Глава 1Написано в подарок для товарища со-шиппера: jesska, это всё - для тебя.
Наследник древнего рода Забини лениво полулежал на не менее древнем диване в факультетской гостиной. По своей древности диван мог соперничать не только с родом Забини, но и остальными чистокровными семьями в целом. Любовные записки и шпаргалки, выуживаемые время от времени из его недр датировались такими цифрами, что счастливчики, в чьи руки попадали подобные артефакты, закатывали глаза и восхищённо прицокивали языками. Добычей Блейза пару дней назад стал лакричный леденец, проданный сообразительным Забини наивному хаффлпаффцу-второкурснику и выданный им за конфету, которую в минуты раздумий посасывал сам Мерлин. Слой пыли и налипшие на леденец ворсинки не позволяли в этом усомниться.
Субботний вечер – это то время суток, когда учебная неделя уже закончилась, а выходной ещё не пустился в свой скоротечный и сладостный бег, и Блейз Забини хотел насладиться этим моментом в полной мере. К сожалению, возникшая будто из ниоткуда Панси Паркинсон его желаний не разделяла, и, уперев руки в бока, поинтересовалась у Блейза, долго ли ещё он намерен изображать из себя тупое млекопитающее. В обычный лексикон Панси слово «млекопитающее» до этого не входило, что заставило Блейза осведомиться у сокурсницы, где она смогла его почерпнуть, без конца бегая на сомнительные свидания и списывая конспекты у самого Блейза. Паркинсон покраснела и смущённо объяснила, что летние каникулы она проводила в доме своего дяди на маленьком греческом острове, а из доступных развлечений под рукой оказался лишь толстенный маггловский словарь.
– И на какой же букве ты остановилась? – улыбнулся Блейз.
– На букве «П», – быстро ответила Паркинсон и махнула рукой, давая понять, что разговор о её интеллектуальных достижениях можно считать законченным.
– У тебя ко мне есть более захватывающее предложение? – вернулся Блейз к теме «тупого млекопитающего».
– Несомненно, – Панси ловким движением скинула ноги Блейза с дивана, заставив того моментально принять вертикальное положение. – Мне необходим спутник для похода в Запретный лес.
Блейз Забини откинулся на спинку дивана, больно приложившись затылком, и, растирая ушибленное место, спросил, почему в таком случае Паркинсон не возьмёт с собой кого-то более сильного и выносливого, кого-то, кто напоминает ломовую лошадь. Миллисенту Булстроуд, например.
– У неё дела, – доверительно сообщила Панси Блейзу.
В том, что у Булстроуд могут быть какие-либо дела, Забини не сомневался. Небось награждает затрещинами младшекурсников, прикрикивая на них басом и страшно сверкая глазами. Самому Блейзу с тяжёлой рукой Миллисент познакомиться не удалось, несмотря даже на написанную им два года назад едкую эпиграмму, где Булстроуд сравнивалась не только с ломовой лошадью, но и с Пивзом в женском обличье. Авторство эпиграммы приписали сверхталантливому Малфою, к чести его, не отрёкшегося от творения блейзовских рук, и мужественно принявшего на себя кару в виде пары-тройки зуботычин, которыми так славилась Миллисент.
Забини внимательно посмотрел на Панси и вздохнул. Помимо эпиграммы Блейз сочинил чудеснейший любовный стих и отправил его Панси на прошлое рождество. Паркинсон пала жертвой всё той же сверхталантливости Малфоя и, твёрдо уверенная, что это Малфой испытывает к ней чувства «всеобъемлющей глубины», начала вести долгую осаду неприступной крепости. Крепость порой не выдерживала натиска, и тогда Паркинсон становилась похожей на солнышко и весело щебетала с подругами, кидая лучистые взгляды на Драко.
Внимательное рассмотрение Блейзом Панси привело также к тому, что Блейз увидел сомнительной красоты пук синеньких цветочков в руках Паркинсон, до этого тщательно скрываемый за спиной.
– Что это? – кивнул Забини в сторону цветов и заставил Панси подскочить на месте.
– Ах, это? Букет. Мне его Нотт подарил, – жеманно ответила Панси. – Ну, знаешь, «ах, прогулки при луне, нежности да вздохи»…
Забини мысленно поставил галочку против фамилии Нотта и пообещал себе больше не помогать тому с домашней работой по Чарам.
– И какая мне польза от прогулки с тобой к Запретному лесу, в ботинках на тонкой подошве и продуваемой всеми ветрами мантии?
– Я никому не расскажу о том, что ты обнимался с Уизлеттой.
– Я не обнимался! – возмутился Блейз.
– Вот и будешь это Поттеру доказывать, – Панси одарила Блейза хищной улыбочкой озёрной щуки.
– И за что мне такое наказание? – пытаясь согнать остатки дремоты, Блейз Забини потянулся и сокрушённо покачал головой.
– За грехи твои, – хмыкнула Паркинсон и ласково ткнула Блейза локтём под рёбра.
Ноттовский букет, оставленный на диване, печально глядел им вслед и медленно, но неумолимо, увядал.
Весь день и всё утро Панси Паркинсон настойчиво объясняла болтушке и сплетнице Дафне, что вечером у неё свидание с Теодором Ноттом. Дафна кивала и хихикала, и уверенность Панси в том, что Гринграсс-старшая сообщит об этом Блейзу, росла как полевой цветочек, щедро поливаемый дождичком. Но Дафна моментально забыла об этой сплетне, увлечённая новой, гораздо более шокирующей – Лаванда Браун начала встречаться с Роном Уизли! Такое событие заслуживало гораздо больше внимания, чем очередной ухажёр Панси. И Дафна упорхнула в гостиную Рейвенкло, где был назначен небольшой симпозиум, посвящённый обсуждению этих едва зародившихся отношений.
Панси Паркинсон удивлялась тому, что Блейз ни слова не спросил про то, какого драккла Панси понадобилось в Запретному лесу. А даже если бы и спросил, то внятного ответа получить бы не смог, а если бы и смог, то большой пользы это бы не принесло – вызвать в Забини ревность у Панси не получалось даже при помощи псевдовлюблённости в Драко Малфоя, чья манера растягивать слова и морщить лоб повергала Панси в состояние анабиоза. Слово «анабиоз» Панси также обнаружила в словаре, и дойди Панси до буквы «Т», то она могла бы узнать, что увесистый том, напичканный столь полезной информацией, называется «тезаурус». Но вот слово «амортенция» Панси было известно и без помощи вышеупомянутого кладезя знаний. Именно за компонентом для изготовления амортенции и отправлялась прилежная студентка Слизерина Паркинсон в компании своего близкого приятеля Забини. Впрочем, амортенция и предназначалась самому Блейзу, к которому Панси испытывала пылкие чувства, тщательно скрываемые под маской холодного равнодушия.
Получив на Рождество признание в любви, облачённое в высокохудожественную форму, Панси изогнула левую бровь, задумчиво убрала прядь тёмных волос за ухо, пару раз хлопнула чернильными ресницами и вынесла вердикт: автор, без сомнения, Забини. И с тех самых пор стремилась вызвать в Блейзе интерес к своей персоне, который, увы, пробуждаться никак не хотел. И даже сегодняшняя прогулка с Ноттом желанного результат не принесла. Вместо сердца у Забини был кусок льда. Или камень. Или сердце Блейза уже отдано другой.
– Забини, тебе нравится Дафна?
– Дафна мила, но весьма разговорчива. Когда я рядом с ней, у меня такое чувство, будто меня заперли в клетке вместе с говорящим попугаем.
– А как ты находишь Трейси Дэвис? – то, что называется у юных слизеринцев сердцем, радостно забилось у Панси в груди и разве что не допрыгивало до горла.
– У Трейси слишком мальчишеская фигура, да и особым умом она не отличается.
– А сестра Дафны, Астория, как тебе она?
– Паркинсон, ты что, взяла на себя роль сводницы? – Блейз остановился и вперил взгляд карих глаз в Панси.
– С чего ты взял? – охнула Панси и зашлась в притворном кашле. – Конечно, нет. Зачем мне это?
– Вот и я думаю: зачем? Ты мне напоминаешь моих многочисленных тётушек, которые изо всех сил стремятся меня свести с какой-нибудь милой девушкой, и такого количества прелестных существ женского пола я ещё не встречал. Мне скоро в ванную комнату зайти будет нельзя без того, чтобы чья-нибудь племянница или кузина не вышла оттуда мне навстречу. Или ещё хуже: они начнут прятаться в нижних ящиках комода и фарфоровых солонках.
– Давай сделаем вид, что я тебя ни о чём таком не спрашивала, и мы продолжим наш путь в молчании, преисполненном обиды друг на друга, – вздёрнула нос Паркинсон и ускорила шаг.
– Паркинсон, тебе нравится Малфой? – ехидным тоном поинтересовался Блейз у спины сокурсницы. – Или тебе больше по душе Нотт? Или твоё дыхание учащается в присутствии Крэбба? Потеют ли твои ладони, когда ты оказываешься рядом с Гойлом?
– Прекрати, – Панси бросила на Забини взгляд, который вряд ли способен убить, но покалечить – вполне себе даже вероятно.
– И кстати, Паркинсон, какого драккла ты забыла в Запретном лесу? Ты лишила меня возможности провести этот вечер без заметной пользы, но с заметным удовлетворением от отсутствия этой самой пользы. Так посвяти же меня в тайну нашего похода в забытое Мерлином место, о дочь Салазара! – Блейз картинно вскинул глаза к постепенно темнеющему небу и так же картинно вознёс к нему руки.
– Я планирую сварить кое-какое зелье, – буркнула хмурая Паркинсон.
– И у Снейпа не обнаружилось подходящих ингредиентов? Ах, какая жалость!
– Я не спрашивала, – ответила Панси, становясь всё более мрачной.
– Почему же? – Блейз подскочил к Паркинсон наподобие того, как выскакивает чёртик из табакерки, и заглянул ей в лицо.
– Потому что тогда бы ты никуда со мной не пошёл!
– В логике тебе не откажешь, – усмехнулся Забини и взял Панси под руку. – Но так как мы с тобой уже движемся в направлении местонахождения твоего неизвестного ингредиента, то можешь мне рассказать ещё о тех словах, которые ты успела выучить за долгое и жаркое греческое лето, – и ослепительно улыбнулся.
– По-моему, ты слишком часто улыбаешься, – Панси высвободила свою руку из плена цепкой хватки Блейза.
– А ты, по-моему, забываешься, Паркинсон. Я могу развернуться и уйти, и тогда тебе придётся вступить под свод Запретного леса в гордом одиночестве, а там ведь так опасно! Там водятся страшные существа, – и Блейз наглядно показал – какие, изобразив маленькую пантомиму.
– Я не боюсь, – Панси поёжилась и придвинулась поближе к Блейзу.
– Да ну? Тогда давай поговорим о твоём таинственном зелье. Что оно из себя представляет? Что собралась варить в своём очаровательном блестящем котле очаровательная мисс Паркинсон?
– Это амортенция, – план по завоеванию Забини проваливался по всем фронтам, чего уж там скрывать, да и от капельки правды ещё никто не умирал. Или от целого галлона правды, опрокинутого на ничего не подозревающую жертву.
– И кому же предназначен будет любовный напиток? – Блейз почувствовал себя обманутым и морально уничтоженным, тем, кого предали самым гнусным образом, тем, над кем посмеялась судьба – то есть, влюблённым идиотом.
Панси горестно вздохнула и прислонилась спиной к дереву, которое редко удостаивалось чести принимать под свою сень волшебниц с почти что разбитым сердцем.
– Тебе.
Блейз Забини обескуражено смотрел на Панси, словно её слова были адресованы не ему, а кучке опавших листьев под его ногами.
– Мне?
– Иногда ты меня просто поражаешь, Забини. Если здесь есть кто-то ещё, кроме тебя, то, конечно, любовный напиток предназначается ему.
– Сомневаюсь, Паркинсон, что зелье тебе понадобится, – уголки рта Забини поползли вверх.
– О, почему же? Возможно, мне захочется приворожить Гойла, и тогда зелье мне точно пригодится. Хотя в случае с Гойлом можно просто предложить ему свою порцию за ужином, и он растает у моих ног как ванильное мороженое в июльский полдень.
– Амортенция! Ты просто поразительное существо, Панси!
– Анонимное признание в любви, Забини! Ты просто самый настоящий осёл!
Блейз прищурился.
– То есть, Малфой тебе не нравится? Равно как и Нотт?
Панси состроила рожицу.
– Ты был таким индифферентным, что я решила тебя взбодрить.
– Это ещё одно слово из твоего словаря?
Панси Паркинсон привычно фыркнула и подошла к Забини близко-близко, оставив дерево в одиночестве наслаждаться пейзажем.
– Если ты про «взбодрить» – то нет, а если про «индифферентный» – то да.
– Пожалуй, на следующее Рождество я подарю тебе маггловскую «Британнику», — с сияющим видом заявил Блейз. — Но только после того, как ты одолеешь словарь до конца, – и вновь улыбнулся.
– Я тебе уже говорила, что ты слишком часто улыбаешься?
– Буквально пару минут назад, – и Блейз Забини запечатал рот Панси единственно верным способом.
