Глава 2. Дремучая реальность.Драко Малфой не был тем человеком, которому часто снятся какие-либо сны. Может быть, когда он был совсем маленьким, в его голове и крутились разноцветные картинки, которые так часто видят дети, когда закрывают глаза. Хотя в глубине души он был уверен, что его сны были чёрно-белыми. Это бы объясняло то, что он отличается от всех остальных.
Драко интуитивно чувствовал своё отличие. Так чувствует свою отрешённость волк-одиночка, не имеющий и не желающий иметь возможности примкнуть к стае. Это не было индивидуальностью или чертой характера, и уж точно не являлось врождённым стремлением к одиночеству или что там любят находить психологи. Это просто… было. Он просто был… был Малфоем. Не таким, как все. Точнее, не совсем таким.
Он никогда не стремился изолировать себя от коллектива, но уединение ему нравилось, так как оно было проще и естественней подобострастной лести однокурсников. Жить, как Малфой, поступать, как Малфой, по правилам, законам и Бог ещё знает чему, как Малфой. В этом было дело.
Когда человек живёт не по самостоятельно выбранным правилам, а по тем законам, которые для него установили, он теряет права на индивидуальность. Вместо этого получается этакий смазанный силуэт, незаконченный и какой-то нечёткий. Без свободы выбора что-то в себе изменить. Без возможности бояться, любить и вообще жить, как ему заблагорассудится. Быть помощником Волдеморта, считать всё не тем, чем оно является на самом деле, а его полной противоположностью, жить одиночкой, ненавидеть всё и вся до скончания веков. Принципы.
Драко был не таким. Несмотря на всё то, что, как рассчитывал отец, он ему внушил, Драко вырос маленьким бунтарём, согревая в своей душе злобного чертёнка с непокорным духом. Он позволял себе бояться некоторых вещей, потому что это делало его не похожим на остальных членов его семьи. Этого было достаточно, чтобы не вырасти точной копией его отца и в то же время не так уж много, чтобы испытывать ужас, если кто-нибудь узнает об этом. Драко не боялся одиночества, высоты или тёмных подземелий. Он боялся власти, которую имеет над ним его отец и последствий, к которым это может привести. Он боялся, что не сможет противостоять отцу и вынужден будет примкнуть к Волдеморту. Больше всего он боялся быть слабым.
Темноты он не боялся. Она скрывала все недостатки окружающего мира и делала его более совершенным. Темноты боятся в основном маленькие дети, а ребёнком Драко был когда-то очень давно.
Но это не означало, что он намерен стать добрым, честным, благородным гриффиндорцем, несмотря на то, что он не хотел быть похожим на свою семью. Его вполне устраивал тот образ жизни, который он вёл. Драко не видел ничего пагубного в том, чтобы быть злобным, хитрым, скользким и хладнокровным. Эти устоявшиеся черты защищали от окружающего мира и стабилизировали его восприятие. И хотя это был тот образ, который все другие хотели видеть в нём, это нисколько не удручало Драко. Даже если это было поведение Малфоя, с таким поведением было легче жить, и Драко это нравилось. Он не собирался поступать подобно добреньким гриффиндорцам только потому, что это бы как-то согласовало желания разума и желания сердца. Он не видел ничего плохого в одиночестве, а восприятие мира с точностью да наоборот его принципам было делом довольно занятным. Драко не собирался что-то изменять, потому что то, как он жил, будучи наполовину Малфоем, а наполовину Драко, было самым приемлемым, он не собирался переходить на сторону Дамблдора и уж конечно не планировал влюбляться.
Он никогда не задавал вопросов, хотя они так и вертелись в его голове. «Не приставай ко мне со своими вопросами», - это было первое, хотя далеко не единственное правило особняка Малфоев. Поэтому вопросы пищали где-то рядом с мыслями постоянно. Почему за проигрыш в квиддиче бьют розгами? Почему слабый свет солнца иногда настолько ослепителен, что режет заболевшие после сидения над книгами по Тёмной магии глаза? Почему его лучи не достигают моей кожи? Почему я обязан быть Малфоем и имею право поступать только так, а не как-нибудь по-другому? Не имея возможности никому их задать (почему другие имеют такую возможность?), он подолгу размышлял в уединении, и в этом было неоценимое преимущество комнаты старосты. Теперь он потерял это преимущество. К нему переселили Поттера.
О Поттере у него сложилось разномастное и довольно неоднозначное мнение. Единственное, что Драко, как никто другой, понимал о Гарри, было то, что он не сам стал героем, а просто был вынужден жить по законам, которые за него приняли другие. Быть может, у него не было сил повернуть всё как-нибудь по-другому, или он не хотел этого делать, а может быть просто не знал, как жить иначе. В любом случае, если бы Драко позволил себе поразмышлять о Поттере чуть подольше, он бы обнаружил в нём сходство с самим собой, что, вероятно, его бы озадачило.
Драко лежал с закрытыми глазами, ощущая густой полумрак вокруг себя. Он словно трепыхался невидимыми ночными крыльями и оседал на коже, а его колебания взрывались и превращались в лёгкие розоватые блики на стенах комнаты. Занимался рассвет.
Беспомощное трепыхание угасающего мрака прервал тихий, едва слышный стон. Драко сперва подумал, что ему показалось. Новый стон вывел его из состояния задумчивого оцепенения и заставил сесть на постели. Драко встал рано, он всегда вставал рано, чтобы сделать уроки, на которые он забил предыдущим вечером. Он не видел смысла делать уроки по вечерам, если всё равно просыпаешься с первыми лучами солнца, а утром всё прочитанное как-то лучше отпечатывалось в голове. При желании Драко мог не спать несколько ночей подряд, а потом отрубиться на пару часов, хотя желание поспать было бы преимущественнее, потому что перспектива заснуть на каком-нибудь уроке не казалась привлекательной.
Тихий шорох простыней потревожил его, и Драко глянул в небольшую щёлку между тканями полога. На пол опустились две загорелые голые ноги, послышалось недовольное бормотание, а затем из-за полога показалось хмурое лицо Гарри Поттера, который невесть почему решил подняться ни свет ни заря. Гриффиндорец поднял руку, чтобы провести по взлохмаченным после сна волосам, а затем не глядя нашарил очки. Того мгновения, которое понадобилось Гарри, чтобы нацепить их на нос, не хватило Драко, чтобы разглядеть цвет его глаз и вообще уловить выражение лица. А глаза Гарри зелёными не были, и он знал это, но привык, что блеск очков скрывает неподходящий цвет, который мог появиться в глубине глаз за время сна.
Гриффиндорец сладко потянулся, как сонная кошка, мышцы тела напряглись, изогнулись, веки чуть дрогнули, голова запрокинулась назад. Взгляд задумчиво пробежался по комнате, равнодушно скользнул по соседней кровати, немного задержавшись на щёлке, сквозь которую пробивался полумрак. Острая вспышка зелёного моря, натолкнувшегося на серый утёс, заставила Драко вздрогнуть и сообразить, что, в общем, он только что любовался, нет, наблюдал за Гарри Поттером. Драко был так поражён этой мыслью, что ему понадобилось около пяти секунд, чтобы вспомнить о застеклённых морских глубинах, которые всё ещё разглядывали его лицо.
Разглядывали?
- Я являю собой такую неотразимую картину, что ты не можешь удержаться, чтобы не полюбоваться мной? Поттер, я польщён.
Поттер моргнул, и его глаза приобрели другой оттенок. Это был уже не тот глубокий цвет, который заинтересовал Драко минуту назад, а повседневный оттенок, не требовавший особых усилий, чтобы его смешать. Взгляд гриффиндорца, казалось, обдумывал то, что ему только что преподнесли, и Гарри уже открыл было рот, чтобы ответить, но на полпути передумал, и вернул губам прежнее положение, при этом приобретая какой-то надутый вид, словно его лишили законного права огрызаться.
- Поттер?
- Гм, наверное, - тихо ответил Гарри, хотя совсем не был в этом уверен. - Наверное, Поттер. Должен же Гарри Поттер жить в чьём-то теле, верно?
- Что ты имеешь в виду? - Драко изящно выгнул одну бровь, что, впрочем, было едва заметно сквозь плотную ткань полога.
- Так, ничего, - мечтательно сказал Гарри, продолжая смотреть на Драко, который наконец соблаговолил явить миру Божьему свой лик. Лик вместе с Драко вылез из кровати и раздвинул ткани полога. Малфой потянулся, повторяя движение Гарри.
- Поттер, а какого чёрта тебе понадобилось вставать в такую рань?
- Наверное, такого же, как и тебе, - сказал Гарри и вытащил из-за полога учебник по трансфигурации, делая закладку на нужной странице. Мало кто знал, что знаменитый Гарри Поттер вместо того, чтобы мирно спать в своей постели, частенько бродит без дела по школе или читает книги, проходя новый материал за два урока до того, как его объяснит преподаватель. Гарри же было абсолютно и бесповоротно плевать на то, сколько очков потеряет Гриффиндор, если его засекут. Он развлекался. Эгоизм чистой воды, но Гарри старался не думать об этом.
Несвойственным ему грациозным движением, он скользнул на пол и небрежно задёрнул ткани полога. Там покоилось ещё порядка трёх-четырёх книг, которые он позаимствовал в библиотеке, и у Гарри даже в мыслях не было возвращать их в срок. На практике чтение оказалось не таким уж плохим занятием, и Гарри отчасти начал понимать Гермиону, но если она занималась, то Гарри читал чисто из эстетического удовольствия, чтобы можно было как-то убить время. Неожиданно мысли направились в привычное русло: «Первое зельеварение (мы точно зажаримся заживо), потом Прорицания (убейте меня кто-нибудь), затем Уход за Магическими существами (кто говорил - осторожней со своими желаниями!)»
- Абзац, - вслух прокомментировал Гарри и поискал глазами портфель. - Малфой, а где у вас ванная?
- А зачем тебе?
- Малфой, - выразительно сказал Гарри, - я, конечно, не эксперт по чистоплотности, но МЫТЬСЯ мне всё-таки иногда НАДО.
- Ты можешь мыться где угодно, уж поверь, Поттер, меня твои гигиенические взгляды не интересуют. Но в МОЕЙ ванне тебе это ЯВНО не светит.
- Малфой, а я-то думал, что с вашими высоко-эстетическими взглядами вы не можете позволить себе находиться в обществе человека с грязными ногтями.
- Поттер, наши эстетические взгляды не затрагивают безнадёжных исключений, с которыми уже ничего не поделаешь. Как вырос в помойке, так в помойке и живёшь. А уж общаться с такими отбросами общества, как Уизли…Наше эстетическое чувство с лёгким писком отдаст концы.
- Да ну? - спокойно спросил Гарри. - А чего же твой папаша морщит нос всякий раз, как я вижу вас вместе? Это потому, что он забыл помыться после очередного борделя или оттого, что ты был неподалёку?
- Захлопни свою грязную пасть, Поттер, - прорычал Драко.
- А ты, Малфой, помой свою поганую рожу, а то знаешь что бывает! - Гарри цокнул языком и стрельнул насмешливым взглядом в слизеринца.
- Опять возвращаемся к вопросам о гигиене. Больная тема, а, Поттер?
- Ну, скажем так, щекотливая, - усмехнулся Гарри, вспоминая многострадальный унитаз, с которым его вынудила обниматься очередная выходка Дадли.
- Оно и видно. Если б я водился с Уизли, я бы всё время беспокоился за чистоту моей мантии и сохранность моих денег.
- Если бы ты водился с Уизли, то у Фреда и Джорджа было бы, кому скормить Забастовочные Завтраки.
- Фе, - это был коронный фырк Драко. Не «фу», не «фи», а именно «фе». - Принимать что-то из рук Уизли. Поттер, я не знал, что ты подсматриваешь мои кошмары.
- Гм, а я-то думал, что являюсь самым страшным твоим кошмаром. Ты меня разочаровал, Малфой.
- Плакать будешь?
- Навзрыд.
- Кайф.
Драко таки показал ему ванную, и за своей увлечённой словесной перепалкой, которая закончилась скорее как дружеская ссора, нежели как что-то откровенно враждебное, они сами не заметили, как добрались до душевой старосты Слизерина.
- Мда…- это было всё, что Гарри удалось из себя выдавить, стоило ему войти в роскошное помещение.
Огромная, выполненная в немного гротескном стиле, ванная походила скорее на специально отведённое помещение для проведения вечеринок с компанией в тридцать человек. В воздухе витал аромат свежести с лёгким привкусом шампуня, а разнообразные полочки с флаконами, краны, выполненные в стиле змей, крючковатые, причудливо изгибающиеся лианы с пушистым ворохом мелких листочков нашли своё пристанище в органичном переплетении, производящем впечатление не то джунглей, не то каменного леса. В углу растёкся просторный бассейн со множеством кранов и большим зеркалом с массивной рамой напротив, слева расположились комфортные душевые (зачем их несколько для одного-то старосты?), а в стенах, между лианами и под полками скрылись небольшие отверстия, с помощью которых можно было всё помещение залить водой.
- Старина Слиззи был, конечно, слегка двинутым, но со вкусом у него было всё в порядке, - довольно заметил Драко.
Поттер ещё немного постоял истуканчиком, а затем покосился на Драко.
- Стесняешься, Потти? - пропел слизеринец.
- Мне нечего стесняться, а вот тебе, видимо, есть, о чём умолчать, - ничуть не смутился тот. - Я всегда считал, что слухи насчёт тебя преувеличены. Даже слишком. - Гарри дополнил эту тираду убийственными интонациями и наглой ухмылкой.
Драко вспыхнул. Несмотря на все слухи, которые ходили о нём в стенах Хогвартса, он всё ещё был девственником в полном смысле этого слова. Его это ничуть не заботило, только отсутствие скандальной славы причиняло лёгкое беспокойство, так как Малфои слыли знаменитыми ловеласами. Нет, он ещё ни разу не провёл ночь с кем бы то ни было, да и список поцелуев за ним числился довольно незначительный, и именно этот факт смущал Драко, хотя никто, естественно, об этом не догадывался. Свой первый поцелуй он помнил довольно смутно, так как то состояние, в котором он находился тогда, вряд ли подходило для того, чтобы что-то запоминать. Было ещё несколько связей в школе, но они все казались Драко настолько мимолётными, что едва ли подходили для похвальбы. Всё это было скорее стремлением сохранить имидж, нежели попыткой завязать отношения. Все поцелуи были чем-то вроде скучного времяпрепровождения, занятием от нечего делать, и, хотя это было вопиющим проявлением сентиментальности, Драко считал, что настоящего Первого Поцелуя у него ещё не было.
Погружённый в свои мысли, он не заметил, как Поттер скользнул в душ, и пришёл в себя только когда услышал шум воды. Это почему-то задело Драко, хотя он и не мог сформулировать, по каким именно причинам. Пальцы привычно нащупали застёжки халата, и тут Малфой неуверенно замер. Сейчас Поттер выйдет из душа и… И что? Злясь на себя, Драко решительно рванул завязки и остался в чёрных боксёрах.
