Глава 1Blood, Tears and Gold.
Blood.
Приближалась полночь. В коридорах замка царил полумрак, а единственным источником света служили факелы, тлеющие в своих подставках. Давящая тишина напоминала о том, что накануне первого испытания Турнира Трех Волшебников все студенты разошлись по факультетским гостиным довольно рано, а преподаватели уже закончили обход замка. Так что едва ли кто-нибудь (если, конечно, у него не было карты Мародеров) заметил высокого рыжеволосого парня, торопливо шагающего в сторону библиотеки. Его движения были быстрыми, но осторожными. Никто не должен знать, что он не в постели. Торопливо перебирая ногами, Рон Уизли постоянно прислушивался, не идет ли кто-нибудь за ним или ему навстречу. Никто не должен знать, где он и зачем пересек ползамка. Даже Гарри.
Решительно свернув за угол и оказавшись у дверей библиотеки, Рон предусмотрительно огляделся, но, удостоверившись, что он тут один, быстро прошмыгнул в темное помещение.
В библиотеке пахло старым пергаментом и чернилами. Воздух здесь был очень сухим, и сначала Рону показалось, что он не может дышать. Прислонившись спиной к длинному книжному шкафу, заставленному пыльными томами, юноша попытался нормализовать дыхание, сбитое бегом и сухостью комнатного воздуха. Справившись с этим непростым заданием, Рон закрыл глаза и стиснул зубы: теперь, когда он наконец-то был один, можно было дать волю чувствам. Лицо его исказилось гримасой боли, а кулак шумно опустился на пыльную столешницу.
«Как она могла?!»
Эта мысль не давала ему покоя уже около недели; она постоянно крутилась у него в голове, словно назойливая муха; именно из-за нее он ощущал болезненное покалывание где-то в области сердца. И боль эта была такой невыносимой, что ему хотелось кричать, плакать, валяться на полу и биться в конвульсиях, смеяться и посылать всех к черту. Рон сходил с ума. Он уже был не тем рыжим парнем, другом Гарри Поттера, который постоянно шутил, влипал в неприятности и выходил сухим из воды. Он стал другим – нервным, ворчливым, но по большей части молчаливым. Рон больше не проводил времени вместе с друзьями: не ходил к Хагриду в гости, не играл в субботу с Гарри и братьями в квиддич. Он даже говорить с ними практически прекратил, только вот ни Фред с Джорджем, ни Гарри понимать этого не хотели и постоянно пытались расшевелить его по мере возможностей.
«Интересно, как долго она сопротивлялась его чарам? День? Час? Минуту? По-моему, вообще не сопротивлялась, хоть и говорит обратное»
Близнецы считали, что молчаливость Рона вызвана тем, что он до сих пор глубоко в душе обижен на Гарри за то, что тот стал участником Турнира Трех Волшебников, несмотря на возрастные ограничения. Гарри же полностью с ними соглашался, постоянно проклиная того предателя, из-за которого он вынужден участвовать в этом опасном соревновании. И никому из них и в голову не приходило, что причиной отчужденности Рона был вовсе не Турнир.
«Разве мало ей было нас? Ведь она знала, как трудно мне далось то письмо. Но разве это имеет какое-либо значение, когда рядом он?! Что она вообще в нем нашла? Или его успехи в квиддиче каким-то образом делают его красивее или умнее? Форме его носа даже Снейп позавидует, а об интеллекте я вообще молчу: он обратно пропорционален его популярности»
То, что Гермиона стала подругой Виктора Крама, знаменитого ловца и члена сборной Болгарии по квиддичу, а по совместительству еще и чемпиона Дурмстранга в Турнире Трех Волшебников, было шоком для всех: одни удивлялись, другие завидовали, третьи тут же принялись сочинять сплетни на эту тему. И только Рон Уизли завидовал не Гермионе, получившей заветный ключик к сердцу Крама, а Виктору.
Она всегда была рядом. Рядом с ним и Гарри, и без ее смеха, кудряшек цвета молочного шоколада и больших карих глаз жизнь Рона казалась пустой, тусклой. Он не сразу понял, что влюбился в лучшую подругу: на это ушло много времени, за которое они втроем пережили столько приключений, что и не сосчитать. Но этим летом он понял, что его чувства к Гермионе намного сильнее, чем ему казалось раньше. Это была уже не дружба.
Рон пытался достучаться до нее; летом даже написал ей письмо, в котором признался в своих чувствах, и, казалось, что она эти самые чувства разделяет…
Но тут появился Виктор.
Рон снова стукнул кулаком по столу и стиснул зубы. Он до сих пор не мог понять, почему этот гордый, холодный и недалекий чужеземец украл самое ценное, самое дорогое именно у него, Рональда Уизли. Неужели другие девушки ему не подходили? А она… Она сдалась без боя, хотя любила повторять, что чарам Виктора сопротивлялась до последнего. Гермиона просто вычеркнула лето из памяти, а с ним и Рона. Удивительно, как просто это у нее получилось…
Юноша снова закрыл глаза и прислонился к шкафу. Мысли его были сейчас далеко: он вспоминал лето, семейные матчи по квиддичу, прогулки на метлах, купание в речке, охоту на садовых гномов, их первый поцелуй… Странное дело, но тогда, летом, Рон понял, что все то, что пишут о первом поцелуе в романах, правда.
От воспоминаний юношу оторвал шум, донесшийся из коридора. Прислушавшись, Рон уловил чьи-то шаги. Да, точно, кто-то приближался к библиотеке. Вжавшись в шкаф, Рон затаил дыхание и прислушался.
Дверь открылась, и на полу появились две длинные тени, принадлежавшие, судя по всему, молодым людям. Незваные гости вошли в библиотеку, прикрыли за собой дверь и замерли.
«Осматриваются…»
И правда, один из вошедших прошептал «Люмос», и комната озарилась тусклым голубоватым светом. Рон тихо проскользнул между двумя соседними шкафами и, спрятавшись в тени, остался невидимым для вошедших парней.
- Успокойся, Андрей, мы здесь одни, - произнес один из них, и Рон с трудом подавил удивленный вздох: один из вошедших был Виктор Крам.
- Осторожность никогда не помешает, - ответил Андрей. Судя по голосу, тихому, глухому и грубому, он был немного старше Виктора.
Рон затаил дыхание; бежать ему было некуда, да и возможности выбраться, оставшись незамеченным, не было – студенты Дурмстранга стояли в дверях библиотеки. Стараясь дышать тише и спокойнее, он обратился в слух.
- Зачем ты привел меня сюда, Виктор? Мне кажется, что тебе стоит готовиться к соревнованию, а не гулять по школе, - он остановился.
- Андрей, я и сам прекрасно знаю, что завтра у меня соревнование. Более того, я знаю, что мне делать.
- Тебе виднее, - согласился его собеседник. – Но зачем ты привел меня сюда? Мне кажется, гораздо веселее было бы провести вечер в компании мисс Грейнджер, не так ли?
Только теперь Рон понял, что так поразило его в Андрее: хотя он не видел его лица, юноша был готов поклясться, что Андрей основательно старше Виктора. По манере общения он очень напоминал профессора Снейпа: та же холодность, надменность и отстраненность.
- Возможно. Но поверь мне, друг мой, у меня еще целый год впереди, - Виктор гадко усмехнулся.
«Да как он может так говорить?!»
Рон стиснул зубы и сжал кулаки; соблазн выскочить из-за угла и ударить Виктора был так велик!
- Я бы на твоем месте постарался получить все желаемое в максимально короткие сроки, - отозвался Андрей.
- Да? И что же ты мне предлагаешь?
- Ничего. Например, сменить ее на мисс Делакур.
- Нет, - резко ответил Виктор. – Флер и Гермиона совершенно разные. И сейчас мне нужна Гермиона. Флер подождет.
- Я даже думать не хочу, что такого ты нашел в этой девочке.
- А тебе и не надо, - Виктор вновь усмехнулся.
- То есть Флер мы не списываем со счетов? – удивленно поинтересовался Андрей.
- Конечно, нет, - рассмеялся Виктор.
- Странный ты человек, Виктор, - задумчиво произнес Андрей.
Злость закипала. Рон чувствовал, как она разливалась по всему телу и закипала, заставляя его кулаки сжаться еще сильнее.
«Да как он может так говорить о ней?! Сначала кричит о своей любви, а теперь готов обменять ее на вейлу из Франции?!»
- Поверь, у моего имени есть свои плюсы. У меня много поклонниц, готовых ради меня на многое. Сегодня я выбрал одну. Но завтра могу выбрать другую.
Никогда еще Рон не слышал такого мерзкого смеха. В какой-то момент юноша потерял контроль над собой и выскочил из-за шкафов, за которыми он прятался.
- Значит, ты используешь ее, так? – Рон сощурил глаза и, сжав кулаки, медленно двинулся навстречу собеседникам. Андрей двинулся в сторону, словно уступая рыжеволосому юноше место, а Виктор… Он был настолько удивлен внезапным появлением Рона, что остался стоять на месте.
- Вот, значит, каковы ты чувства к Гермионе, да? Она ведь тебе не нужна, – чем ближе становился Рон к Виктору, тем дальше отступал Андрей.
- Что ты здесь делаешь? – бесцветно спросил Виктор. Он слегка побледнел, его нижняя губа задрожала, а кулаки стали постепенно сжиматься.
- Проходил мимо, - дерзко бросил Рон, поравнявшись с Виктором. Несмотря на разницу в возрасте, он ничуть не уступал ему в росте.
- И часто ты так делаешь? – также бесцветно произнес Виктор.
- Нет, но теперь, наверное, заведу такую привычку, - резко ответил Рон. – Как ты можешь говорить о ней так?! – налетел он на Виктора.
От удивления тот даже слегка попятился.
- Это тебя не касается, - ответил он. – Хотя если тебя так беспокоит судьба твоей подружки, то стоило действовать раньше.
Рон оторопело посмотрел на своего соперника. Да, Виктор вычислил его слабое место и теперь был готов к атаке: он выпрямился, и на его губах заиграла самодовольная улыбка.
- Не стоит рассказывать ей о том, что ты слышал сегодня, - тихо произнес Виктор. – Подумай, кому она поверит охотнее: тебе, другу, который отвернулся от нее, или мне, своему кавалеру, который заботится о ней, помогает и выполняет любой ее каприз?
- Она поверит мне, - прошипел Рон.
- Не думаю, - улыбнулся Виктор, а Андрей закрыл дверь в библиотеку.
- Лучше сдаться без боя: ты еще слишком мал, чтобы тягаться со мной, Рон. Она выбрала меня; сомневаюсь, что она изменит свое решение, - Виктор повернулся к Рону спиной и направился к двери.
- А я не согласен с тобой, - тихо произнес Рон и, схватив Виктора за плечо, развернул его к себе лицом и со всей силы ударил. От удивления болгарин вскрикнул и тут же схватился на нос, из которого потекла кровь.
- Мой нос…, - прошипел он и мгновенно ответил ударом на удар. Глаза его были полны ярости. Стиснув зубы в злобном оскале, он снова нанес удар. Рон, покачнувшись, упал лицом на пыльный стол. Губа саднила, во рту чувствовался привкус крови, но сдаваться Уизли был не намерен. Собрав все своим силы, он вновь нанес удар. Виктор покачнулся, но не упал. Воспользовавшись его замешательством, Рон обрушил на него еще два удара.
- Оставь ее в покое! – крикнул Рон и повалил болгарина на каменный пол. Удары посыпались градом; Виктор не успевал ни защититься, ни нанести свой удар.
- Прекратите! – закричал Андрей и бросился разнимать юношей. Похоже, он один понимал, что есть травмы намного серьезнее, чем выбитый зуб или разбитый нос. Он схватил Рона за плечи и стащил с Виктора.
Виктор медленно приподнялся на локтях и, прислонившись спиной к ножке стола, сел. Все лицо и руки у него были в крови; мантия была разорвана на груди и запачкана кровью. Он трудно дышал, прикрыв глаза.
Рона Андрей оттащил на другой конец комнаты; несмотря на разбитую губу и подбитый глаз, он явно вышел победителем в этой схватке.
- Я не хочу больше видеть тебя рядом с ней, - тихо произнес Рон и встал со своего места.
- Неужели она стоит всего этого? – удивленно спросил Андрей, присев около Виктора.
Рон остановился в дверях, повернулся лицом к поверженному врагу и его товарищу и тихо ответил:
- Она стоит большего.
Tears.
«… А ты знаешь, что такое боль? Нет, я имею в виду не физическую боль… Речь о боли душевной, боли моральной, которую люди испытывают не от ушибов, ударов или каких-нибудь увечий; они испытывают ее по совершенно другим причинам: ложь, предательство, обида, расстройство, одиночество, обман… Причин на самом деле намного больше, но если бы я решила перечислить их все, то мое письмо заняло бы пару библиотечных томов. Ты ведь этого не хочешь, правда?
Эта боль сводит тебя с ума. Тебя словно бросает из крайности с крайность: ты то плачешь, то смеешься, то кричишь, то воешь белугой. Хочется что-то сломать, разорвать, уничтожить, и чаще всего самого себя. Но это лишь приступы; они как приливы и отливы. А постоянно лишь ощущение гложущей пустоты и одиночества, подавленность и молчаливость. Ты замыкаешься в себе, сужая мир вокруг себя до размеров своей комнаты, сокращая количество друзей и знакомых до нуля. А потом… «Потом» у всех разное.
Недавно я узнала кое-что новое: оказывается, больнее всего понимать, что человек, которого ты любишь, никогда не будет с тобой; и поделать ты с этим ничего не можешь; и не сможешь, как не старайся. В лучшем случае, вы будете общаться, периодически видеться, но лишь как друзья. А разве этого достаточно, когда ты понимаешь, что чувства твои намного сильнее, чем просто дружеская привязанность?
Представь себе на минуту, что самый дорогой, самый важный человек в твоей жизни никогда не будет с тобой. Что ты почувствуешь? Досаду? Злость? Страх? Нет, тебе просто будет больно. Не обидно, не жалко, а именно больно. Ты никогда не сможешь сказать ему о своих чувствах; не сможешь обнять его, поцеловать, вдохнуть запах его волос. Вы с ним никогда не поженитесь, не родите детей и не будете нянчить внуков. «Вас» вообще не будет. А почему?
Потому что когда тебе дорог человек, ты никогда не пожертвуешь его счастьем ради себя. Именно поэтому ты промолчишь, не раскрыв своих чувств; обнимать будешь только по-дружески, а целовать в щечку. И вдыхать запах его волос тоже будешь лишь украдкой, чтобы никто не заметил. Ты будешь сидеть в первом ряду в церкви на его свадьбе, а потом станешь крестным или крестной его детям. И все.
Печально, правда?..
- Г.»
Девушка встала с кровати и подошла к окну. Она всегда любила ночь: темное небо практически сливалось с гладью Черного Озера, в замке становилось тихо, а окрестности школы заливал мягкий серебристый лунный свет. Наверное, именно поэтому она никогда не ложилась спать рано: Гермиона должна была обязательно увидеть все это перед сном. Ей нравилась ночная тишина, игра светляков в густых кронах деревьев, редкие крики сов, прохлада и лунная дорожка на глади озера. А может, все это просто напоминало Гермионе о нем?
Девушка положила письмо на каменный подоконник. Сегодня ночью она отправит ему это письмо, а потом…
«Потом» у всех разное. Может быть, сегодня ночью он наконец поймет, почему она молчала до сих пор?..
Gold.
Они бежали по длинному коридору, освещенному лишь лунным светом. Гулкое эхо их шагов, наверное, было слышно даже в другом конце замка, но беглецов это не волновало. Крепко держась за руки, они спешили поскорее покинуть здание школы.
Их было двое: юноша и девушка. Свернув за угол, беглецы оказались перед лестницей; слева показались двери в Большой Зал. Осталось только пересечь холл, и они будут свободны. Теперь уже никто не будет указывать им, что делать, не будет давать задания и поучать; они сами смогут выбрать свою судьбу и свое предназначение. Осталось сделать всего несколько шагов, и начнется новый этап в их жизни. Нет, не новый этап – новая жизнь!
Остановившись у лестницы, юноша бросил взгляд на свою спутницу: как же прекрасна была она с порозовевшими от быстрого бега щеками и азартной улыбкой на губах! Как ярко светятся ее глаза! Юноша улыбнулся.
- Ты уверена? – тихо спросил он, любуясь ею.
Девушка посмотрела на него с улыбкой и, покрепче сжав его ладонь, прошептала:
- Да.
Юноша начал спуск с лестницы первым; в какой-то момент его подруга оступилась, но он вовремя подхватил ее на руки. Спустившись с лестницы, юноша опустил девушку на землю. Оба замерли перед огромными деревянными дверями Хогвартса.
Оба чувствовали себя странно: это место подарило им бесценные знания, лучших друзей и, в конце концов, именно тут они и познакомились. Здесь оба начали постигать чудеса магии, пережили немало приключений, познали счастье, обиду, горечь утраты. Но теперь на горизонте появилась надежда начать новую жизнь, перейти на следующий уровень, и оба беглеца понимали, что они готовы сделать этот ответственный шаг.
Девушка подошла к дверям и провела рукой по шершавой древесине. Трудно поверить, но несколько лет назад она впервые прошла в этот холл с надеждой, что именно здесь она найдет свое место. Не дома, в окружении любимых родителей и братьев, а именно тут, в мире магии, соревнований по квиддичу, противостояния факультетов. Теперь она знала, что ее обучение закончено: всему, что было необходимо, она уже научилась.
Беглянка не заметила, как к ней подошел ее спутник и, накрыв ее ладонь своей, поцеловал в макушку. Он понимал, почему она остановилась. Ему тоже было, что вспомнить.
Юноша попал в эту школу, как ему сначала показалось, совершенно случайно: ребенком он прожил долгие одиннадцать лет с мыслью, что его родители мертвы, а он просто сирота, оставленный на попечение тете и дяде, которые ненавидели его и вышвырнули бы из дома при первой же возможности. Но потом все изменилось: появился Хогвартс, а с ним и осознание того, что на самом деле он не одинок. У него появились друзья, наставники; появились и соперники, и враги. На его долю выпало немало опасных приключений, но он всегда преодолевал препятствия. Его близкие люди – друзья, их семьи, любимые учителя и наставники – никогда не бросали его одного в беде.
Но времена меняются. И теперь он хотел сбежать. Но не от людей, а от сложившейся ситуации: ему предстояло стать героем магического мира, спасителем, которого все ждали. А он, в сущности, был к этому еще не готов. Конечно, юноша понимал, что побег не решит его проблем, но он хотя бы даст отсрочку, время, за которое можно будет подготовиться к финальной битве, а пока…
- Гарри? – его спутница стояла рядом и крепко сжимала его руку. – С тобой все в порядке?
В ее глазах юноша прочитал тревогу, беспокойство за него. Гарри улыбнулся ей и сжал ее ладонь в ответ. Не придумали люди еще такие слова, которыми он мог бы выразить свои к ней чувства. Потому что то, что связывало их, было намного крепче семейных уз, дружбы или страсти. Это была та самая вечная любовь, о которой пишут книги и стихи, поют песни и снимают фильмы.
Только вот у этих двоих, стоящих перед дверями и внимательно смотрящих друг другу в глаза, все это было по-настоящему.
- Я люблю тебя, Джинни, - улыбнувшись, прошептал парень.
- И я люблю тебя, Гарри, - ответила она, и, сжав его руку посильней, толкнула одну из дверей.
За стенами Хогвартса их ждала свобода и новая жизнь. Они были друг у друга, а остальное не важно.
