Необычный день

Глава 1

Название: «Необычный день»
Автор: Лина Тонн
Пейринг: Панси Паркинсон/Блейз Забини
Тип: гет
Рейтинг: PG
Жанр: общий, роман
Саммари: У Панси Паркинсон плохой день, а Блейз Забини очень непредсказуем.
Дисклэймер: не моё!
Предупреждения: чуть-чуть мата.


На улице март и Панси чувствует себя отвратительно. Она ненавидит март, да и вообще терпеть не может весну.
Панси — максималистка, и даже поражение в войне не изменило её. На самом деле, класть она хотела и на войну, и на её последствия. Это была не её война; она прошла мимо и, так уж и быть, лишь немного срикошетила.
Панси — импульсивная. К тому же, разве предложение выдать Поттера не было разумным и продиктованным логикой? Но Панси — слизеринка, а они нынче непопулярны. Теперь в моде гриффиндорцы, райвенкловцы и даже, на худой конец, хаффлпаффцы.
Панси работает обозревателем мод в одной дешёвой газетёнке. Это не та должность, о которой она мечтала. Нет, не так, это не то место, которое она планировала занимать. Панси предпочитает планировать, считая мечты уделом наивных глупышек. Так выгоднее. А ещё прозаичнее и тривиальнее. Но сейчас Панси не до полутонов.
Ей до одури хочется истерить, кричать и ругаться именно в этот момент. Статья для следующего номера не готова, и, хотя работы там не больше, чем на полчаса, Панси даже не догадывается, как напишет её.
Сама Панси в курсе далеко не всех модных новинок, хотя и советует грязнокровкам и магглолюбам, читающим эту вшивую газетёнку, как правильно одеваться. Паркинсон плевать, что сейчас их «золотой» век, она всегда говорила: любовь к магглам до добра не доведёт.
Она не шастает по европейским Домам Мод, как выскочка-Гринграсс, да и мадам Малкин посещает крайне редко, по необходимости. Позволить себе заграницу Панси может раз-два в год, она не привыкла сорить деньгами. Но врать себе Панси не любит. Чтобы позволить себе такую роскошь, нужно располагать гораздо большими средствами. По натуре Панси консерватор, поэтому носит то, в чём удобно, а не то, по чему сходят с ума худосочные выскочки. Как Гринграсс. Вообще-то, у неё плёвое задание — фасоны, покрои и цвета мантий, которые пользуются популярностью в этом сезоне.
Панси больше по душе литературная колонка; из-за этого она всеми фибрами души ненавидит свою должность и не может терпеть писать подобные статьи. Да к тому же, корова — Малкин выставила её сегодня за дверь, мотивировав это тем, что она, видите ли, мешает ей работать. Ещё бы, у Малкин сегодня небывалый наплыв покупателей. Но выставить за дверь, обозвав надоедливой пронырой — это слишком даже для выносливой Паркинсон. Естественно, чтобы хоть как-то отомстить, Панси уничтожила все растущие возле магазина цветы, но легче от этого не стало. На душе по-прежнему противно и мерзко. В памяти невольно всплывает картинка трёхлетней давности: младшая Уизли (рыжая и тощая) обзывает её жирной коровой. Ощущения приблизительно те же, что и сейчас. Но с тех пор утекло много воды, Панси взяла себя в руки и похудела на три размера. Теперь даже Уизли позавидует её формам. Это не самолюбование, действительно, так и есть. Но завидуют все тощей и потрёпанной Уизли, потому что она давно уже Поттер. Панси мысленно обзывает её выдрой, сплёвывает и замедляет ход. Понимая, что даже приблизительно не знает, где находится, Панси взволнованно озирается по сторонам. Вот спрашивается, нахрена было так самоотвержённо злиться? Вечереет. Панси зашла вглубь Косого переулка и на пути встречаются лишь дешёвые, грязные пабы. Иногда возле пивных, покуривая, стоят небритые детины в заскорузлых от грязи мантиях. Они противно скалятся и зазывают Паркинсон составить им компанию. Но она лишь морщится и идёт дальше, рискуя наткнуться и на более непристойное «общество».

Через полчаса Панси, злая и растрёпанная, проклинает всё, на чём свет стоит, взволнованно озирается и матерится, невзирая на то, что «приличной молодой леди не пристало так разговаривать».
Она проходит мимо застеклённого магазинчика, когда на дороге появляется автобус: старый, расшатанный, готовый сломаться в самый неподходящий момент. «Ночной рыцарь» — недостойный внимания приличных девушек транспорт. С этим соглашается даже Паркинсон. Она отворачивается, скривив губы в брезгливой усмешке. Водитель пожимает плечами и разворачивает автобус в обратном направлении, напоследок блеснув фарами. Свет падает на стеклянную витрину и Панси кидает на неё недовольный взгляд. Оттуда исподлобья смотрит хмурая раскрасневшаяся девушка. Она облачена в узкий сарафан и мантию. Лёгкую. Весеннюю. А в марте вечера холодные, дни изменчивые, а погода обманчивая. Поэтому, наткнувшись на маленькую и приличную, по крайней мере, на вид, кофейню, Панси несказанно радуется. На вывеске изображена кружка с парующим кофе и Панси, не раздумывая, входит внутрь. Маленькое, уютное помещение встречает её запахом топлёного молока. Промозглая Панси блаженно улыбается. Помещение освещается только у кассы, возле которой старый бармен разливает парующее молоко по кружкам.
Заказав себе горячий шоколад, Паркинсон подходит к самому отдалённому столику и плюхается за него, начиная осматриваться по сторонам. Посетителей на удивление мало. Всего-то: влюблённая парочка у окна, две женщины и трое мужчин. Панси переводит дух, откинувшись на бархатную спинку стула. Слава Мерлину, сейчас согреется и трансгрессирует домой. Нужно только не забыть поздравить Миллисент с днём рождения и принять горячую ванну с морскими солями.
Панси курит, сжимая в пухлых, не очень-то изысканных пальцах сигарету, когда приносят заказ. Кивком даёт бармену понять, что пока не нуждается в его услугах и красиво выпускает дым; долго училась, но оно того стоит. Потом бросает окурок на пол, растаптывая его каблуком (она ненавидит шпильки, но имитация приличного роста требует жертв), всё равно ведь убирать будут, подумаешь. Обеими руками обхватывает кружку; горячий напиток приятно обжигает ледяные пальцы и, делая маленький глоток, Панси невольно вздрагивает. Сладкий запах ударяет в нос и она вспоминает, что когда была маленькой, эльфы делали ей такой же шоколад. Но вместе с этим в памяти всплывают и детские фотографии, на которых она напоминает медвежонка. Паркинсон вновь хмурится. Обычно Панси не даёт себе спуску, но сегодня вообще необычный день. Панси решает хоть раз оправдать решения матери, которая не упускает случая назвать дочь легкомысленной, поэтому позволяет себе просто получать удовольствие от вкусного напитка, не думая о возможных последствиях. После Панси увлечённо вертит в руках опустевшую кружку, пытаясь увидеть что-то в оставшейся гуще. И плевать, что это не кофе. Но она упорно не видит ничего, кроме шоколадного осада, ведь никогда не была сильна в предсказаниях. В детстве она постоянно слизывала его, но здесь это делать неприлично. Со вздохом отставляя кружку (жаль, нельзя заказать ещё), Панси зажигает новую сигарету и покачивается на стуле, откинув назад голову.
— Всё дымишь, Паркинсон? — приятный мужской голос застаёт её врасплох. От неожиданности она испуганно вскакивает.
— Иди ты к чёрту, Забини, — увидев перед собой бывшего однокурсника, облегчённо вздыхает.
— И это вместо приветственного поцелуя другу, которого не видела без малого два года? — деланно обижается Блейз и без разрешения усаживается на соседний стул.
В голову Панси запоздало приходит мысль, что она действительно не видела Забини со времён окончания Хогвартса. Когда-то они дружили. Вместе воровали на кухне эклеры, повзрослев, тайком пробирались в Хогсмид, а на выпускном балу по пьяни целовались в мужском туалете. Блейз любит лошадей, трансфигурацию, и, как и Панси, хорошие книги.
— Панс, о чём задумалась? — Забини выдёргивает её из воспоминаний и Панси замечает, что у него приятно изменился голос. Да и сам Блейз заметно изменился: стал более представительным, повзрослел и раздался в плечах.
— Как ты тут оказался? — она игнорирует его вопрос. В самом деле, не говорить же, что внезапно увидела его привлекательным и притягательным.
— Только что вернулся из Франции, а «Ночной рыцарь» остановился здесь. Зашёл передохнуть, — задумчиво отвечает Забини, — а ты как?
— По-старому, — Панси не любит рассказывать о себе, поэтому поспешно задаёт вопрос. — Чем занимаешься?
— Путешествую, — хитро улыбается Блейз, — чего такая грустная, Паркинсон?
Она лишь безразлично пожимает плечами.
— Знаешь, ты изменилась, я ведь тебя не сразу узнал. Но только ты можешь так витиевато выпускать сигаретный дым, — продолжает Забини.
— А ещё я могу витиевато ругаться, — Панси раздражают лишние слова и ей плевать, что сейчас перед ней старый друг.
— Нет, Паркинсон, я погорячился. Ты совершенно не изменилась, такая же язва, как и раньше, — хохоча, отвечает Блейз и щёлкает пальцами, призывая бармена. Заказывает две порции глинтвейна, а Панси хмуро косится на него, думая, что с утра на работу.
Они чокаются, пьют горьковатый напиток и болтают ни о чём. Проще говорить, чем слушать непрерывную болтовню Блейза. Хохочут, вспоминая школу, Амбридж, Поттера и Панси забывает о том, что завтра на работу (что у неё, чёрт возьми, хреновая работа), болит голова, плохое настроение и, вообще, что она никого не хочет видеть. За первой порцией глинтвейна следует вторая, потом третья и Панси замечает, что часовая стрелка уже давно перевалила за двенадцать.
— Блейз, мне, наверное, пора, — кажется, Забини совсем не пьян и про себя Панси обзывает его засранцем.
— Мамочка всё ещё запрещает тебе гулять после двенадцати? — язвительности ему по-прежнему не занимать.
— Катись к драклам, Забини, — как-то вяло огрызается Паркинсон.
— Что случилось, Панс? — пододвинувшийся Блейз теперь обнимает Панси за плечи. Она тяжело вздыхает и, плюнув на привычку держать всё в себе, начинает рассказ. А когда, спустя несколько минут затихает, Забини лукаво смотрит на неё и улыбается. Панси мгновенно приходит в себя и понимает, что сделала глупость. Зачем было рассказывать кому-то о своих проблемах, тем более Забини? Она медленно поднимается, попутно нашаривая рукой сумочку, но Блейз хватает её за руку и невинно интересуется:
— И куда же ты собралась, если не секрет?
— Блейз, пусти, — она опять игнорирует его вопрос.
— И не подумаю, — самоуверенно отвечает он и тянет её на себя.
Панси падает на ухмыляющегося Забини с криком:
— Что ты делаешь, идиот?
Она явно хочет сказать ещё какую-то гадость, но он накрывает её губы своими, яростно раздвигает их языком и неистово целует, прижимая к себе. Отвечая, Панси думает, что слишком много выпила.
— А вот целоваться за два года можно было бы и научиться, — язвительно замечает Забини, оторвавшись от неё, и недвусмысленно окидывает её фигуру взглядом. Панси отвешивает ему звонкую пощёчину, безрезультатно пытаясь вырваться из цепких рук.
— Кстати, я говорил, что у тебя неплохая фигура? — настроение Блейза меняется молниеносно.
— Пусти, — Панси, не слушая, продолжает яростно вырываться.
— Не пущу, — отчётливо выговаривает Забини.
— Не будь сволочью, Блейз. Ты мне надоел и, вообще, мне завтра на работу, — чуть не плачет Панси. Да, нервы, определённо, нужно лечить.
— А ты больше не будешь ходить на эту работу, — спокойно говорит Блейз, а Панси с непониманием смотрит на него.
— Ты не дала договорить, у меня своё издательство во Франции, — произносит Забини, — ты же мечтала жить там. Или планы изменились?
Панси совершенно не удивляет предложение Блейза; ещё со школы он славится непредсказуемостью.
У Забини белозубая улыбка и синие глаза. И Панси вдруг отчётливо понимает, что ей действительно, как глупо это ни звучит, плевать на то, что мать не разрешает гулять после двенадцати и откровенно класть на недотёпу — Малкин. А ещё Панси совершенно не волнует то, что она до сих пор не умеет целоваться.
Она всё-таки высвобождает руку и тянется за очередной сигаретой.
— Я говорил, что ты совсем не изменилась, Паркинсон?

-fin-