Глава 1Как лист, летящий над бездною,
Я падаю в неизвестное,
В безмолвие, бездействие –
Осеннее равноденствие…
Ольга Пулатова, «Осеннее равноденствие»
Вот идет Гермиона Уизли, в девичестве Грейнджер. Каждый, кто ее знает, скажет, что она очень ответственная, рассудительная и тактичная. Ее пышные волосы собраны в узел на затылке, в них еще не закралась ни одна седая нить. На ее лице – сосредоточенное выражение, готовое в любую минуту преобразиться в застенчивую улыбку, которую так любят ее близкие. Ее осанка идеальна, движения точны и выверенны, но она не глядит по сторонам: что-то, как всегда, занимает ее куда сильнее, чем окружающий мир. Про нее за спиной приговаривают, мягко посмеиваясь: «Какая она чудачка, Гермиона… Все время у нее какие-то
идеи».
Вот она приближается к разоренной телефонной будке на пустынной улице, проскальзывает в кабинку – такая стройная, что с ней без малейшего стеснения мог бы поместиться еще один человек – и заученным движением набирает номер. Говоря с диспетчером, она улыбается, словно видит его перед собой.
Пока Гермиона бредет сквозь толпу в атриуме, ее окликают со всех сторон. Наконец она оказывается перед неприметной дверью в помещениях Аврората, снова улыбается – едва заметно, будто бы про себя – и толкает дверь. Там, за столом – все такой же лохматый, рассеянный, вспыльчивый – ее старый друг.
– Гермиона! – восклицает он, хватает какие-то свитки и тащит к ней, не дожидаясь, пока она подойдет сама. – Как хорошо, что ты зашла: мне необходима твоя помощь. Послезавтра я еду в Венгрию на пару дней – ты не могла бы отправиться со мной? – Выросший у магглов Гарри до сих пор не мог избавиться от этого «еду», которое нет-нет да проскальзывало в минуты волнения – как и прочие маггловские словечки, из-за чего его коллеги тихо фыркали в кулак.
– Но, Гарри, – слабым голосом отзывается Гермиона, – так ли необходимо проводить там все выходные? Быть может, когда я тебе потребуюсь, ты дашь мне знать, и я тут же аппарирую?
– Нет, – в его голосе – нетерпение, граничащее с раздражением, – мне будет постоянно необходимо твое присутствие, иначе придется искать кого-то другого, но от другого мне тоже толку мало, пойми ты, Гермиона!
– Почему бы не отложить это всего на пару дней? – нерешительно протестует волшебница. – Ведь тебе тоже не помешало бы побыть с семьей – думаю, что Джинни от этой идеи не в восторге…
Гарри отмахивается:
– Джинни меня поймет, ведь она тоже не любит тратить время попусту, мы с ней – люди действия. А дети гостят у бабушки, так что едва ли будут скучать. Почему бы тебе не отправить своих туда же?
– Гарри, я не могу. Если бы ты сообщил об этом заранее…
– У меня не бывает никаких «заранее», – заявляет Гарри. – Моя работа – сплошные авралы, непредвиденные случаи, чрезвычайные ситуации – с этим нужно считаться. – Он принимается лихорадочно перекладывать бумаги с места на место, а его подруга наблюдает за ним, стоя у двери, и думает о том, что этой суетой и спешкой Гарри пытается скрыть нечто иное.
– Ну что мне сделать, чтобы ты согласилась? – Его тон становится почти умоляющим. – Может, переспать с тобой?
– Нет, это лишнее, – смущенно смеется Гермиона. – К тому же, Рон будет против.
– Рон – это твой ревнивый приятель? – Гарри возводит глаза к потолку.
– И твой друг, между прочим, – с напускной серьезностью напоминает Гермиона.
– Ах, да, припоминаю… с этим здоровяком я как-нибудь управлюсь. – Гарри заговорщически подмигивает: – Не забудь – послезавтра. Я за тобой заскочу. Можешь брать хоть все семейство.
Гермиона хочет закричать: «Гарри, умоляю, не разрушай мой брак, как разрушаешь свой!» Но она не может – ведь это Гарри Поттер, который никогда не щадил себя во имя других.
Когда она возвращается с работы, ее муж уже дома: читает газету, сидя на диване, а вокруг него копошатся дети. Гермиона застывает в дверном проеме, чтобы запечатлеть эту картину.
– Как дела? У тебя усталый вид, – участливо спрашивает Рон.
– Пришлось задержаться в Министерстве. – Она присаживается рядом, и Рон тут же тянется к ней, чтобы обнять за талию, ощупывая восхищенным взглядом ее всю – от туфелек на высоком каблуке до строгой прически. – Заходила к Гарри, – начинает она, решив, что лучше пить горькую микстуру одним глотком, не оттягивая. – И он зовет нас с собой в Венгрию на эти выходные.
– Погоди, какая еще Венгрия? – недовольно переспрашивает Рон. – Мы же собирались провести уик-енд с детьми на море…
Гермиона снова улыбается – на этот раз виновато.
– Гарри нужна помощь – мы же не можем ему отказать? Отправимся туда втроем, как в былые времена, а дети могут провести выходные в «Норе» вместе с Джеймсом, Лили и Альбусом…
Заслышав это, Хьюго и Рози принимаются носиться вокруг дивана с радостными воплями: их эта перспектива явно радует больше, чем отдых с родителями у моря.
– Но только в случае хорошего поведения! – прикрикивает на них Рон. – А ну марш спать!
Дети наперегонки разбегаются по спальням, а Рон обнимает жену:
– Чертовски хорошая идея, подружка.
Гермиона опускает голову ему на плечо, подставляя губы для поцелуя: и в этот момент из полыхнувшего зеленой вспышкой камина выскакивает Гарри, еще более растрепанный, чем обычно, и тараторит:
– Гермиона, мне надо с тобой посоветоваться…
– Эй, ты вообще в курсе, который час? – недовольно бросает Рон.
– Гермиона, понимаешь, тут такое дело… – не замечает его вопроса Гарри. – Я прихожу домой, а она уже собирает вещи – хоть бы предупредила… Что я скажу детям?
Гермиона смотрит в его умоляющие глаза – и чувствует, что ее вот-вот доконают все эти мужские выходки. Почему, с какой стати она ощущает вину – перед обоими одновременно? Перед Роном – за то идиотское положение, в которое его ставит Гарри; перед Гарри, потому что понимает: даже последуй она за ним, едва ли сможет вытащить его из ямы, которую тот копал так долго и старательно…
– Может, присядешь и успокоишься? – предлагает она, чудовищным усилием воли вернув себе присутствие духа. – Я принесу вам обоим выпить.
– Мне не нужна выпивка! – рявкает Рон. – Может, ты все-таки объяснишь, какого черта тут происходит?!
– Гермиона, пойдем, – продолжал упрашивать Гарри, – ты ведь сумеешь ее уговорить?
– Кто мы, по-твоему, такие, – взрывается Рон, – эльфы у тебя на побегушках?
И тут Гермиона не выдерживает – бросается вон из дома и несется, не останавливаясь, пока не начинают ныть ноги.
Она думает о ревности Рона, настойчивости Гарри, болезнях детей, неприятностях на работе. О семейных праздниках, где, бросив: «Как дела?», о ней тут же забывали, и она вечера напролет сидела с маленьким ребенком на коленях, улыбаясь, словно все идет согласно ее желаниям. О том, как то и дело приходится стремглав кидаться с работы домой и опять мчаться на работу, а спрос с нее точно такой же, как с остальных. О том, как Рон, зевая, говорит: «Ладно, доделаю завтра…», а она, улыбаясь, отзывается: «А я еще посижу немного – не стоит меня дожидаться». Как все шепчутся за ее спиной – «Это Гермиона Уизли, у нее есть все, чего только можно пожелать».
А мама все твердит: «Пора тебе повзрослеть, Гермиона».
И она думает о том, как было бы хорошо вновь стать идеалом для своих друзей и примером для всех. Как хорошо без конца ссориться и браниться, чтобы потом мириться. Искать приключений, беспокоиться только о результатах экзаменов, не думать о будущем… Вот бы обнаружить, что все эти годы были сном – и начать все сначала…
Из глаз капают слезы, но она их не замечает; улицы давно погрузились в дрему, а она все бредет, не разбирая дороги. Не замечает и торопливых шагов за спиной, но пару мгновений спустя она оказывается в крепких объятиях.
– Гермиона, прости, я был таким олухом…
И она прижимается к его груди, и рыдает во весь голос, уже не боясь нарушить покой сонного городка.
Все, кто знают Гермиону Уизли, скажут, что она очень рассудительная, сдержанная и ответственная. А чего они не знают – так это того, что иногда ей очень нужна поддержка.
