Глава 1Северус Снейп обреченно шагал за беспокойной девушкой, рассказывающей ему что-то важное. Лили Эванс активно жестикулировала, сопровождая рассказ возмущенным блеском зеленых глаз и надутыми губками. Шла ли речь о Мародерах, или о бессовестном Майке Робертсе, который посмел сказать про них с Поттером, что, мол, милые бранятся – только тешатся; или же о жадной Реберфорд, отказывающейся делится каталогом каких-то магических безделушек – это было неважно. Северус смотрел на ярко блестящие глаза Лили, на ее таинственную полуулыбку, на сотни различных эмоций, успевающих промелькнуть на ее лице за бесконечно краткий миг – и любовался.
Это было так удивительно – видеть, как много может сказать человеческое лицо. Как она напряженно хмурит лобик, стараясь припомнить очень важную в ее повествовании деталь, как вспыхивают глаза ее озорными огоньками, а губы расплываются в улыбке, стоит ей начать говорить о чем-то приятном. С каким интересом и исследовательской жадностью спрашивает она о том, как там дела продвигаются у Северуса с модификацией заклинания, как совершенно по-разному отвечают ее глаза каждому человеку. Как красиво блестят на солнце ее волосы насыщенного медного цвета, когда она опрокидывает голову и смеется беззлобно и по-дружески над какой-нибудь снейповой нелепостью.
Северус Снейп на все ей отвечал робкой полуулыбкой. Лили не была ребенком, но открытая душа сохранила остатки непосредственности, присущей детям. В ее мире все было просто и все хорошо, и во всем ей можно было найти прелесть – и потому, наверное, этот ее мир так притягивал мрачного Северуса. Однако он боялся прикоснуться к нему по-настоящему, испортить ее светлый образ своими холодными, боязливыми прикосновениями, страшился оставить мутные отпечатки своих пальцев на ее ощущении мира.
Это было окончание четвертого курса и это был Хогвартс, в то блаженное короткое время, когда напряженная экзаменационная пора сменилась сладким предвкушением лета. Лили, влетев подобно маленькому солнечному вихрю в библиотеку, буквально силком оторвала неубедительно отпиравшегося Снейпа от книжек по зельям, и теперь они шли к озеру. Несмотря на утренний час, студентов было довольно много. Северус не любил толпы учеников – потому что он был слизеринец, потому что был Снейп; но главное – потому, что там, где собирались люди, с высокой вероятностью шествовал гордый Поттер, высокомерно крививший губы Блэк, изможденный, неубедительно улыбающийся в ответ на розыгрыши друзей Люпин и Петтигрю… которого, верно, и поминать-то не стоит.
Лили, резко остановившись, смотрела вдаль, думая, вероятно, о том же. Она стояла к нему спиной, зябко вздрагивая от порывов еще холодного, несмотря на разгар июня, ветра. Неожиданно девушка резко развернулась, взглянув ему прямо в глаза. Снейп прерывисто выдохнул, делая шаг назад – поворачиваясь, Лили почти лицом к лицу столкнулась со слизеринцем. Глаза Эванс горели.
- Как… красиво! – выдохнула она, указывая дрожащей рукой на едва видневшееся вдалеке нечто.
- Да, - бездумно ответил Северус, глядя на разметавшиеся кудри Лили и, вздрогнув, отвел взгляд, взглянув туда, куда она указывала. А девушка смотрела вдаль, на облака, уходившие к кромке озера и смыкавшиеся с водной гладью и зеленой поверхностью мерно качающего листьями Запретного Леса. На облака, в мягких покровах которого купалось солнце, раскрашивая их в волшебные цвета. На облака, разметавшиеся по небу до горизонта, безмолвно плывущие по небу пушистые забавные облака, приоткрывавшие иногда кусочки спокойного, невозмутимого неба, вечного неба с величаво-искренней голубизной.
Завороженные Северус и Лили стояли рядом, щуря глаза на яркое утреннее солнышко, и Снейп в этот момент подумал, что это очень просто - жить в мире Лили.
***
Этот день, казалось, вовсе не имел окончания. Лили и Северус, тайком пробравшиеся на опушку Запретного Леса, устроили игру в догонялки, как когда-то – в детстве. Первый должен был коснуться шершавой поверхности высокого, толстого, древнего дерева, мудро шумящего своей густой зеленой листвой. Снейп поддавался, раз за разом получая возможность глядеть в искрящиеся боевым азартом изумрудные глаза Лили, слышать ее смех и видеть забавную рожицу, которую корчила каждый раз, когда добиралась до дерева первой.
- Ты мне поддаешься! – обиженно буркнула она после того, как в шестой раз подряд Северус с искренней улыбкой развел руками – мол, не его сегодня день.
- Вовсе нет, – со смехом мотнул головой Снейп. – Просто у меня мантия длинная.
Лили хитро прищурилась и сказала:
- Это нечестно! – девушка, обойдя непривычно мягко улыбающегося Снейпа кругом, в деланной задумчивости подперла рукой подбородок и воскликнула:
- Короче, долг за тобой!
- Магический? – усмехнулся Северус.
- Вроде того, - хитро ответила Лили. – Согласен?
Снейп пожал плечами и неловко улыбнулся.
- Как скажешь!
- Ну тогда – догоняй! – Лили сорвалась с места, откинув длинные рыжие волосы, и устремилась обратно, прочь с опушки.
Когда Снейп, неторопливо последовавший за ней, вышел к озеру, куда и направилась его неугомонная подруга, Лили была уже не одна – с ней рядом стояла Нэнси Купер – полная, некрасивая девица, первая сплетница в школе. Северус нахмурился, мрачно окинул взглядом Нэнси и стайку других девчонок – и уверенным шагом направился к озеру.
Когда Лили обернулась к нему, глаза ее уже горели неутомимым гриффиндорским огнем – ей в голову явно пришла какая-то идея и она, широко улыбаясь, за руку притянула Северуса к их компании. Нэнси доброжелательно улыбалась, однако Снейп увидел холодно мелькнувшее в ее глазах недовольство – а другие девочки с их курса и вовсе воззрились на него с нескрываемым недружелюбием. Лили была неглупа, и Северус видел, что она сумела оценить обстановку – однако ее настойчивое желание подружить Снейпа с представителями своего факультета было сильнее – и сейчас она растягивала губы в улыбке.
- Мы будем играть в камни! – нехотя сказала Анжела Леррис, наткнувшись на побуждающий к действию взгляд Лили.
- Я не… - начал Северус. Однако хмурая, пятнами покрасневшая Эванс, повернувшись к нему, притянула его за рукав и прошептала в ухо:
- В уплату долга!
Северус со вселенской тоской в глазах смотрел на Лили. Его подруга хотела однокурсников помирить, и она будет добиваться своего, что бы ей это не стоило. Она будет пытаться подружить их всех, преодолевая всеобщее упрямство своим бесконечно большим упорством и терпением. Северус видел загоревшийся в ее глазах негасимый огонек желания изменить все к лучшему. Твердый взгляд, слегка нахмуренные брови, по-макгонагалловски тонкие губы, гордо вздернутый подбородок – она сделает все, что в ее силах, лишь бы он был не одинок. Лишь бы его поняли. Лишь бы узнали его-настоящего.
Они отошли под тень векового дуба, сели кругом и игра началась. Это были магические фрейланские камни, модификация плюй-камней, чье главное неоспоримое достоинство заключалось в том, что ими можно было играть какой угодно компанией. Более того, они не плевались, а потому девчонками именно эта игра часто предпочиталась излюбленным в волшебном сообществе традиционным плюй-камням. Шла третья партия, и Снейп заметно расслабился, украдкой поглядывая на лучащуюся счастьем Лили – счастливую из-за того, что его приняли, что Нэнси не смотрела так враждебно, что Алиса, робко улыбаясь, попросила у него однажды передать бутылку воды, что Снейп не мерил никого мрачным зловещим взглядом, а смотрел открыто и задумчиво.
Первой вышла из игры Нэнси, а Снейп – третьим. Партия подходила к концу. Теперь все напряженно наблюдали за “битвой века” – краснеющая от смущения Лили, не любившая ни играть в камни, ни, тем более, проигрывать – против Роуз Уолтис, недаром получившей прозвище неумехи малышки Рози.
Лили изредка рассеянно заправляя локон волос за ухо, оглядывалась на ободряюще улыбающегося ей Северуса, а затем - на притаившуюся Нэнси, судорожно придумывающую желание. Снейп смотрел, как медленно ставит камень Лили, как напряженно думает, склонив голову набок, как вспыхивают ее глаза, когда она оборачивается к нему – словно, оправдываясь, говорит: “Ну вот такая я неумеха. И, верно, проиграю, но это неважно, ведь правда? Главное, что ты сидишь рядом с Нэнси и не кривишься, делая свое лицо таким безобразно-мрачным – главное, что твои глаза светятся, а значит, у меня все получилось – а ради тебя, Сев, я исполню хоть тысячу желаний, ведь ты мой друг, и я волнуюсь за тебя”.
- Оп! – странно рассмеялась Рози, когда последний камень, неловко прыгнув вперед, вытолкнул с доски желтую фигуру Лили. Девушка развела руками, смущенно оглянувшись на Нэнси. Северус напрягся – толстое лицо Нэнси пошло пятнами и та самодовольно улыбнулась и поманила за собой Эванс. Девушка, вздохнув, встала и пошла вслед за грузно топавшей Нэнси. Северус напряженно, с нарастающей тревогой, смотрел на то, как Нэнси, явно замышляя какую-то гадость, нагнулась над ухом Лили и быстро что-то зашептала.
Снейп видел, как глаза Лили вспыхнули удивлением, и она, недоуменно взглянув на Нэнси, неловко рассмеялась. Подбежав к компании легкими, неслышными шагами, она застыла над Снейпом. Лили виновато заглянула ему в глаза, словно извиняясь за то, что последует дальше. В голову Снейпа почти закралось нехорошее предчувствие, и он, прищурившись, вопросительно взглянул на Мэри, когда Лили, быстро нагнувшись, поцеловала его в самые губы.
Сердце остановилось на миг, а затем судорожно, странно забилось, трепыхаясь в груди как маленькая птичка. Безумный жар пробрал все его существо, застывшее от осознания того, что свершилось его мечта – она целует его. Он чувствовал, как краска стремительно приливает к его щекам. Блаженство достигло апогея. И казалось, что сейчас он взлетит, к вершинам счастья туда, в бесконечное и искреннее небо, туда, где не важно ничье мнение, где есть Лили и ее светлый мир, по правилам которого он научится жить – ради нее. Ради девушки, которая его любит.
А в следующий момент все закончилось.
- Прости, - прошептала Лили, униженно глядя в его глаза. Красная, несчастная Эванс, скользнув кудрями по его щеке, вернулась на свое место. Северус был бледен. Снейп перевел дыхание и с холодной яростью взглянул на Нэнси.
Та, победно ухмыляясь, сидела, лениво привалившись к дереву. Наткнувшись на взгляд черных глаз с плескавшейся в них ненавистью, Нэнси пораженно уставилась на него, бессмысленно моргая глупыми глазами. В тот момент Купер показалось, что этот человек был готов растоптать ее, вырвать из безмятежной безопасности, уничтожить само упоминание о ее существовании. Нэнси широко распахнутыми глазами смотрела на парня, съежившись у дуба, не в силах оторваться от взгляда этих холодных темных гипнотизирующих глаз. Северус первым разорвал контакт, спрятав лицо в руках, провел тонкими бледными дрожащими пальцами по черным волосам и внимательно посмотрел на Лили.
Девушка сидела, со слабой тенью снейповой неприязни на лице глядя на Нэнси. Поймав взгляд Северуса, она вздрогнула, широко, умоляюще распахнув глаза. Девушка встала, пошатываясь, вышла из-под тени дуба и, ничего не говоря, ушла. Снейп последовал за ней.
Они дошли до Хогвартса безмолвно. День померк, а солнце сейчас вызывало лишь раздражение и желание поскорее спрятаться в подземельях.
- Я… просто хотела сказать, Сев, - она резко обернулась, и Снейп застыл, глядя в виноватые, полные искреннего раскаяния глаза. – Прости, прости…
Она резко сделала шаг навстречу и обняла его, прижавшись к плечу, позволив слезам заструится по щеками, тихо вздыхая. Снейп, вздрогнув, осторожно гладил ее, опьяненно шепча, что это все такая ерунда, и не стоит того, чтобы портить этот день, а Нэнси просто дура. А про себя пообещал, что толстая гриффиндорка пожалеет об этом своем желании и о том, что причинила боль его маленькому рыжему чуду.
- Спасибо, Сев… Спасибо, - она оторвала голову от плеча. Ее мокрые глаза светились благодарностью. Северус зачарованно, с нежностью всматривался в родные черты лица, крепко прижимая девушку к себе. Она, опустив глаза, снова зарылась в его плече.
- Только, – девушка высвободилась из его рук, внимательно взглянув в полные искренней, сумасшедшей любви глаза лучшего друга и твердо произнесла:
- Обещай, что ничего не сделаешь Нэнси Купер.
Снейп безмятежно кивнул. В этот момент это было так легко – сделать все, что она захочет. Лили вздохнула и расслабилась.
***
Лили нервно вышагивала перед горгульей у входа в кабинет директора. Та неодобрительно морщилась и изредка хмыкала, желая продемонстрировать негодующей девчонке свое недовольство. Близилось время отбоя – а значит ее, как старосты, время дежурства, но упрямая Эванс пообещала себе, что никуда отсюда не уйдет, даже если ей придется прождать до завтрака.
Лили повернулась, метнув в горгулью еще один рассерженный взгляд и, остановившись и затаив дыхание, с надеждой спросила:
- Лакричные палочки?
Горгулья, будто издеваясь над ней, замотала головой, гадко ухмыльнулась. Девушка вздохнула, продолжив свой путь – по коридору и обратно.
Этот марш перед кабинетом директора хоть и сильно мешал ей достигнуть намеченной цели, но зато выполнил одну важную задачу – помог ей успокоиться. Мысли гриффиндорки пришли в порядок, и она замолчала и остановилась у окна, глядя куда-то вдаль, за Запретный Лес.
На улице уже давно было темно, и снег, мерцающий в свете луны каким-то сверхъестественным светом, завораживал. Мерно кружились в воздухе снежинки, не тревожимые ни одним порывом ветерка, мрачной громадой вдали стоял Лес. Избушка Хагрида довершала впечатление этого ночного зимнего волшебства. Лили казалось, что этот мир в своей застывшей прелести похож на маленький маггловский шарик, потрясешь который – пойдет снег. Удушливая волна раздражения поднялась в горле Лили, глаза вспыхнули, и она закрыла лицо руками. Этот упругий грязный шарик хотелось трясти, трясти, чтобы вытрясти из него зло, войну, все то, что происходит за пределами безопасности – Хогвартса. Хотелось бы, чтобы глупая почти полная луна не смотрела на нее, стоявшую здесь в одиночестве, своим наивно-искренним желтым глазом, а испуганно вжалась в темные тучки, чтобы ровные пласты снега рвали грозные порывы ветра, и чтобы когда все успокоилось – все стало как раньше. Хорошо.
- Мисс Эванс? – Лили развернулась, услышав знакомый голос. На пороге кабинета Дамблдора стоял профессор Слизнорт, с тревогой смотря в изможденное лицо своей лучшей ученицы. – Вы плачете? – меняясь в лице, произнес он.
Лили раздраженно вытерла выступившие слезы и произнесла:
- Мне очень нужно поговорить с профессором Дамблдором.
- Конечно-конечно, - Слизнорт подплыл к ней своей неторопливой походкой. - Я только от него. Пароль: “Шипучая патока”.
Лили дернулась, устремляясь к проходу.
Директорский кабинет пребывал в хаосе. Стеклянные инструменты издавали старнные звуки, звенели и стучали, встревожено курлыкал феникс. Но все это перекрывал многоголосый гомон портретов. Профессор Дамблдор мрачно сидел, читая какие-то бумаги и неторопливо потягивая чай, когда красная Лили, постучав три раза, влетела к нему в кабинет.
Директор, оторвавшись от бумаг, изумленно посмотрел на нее, отложил бумаги в сторону и, соединив кончики длинных пальцев, вопросительно поднял брови.
Лили притормозила у самой двери. Кабинет замер. Портреты замолчали, кто-то с любопытством – а кто-то с раздражением глядел на невысокую рыжую девчушку, стеклянные вещи замерли, являя миру полное безмолвие. Только феникс, вытянув шею,продолжал отчаянно, нервно курлыкать.
- Прошу вас, садитесь, - Дамблдор указал на кресло напротив.
Лили оторвалась от созерцания мгновенно переменившегося кабинета и, сжав губы, села в кресло. Кресло было большим, удобным и мягким, но определенно наколдованным – девушка ощущала исходящие от него волны магии. Почему-то сразу подумалось о Слизнорте. Собрав мысли, она тряхнула головой и, твердо посмотрев на директора, сказала:
- Профессор Дамблдор, я к вам по очень важному делу.
- Я тебя внимательно слушаю, - пронизывающие голубые глаза смотрели прямо на нее.
Лили, поколебавшись мгновение, торопливо произнесла:
- Я к вам… с просьбой. Очень и очень важной. Я прошу помочь моему другу, - она вызывающе посмотрела на директора, готовясь давать отпор в том случае, если директор скажет, что занят или что ей следует пойти к деканам. Но директор не сделал ни того, ни другого. Он вздохнул, откинулся в кресле и неторопливо произнес:
- Речь идет о мистере Снейпе, как я понимаю? – покрасневшая Лили кивнула, - Я вас слушаю. Чаю?
- Нет, спасибо, - взгляд Лили горел. Если профессор Дамблдор выслушает, если исполнит просьбу – все будет по-другому! Она сможет, сможет помочь – главное, чтобы Дамблдор выслушал ее,
- Я прошу о переводе Северуса Снейпа со Слизерина на Равенкло, - заметно волнуясь, произнесла девушка. Дамблдор изучающе посмотрел на нее, отхлебнув еще чаю.
- Продолжайте.
- Понимаете, его друзья… они ведь будущие Пожиратели смерти, - отчаянно смущаясь, твердо продолжала староста факультета Гриффиндор. – А он другой. Я знаю, что он сможет выкарабкаться из всего этого… ведь он всего лишь попал под дурное влияние! Если он будет учиться на другом факультете, у них не будет столько… возможностей общаться.
- Почему мистер Снейп сам не пришел? – негромко произнес Дамблдор.
Лили вновь покраснела, уткнувшись взглядом в свои руки, сжатые в кулачки.
- Он… не знает о моей просьбе, - твердо сказала та.
- Так… - Дамблдор нахмурился. Лили робко подняла взгляд.
- Мисс Эванс, вы знаете, что я не вправе отменить решение Распределяющей Шляпы?
- Но ведь, - Лили открыла рот, стремясь убедить директора, раздраженно откинула лезущую в глаза челку и, не зная, что сказать, замолчала. Дамблдор с жалостью смотрел на нее.
- Понимаете, - директор встал и подошел к окну. – Я не могу отменить решение Шляпы, - директор переменился в позе, и что-то горькое, стариковское промелькнуло во всей его фигуре. - Я не могу ничего сделать.
Лили недоверчиво приподнялась в кресле, широко раскрытыми глазами глядя на директора. На лице ее проступало сумасшедшее, болезненное отчаяние. Очень бледная, с трясущимися губами Лили мгновение смотрела прямо в глаза директора, а затем, всхлипнув, выбежала вон.
Дверь хлопнула, а Дамблдор долго еще грустно глядел вслед Лили Эванс, утомленно откинувшись в кресле.
***
- Лили, прости!
- Тебе еще не надоело?
Душный июнь давил на студентов-пятикурсников, вышедших из Большого Зала с экзамена по трансфигурации. Вдали угрюмо шелестел листвой древний Запретный Лес. Лили Эванс быстро шла, упрямо отвернув голову, обхватив руками стопку учебников, к любимому дереву на опушке Леса. Рядом с ней, пытаясь заглянуть ей в лицо, шагал несчастный Снейп.
- Лили, я…
- Хватит! – Лили резко развернулась, одарив его гневным взглядом. – Я не намерена тебя выслушивать!
Снейп поник. Лили разъяренно двинулась дальше, оставив его позади. Северус нагнал ее и, схватив за руку, повернул к себе.
- Отпусти, - холодно произнесла она, глядя в другую сторону. – Немедленно меня отпусти!
- Надо поговорить.
Она взглянула ему прямо в глаза. Снейп видел все – ее раздражение и ярость, а еще – боль и разочарование. Кто-то другой, возможно, мог бы различить по глазам лишь эти оттенки эмоций, но для Северуса Снейпа каждый ее взгляд мог сказать много больше, чем слова. Стоило взглянуть ей в глаза, и он мог понять все, что тревожит ее, все, что лежит у нее на душе.
- Мне надоело, Сев, - говорила она тихим, дрожащим голосом, отведя взгляд. Снейп выдохнул. – Ты говоришь мне сейчас “прости”… что вы сделали вчера с Нэнси Купер? Зачем?
Она взглянула на него своими кристально-чистыми, зелеными глазами, в которых отражалось: “Я разочарована”.
Снейп недоверчиво смотрел на нее, будто говоря: “Ты забыла, что сделала она с нами? С нашими… отношениями?”
Лили твердо смотрела на него, отойдя на шаг, и прошептала:
-Ты обещал.
Она отвернулась и ушла, низко склонив голову. Снейп с отчаянием смотрел ей вслед, жадно впиваясь глазами в маленькую фигурку.
Он обещал - не трогать Нэнси Купер. Тогда он злился и думал, что это очень по-глупому – обижаться на него за невыполнение таких обещаний. Толстая гриффиндорка должна была почувствовать хоть капельку той боли, что испытал он. Обязана.
Много позже Снейп думал о том, могли ли они со своим Поттером понимать друг друга так же хорошо, как и он сам с Лили. Ведь он чувствовал каждое движение ее души, без слов мог понять, о чем она думает. Хотелось думать – что нет. Он был знаком с Малфоями: они не понимали друг друга вообще, жили в постоянных скандалах и истериках со стороны миссис Малфой, постоянно обиженной на мужа. Он был знаком с Паркинсонами: в этой семье была странная любовь – миссис Паркинсон жила ради себя, не учитывая ни интересы мужа, ни интересы дочери, жила в искреннем убеждении, что все, что ни делается в этом мире – делается ради ее блага.
Много позже он думал, сжигаемый ревностью, что семья Поттеров, верно, подобна семье Паркинсонов. Только место миссис Паркинсон занимает Джеймс – со своей самонадеянной, глупой любовью к себе. И втайне надеялся, что однажды она придет к нему, красная от слез и смущения, и в его мире снова появится солнце – все будет так, как бывает только там, где есть она – хорошо.
А еще позже он осознал, что Лили понимала его много лучше, чем он сам. И самовлюбленный Джеймс, погибший ради нее – ее понимал, наверное, тоже лучше. Потому что в тот июньский день, окончательно перечеркнувший все, речь шла о другом обещании.
Он обещал, что научится жить в ее мире – и это, самое главное обещание он не выполнил. Дело даже не в слове “грязнокровка” и вовсе не в его друзьях. Дело было всего лишь в том, что его жажде власти нет места в том искреннем своей изящной голубизной небе, которое было частью ее мира.
Мира, в котором он не умел жить.
