Глава 1* * *
Она пробудилась, когда солнце коснулось кромки Запретного леса, с прощальной щедростью рассыпая заалевшие закатные лучи. Пробуждение было неторопливым, тягучим и сладким, словно мед, неспешно капающий с ложки. Она долго нежилась в зыбком полусне, ощущая, как тает дневной свет, превращаясь в серебристые сумерки. И лишь когда на небе проглянули первые звезды, распахнула глаза. Лениво обвела взглядом знакомое до мелочей помещение, служившее спальней и ей, и другим. Впрочем, все остальные ее не интересовали – в настоящее время она была настроена насладиться одиночеством. К тому же, ее желудок властно напоминал, что наполняли его уже давно и пора бы заняться этим снова. Она признала его доводы разумными и решила отправиться на поиски съестного. Потянувшись, как следует, с удовольствием ощутила каждую жилочку сильного и послушного тела, встряхнулась. Затем мощно взмахнула крыльями и стремительно вылетела в оконце совятни.
Она взмыла высоко в темнеющее небо и заложила грациозный вираж, любуясь громадой замка и сияющими в полутьме окнами. Вечерние сумерки не были ей помехой, и она отчетливо видела каждый кирпич в каждой башенке. Неподалеку разминали крылья еще двое, но она не присоединилась к ним – эта пара была неинтересна, да к тому же имелись и более насущные дела, нежели пустая болтовня и игра в догонялки. Например, вон та мышь, что столь неосмотрительно выбралась из норки и семенила сейчас, задевая травинки, с которых падала хрустальная роса. Да, именно то, что требуется желудку, живая, теплая, трепещущая плоть, так и тающая на языке. Сова мягко взмахнула крыльями, подобралась и стремительно скользнула в синем воздухе вниз; земля плавно повернулась и ринулась навстречу, гостеприимно распахивая объятия. Но хищница не нуждалась в том, чтобы ее подхватывал кто бы то ни было, пусть и само мироздание. Гибкие и гладкие крылья погасили скорость, вытянулись хищные когти… кончено! Мышь дернулась в когтях, издав предсмертный писк, и сова вновь воспарила, выбирая тихое местечко для трапезы. Вот эта толстая дубовая ветка подойдет как нельзя лучше. Приземлившись с добычей, птица бдительно огляделась, дабы убедиться, что никто не покусится на ее ужин. Не то, что бы у кого-то могло хватить на это смелости – она была молода, необычайно сильна и свирепа. Но если попадется глупец, не знающий об этом, конфликта не избежать. О, возможная драка ее вовсе не пугала, даже напротив, однако хотелось все же поесть спокойно. Не обнаружив поблизости соперников, она ухватила мышь за голову и аккуратно заглотала целиком, проделав это с грацией и воспитанностью истинной леди. Пища уютно устроилась в желудке приятной тяжестью. Охотница удовлетворенно прикрыла яростные золотые глаза и несколько минут сидела неподвижно, наслаждаясь ощущением сытости. Затем, решив, что пора и поразмяться, оттолкнулась от ветки и взлетела. Она поднималась все выше, позволяя ветру относить себя в сторону Запретного леса. Впрочем, для нее он вовсе не был Запретным. Конечно, опасностей там хватало, однако ни одна разумная сова не попадется в сети акромантулов и не подставится под стрелу кентавра. Поэтому она считала лес любимым местом для прогулок и охоты, и именно сейчас, под покровом ночной темноты, намеревалась навестить пару излюбленных местечек… Внезапно она ощутила смутное беспокойство. Словно что-то шло не так. Но что? Что может быть неправильным в вольном ночном полете? Сильные крылья исправно держали ее в воздухе, хвост помогал сохранять равновесие и направление, лес гостеприимно разворачивался внизу, щедро обещая отдых и развлечения. Но все же… что-то казалось неправильным. Она задумалась, лениво помахивая крыльями, чтобы сохранить высоту… и вспомнила!..
КОНТРОЛЬНАЯ ПО ЗЕЛЬЯМ!.. Мерлин Всемогущий, она совсем запамятовала! И не повторила основные правила сочетания минеральных составляющих ядов! Не повторила, а уже за полночь, и до Хогвартса так далеко… ай, мамочки, как я сюда попала, я же боюсь высоты, даже на метле выше трех метров не поднимаюсь, помоги-и-и-и-ите-е-е-е-е!..
Пустота под крыльями ухнула и загудела, становясь ненадежной, маховые перья словно подломились, отказываясь держать в воздухе отяжелевшее тело, и оно, кувыркаясь, устремилось вниз… вниз… вниз!..
– А-а-а-а!.. – падение завершилось неожиданно мягко, не причинив сильной боли. Гермиона рывком вскочила – и обнаружила, что стоит в своей спальне, в башне Гриффиндора, а падала, по-видимому, с кровати. Но как?! Ведь она так ясно ощущала себя птицей! Совой! Летела над лесом и начала падать… и очутилась здесь. Что все это может означать?
– Ай-й-й-й-й-а-а-а-а-а!.. – отчаянный вопль заставил ее подскочить. Лаванда крутилась и подпрыгивала на своей кровати, покуда не свалилась на пол. Как ни странно, Парвати продолжала крепко спать, хотя обычно ее сон был чутким. Гермиона, недоуменно покосившись на соседку по спальне, прозевавшую уже второй пронзительный визг, бросилась к Лаванде и помогла выпутаться из одеяла, с которым та сражалась, будто со злейшим врагом.
– Что… что тебе приснилось? – дрожащим голосом спросила Гермиона, усадив одноклассницу на край постели.
– Что я – мышь, и меня съели! – пробормотала в ответ Лаванда и залилась слезами.
– Йи-и-и-и-и-и!.. – Лаванда испуганно дернулась, а Гермиона поняла, что подспудно ожидала именно этого – Парвати проснулась и заорала, прежде чем свалиться с кровати по примеру соседок по комнате.
– Не хочу быть призраком… не буду призраком… не желаю… – бормотала она, тараща глаза в полутьму и мешком обвисая на руках Гермионы, которая пыталась поднять ее с пола.
– Что с нами происходит? – дрожащим голосом спросила Лаванда. – Я никогда не видела таких снов! Все было так… так по-настоящему!
– Я тоже не видела, – отозвалась Гермиона, чувствуя, что ее голос дрожит не меньше. – Может, нас заколдовали?
– О-о-о-о-о-о-о-о! – дикий вопль, раздавшийся за стеной, убедил девушек, что, если заколдовали, то не только их.
– Кажется, это в спальне мальчишек, – Парвати, слегка придя в себя, сориентировалась на диво быстро. – Надо сходить и посмотреть, что там у них происходит.
Девочки поднялись, набросили халаты и выскользнули из комнаты, крепко сжимая волшебные палочки. Чтобы попасть в спальни мальчиков, следовало спуститься в общую гостиную и подняться по другой лестнице. Однако, войдя в гостиную, они обнаружили там свой факультет почти в полном составе.
– И вы тоже? – хмуро уточнил Джордж Уизли, кутаясь в школьную мантию, наброшенную поверх пижамы.
– И мы тоже, – послушно согласилась Гермиона, не слишком понимая, что имеет в виду, но подспудно ощущая – да, и они тоже, что бы это ни означало.
Дверь в гостиную снова распахнулась и через порог перешагнул Рон – взъерошенный, с диким, непонимающим взглядом.
– Во, и он тоже, – невесть кому сообщила Анджелина и добавила:
– Теперь все здесь. Пожалуй, надо спускаться в Большой зал.
– Зачем? – удивился Дин Томас, тщетно пытаясь унять дрожь.
– А затем, что тут мы ничего не высидим! – отрезала Кэти Белл, поднимаясь с кресла. – Идемте! И разыщем МакГонагл, может, она что-нибудь знает!
Гриффиндорцы, переглянувшись, дружно поднялись и как никогда дисциплинированно отправились вниз, в Большой зал. Гермиона шла вместе со всеми, все еще переживая необыкновенный сон. В этот момент она твердо решила уделять еще больше времени трансфигурации и попытаться стать анимагом. Вдруг повезет и получится сделаться совой?..
* * *
Он проснулся и сразу понял, что проспал. Торопливо выбрался из постели, спешно оделся и заторопился, заранее зная, что опоздал. Ай-яй, какой стыд, какой позор! Что бы сказала мама? Она никогда не просыпала, никогда не опаздывала, ее служение было безупречным настолько, что ему при всем желании не достичь подобных высот. Да, он очень старался не подвести маму, светлая ей память, и выполнять свои обязанности наилучшим образом, но получалось не всегда, вот как сегодня. Ох, ну надо же было так разоспаться! Ведь уже совсем поздно! Пробегая через холл к кухне, он мимоходом глянул на часы и едва не застонал от горя – половина пятого! Стыд и чувство вины навалились на него с такой силой, что бедняга едва не упал на пол, чтобы как следует стукнуться головой о твердые вощеные доски. Его удержала только мысль, что в таком случае он опоздает еще больше и тогда ему вовек не будет прощения. Мысленно сделав пометку вернуться к самоистязанию позже, когда вся работа будет сделана, эльф бегом засеменил в кухню. Хозяин проснется рано, в половине седьмого надо наполнить ванну горячей водой, не забыв добавить отвар из трав и четыре капли лавандового масла. К семи утра следует приготовить одежду, свежую и отутюженную, к половине восьмого завтрак должен стоять на столе – жареный бекон, два яйца в мешочек, горячий чай, мед, тосты и вишневый джем. Все, как хозяин любит. Да, и не забыть сложить веером салфетку! Хозяйка встанет позже, часов в девять, но ванна для нее куда более замысловата, в воду необходимо налить целых восемь снадобий, в строгой очередности, и дозы следует отмерять тщательнейшим образом. А потом завтрак – горячие круассаны и кофе со сливками. И, разумеется, юный господин будет принимать холодный душ – следует непременно подогреть махровые полотенца и халат – а потом завтракать овсяными хлопьями со свежим молоком, подогретым, но не доведенным до кипения, без единой пеночки и с цветочным медом. Молодой хозяин очень заботится о здоровье и занимается спортом, к его возвращению с тренировки нужна будет согревающая мазь для мышц, а она вся вышла, надо готовить. А ведь еще придется долго уговаривать маленькую госпожу искупаться после сна, она, конечно, будет спорить, но хозяйка велела непременно ее купать. Пожалуй, можно будет предложить ей такую же ванну, как у мамы, может, подействует. И завтрак – каша из саго с розовыми лепестками, засахаренными орешками и изюмом, чай с молоком и фруктовая пастила. Да, еще не забыть, что госпожа велела сменить занавески в будуаре с серебристых на зеленые, поэтому поменять придется еще ковер, покрывало и вазоны для цветов. И это следует сделать тогда, когда она отбудет на прогулку после завтрака, дабы не причинять хозяйке неудобств.
Когда с утренними хлопотами будет покончено, необходимо прибрать спальни, сменить постельное белье, застелить кровати, смахнуть пыль, натереть воском комод в комнате госпожи и секретер в кабинете хозяина, почистить ковер в столовой, где юная хозяйка пролила вчера клубничный компот, отмыть ее плюшевого медвежонка, которого она кормила вареньем, постирать квиддичную форму молодого господина, достать из кладовой чемодан, с которым он на следующей неделе поедет в Хогвартс, вымыть и проверить, не надо ли его починить. А ведь еще следует приготовить обед из пяти блюд на шесть персон – к обеду будут гости. Значит, надо поставить на стол букет побольше, скатерть постелить ту, что с вышивкой, и достать голубой сервиз. И, разумеется, своевременно вымыть всю посуду и навести порядок в кухне. А наказание можно отложить до вечера, когда господа отправятся в постели. Конечно, лучше всего было бы, снизойди хозяин наказать своего нерадивого слугу собственноручно, но ждать подобной чести глупо. У господ слишком много более важных дел, нежели пороть ничтожного домового эльфа, разве что он провинится у них на глазах. Но ведь это рассердит их, разве он вправе причинять хозяевам огорчение? Нет, нет, придется самому… госпожа составила недавно странный букет из голых веток, называется икебана, а вчера велела его убрать. Вот прутья и пригодятся…
Этими мыслями эльф утешался весь день, неустанно хлопоча по хозяйству. Он работал без отдыха до самого позднего вечера, закончив мыть посуду после ужина уже за полночь. Наведя порядок и вывесив сушить полотенце, он вытянул из-под шкафа припрятанный букет из веток и отправился в кладовую, где обычно спал. Там, опустившись на колени у подстилки, служившей ему кроватью, перехватил поудобнее пучок прутьев и с размаху ударил себя по спине. От боли, пронзившей тело, он задохнулся и… пришел в себя. Что я делаю?! Зачем? Я провинился… провинился… должен быть наказан… Что за бред, откуда чужие мысли в моей голове? Кто провинился? Кто наказан? Я не желаю, слышишь, ты?! Не буду!
Он резко вскочил на ноги, с отвращением отбросив прочь орудие наказания. Боль и гнев жгли его, словно огнем, он метнулся к дверям, чтобы убраться отсюда… зацепился за что-то ногой и грянулся оземь!
Очнувшись, Рон ощутил, что его что-то удерживает. Он рванулся прочь, но неведомые путы по-прежнему надежно его связывали. Напуганный парень дергался до тех пор, пока полог кровати, в котором он запутался, подскочив со сна, не оборвался и не накрыл его целиком. Скатившись на пол и выбравшись, наконец, из кокона бархатных занавесок, Рон потряс головой и медленно, словно не доверяя собственному телу, поднялся на ноги – он казался себе странно высоким. Кроме него, в спальне никого не было, но три постели смяты, одеяла перекручены, подушки валяются по полу; как видно, их владельцы тоже проснулись не слишком мирно. А вот кровать Гарри заправлена, на ней явно никто не спал. Увидев ее, Рональд замер от ужаса – ведь его друг собирался сегодня пройтись по школе в мантии-невидимке, воспользовавшись тем, что в Хэллоуин преподаватели несколько менее бдительны, чем всегда. Что, если Гарри поймали? Вдруг его сцапал Снейп?! Рон сунул ноги в ботинки, рывком сдернул мантию со стула, опрокинув его, и поспешил вниз, в общую гостиную Гриффиндора.
* * *
Гарри открыл глаза, пытаясь сообразить, что же его разбудило. В спальне было полутемно; откуда-то слева раздавались странные звуки. Именно они и заставили его проснуться. Гарри сел на постели, потянулся за очками. Дзынь! Едва он взял их в руки, как оба стекла выпали и с печальным звоном разлетелись на мелкие осколки. Чертыхнувшись, он нащупал на тумбочке свою палочку… которая оказалась целиком вымазана смолой! Ошалело разглядывая намертво прилипшую к пальцам палочку, он не сразу уловил, что звуки, пробудившие его от сна, стихли. Повернув голову, он встретился взглядом с Роном, взиравшем на него с соседней кровати. И испугался – столько ненависти и злорадства прочел в глазах лучшего друга.
– Нравится? – никогда бы Гарри не подумал, что Рон Уизли умеет так отвратительно ухмыляться. Тот взирал на растерянного парня с выражением злобного удовлетворения на веснушчатой физиономии и явно наслаждался своей проделкой.
– Зачем это? – Гарри судорожно сглотнул – во рту пересохло.
– А чтобы ты не скучал! – охотно пояснил этот чужой и страшный Рональд. – Это тебе за то, что ты сегодня у гада Снейпа «превосходно» получил! Не фиг высовываться, понял, зубрила?
– Я? Превосходно? У Снейпа?! Не может быть! – охнул Гарри, окончательно перестав понимать, что, черт возьми, происходит.
– Что, память отшибло? – Рон нехорошо прищурился и полез, было, из-под одеяла, явно намереваясь всерьез подраться. В этот момент одеяло зашевелилось и оттуда показалась встрепанная голова. В полутемной спальне Гарри не заметил, что Рон устроился в своей постели не один; рядом с ним, томно потягиваясь, лежала Гермиона собственной персоной! Но, как и Рон, это была другая, незнакомая Гермиона – ее лицо не отражало ни малейшей искры интеллекта, глаза были пусты и бессмысленны. Девушка приподнялась на локте, и у Гарри перехватило дыхание от неожиданности – она была совершенно голая и ничуть этого не стеснялась, спокойно демонстрируя двум парням свои прелести. Заметив остекленевший взгляд Гарри, она заулыбалась и соблазнительно изогнулась, почти сбросив с себя одеяло.
– Га-а-аррри! – протянула она, многозначительно облизывая губы кончиком розового языка. – Га-а-а-арри, иди к нам! Я вся горю… я хочу… это… прямо сейчас!
– Заткнись, сука! – яростно обрушился на нее Рон. – Узнаю, что ты с этим ублюдком по углам обжимаешься, убью! – и, влепив девушке жестокую пощечину, навалился на нее сверху. Услышав звуки, донесшиеся с соседней кровати, Гарри понял, что именно его разбудило. Передернувшись от отвращения, он торопливо починил очки измазанной в смоле палочкой, худо-бедно очистил ее заклинанием Эванеско и поспешно оделся, упорно отворачиваясь от парочки и стараясь не прислушиваться. С горем пополам управившись с одеванием, он поспешил прочь из спальни, судорожно пытаясь сообразить, что это вдруг стряслось с его друзьями.
Он вышел на лестничную площадку и стал спускаться в общую гостиную Гриффиндора. Шагнул через порог и застыл, потрясенный. Это была совсем другая комната, вовсе не похожая на привычный уютный зал. Стены, прежде обшитые темным красноватым деревом, были теперь голыми, каменными, исчезли портреты и гобелены, пропали книжные шкафы. Вместо мягких диванов – грубые деревянные скамьи, на дощатых столах в беспорядке разбросаны засаленные колоды карт, кости, бутылки с низкосортным спиртным. К стене был прикован цепью полумертвый от голода и побоев домовик; над камином висела клетка с дохлой совой. Впрочем, за одним из столов сейчас занимались двое парней, основательно разложивших пергаменты, учебники, справочники и прочие причиндалы. Они сидели к Гарри спиной, так что он узнал их далеко не сразу – одетые в строгие, с иголочки, мантии, причесанные и прилизанные волосок к волоску, близнецы Уизли были сами на себя не похожи.
– Фред! Джордж! Что тут произошло?
– Ничего! – братья с холодным недоумением повернулись к нему и Гарри замер: больше всего они сейчас напоминали гибрид умника Перси и задаваки Забини.
– Все в полном порядке, – сухо сообщил Фред, возвращаясь к своим расчетам.
– За исключением того, что ты мешаешь нам заниматься! – брюзгливо уточнил Джордж, открывая учебник и взяв перо.
– А поскольку мы намерены сделать карьеру в Министерстве, то вынуждены просить тебя воздерживаться от подобных действий ныне и впредь! – бросил Фред через плечо, ясно давая понять, что Гарри здесь лишний. – Учитывая, насколько плохо здесь преподаются Заклинания, нам придется всерьез постараться, чтобы добиться хоть чего-нибудь.
– Плохо? – тупо спросил Гарри, окончательно осознавая, что все перевернулось с ног на голову. – А что случилось с профессором Флитвиком?
– С этим пьяницей все по-прежнему! И не говори, что ты не знаешь! – раздраженно отрезал Джордж; дернув пером, он поставил на пергамент здоровенную кляксу и рассердился еще больше. – А с тех пор, как его закадрила МакГонагл, он и вовсе никуда не годится как учитель!
– Мы мечтаем о карьере, уж, по меньшей мере, помощников Министра! – с напыщенной мечтательностью завершил Фред. – Ступай прочь и не мешай.
– А как же магазин розыгрышей? – Гарри упорствовал, пытаясь увидеть хоть что-нибудь знакомое в этих чопорных и недружелюбных парнях.
– Что за глупости? – брезгливо поморщился Джордж под одобрительный кивок своего близнеца. – Такой ерундой пусть занимается Перси, все равно он, как напьется, всякий раз запускает фейерверк!
Осознав, что разговаривать с ними бесполезно, Гарри, как сомнамбула, повернулся и пошел прочь из гостиной. Толкнув дверь, он нос к носу столкнулся с каким-то мрачным типом.
– Хиляй с дороги, крыса! – рявкнул тот, больно ткнув Гарри в грудь кулаком; лишь через пару секунд парень узнал в драчуне всегда дружелюбного и рассеянного Невилла. Этот Невилл тоже не походил на самого себя – злобный, угрюмый, агрессивный, он был неожиданно мощным и сильным, от прежней мешковатости не осталось и следа. Гарри не стал разговаривать с ним, осознав, что искать в этом отвратительном раздолбае прежнего доброго друга бесполезно. Он молча посторонился, пропуская Невилла в гостиную; тот удовлетворенно хмыкнул и потопал туда, мимоходом врезав Гарри под ребра. Потрясенный и растерянный, Поттер не обратил на это внимания; он побрел, не зная куда, озираясь на каждом шагу. Замок, прежде ухоженный и веселый, сейчас напоминал декорации к фильму о вампирах – дикий, сырой камень стен, пыль и грязь, полотнища многолетней паутины. Портреты провожали его мрачными, ненавидящими взглядами. Поглощенный свалившейся на него бедой, Гарри шагал, как в бреду; очнулся он, лишь очутившись перед горгульей, охранявшей дверь в кабинет Дамблдора. Узнав скульптуру, Гарри ощутил, как в душе встрепенулась слабая надежда – а вдруг Дамблдор остался прежним? Если всех вокруг заколдовали до неузнаваемости, кто же еще мог остаться в здравом рассудке, как не Альбус Дамблдор? Гарри попытался вспомнить, каким был пароль в прошлый раз, однако так и не успел – горгулья внезапно отодвинулась, явив его взору директора. Бросив на него один-единственный взгляд, бедолага сразу понял, что его надежды на здравомыслие Дамблдора пошли прахом. Тот был одет в грязную, изодранную мантию из голубой парчи, волосы и борода выкрашены в красный цвет, глаза за очками полыхали неуправляемым безумием. В одной руке он держал початую бутылку с Огневиски, в другой – необычной формы волшебную палочку из черного дерева, вырезанную в форме человеческой кости, увенчанной черепом. Глазницы черепа поблескивали рубинами, так что казалось, будто прямо в крошечной черепушке горит фонарик, зловеще просвечивая сквозь стеклышки. Увидев Гарри, старик издал леденящий душу кровожадный вопль, шваркнул бутылку об стену и сделал стремительный выпад страхолюдной палочкой:
– Авада Кедавра!..
Только отменная реакция ловца спасла парня от верной смерти – он чудом сумел увернуться от погибельного заклятья и со всех ног рванул прочь. Дамблдор, вопя и завывая, словно охотник африканского племени, с неожиданным для его возраста проворством устремился в погоню. Гарри мчался по лестницам, коридорам, потайным переходам, стараясь оторваться от преследователя, но безуспешно – обезумевший старик не отставал, мало-помалу сокращая расстояние. Задыхаясь, Гарри вылетел в холл, краем сознания отметив исчезновение громадных песочных часов, отмечавших количество баллов, полученных факультетами, и появление на стенах непристойных рисунков и надписей. В холле он на секунду замер, не зная, куда теперь. Из-за дверей Большого зала доносились жуткие вопли и ругань – судя по всему, там кипело настоящее сражение. В подземелье? А что, если там Снейп? Коль скоро Дамблдор так изменился, то Снейп наверняка и вовсе заделался вампиром, никак не меньше, а то и кем похуже. Гарри не улыбалось оказаться меж двух огней. Однако, услышав безумный рев за спиной, он был вынужден решиться, и бросился к лестнице, ведущей в подземелья. Торопливо спускаясь по каменным ступеням, он судорожно соображал, где там можно спрятаться, одновременно стараясь не поскользнуться. Его преследователь не отставал; вдобавок, узрев потенциальную жертву так близко, снова начал обстреливать парня заклинаниями, самым безобидным из которых был Круциатус. Гарри, изнемогая от усталости, прибавил шагу… и с размаху брякнулся ничком, споткнувшись на ровном месте. С ужасом поняв, что встать уже не успеет, все же попытался отползти в сторону, авось спятивший директор не заметит его в полумраке скудно освещенного редкими факелами коридора.
– Ступефай!
Короткая вспышка, звук падения увесистого тела. Гарри завозился на полу, пытаясь подняться. Ему помогли невесть откуда материализовавшиеся Крэбб и Гойл, они аккуратно поставили Гарри на ноги и деликатно держались поблизости, дабы поддержать его, если пострадавший начнет падать. Поттер изумленно таращился на врагов, которые без малейших колебаний пришли ему на помощь, невольно подумав, что не напрасно говорят, дескать, ум и доброта способны преобразить даже записного урода – несмотря на прежнюю страшноватую внешность, эти двое казались почти симпатичными, поскольку уже не выглядели злобными придурками. Метрах в пяти от них на полу неподвижно лежал Дамблдор; судя по храпу и сопению, его без лишних затей усыпили, чтобы не хулиганил. Над ним склонились двое – Драко Малфой, со светящейся даже в полутьме белобрысой шевелюрой, и ночной кошмар Гарри – профессор Снейп. Словно почувствовав пристальный взгляд, профессор оставил поверженного директора и направился к Поттеру. Подойдя вплотную, взял его за плечо и отрывисто спросил:
– Цел? Он не зацепил тебя?
– Н-нет… – Гарри поперхнулся и дал петуха. Заботливый Снейп – это было еще безумнее, чем сумасшедший Дамблдор!
– Балбес! – профессор чуть сжал пальцы и слегка встряхнул Гарри. – Ты чем думал, когда заявился к его логову? Или не знал, что он по пятницам до беспамятства напивается? Он же убить тебя мог, дубина!
– Вы его лучше спросите, где он вообще шлялся всю ночь! – сварливо вмешался подошедший Малфой; вытянув из рукава палочку, он деловито счищал с мантии Гарри пыль, собранную во время падения. – Ты где был?! Мы чуть не рехнулись! Там в Большом зале опять тролля мочат, Дамблдор напился и чертей ловит, МакГонагл с Флитвиком хватают всех подряд и заставляют с ними в русскую рулетку играть, а тебя носит невесть где! Куда ты забурился, мы ж тебя искали!
– Я спал в башне Гриффиндора! – признался Гарри, почему-то чувствуя себя виноватым. И, видимо, не напрасно – профессор чертыхнулся, Драко выразился в том же ключе, но более энергично, Крэбб сокрушенно покачал головой, а Гойл застонал, прикрыв лицо ладонью:
– Я всегда знал, что ты камикадзе, но до такой степени? Тебе так жить надоело, да?
– Но это же мой факультет! – растерянно выпалил в ответ Гарри, все больше недоумевая. Драко мрачно переглянулся со Снейпом и расстроено предположил:
– Похоже он того… головой стукнулся. Твой, конечно, – добавил он, обращаясь к Гарри. – Но тебя там не очень жалуют, помнишь? Потому, что ты любишь квиддич и в карты не играешь, а еще не согласен подчиняться Волдеморту. Так что живешь ты у нас, поскольку тебе пару раз уже чуть не устроили несчастный случай со смертельным исходом.
– Не помню, – сипло сознался Гарри, мучительно стараясь понять: он ли изменился в одночасье или весь мир встал с ног на голову и теперь нахально дразнится, высовывая язык?
– Тебе лучше прилечь, – профессор Снейп сочувственно потрепал Гарри по плечу и кивнул Драко.
– Проводи его. Со старым алкоголиком разберемся мы с Грегори. Винсент, отправляйся с ними, вдруг Гарри станет хуже.
Здоровяки покладисто кивнули. Драко тем временем деловито обхватил Гарри за плечи и повел дальше по коридору, вполголоса утешая:
– Да не переживай ты, подумаешь, забыл. Было бы что помнить… И вообще, скоро каникулы. Твоя тетушка, небось, ждет – не дождется, она так плакала в сентябре на вокзале, когда тебя провожала.
– Плакала? – у Гарри не было сил удивляться. – Тетя Петунья – плакала?..
– Ну, да! – Драко посмотрел на него и вздохнул. – Сильно тебя об камушки приложило. Вот и пришли, ложись, давай. Винс, помоги-ка!
Вдвоем они подвели Гарри к кровати, стащили мантию и ботинки и помогли улечься. Он заснул мгновенно, словно канул в темную, неподвижную воду.
Проснулся он от холода и немилосердной тряски. Открыв глаза, Гарри обнаружил, что сидит в коридоре третьего этажа прямо на полу, прислонившись к каменной стене. Сползшая мантия-невидимка валялась рядом, а над ним возвышался профессор Снейп – злой, взъерошенный, в мантии, наброшенной поверх ночной рубашки. Именно он и тряс Гарри, как медведь грушу; казалось, еще минута, и профессор наградит его парой затрещин.
– Сэр, – пробормотал Гарри, пытаясь прийти в себя после сна на полу и энергичного взбалтывания. – Как я сюда попал?
– Об этом я должен спросить у Вас, Поттер! – свирепо отрезал Снейп, меряя Гарри яростным взглядом. – Вы, очевидно, полагаете, что школьные правила Вам не писаны? Как Вы посмели уйти ночью из своей башни и шляться по коридорам?
– Но я не шлялся… – робко заикнулся Гарри, до которого вдруг дошло, что этот Снейп именно такой, каким он привык видеть профессора! Что, если и все остальное вернулось на круги своя?
– Ах, вот как! Вы не шлялись? – ядовито процедил зельевар, смерив парня презрительным взглядом. – Очевидно, Вас злонамеренно перенесли сюда прямо из постели? Минус пятьдесят баллов с Гриффиндора, Поттер. Чтобы не смели нагло врать и отпираться! И я намерен побеседовать о Вашем поведении с профессором МакГонагл!
– Профессор… – растроганно прошептал Гарри, с умилением выслушав злобную, раздраженную и такую знакомую отповедь. – Профессор! Как я рад Вас видеть, сэр!
– Что?.. – Снейп поперхнулся от неожиданности. Мастер окклюменции, он безошибочно чувствовал, что мальчишка говорит чистую правду. Но услышать такое заявление от Поттера… по всему Запретному лесу должны оборотни передохнуть! Гарри, поняв причину ошеломленного молчания Мастера зелий, торопливо принялся объяснять.
– Просто мне сон приснился, профессор… очень страшный, Вы там были добрый! – выпалив это, гриффиндорец почувствовал, что определенно сказал что-то не так.
– Вот как? – Снейп нехорошо прищурился на непутевого школяра. – Вас напугало именно это?
– Нет, вовсе нет, просто все остальные были не такие, как должны быть! Не сами собой… – Гарри окончательно запутался и уныло завершил. – Я подумал, если Вы стали прежним, может, все остальные тоже?
– Сон… – задумчиво протянул профессор, похоже, забывший о сидевшем на полу Гарри. – Не сами собой…
В этот момент на лестнице раздались голоса и топот множества ног – из своих башен, направляясь в Большой зал, шагали все ученики всех факультетов. Полуодетые, перепуганные, каждый со своим воспоминанием о персональном кошмаре, они нервно озирались вокруг и дергались от каждого звука. Заметив Снейпа, они явно почувствовали облегчение, что было само по себе не менее странно, чем их необычные сны.
– Поднимайтесь, Поттер! – резко скомандовал профессор, приняв решение. – Шагайте в Большой зал вместе со всеми. Живо!
Гарри послушно встал с холодного пола, подобрал мантию-невидимку и последовал за остальными.
– Гарри! – рядом вынырнули Рон и Гермиона, невесть как отыскав пропавшего друга в толпе, ухватили его за плечи.
– Ох! Наконец-то, мы так волновались!
– Гарри! Он тебя все-таки сцапал! – Рон выглядел расстроенным. – Где ты был, мы еле тебя нашли!
– Спал я. Просто спал, – Гарри чувствовал себя невероятно счастливым: все в порядке, вот они, его друзья, по-прежнему рядом и снова стали сами собой. Вот только царапало воспоминание о том странном Малфое из его кошмара. Малфой-друг… бред. Вот уж что никогда не сбудется! Странно. Почему-то жаль…
* * *
Он проснулся рано, даже раньше, чем всегда. Небо за окном едва-едва зарозовело, приветствуя восход солнца, в спальне царил голубоватый сумрак, в котором так уютно спится в утренние часы. Но он, несмотря на ранний час, отменно выспался и был бодр, как малиновка. Выбравшись из постели, подошел к окну, раздернул шторы и распахнул створки. В комнату ворвался свежий утренний ветер, заставив парня поежиться, колыхнул старенькие занавески, зашелестел страницами книги, оставленной вечером на прикроватной тумбочке. Парень задумался, не стоит ли зажечь лампу, но потом решил, что не стоит, поскольку уже почти рассвело. Сдернув со стула одежду, он отправился в ванную; увидев подтекающий кран, досадливо поморщился и мысленно отметил себе позже вернуться сюда с палочкой и попытаться починить. Правда, не факт, что получится. Во всяком разе, у отца не получилось… Он невольно хихикнул, вспомнив, как именно чинился кран, и что в итоге из этого вышло. Оказывается, папа знаток та-а-аких непарламентских выражений, обзавидуешься! С другой стороны, попасть под струю ледяной воды, бьющей, по закону подлости, как раз тебе в физиономию, удовольствие ниже среднего, как тут было не высказаться? Что он и сделал. Всегда отменно вежливый и мягкий, отец костерил злосчастный кран на все лады, покуда на шум не примчалась мама. Одним неодобрительным взглядом мама заставила папу смущенно замолкнуть; одним движением палочки принудила кран вести себя прилично. Мамуля – просто гений. Когда денег в доме кот наплакал, хозяйке приходится изворачиваться, дабы хоть как-то сводить концы с концами. Естественно, она умеет чинить, латать, подновлять, перешивать, распускать, перевязывать и все прочее, что может сэкономить средства. Вот и кран присмирел, правда, ненадолго. Вещи со временем стареют и приходят в негодность, тут даже магия бессильна.
Он вздохнул и выбросил из головы невеселые мысли. В конце концов, об этом можно подумать и позже, ни к чему портить себе хороший день. Сегодня приезжает в гости друг, которого он ждал почти полтора месяца, и которому все равно, в каком году постелен коврик в прихожей и сколько стоит мебель в гостиной. Быть может, это последнее лето, что они смогут провести вместе, беспечно радуясь жизни. Темный лорд возродился, и только дураки считают, что это неправда. Глупцы! У них под ногами горит земля, а они усиленно делают вид, что ровным счетом ничего не происходит! Грядет битва, и она для многих может стать последней… Он резко выдохнул и сжал кулаки, запрещая себе думать об этом. Все будет хорошо, все будут живы. Кроме, понятно, лорда Волдеморта, он-то нам совершенно ни к чему, ага? И Гарри, лучший друг, непременно уцелеет, что бы там Трелони не болтала и, возможно, даже станет когда-нибудь Министром магии, если только захочет такую головную боль. Представив друга на газетных фотографиях с подписью «Министр Поттер», юнец фыркнул, решив непременно поделиться с ним своими «видениями». Тем временем солнце показало краешек над горизонтом, ослепительно засияли алым золотом облака, дом просыпался вместе со своими обитателями. В кухне зашумела вода, зазвенела посуда – мама готовит завтрак. Надо спуститься и растопить камин, чтобы Гарри мог без помех прибыть с помощью летучего пороха. И приготовить платяную щетку – вылезая из камина, он ухитряется собрать на себя втрое больше сажи, чем все нормальные люди. Прыгая через две ступеньки, он сбежал по скрипучей лестнице на первый этаж, пронесся через кухню, на бегу чмокнув мать, и направился в гостиную, к камину. Разведя огонь, он бросил взгляд на часы и примостился в кресле, стоявшем неподалеку – Гарри обещал быть в половине седьмого, а было уже двадцать пять минут. Любопытно, успеет?..
Гарри успел. Почтенного возраста ходики едва окончили отбивать время, как пламя в камине загудело, взметнулось вверх и стало изумрудно-зеленым. Сперва из камина вывалился чемодан, подняв тучу сажи; следом, чихая и отплевываясь, шагнул Гарри, пытавшийся не споткнуться о каминную решетку. Это ему удалось, но не в полной мере, так что гость не без грации шлепнулся на чемодан. Гостеприимный хозяин, давясь от хохота, выудил платяную щетку и принялся приводить в относительный порядок одежду приятеля.
– С приездом! Ну, как, хорошо добрался?
– Чудесно! А будешь ржать – получишь в глаз!
– Надо же, какие мы спозаранку грозные. Небось голодный, вот и злой.
– Ох… вот про еду не надо! Пока, во всяком случае.
– То-то же. Если ты откажешься от завтрака, мама этого не переживет!
Мама не заставила себя ждать. Услышав голоса, заглянула в гостиную и всплеснула руками, узрев, в каком виде прибыл гость. Не теряя времени и не слушая сбивчивых извинений, вынула палочку и привела в порядок одежду, чемодан, коврик и платяную щетку.
– Как славно, ты как раз к завтраку! Идем, Гарри! Драко, тебе особое приглашение?
– Нет, мамуль, я бегом!
Увлекаемые на кухню твердой рукой миссис Малфой, парни изо всех сил старались если не быть, то хотя бы казаться паиньками, впрочем, не слишком успешно – Драко, с невинным видом глядя в сторону, пихнул приятеля под ребра, притворяясь, что не нарочно; приятель в ответ толкнул его плечом, едва не сбив с ног. А поскольку они как раз вошли в кухню, Драко, на миг потеряв равновесие, зацепил головой висящий на крючке медный ковш, отозвавшийся оглушительным звоном. У Драко загудело в ушах, а в глазах потемнело; он потряс головой, мимолетно удивляясь такому эффекту… и словно очнулся! Мерлин мой, где я?! Разве эта старая, разваливающаяся халупа – мой дом? Эти вещи, эти комнаты – чужие, незнакомые! Не мои! А разве эта хлопочущая на кухне женщина, заботливая, как курица-наседка – моя мать?! Мама, такая утонченная и изящная, с безупречно ухоженными руками, не знающими, что такое стряпня… не может быть! А отец? Почему вспоминается мягкий, добрый, покладистый человек, не имеющий честолюбия, довольствующийся тем немногим, что имеет? И Поттер… Поттер – лучший друг? С первого курса? Частый гость в доме, не разлей вода?! Тот, на кого можно положиться, можно довериться… Чушь. Бред! Неправда!..
– Неправда! – заорал Драко, оттолкнув медный ковш, и рванулся прочь из кухни, из дома, не слушая изумленно-встревоженных возгласов за спиной. Запнулся о порог и скатился с крыльца…
… чтобы вскочить на ноги в своей спальне в башне Слизерина. Оказывается, он упал с кровати.
– Сон! – прохрипел Драко, обессилено шлепнувшись на край постели; сердце колотилось, как бешеное, выпрыгивая из груди. Сон, всего лишь сон… Но до чего реальный! Никогда ничего подобного парню не снилось, никогда еще сновидение не казалось таким настоящим, не запоминалось в мельчайших подробностях. Странно и ненормально, следует разобраться, вдруг это какая-то разновидность магии? Может, кто-нибудь из гриффиндорцев состряпал, чтобы внушить слизеринцу симпатию к Поттеру? Та же Грейнджер, скажем, вполне могла бы…
Однако, успокаивая себя такими рассуждениями, Драко в глубине души понимал, что дело совсем не в этом. Слишком уж сложная материя – сны. Можно наслать кошмар или эротическое видение, но и они будут расплывчатыми и не запомнятся так отчетливо. Крестный. Да, это тот, кто ему нужен – профессор Снейп, дока в зельях и Темных искусствах. Если кто и может разобраться, то только он.
Драко решительно поднялся, набросил мантию и на трясущихся ногах поплелся прочь из спальни, машинально отметив, что ни Крэбба, ни Гойла в постелях нет, хотя кровати смяты и одеяла перекручены: видно, его телохранители тоже спали не слишком спокойно. Выйдя из гостиной в подземный коридор, он услышал приглушенный шум, доносящийся сверху. Больше всего эти звуки напоминали шаги множества людей по каменному полу. Драко поспешил в холл, нагнав по пути двух первокурсниц со своего факультета; девчонки, держась за руки, спешили наверх так, словно за ними гналось чудовище. Завидев старосту, они судорожно вцепились в его мантию, наперебой лепеча, что-то невразумительное, но пугавшее бедняжек до дрожи. Как ни странно, Драко, обычно не терпевший чужих прикосновений, воспринял их поведение как должное. Мимолетно удивившись своим действиям, ухватил девчонок за плечи и потянул к выходу. Выбравшись из подземелий, они увидели огромную толпу полуодетых, напуганных школьников, вливающуюся в распахнутые двери Большого зала; преподаватели, такие же растрепанные и растерянные, тоже были здесь. Недолго думая, они присоединились к остальным. Девочки, немного успокоившись, отпустили его и, взявшись за руки, шли рядом. Оглядевшись по сторонам, Драко заметил поблизости Забини, бледного, как мел, Милисенту – она казалась совершенно потерянной, Гойла – на его булыжникоподобной физиономии читалось нормальное человеческое удивление, а между тем, едва ли это чувство хоть раз рождалось в его неандертальском черепе. Чуть впереди Малфой увидел крестного и попытался протолкаться к нему, чтобы спросить – что, Мерлиновы подштанники, стряслось со всей школой?! Но не смог – толпа была слишком плотной; зато натолкнулся на того, кого меньше всего расположен был сейчас видеть – Поттера, да еще с приятелями. Тот резко повернул голову, но сказал совсем не то, чего ожидал от него Драко:
– Эй, Малфой, что ты во сне видел? – вопрос был задан хмуро, но не враждебно, что само по себе было странно и удивительно.
– Если я тебе скажу, ты все равно не поверишь, – задумчиво и совершенно искренне откликнулся Малфой-младший, удивляясь про себя собственному спокойствию. Гарри хмыкнул в ответ, и они посмотрели друг на друга с каким-то странным выражением, больше всего похожим на неохотную, сдержанную, но все же симпатию. Куда катится мир, вздохнул про себя Драко, припомнив свой безумный сон и начавший подозревать, что он вполне-таки может отчасти сбыться.
* * *
Пробуждение было неприятным. Во-первых, слишком рано – обычно он спал до часу дня, а сегодня пришлось подняться в половине одиннадцатого. Во-вторых, вода для ванны была холодней на целый градус, персиковое масло некстати закончилось, а зубной порошок опрокинулся на любимую шелковую пижаму цвета фуксии. В-третьих, завтрак не понравился – варенье из розовых лепестков было недостаточно ароматно, булочки благоухали ванилью, а не корицей, как он любил, взбитые сливки на горячем шоколаде имели желтоватый оттенок, а перепелиные яйца оказались сварены вкрутую, а не в мешочек. В-четвертых же и в главных – огромное зеркало в резной хрустальной оправе отразило прыщик на левой ноздре! Это воистину была катастрофа. Он расстроено всхлипнул и торопливо промокнул длинные ресницы стерильной салфеткой, затем снова взглянул на свое отражение и постарался утешить себя тем, что, по крайней мере, волосы выглядят превосходно. Густые и мягкие белокурые пряди отливали бледным золотом и красиво обрамляли тонкое, аристократическое лицо с нежной, сливочно-белой кожей… и злосчастным прыщом на носу! Это был удар в самое сердце; не выдержав, он разрыдался. Заслышав шум, в спальню вбежал домовой эльф по имени Вилли и, узрев хозяина в расстроенных чувствах, кинулся его утешать. После сотни уверений, что господин прекрасен, что прекраснее господина никого нет и быть не может, что лишь с его пробуждением над миром всходит солнце и что все прочие просто уроды и ничтожества по сравнению с Его Великолепием, он немного утешился и согласился вытереть слезы тончайшим батистовым платком, надушенным лавандовой эссенцией. Платок был его любимый, украшенный валенсийским кружевом, которым он залюбовался, на миг забыв о своих горестях. А эльф между тем хлопотал вокруг, подсовывая под спину хозяина шелковые вышитые подушки и расставляя на туалетном столике бутылочки, баночки, коробочки со всевозможными снадобьями, помогающими сохранять молодость и красоту. Расчет слуги был верен – вид мазей, кремов и притираний мигом настроил его господина на деловой лад. Тот незамедлительно принялся усердно мазать ими лицо, шею и руки, то и дело меняя баночки. Завершив длительную процедуру ухода за кожей, он взял коробочку с наилучшей пудрой тончайшего помола и восхитительного персикового оттенка. С наслаждением принюхавшись, аккуратно припудрил лицо пуховкой из лебяжьего пуха, обратив на нос сугубое внимание. Прыщик стал практически незаметен, что сразу привело красавца в превосходное расположение духа – он вообще необыкновенно легко переходил от глубокой депрессии к натуральной эйфории, и наоборот. Поставив пудру на место, щеголь достал тушь для ресниц и всецело углубился в непростой процесс идеального прокрашивания. Добившись наилучшего результата, он с обожанием вгляделся в свое отражение и ослепительно улыбнулся. Белоснежные зубы, тщательно вычищенные отбеливающим зубным порошком со вкусом мяты и ароматом пачули, были совершенно безукоризненны. Удовлетворенный, он кликнул эльфа и велел ему приняться за сооружение прически на хозяйской голове. Сегодня модник желал создать образ романтического поэта, для чего требовались длинные локоны, с деланной небрежностью спадающие на плечи и спину. Достигнуть желаемого эффекта было непросто, но красота, как известно, требует жертв, и немалых. Так что поклонник совершенства терпеливо ждал, покуда домовой эльф с помощью помады и щипцов для завивки справится с его шевелюрой. Придирчиво оценив результат его трудов, господин изволил милостиво кивнуть, чем привел домовика в состояние экстаза. Между тем, близилось время обеда; модник радостно улыбнулся и в предвкушении потер идеально ухоженные руки с безупречным маникюром – в три часа пополудни должен был явиться портной, который принесет эскизы нового костюма. О, это будет совершенно великолепное одеяние! Еще бы ему не быть таким – ведь он сам подробно описал портному, что именно желает надеть на праздник Осеннего равноденствия! В приятном предвкушении обед пролетел незаметно; Вилли был несколько огорчен тем, что господин скушал очень мало черепахового бульона, всего одно крылышко куропатки, запеченной с трюфелями, а к десерту – шикарному бланманже – и вовсе почти не притронулся. Эльфа утешало лишь то, что хозяин всегда ел немного, стремясь сохранить юношескую стройность. Звонок в дверь заставил его оторваться от размышлений и поспешить в прихожую. Верный поклонник моды радостно заерзал в кресле, едва не подпрыгивая от нетерпения. Вошел портной, маленький, кругленький человечек, на редкость подвижный и говорливый. Поприветствовав хозяина дома, он незамедлительно принялся за дело, вынув из папки листы с цветными эскизами костюмов. Как всегда, он сделал несколько вариантов, и сейчас с гордостью демонстрировал свои наброски заказчику. Гордость мастера была вполне обоснованна: клиент замер от восхищения. Это великолепно! Дивное сочетание индиго и золота… а вот травянистые и розовые тона, игриво и легкомысленно… или воинственный тартан, алый и темно-зеленый… А какие фасоны! Лишь приглядевшись, понимаешь, что в основе лежит единая идея! Изящные и экстравагантные чулки и панталоны в стиле Людовика ХIV! Камзолы и жилетки фигаро! Плащи и накидки! Чудесно! Восхитительно! Он удовлетворенно вздохнул, переполненный счастьем, и снова с обожанием взглянул на свои будущие наряды. Разве возможно выбрать среди этого великолепия что-то одно? Нет, конечно, нет! Это все так изысканно, очаровательно, прелестно!..
Отвратительно. Нет, ну какая гадость – эти попугайские расцветки, дурацкие фасоны! Что за чушь, он же всегда терпеть не мог подобные вещи, с какой стати сейчас пускает слюни над эдаким безобразием?! Проклятье. Почему этот странный тип подсовывает картинки с таким видом, будто я должен восторгом изойти? Я всю жизнь предпочитал черный цвет, строго и немарко, а тут какая-то взбесившаяся клумба, которая, вдобавок, стоит столько, сколько я зарабатываю за полгода!
Он озадаченно огляделся, не узнавая комнату с роскошной обстановкой, поднял непонимающий взгляд на зеркало… и оторопел! Из зазеркалья на него смотрел блондин с завитыми локонами и слащавым кукольным личиком, в атласном халате цвета фиалок! Но я же брюнет! И никогда в жизни не был эдаким херувимчиком, даже в раннем детстве, я и тогда напоминал вороненка, а теперь и подавно, что стряслось, откуда это все, откуда?!
Он медленно встал с кресла, не слушая встревоженного кудахтанья портного и лепета домовика и, не отрывая взгляда от своего отражения, словно ожидая от него невесть какого подвоха, вслепую нашарил на столике что-то увесистое и запустил в свое-чужое лицо в зеркале. Осколки веером брызнули во все стороны, хрустальная резная рама треснула и от нее отвалился кусок, грянувшийся на паркет и разлетевшийся по комнате сотнями острых иголок, и вся комната начала складываться, сминаться, будто картонка, попавшая под колесо самосвала, растворяться, гаснуть, таять… Он закричал от ужаса…
…и проснулся, с колотящимся сердцем и замершим воплем на устах. Резко сел на постели, знакомой, собственной, оглядел спальню – ту самую, что видел ежедневно в течение многих лет. Рывком отбросил одеяло и устремился в ванную. Из небольшого, тускловатого зеркала на него смотрела худощавая физиономия с изжелта-бледной кожей и крючковатым носом; сальные волосы торчком на затылке, черные глаза почти круглые. Профессор Снейп судорожно выдохнул, пустил холодную воду и плеснул горсть себе в лицо, чтобы окончательно избыть сонную одурь. Немыслимо! Такой ясный, отчетливый сон, такой… такой реальный. Жуткое ощущение правдивости, особенно ТАМ, в тот момент, когда осознаешь неправильность происходящего. А ведь он так долго был уверен, что все именно так, как и должно быть. Ужасно. Его собственную жизнь никак нельзя было назвать счастливой, но существовать настолько бессмысленно, в погоне за ускользающей молодостью, красотой и модными тряпками? Мерзко. И все же… самую малость… чуть-чуть… кое в чем…
Он снова поднял взгляд и устремил его в зеркало, послушно отразившее несимпатичную физиономию, мокрую и от этого не ставшую более привлекательной. Медленно запустил пальцы в спутанную шевелюру и вдруг подумал: «Надо вымыть голову. Чем-нибудь таким, для жирных волос», и с ходу прикинул ингредиенты, которые могут потребоваться ему для изготовления шампуня; озадаченно потряс головой и постарался выкинуть из нее неуместные мысли. Все казалось прежним, привычным, но покой не возвращался, напротив, Северус нервничал все больше, поскольку никак не мог объяснить себе, что произошло. Ему казалось, что он должен действовать, прямо сейчас, немедленно, или случится беда. Какая? А Мерлин ее знает. Но непременно!
Профессор набросил мантию поверх ночной рубашки и обул ботинки на босу ногу; как ни странно, сегодня подобное неглиже не казалось ему неуместным. Торопливо вышел из своих апартаментов, не забыв запереть дверь предусмотрительно прихваченной с собой палочкой, и зашагал по коридорам, решив проверить, что творится в замке. Первым делом заглянул в башню своего факультета и обнаружил в гостиной человек сорок своих подопечных, обалдевших от доставшихся им сновидений. Все, от мала до велика, были на грани истерики и в один голос заявляли, что спать они не могут, оставаться в башне им страшно и вообще! Собрав в кулак все свое терпение, Снейп относительно спокойно разъяснил им, что впадать в панику суть неправильно и небезопасно, поскольку паникеров он лично превратит в мухоморы и сварит из них галлюциногенный сироп, который подольет гриффиндорцам в тыквенный сок за завтраком. Внушение подействовало – никто из школяров больше не пытался психовать. Присмиревших слизеринцев профессор отправил под предводительством старосты в Большой зал, пообещав, что там страшно не будет. Похоже, студенты боялись самого страха больше, нежели того, что их, собственно, пугало, поэтому дружно зашагали туда, куда их послал любимый декан. Сам заслуженный педагог, не долго думая, прошелся по спальням, выдворив оттуда всех проснувшихся, но еще не созревших для того, чтобы присоединиться к обществу в гостиной, и направив их туда же, куда и всех прочих. Тех, кто спал, профессор будить не стал – после того, как он потратил десять минут, безуспешно пытаясь поднять с постели крестника Драко, Снейп понял, что это бессмысленно и следует ждать, пока спящие проснутся сами. Для них он предусмотрительно оставил послание в гостиной – плавающую в воздухе светящуюся надпись зеленого цвета, кратко описывающую маршрут и снабженную указателем на тот случай, если одуревший спросонья студент забудет, где дверь. Выполнив свой долг декана факультета Слизерин, Снейп решил пройтись по этажам и убедиться, что ничего подозрительного не происходит. В коридорах было пусто и тихо, в темных кабинетах и аудиториях никакого движения не наблюдалось, даже Астрономическая башня, любимейшее место школьников, уходящих в ночную самоволку, была пуста. Однако в коридоре третьего этажа, у самой лестницы, его поджидал сюрприз – прямо на полу, прислонившись к стенке, крепко дрых Гарри Поттер собственной персоной! Мантия-невидимка, сползшая с бесчувственного тела, прикрывала ноги, так что зрелище было то еще. У профессора возникло искушение присвоить мантию – и ему польза, и дисциплина среди некоторых гриффиндорцев повысится. Однако в этом случае придется сделать вид, что спящий Поттер Снейпу в коридоре не попадался, а это было выше профессорских сил. Так что зельевар принялся усердно трясти самого нелюбимого своего ученика, силясь разбудить его, ведь, само собой, снимать баллы с того, кто этого не осознает, несколько скучно. Приведя в чувство спящего красавца и прочитав ему мораль, Снейп испытал сильнейшее удивление, каковое нечасто выпадало на его долю – несносный мальчишка, кротко выслушав лекцию на тему дисциплины, выразил искреннюю(!) радость (!!) от встречи с профессором! Заметив, что привел наставника в состояние, близкое к шоковому, поспешил объяснить причину своей радости. Н-да. Оказывается, мальчику приснился добрый профессор зельеварения, и это привело бедняжку в такой ужас, что злого профессора он безмерно счастлив видеть! Любопытно. Пожалуй, стоит взять это на вооружение – добрый следователь, злой следователь… А поскольку обе роли можно совмещать хаотично, то перспективы открываются заманчивые. Снейп на секунду отвлекся от путаного рассказа Поттера о сновидениях, гриффиндорцы по большей части не отличаются способностью к внятному изложению чего-либо, и Мальчик, Который Периодически Треплет Нервы Кому Не Надо, не исключение. Однако даже из путаницы можно извлечь нечто полезное. Мальчишка обмолвился, что в его сне все, кроме него самого, были не такими, как в действительности. Другими. Не сами собой… Это следовало всерьез обдумать. Желательно – в компании тех, кто соображает получше мистера Поттера. Следовательно, надо спуститься в Большой зал в надежде, что остальные преподаватели уже там. И заодно проверить своих слизеринцев. Между тем, по лестнице спускались студенты, явно направлявшиеся вниз, полуодетые, растерянные, совершенно сбитые с толку. Снейп устало вздохнул, шуганул Поттера к остальным баранам и взялся за привычную роль чабана. Злого чабана!
– А голову все-таки надо помыть! – пробормотал он про себя, отвлекшись на мгновение от тяжкой роли хогвартского пастыря.
* * *
Большой зал наполнился народом. Школяры, нервно озираясь и шушукаясь, с видом примерных детей занимали места за столами факультетов. Преподаватели также не заставили себя ждать – за их столом оставалось всего два свободных места, принадлежавших профессору МакГонагл и директору Дамблдору. В мантиях поверх пижам и ночных рубашек, профессора выглядели такими же растерянными и недоумевающими, как и школьники. Профессор Снейп, зорко оглядев слизеринцев и убедившись, что никто из них не собирается рыдать от пережитого, направился к своему месту. Он едва успел устроиться на стуле, как дверь распахнулась и в зал стремительно влетела Минерва МакГонагл; одной рукой она придерживала полы халата, норовящие разойтись на груди, а другой тащила за собой напуганного первоклассника. По-видимому, мальчишка опоздал проснуться и остался один дома, точнее, в башне, где его и обнаружила декан, пробудившаяся от очень странного сна. Лицо преподавателя трансфигурации выражало растерянность и отчаяние; впрочем, последнее сменилось облегчением, стоило ей увидеть за столом свой факультет в полном составе в целости и сохранности. Подтолкнув первокурсника к свободному месту, профессор, заметно успокоившись, направилась к своему столу и уселась рядом с Северусом.
– Доброй Вам ночи, Минерва! – с легкой иронией поприветствовал коллегу Снейп. – Как спали?
– Отвратительно! – отрезала МакГонагл, смерив его неодобрительным взглядом. – Как, впрочем, и Вы, Северус!
– И все остальные, думаю, тоже! – пискнул профессор Флитвик, озабоченно покачивая головой.
– Как Вы полагаете, Филиус, – обратилась к нему профессор Вектор, – каким заклинанием можно было бы вызвать подобный эффект?
– Никаким, моя дорогая! – Флитвик, непревзойденный знаток магически-семантических построений, лишь пожал плечами. – Мне, во всяком случае, ни одного подобного заклинания не известно. А что скажете Вы, коллега? – обратился он к профессору Слизнорту, пыхтевшему не хуже моржа.
– Ничего не могу Вам сказать, Филиус! – огорченно проговорил он, рассеянно дергая свои длинные усы. – Сны – это ведь такая эфемерная материя… на нее крайне сложно воздействовать. Можно, конечно, кое-что придумать, скажем, снотворное пополам с приворотным зельем…
– И получится бурда, способная вызвать в худшем случае расстройство желудка! – раздраженно прервал разглагольствования нынешнего преподавателя зелий теперешний профессор защиты от темных сил; своего бывшего учителя он откровенно недолюбливал, поскольку тот был не особо внимательным и достаточно посредственным наставником, и, хотя большинство зелий варил неплохо, изобрести нечто новое не сумел бы и за тысячу галеонов.
– Может, у Вас есть другие предложения? – с выражением оскорбленного достоинства на физиономии поинтересовался Слизнорт.
– Предложений у меня нет, – едко сообщил ему коллега, – но это не значит, что их нет в принципе. А для начала я хотел бы знать, где сейчас профессор Дамблдор. Было бы полезно выслушать его соображения на счет сегодняшнего происшествия.
– Действительно, где же Альбус? – обеспокоилась МакГонагл. – Все остальные, если не ошибаюсь, уже здесь, даже Хагрид, а ведь он живет не в замке!
– Возможно, стоит сходить за ним? – неуверенно предложила профессор Синистра. – Или послать домовика?
– Сама схожу, – постановила Минерва, поднявшись с места и завязывая замысловатым узлом пояс халата в шотландскую клетку. – Так будет быстрее – я знаю пароль!
С этими словами она удалилась, оставив коллег размышлять о том, каковы могут быть причины знания деканом Гриффиндора пароля от директорских апартаментов. Однако профессор вернулась довольно быстро, так что наиболее пикантные предположения не успели родиться в дисциплинированных хогвартских умах. Правда, профессор Снейп нечто фривольное все же подумал, однако был слишком умен, чтобы обнародовать свои мысли вслух. Заметив же входящие в зал фигуры МакГонагл и Дамблдора, он и вовсе скрыл свои подозрения под тройным слоем беспокойства, тревоги и недоумения, добавив толику облегчения при виде великого мага и сдобрив все это раздражением – пришедшие в себя школяры начали непозволительно громко болтать. Профессор Дамблдор, как и все прочие, был одет в халат поверх ночной сорочки, но – странное дело! – выглядел так, словно всю жизнь выходил в таком виде к завтраку. Белоснежная борода и длинные волосы мерцали в свете свечей, парящих в воздухе, голубые глаза заговорщицки поблескивали за очками-половинками, в общем, господин директор был совершенно таким же, как и всегда, в отличие от своих коллег и их общих подопечных. И казался явно удивленным тем, что все остальные были сбиты с толку и встревожены.
– Доброй всем ночи! – приветливо поздоровался Дамблдор, обведя доброжелательным и удивленным взглядом присутствующих. Затем он опустился в свое кресло и обратил вопрошающий взор на свой преподавательский штат.
– Друзья мои, что стряслось? Профессор МакГонагл разбудила меня и сообщила, что произошло нечто, встревожившее весь Хогвартс!
Пока коллеги, перебивая друг друга, излагали директору суть произошедшего, его кустистые брови от охватившего профессора изумления поднимались все выше, грозя повстречаться с седой шевелюрой. Судя по всему, Альбус Дамблдор оказался единственным, кто не попал в плен странных сновидений.
– Удивительно! – покачал головой директор, выслушав рассказ профессоров. – И что, все в Хогвартсе видели себя во сне… не собой?
– Не все, профессор, – уточнил Снейп, припомнив беседу с Поттером. – Гарри Поттер видел себя собой, таким, какой есть. Зато все остальные в его сне собой не были. И это весьма напугало мистера Поттера.
– Любопытно, только ли он? Может, еще найдется кто-нибудь, не изменившийся и во сне?
– Полагаю, следует спросить, – сделал вывод профессор Дамблдор и поднялся на ноги. Это привлекло внимание собравшихся, и они примолкли, выслушав вопрос директора с равными долями недоумения и нервозности. Однако из всех, кто находился сейчас в Большом зале, руку поднял лишь один человек.
– Только Поттер, – сухо констатировал профессор Снейп, слегка поморщившись, словно наступил на любимую мозоль. – Как обычно, оригинален до тошноты!
– Однако это никак не объясняет случившегося, – поджав губы, напомнила всем профессор Стебль. – Что, во имя всего святого, с нами произошло?!
Обсуждение за учительским столом оживилось, преподаватели строили предположения, выдвигали различные версии, однако никак не могли прийти к каким-то определенным выводам. Мало-помалу, разговор возобновился и за столами факультетов.
– Гарри, а что ты видел во сне? – поинтересовался Рон. – Я вот домовым эльфом был… я тебе что, таким снился?
– Домовым?! – Гермиона изумленно вытаращилась на Рональда. – Ты это серьезно?
– Вполне! – фыркнул Рон и поежился. – Та еще судьба, я вам скажу. Всю жизнь работаешь, как папа Карло, причем даже не за спасибо.
– Вот видишь! – Герми опять села на своего любимого конька. – Эльфы нуждаются в достойной оплате своего труда и…
– Да ни в чем они не нуждаются, – перебил ее Рон, – у них все мысли о том, как угодить хозяевам, и о большем они не мечтают. Домового эльфа даже бранить не обязательно, если он сделает что-то не так, сам себя накажет. Добби – редчайшее исключение, точно тебе говорю.
– Но это же ужасно! – возмутилась Гермиона.
– Да, – спокойно согласился Рон и пожал плечами, – но такие уж они есть! Их не переделаешь. Лучше скажи, кем была ты?
– Совой, – созналась Гермиона и неожиданно для себя улыбнулась. – Так здорово! Знаете, я даже решила попробовать стать анимагом.
– Но ты ведь боишься высоты! Как же ты будешь летать? – Гарри, слишком хорошо помнивший, в какую панику впадает их подруга во время полета на высоте более пяти метров над землей, слегка занервничал.
– Крылья – это совсем не то, что метла! – нравоучительно сообщила ему потенциальная птица. – Это совершенно другое дело…
– Ну, так что, мы тебе такими приснились? – вновь поинтересовался Рон, вспомнив, с чего, собственно, начался разговор.
– Н-нет, – Гарри замялся и слегка покраснел, вспомнив, в каком виде ему предстали во сне лучшие друзья. – Просто… просто ты был враг, а Малфой друг; Гермиона дура, а Крэбб и Гойл – умные; Невил злой, а профессор Снейп – добрый! Все, все наизнанку! – его передернуло от воспоминаний о кошмаре.
– А МакГонагл ты видел? – живо заинтересовался сидевший неподалеку Симус. – Какая она была?
– Нет, не видел. Просто слышал о ней, – вспомнив, что именно он слышал о декане Гриффиндора, Гарри покраснел еще пуще. – Я зато Фреда и Джорджа видел.
– Нас? – хором переспросили близнецы, поворачиваясь к нему.
– Интересно! – заявил Джордж, а Фред добавил:
– Вот с этого места поподробнее, пожалуйста!
– Да подробностей-то немного, – вздохнул в ответ Гарри и добавил, – всего три «З».
– То есть?
– Вы там были зануды, заучки и зазнайки! – со скорбным лицом пояснил он, исподволь наблюдая за вытянувшимися физиономиями близнецов и косясь на Рона, который покраснел от усилия, потребного, чтобы сдержать смех.
– Не может быть! – охнул Фред.
– Позор до конца жизни, – поддержал его брат, сокрушенно покачивая головой.
– А вы сами кем были? – спросил Рон, с любопытством переводя взгляд с одного близнеца на другого.
– Не поверишь – мы были женщинами!
– Кем?! – Рон едва не свалился со стула.
– Кем-кем… девицами, вот кем! Француженками. Танцевали канкан в кабаке «Мулен Руж».
– Фред, «Мулен Руж» не кабак! – запротестовала Гермиона, которая провела как-то на каникулах несколько недель во Франции. – Это знаменитое кабаре, оно существует с двадцатых годов девятнадцатого века!
– Можешь нам поверить, именно в этих двадцатых того девятнадцатого оно еще не было таким знаменитым! – уверил ее Джордж. – Не притон, конечно, но все-таки… помню, к нам один посетитель клеиться пытался, так мы его так отшили!
Он прикрыл глаза, что-то припоминая, а затем выдал длинную трескучую фразу по-французски, дополнив ее парой супервыразительных жестов; Гермиона, достаточно знавшая язык, чтобы уловить смысл тирады, густо покраснела и гневно сверкнула глазами на Джорджа. Рон, не выдержав, прыснул:
– Танцовщицы в кабаре! Обалдеть можно!
– А мы и обалдели…
Продолжая беседовать и делиться друг с другом воспоминаниями о снах, школьники время от времени поглядывали на учительский стол, где продолжалась оживленная дискуссия – профессора во главе с директором усиленно пытались понять, что стряслось с ночным отдыхом населения Хогвартса. Выдвигали самые дикие предположения, строили разнообразнейшие версии… все зря. Никто из них никогда не встречался ни с чем подобным, так что через пару часов все выдохлись, и обсуждение зашло в тупик. Тем временем, за окнами уже брезжил серенький рассвет, а поскольку спать все равно никто не собирался, было решено устроить ранний завтрак, тем более что все уже здесь. Профессор Дамблдор щелкнул пальцами и вслух пожелал увидеть перед собой кого-нибудь из домовых эльфов, дабы распорядиться насчет трапезы. К всеобщему удивлению, ничего не произошло. Директор повторил манипуляцию… снова ничего. Лишь третий вызов увенчался успехом – перед учительским столом с глухим хлопком материализовался Добби. Но в каком виде! Его огромные круглые глаза сошлись в кучку, с нежностью глядя друг на друга, на уши, свернувшиеся трубочками, были надеты носки, а на ногах красовались варежки. Он стоял, покачиваясь, словно прутик на ветру, и явно не соображал, где находится и зачем он вообще здесь.
– Добби! – изумленно воскликнул Дамблдор. – Что случилось?!
Услышав свое имя, домовик потряс головой, сфокусировал взгляд на директоре и пропищал:
– Сон, сэр. Добби видел сон! И остальные – тоже.
– Сон?! – МакГонагл растерянно посмотрела на коллег, затем вновь воззрилась на домовика. – И эльфы…
– И эльфы, – задумчиво согласился Снейп, пристально разглядывая Добби; затем спросил:
– Все ли домовые эльфы видели странные сны?
Вопрос дошел до бедняги не сразу, однако, осознав, наконец, смысл сказанного и сообразив, что обращаются к нему, Добби все же ответил.
– Нет, сэр, Винки не видела снов. Винки проснулась, как всегда, ничего особенного не помнит.
– А почему же она не явилась на зов?
– Она стеснялась, сэр, поэтому просила Добби, а Добби не смог сразу, сэр, потому что ноги не хотели отрываться от пола. Добби виноват, сэр, Добби себя накажет… – бормотал эльф, явно плохо соображая, что несет, и пытаясь нащупать какой-нибудь предмет, подходящий для экзекуции. Это само по себе являлось показателем того, насколько сильно домовик был ошеломлен произошедшим – в нормальном состоянии он ни за что так не поступил бы, особенно на глазах у всех.
– Нет, Добби, я тебе не разрешаю! – доброжелательно и властно пресек эти поползновения Дамблдор. – Скажи лучше, почему твои ноги не отрывались от пола?
– Добби снилось, что он дерево! – сообщил домовик, беспомощно пожимая плечами. – Снилось, что он – Гремучая ива! Винки говорила, Добби размахивал руками, и громко кричал, и ругался плохими словами. А потом проснулся, встал с постели, а ноги… прилипли!
– Очень странно, – пробормотал директор, откидываясь на спинку кресла и незряче глядя в пространство. – Очень, очень странно. Что ж, подведем итоги. Внятное объяснение данной ситуации отсутствует, поскольку ни заклинания, ни проклятия, ни зелья с подобными свойствами нам неизвестны. Впечатляют также масштабы поражения – судя по всему, во всем Хогвартсе этой напасти избежали только двое. Какие будут предложения, коллеги?
– Полагаю, имеет смысл подумать, а нет ли между этими двумя чего-нибудь общего? – предложил профессор Снейп, многозначительно покосившись на Дамблдора. МакГонагл поджала губы и возвела очи горе, призывая небеса к долготерпению.
– Опомнитесь, Северус! Что может быть общего между директором школы и домовым эльфом?
– Вот и мне интересно – что? – ее оппонент сдаваться не собирался. – Скажите, Альбус, может, Вы любите готовить? Или заниматься на досуге уборкой? Шить? Или вязать? Или еще что-нибудь?
– Нет, Северус, – Дамблдор благожелательно улыбнулся. – Моя стряпня вполне годится, чтобы травить крыс, порядок в кабинете – несбыточная мечта, шить я никогда не пробовал.
– А вязать? – Северус Снейп бывал иногда весьма въедлив. Признаться, довольно часто. А если совсем честно, то всегда.
– Вязать – пробовал! – откровенно сознался господин директор. – Но, увы, не преуспел – если угодно, могу показать единственный связанный мною шарф, если только Вы не боитесь моли, Северус…
– Положите в шкаф пару своих любимых лимонных долек! – с иронией порекомендовал Снейп. – Я уверен, моль Вас больше не потревожит.
– Винки любит лимонные дольки! – это подал голос подзабытый всеми Добби. Сидящие за учительским столом изумленно воззрились на него.
– Что-что? – озадаченно переспросила профессор Стебль.
– Лимонные дольки, мэм, – послушно повторил эльф, явно смущенный неожиданным вниманием. – Винки их любит. Говорит, лучше ничего не знает! Особенно чтобы закусывать сливочное пиво.
– Ну, ничо себе! – пробурчал Хагрид, сокрушенно покачивая косматой головой. – Вовсе… это… бедолагу скрутило, если из всей закуси такую выбрала!
– Ага, – протянул Снейп, удовлетворенно кивая, – вот вам и общее! Если не ошибаюсь, эти конфеты никто в замке больше не ест!
– Да! – печально согласился Дамблдор. – И я полагаю, что совершенно напрасно. Чудная вещь, натуральный продукт, витамины, клетчатка…
– Нет уж, Альбус, благодарю покорно! – перебила его Минерва, невольно передернув плечами. – Не знаю, как у Вас, а у меня от этой… этих… конфеток… изжога начинается! На фоне катастрофического несварения желудка!
– Мда… очень жаль… – пробормотал Альбус Дамблдор, упорно разглядывая столешницу. – Чрезвычайно жаль.
– А о чем, позвольте спросить, Вы сожалеете? – предельно вежливо, но от этого не менее подозрительно поинтересовался Снейп; все-таки защиту от темных сил он преподавал не напрасно, проявляя похвальную бдительность. Грозный Глаз Грюм был бы им доволен, хотя старый аврор об этом и не подозревал.
– Да так, ерунда, – директор все больше и больше напоминал провинившегося школяра, все еще не решающегося признать, что действительно виноват. – Винки накануне пира убирала у меня в кабинете, посетовала, что праздник, а цукаты все вышли. Ну, я ей и предложил…
– Лимонные дольки! – прозорливо выдохнул профессор Флитвик, во все глаза уставившись на Дамблдора. – Вы ей вместо цукатов?..
– Да, Филиус, да. Но я ведь хотел, как лучше. И потом, все равно ведь никто не заметил… – над преподавательским столом повисла нехорошая тишина. Профессор заерзал в своем кресле, по-прежнему не поднимая взгляда – именно поэтому он и не увидел, КАК воззрились на него любящие коллеги. В глазах профессора МакГонагл застыл ужас – она еще не забыла, какой покрылась сыпью в прошлый раз, когда ей не удалось отвертеться от угощения; профессор Флитвик потрясенно глядел на директора и беззвучно шевелил губами – судя по артикуляции, матерился на чем свет стоит; Хагрид от внезапно накатившей нервной слабости почти сполз с кресла, его левая нога судорожно подергивалась. Профессор Снейп оказался единственным, кто на Дамблдора не смотрел. Напротив, он закрыл глаза, стараясь отрешиться от всего происходящего, а в его сознании промелькнуло: «Мерлин, ну, дернула меня мантикора перейти на сторону Света! Был бы сейчас Темным, прибил бы отравителя, и успокоился! Нет, что ни говори, а Лорд в чем-то прав… нельзя об этом, нельзя! А то еще не удержусь…» С этой мыслью он открыл глаза и, по примеру прочих, уставился на директора. Неизвестно, что именно прочел Альбус на его остром бесстрастном лице, но Дамблдор поспешно проговорил:
– К тому же, возможно, дольки тут вообще ни при чем, они ведь не обладают никакими магическими свойствами!
– Сами по себе – нет! – уточнил Снейп, с сожалением проводивший сладостное видение мести любителю лимонных долек. – А вот в сочетании… Добби! В праздничном торте орехи были? А кленовая патока и сахарная пудра?
– Да, сэр! – пропищал в ответ Добби, неловко переминаясь с ноги на ногу. Он уже пришел в себя, потихоньку стащил носки с ушей и с нетерпением ждал, чтобы его отпустили на кухню, готовить завтрак. – И орехи, и патока, и пудра. А еще – малиновый сироп!
– Эврика! – профессор Снейп прищелкнул пальцами. – Что и требовалось доказать! Теперь все предельно ясно.
– Не знаю, как Вам, Северус, – не без яда сообщила Стебль, – а нам совершенно ничего не ясно! Может, Вы перестанете говорить загадками и просветите нас?
– Охотно! – профессор устроился поудобнее в своем кресле и начал пояснять, попутно для наглядности загибая пальцы.
– Во-первых, домовые эльфы стряпают при помощи магии.
– И какое это имеет отношение к нашему случаю? – профессор Синистра казалась озадаченной и слегка раздраженной.
– Самое непосредственное, поверьте. Во-вторых, торт был шоколадный, а обработанное магией какао в сочетании с орехами образует вещество, способствующее нормальному пищеварению.
– Мы счастливы это слышать, коллега! – ехидно вставил Флитвик.
– Всегда рад помочь. В-третьих, указанная субстанция, сдобренная малиновым сиропом, преображается в легкое снотворное.
– Гм, – Минерва выразила всеобщее нетерпение пополам с недоверием.
– Можете не верить, но это правда. В-четвертых, патока, добавленная к полученному таким образом снотворному, продлевает и многократно усиливает его действие, однако отодвигает реакцию во времени.
– Так вот почему спящих было не добудиться! – догадалась Помона, припомнив, как пыталась поднять беспробудно дрыхнувших хаффлпафцев.
– Именно. В общем, при обычных обстоятельствах всей школе был бы обеспечен крепкий здоровый сон. Но! В-последних – засахаренные лимонные дольки! Их мелко покрошили и украсили почти готовое блюдо. В таком соотношении лимоны способны придать составу свойства галлюциногена плюс провалы в памяти!
– Ох!.. – Сивилле Трелони стало дурно, на что, однако, никто внимания не обратил – ей могло поплохеть в любой момент времени, по поводу и без оного.
– А самое главное – после того, как торт был декорирован лимонными дольками, его на несколько минут отправили в печь. А огонь в ней был зажжен при помощи магии. Я прав?
– Да, сэр! – Добби зачарованно слушал, как, впрочем, и все присутствующие. Снейп не заметил, что рассуждает во весь голос, что разговорчики в Большом зале давно стихли и что ему внимают не только коллеги.
– Вот это и стало завершающим штрихом! С магии началось, магией завершилось, замкнув контуры. Обыденные продукты волею случая стали магической субстанцией! А поскольку торт был огромен и превосходен на вкус, ели его все, даже домовикам досталось с избытком. В результате новообразовавшееся вещество не подействовало только на тех двоих, кто благодаря регулярному потреблению – тьфу! – лимонных долек имел иммунитет!
– Браво, Северус! – восхищенно воскликнула профессор Стебль, хлопнув в ладоши. Все присутствующие, уяснившие, что сегодняшний ночной переполох вызван случайностью, а не злокозненными действиями врагов, восприняли ее восторженный жест с воодушевлением, и под сводами Большого зала загремела настоящая овация. Северус Снейп без ложной скромности поднялся с места и раскланялся.
– Он гений! – проворчал Гарри, наклонившись к Гермионе. – Блин, никогда не думал, что это скажу!
– Право, я сожалею! – обезоруживающе улыбаясь, виновато повторил господин директор, когда аплодисменты отзвучали. – К тому же, думаю, это станет полезным опытом для всех, кто пережил такое необыкновенное приключение, интересным и познавательным.
– Ни фига подобного! – шепотом возмутился Рон. – В жизни домовика нет ничего интересного и познавательного!
– Тише, Рон! – осадила его Гермиона. – Профессор Дамблдор прав. Если бы не этот сон, я бы никогда не узнала, каково это – быть птицей…
– Или женщиной!..
– Или деревом!..
– Или мышью – фу, гадость!..
– Или дружить с Поттером! Мерлин, отвратительно…
– Или брататься с Малфоем! И как меня до сих пор не тошнит?..
– Ну, может, вы и правы. Но я все равно вам говорю – Дамблдор точно сумасшедший!
– А разве кто-то спорит?..
Все шумели, смеялись и спорили, подняв невероятный гвалт, а герой дня профессор Северус Снейп мечтал. Он мечтал о том, как придет на урок в изумрудно-зеленой мантии с серебряным позументом, как вытаращатся на него ученики, как попадают книги у Грейнджер и грохнется со стула Поттер… и как за все это он вычтет у Гриффиндора пятьдесят баллов! Профессор блаженно улыбнулся; завидев эту улыбку, Гарри Поттер ощутил мучительное желание спрятаться немедленно под стол и никогда больше не вылезать оттуда.
