вы пишете? – спросил он. – Отличная работа. Королевской библиотеке Итании захочется получить несколько экземпляров вашей книги.
- До завершения ещё долго. Но благодарю вас, ваше величество. Вы хорошо разбираетесь в магических свойствах вздутоплодника мохнатого?
- Я не чародей, - ответил молодой король. – Я знаю только о его применении в медицине.
Саймон решил не говорить о том, что он и сам пока имеет весьма смутное представление о предмете беседы.
- Не хотите ли вина? У меня есть хорошее вино, ваше величество.
- Благодарю, это весьма любезно с вашей стороны.
Когда Саймон вернулся из погреба, Велислава уже была внизу. Чародей, обнимая пыльную бутылку, остановился на пороге, не смея войти. Жастин держал принцессу за руку и говорил ей:
- Вы принесли в мою душу свет, а в сердце – доселе неизведанное чувство всепоглощающей любви, которая заставляет меня петь от счастья, и мир словно бы расцвёл для меня яркими красками, когда в нём появились вы, прекрасная принцесса. Я боюсь услышать отказ, ибо он разобьёт мне сердце, однако ещё страшнее пребывать в неведении. Скажите, прекрасная Велислава, не согласитесь ли вы стать моей женой и верной спутницей жизни? Если вы только согласитесь – это будет самый счастливый миг, и я клянусь никогда не дать вам повода пожалеть о согласии. Наши дети станут драгоценными украшениями короны и наследниками престола, и ваши глаза не будут знать слёз, а душа – томиться в печали по родине.
- Ваши слова весьма красивы, а намерения – благородны, ваше величество. Моя душа пылает, и я не могу вдохнуть, так сжимается моё сердце от страха. Я боюсь оскорбить вас сомнением, однако мне сложно поверить, что заклятие, наложенное не меня, не встанет между нами непреодолимой стеной.
- Вам не стоит беспокоиться о заклятии, милая Велислава. Я считаю вас самой прекрасной девушкой на свете, и даже если не смогу расколдовать – буду любить всем сердцем до последнего дня жизни.
Саймон шагнул в комнату.
- Довольно, - сказал он. – Хватит морочить ей голову!
- Но я люблю её! – растерянно воскликнул Жастин, и на его мужественное лицо скользнула тень раздражения.
- А вы… вы тоже любите его?
- Да, - ответила Велислава, с вызовом глядя ему в глаза.
- Тогда убирайтесь прочь из моего дома, оба! – вдруг рявкнул чародей.
- Что вы себе позволяете! – вскричал король.
- Непозволительное, - сказал Саймон уже спокойно.
Он имел в виду не то, что нагрубил его величеству королю Итании, вовсе нет. Только Велислава, кажется, поняла его правильно.
- Простите его, Жастин. Боюсь, нам действительно лучше уйти.
***
Гостевая спальня ещё хранила аромат её духов, а король уже назначил дату свадьбы, которая должна была пройти в столице Итании.
Саймон подолгу сидел в кресле, думая о чём угодно, кроме науки. Много пил вина, много бродил по окраинам Ошшо, протаптывая в снегу узенькие тропинки. Возвращался домой затемно, не включал свет, не зажигал свечи, не вспоминал о вздутоплоднике мохнатом, но постепенно жизнь возвращалась в привычное русло.
Начало выздоровления ознаменовалось, как вошло уже в привычку, стуком в дверь. Несмелым, отрывистым.
- Входите, не заперто, - крикнул чародей, залпом опустошая бокал.
Вошла женщина лет сорока, очень симпатичная, но её лицо было испорчено печатью грусти.
- Вы чародей Саймон? – спросила она.
- Там справа выключатель, зажгите лампу, - попросил чародей.
Свет вспыхнул, и чародей на миг зажмурился от боли в глазах, потом всё прошло. Теперь Саймон видел каждую черточку лица гостьи. Сердце сжалось, тренькнуло, как скрипка, выпавшая из руки пьяного скрипача, и подкатило к горлу.
- Я знаю, что вы лучший специалист, если нужно отыскать кого-либо, – сказала женщина. – Я – миссис Баркли, и приехала к вам из Альвы, это около западной границы Анимора.
- Да, я бывал там, - признался чародей. – И я действительно умею искать пропавшие вещи: начиная от заколок для волос и заканчивая коровой. Что вам угодно отыскать?
Саймон поймал себя на мысли, что совершенно нетрезв. К тому же явно шокирован. Он прекрасно знал, что женщине от него нужно, но никак не мог подобрать слова для достойного ответа на ещё не высказанную просьбу. Миссис Баркли вынула из сумочки фотографию.
Чародей не любил искать людей по фотографиям. С одной стороны, они лучше передавали черты искомого объекта, но с другой – в портретах всё же было больше жизни. Когда Саймон только начинал свою карьеру, фотокамера ещё не была изобретена, а переучиваться оказалось сложно. Но в данном случае он точно знал, где находится человек, изображённый на фотографии.
- Это моя дочь, Офелия Баркли.
- Какое чудн
ое имя, - отрешённо заметил Саймон.
С фотокарточки на него смотрела принцесса Велислава.
- Она ушла несколько недель назад, ничего не сказав и взяв с собой только свои деньги и золотые украшения, больше ничего. Мы очень волновались, думали, может быть, она влюбилась, знаете, такое бывает. Но потом тётушка моего мужа предположила, что кто-либо мог шантажировать её или угрожать, и мы тут же обратились в полицию, но они молчат. Поэтому я приехала к вам.
- Кто ваш муж? – спросил Саймон, чувствуя, как на лице против воли расцветает нездоровая улыбка.
- Торговец. У нас лавка готового платья. Дочка тоже подрабатывала там – она прекрасно шьёт. Скажите, с ней произошло что-то ужасное?
- Как бы вам сказать… Сейчас я всё вам объясню, а там уж сами думайте, леди…
Миссис Баркли опустилась в кресло, комкая перчатки. Она была ужасно похожа на свою дочь.
Она выслушала чародея молча, потом попросила вина, и когда поднесла бокал к губам, Саймон увидел, что её руки дрожат.
- О боже! – наконец сказала миссис Баркли. - Этого не может быть!
- Умоляю вас, только не поднимайте шум, иначе всё закончится катастрофой не только для вас и Велисла… Офелии, но и для королевства – это ведь международный скандал!.. Но если вашу дочь всё же вышвырнут из дворца, передайте, что я буду её ждать.
К чести Офелии Баркли следует заметить, что из дворца её так и не вышвырнули. А очаровательные детишки, как и надеялся король Жастин, стали славным украшением его короны.
Что же касается Саймона, то он успешно справился со своим трактатом о магических свойствах вздутоплодника мохнатого и издал его малым тиражом для узких специалистов, которые пришли от трактата в восторг. После этого чародей сел за научную работу об иных мирах и способах перемещения между ними. Бывшие коллеги поговаривали, что он окончательно спятил, но, тем не менее, терзаемые любопытством, всё чаще и чаще заглядывали к нему в гости.
Возможно, потому, что были они все поголовно закостенелые холостяки, не теряющие свою последнюю надежду на прекрасную принцессу – пусть даже из другого мира, если в своём не нашлось прелестницы, способной покорить их холодные чародейские сердца.
И только Саймон знал, что всё это – красивая ложь, поэтому иногда и сам ловил себя на мысли о сумасшествии.
fin
