Глава 1 Драко Малфой сидит за партой в кабинете профессора Вектор и пытается вдумчиво читать. Голос преподавателя сбивает его, мешая понимать прочитанное, но слизеринец все равно старается сконцентрироваться на страницах учебника.
– Драко, - интересуется Панси, - почему ты читаешь историю Магии, ведь у нас нумерология?
Драко поднимает голову и привычно морщит уголки губ в усмешке.
– Потому что я – Малфой.
Вообще-то он и сам не знает толком, что означают эти слова. Но они, как будто, объясняют окружающим все. Он уже неоднократно пользовался их волшебным влиянием, и еще ни разу никто не спросил, что же это на самом деле – быть Малфоем и почему это дает так много привилегий.
У Паркинсон больше вопросов нет, продолжать разговор дальше ей скучно и бессмысленно, поэтому она отворачивается от соседа и, как кажется со стороны, смотрит в окно. Профессор что-то рассказывает о ведической системе исчисления, но Панси совсем нет до этого дела. Она не интересуется нумерологией, и, если совсем честно, то она безнадежно глупа в этом предмете. Только терпение и хитрость помогают ей получать хорошие оценки и оставаться в группе. Но сейчас у нее есть вещи важнее. Например, наблюдение за Блейзом Забини.
Блейз качается на стуле и смотрит на небо, задрав голову. Даже в таком глупом положение, он умудряется казаться красивым. Паркинсон не очень любит темный цвет кожи, предпочитает нордическую бледность, но ради Блейза делает исключения в своих вкусах.
Впрочем, они так давно знакомы, что нет никакой возможности, с уверенностью утверждать, что их обоюдная симпатия не вынужденная. Блейзу тоже никогда не нравились брюнетки с зелеными глазами. Блейз вообще считает, что Панси похожа на Гарри Поттера в женском варианте. На втором курсе, когда они еще не были друзьями, Забини наколдовал Панси шрам в виде молнии прямо посередине лба. Шрам через пару недель сошел сам, Панси зачем-то отрастила челку, глаза со временем утратили свою зелень и стали невыразительно-болотными, а сами они, после того как подрались на магической дуэли в имение Малфоев, будучи приглашенными на Рождественский бал, стали друзьями.
Панси смотрит на Забини и иногда на небо, пытаясь понять, что так привлекло друга в скучных серых тучках, скрывающих осеннее солнце.
На самом деле, Забини смотрит не на небо, а просто наверх, не обращая внимания ни на что. Ему все равно куда смотреть, лишь бы не думать о том, что он сидит на этом скучном уроке. Уже много раз Блейз пытался заставить себя подойти к старосте и отказаться от этого курса. Каждый раз, уже почти дойдя до комнаты префекта, Забини разворачивается и идет назад в гостиную факультета. Он пробовал найти множество объяснений своему поведению, но они выходят какими-то фальшивыми. Краем глаза замечая интерес к себе со стороны Панси, он раздражается, но еще пытается вернуться в безмятежное состояние отрешенности. Однако сосредоточиться уже не получается.
– Что тебе? – шепчет он, наконец, оборачиваясь к подруге.
– Ничего, - сердито шепчет в ответ Панси и отворачивается, почему-то крайне им недовольная.
Забини тоже отворачивается и тут же получает удар по затылку чем-то мягким и липким.
– Фу! – невольно вырывается у него, когда он подносит пальцы к затылку и стряхивает мокрый и смятый комок жеваной бумаги. С задних парт гогочет Гойл, стараясь делать это тихо.
– Мистер Гойл, я сказала что-то смешное? – интересуется Вектор суровым голосом. Она тоже устала вызывать в учениках интерес к своему предмету и не понимает, зачем всем этим аристократам нужна нумерология. А особенно ей не понятно, что на ее уроках делают эти два безнадежно глупых студента – Кребб и Гойл. Проверяя из работы, профессор каждый раз удивляется тому, как они вообще научились писать. Это крайне непедагогичные мысли, но Вектор ничего не может с собой поделать, её логичный мозг, привыкший к формулам нумерологии, не терпит тупости и пустоты рассуждений.
– Нет, профессор, - басит с задней парты Грегори, не скрывая глупой улыбки.
Это была идея Кребба – кинуть в красавчика чем-нибудь мерзким. Они совместными усилиями нажевали бумаги, скатали комок, прицелились – и вот, заносчивый Забини сидит, морща от негодования и отвращения свое породистое лицо, и стряхивает с волос налипшие куски, брезгливо вытирая руку о полу мантии.
– Прокляну, придурки, - тихо-тихо, почти одними губами, обещает Блейз, поворачиваясь к парням буквально на мгновение.
– Как думаешь, проклянет? – улыбка исчезает с лица Грегори и он с опаской интересуется у Кребба.
Кребб веселится, как ребенок.
– Своих не проклинают, - говорит он гордо, стараясь понизить высокий голос. Получается даже не шепот, а свист.
Свист привлекает внимание Дафны Гринграсс. Она улыбается каким-то своим мыслям и черкает на полях понравившуюся фразу, а потом, удивленно улыбнувшись, словно не веря, что такое возможно, дописывает снизу: «Автор – Винсент Кребб».
На уроках Дафна всегда пишет – лекции, услышанные мельком разговоры, свои рассуждения. Так она скрывает свое нежелание посещать занятия. Хотя, на самом деле, нумерология ей нравиться, но больше все-таки ее притягивает то, что почти весь ее курс посещает эти занятия. Гринрасс не хочет пропускать ничего из школьных будней, потому что, после окончание школы, её выдадут замуж во Францию, и она не сможет часто видеться с бывшими товарищами. Дело уже решено, жаловаться на выбор родителей в ее семье не принято, поэтому Дафна просто хочет хорошо провести оставшееся от учебы время. Гринграсс привязана к своему курсу больше всех остальных слизеринцев, но особенно часто она общается с Теодором Ноттом, сидящем рядом.
Они, вроде бы, просто дружат. По крайней мере, никто и никогда не мог упрекнуть их в том, что между ними что-то большее, чем дружеская, почти детская привязанность друг к другу. Теодор – любимая подружка, с которой можно пошептаться о чем угодно. Только о любви говорить не стоит: во-первых, чтобы не дискредитировать свою репутацию до замужества, а во-вторых, потому что от таких разговоров Нотт становится бешенным. Характер у него тяжелый, дикий, хотя все спрятано за позой абсолютного спокойствия. Когда Теодор зол, у него глаза белеют и губы сжимаются в тонкую нитку. Это очень страшно. Поэтому, Дафна молчит о том, кто ей нравится в Хогвартсе, даже ради поддержания разговора. И в Хогсмид ходит только со своими, всей толпой, не принимая приглашений на свидания. А когда все разбредаются по парочкам, то они едят с Теодором конфеты в «Сладком королевстве» и покупают лакомства друзьям, в знак своего расположения. Это совсем не свидания.
Дафна погружается в свои мысли, а Теодор зевает, стараясь сделать это как можно незаметней.
Он уже потерял нить повествования лекции, хотя до этого курса, такое с ним происходило считанные разы.
Но сегодня совсем нет никакого желания поддерживать в себе ученический азарт. Теодору скучно и немного обидно, что Дафна не любит сидеть у окна, обосновывая это тем, что ей дует. Конечно, Нотт не хочет чтобы она простыла, но все равно с завистью глядит на Забини, который уже стряхнул весь мусор с головы и снова смотрит в окно. С их же мест смотреть туда неудобно, тем более что головы Паркинсон и Малфоя загораживают весь вид.
– Эй, Малфой, пригнись, – ради шутки шепчет однокурснику Теодор. Драко машинально опускает голову, почти ложась на парту.
– И что? – интересуется он, не отрываясь от учебника по истории Магии.
– Обзор загораживаешь, – ухмыляется Нотт. Малфой поднимает голову и начинает краснеть от негодования.
Панси смеется, довольная, что хоть кто-то выбил ее самодовольного соседа из привычного надменного молчания.
– Нотт, - угрожающе начинает Драко, но от возмущения говорит слишком громко и профессор Вектор обрывает его на полуслове:
– Мистер Малфой, ведите себя прилично, вы же на лекции, - устало и строго говорит она.
– Простите, профессор, - вынужден отвлечься от Теодора Драко.
– Вы же староста факультета, - напоминает Вектор. – И такое ваше поведение недопустимо! Минус пять баллов со Слизерина.
Драко согласно кивает и снова утыкается в книгу. Теперь он назло держит голову прямо, не давая Нотту ни малейшей возможности глядеть в окно. Панси поглядывает на соседа и думает о том, какой же он еще ребенок, несмотря на Метку, полученную летом. Глупость, тоже, нашелся Пожиратель Смерти. Он же школьник еще! Паркинсон фыркает и отворачивается к Блейзу.
– Напомни мне в следующий раз, о том, чтобы прогулять нумерологию, - просит она его.
Забини согласно кивает. И, наконец, вспоминает, почему никак не переведется с нумерологии на другой курс.
– А не хочешь записаться на другой предмет? – предлагает он. Она отрицательно качает головой и почему-то глядит на Малфоя. Только чуть-чуть поворачивает голову, а настроение к Забини уже портится.
«Обязательно уйду с нумерологии. Нечего мне тут делать», - бурчит про себя Блейз и снова смотрит в окно.
Профессор Вектор смотрит украдкой на часы и радуется, что урок завершится через восемь минут. Голос ее снова наполняется силой, и она диктует домашнее задание таким ликующим тоном, что с класса спадает оцепенение.
«Нет, не уйду», - передумывает Блейз.
Ведь Паркинсон больше не у кого списывать нумерологию. Она такая дура, эта Паркинсон. Куда она без него.
Драко Малфой захлопывает учебник по истории Магии, потягивается всем телом, расправляя затекшую спину.
Нотт совещается с Гринграсс и, наконец, договорившись, кидает через проход прямо на парту Малфоя и Паркинсон упаковку каких-то леденцов. Конфеты шумно шлепаются, оказываясь прямо перед Драко.
– Это еще что? – удивляется Малфой.
Дафна машет рукой, привлекая к себе его внимания.
– Это леденцы, мы их с Теодором купили, ты же не пошел в Хогсмид, - поясняет она. – Просто мы забыли отдать в выходные.
Малфой смотрит на пакетик леденцов и не знает, что сказать.
– Спасибо, - в итоге отвечает он дружелюбно.
– Малфои знают такие слова? – хихикает Панси.
Драко не отвечает, укладывая в сумку учебник, нетронутые свитки, перо и подарок от Гринграсс и Нотта.
Глухо звенит звонок, и шестой курс Слизерина в своем, почти полном, составе выходит из аудитории.
Профессор Вектор остается в классе и почему-то думает о том, что они совсем не такие уж и плохие – эти страшные шестикурсники.
Времена просто тревожные, а они - обычные дети.
Профессор тяжело вздыхает и начинает стирать с доски формулы, готовясь к следующей паре.
