Глава 1Медленно крутится аудиокассета, подтверждая тот факт, что это интервью было не сном, не галлюцинацией и не очередной фантазией моего разыгравшегося воображения. Слышны чуть заметные потрескивания и мерный, хорошо поставленный женский голос – голос из прошлого, голос целой эпохи, когда аристократия и шик ещё не вышли из моды, а иметь нескольких любовников не казалось моветоном.
***
Дом, в который я попала, был красив по-старинному, сейчас уже не встретишь такой архитектуры. Облицовка дома облетела, что придавало ему таинственный вид, но фундамент держался прочно, поэтому дом выглядел вполне сносно – не то, что остальные особняки в округе, покосившееся со временем, со старой выцветшей краской на фасаде. В саду цвели дикие розы, их аромат, смешиваясь с запахом старого дома, создавал неповторимые ноты уюта и какой-то горькой нежности, что свойственно было только особнякам в Луизиане.
Дом принадлежал известной актрисе 30-х годов, чье имя, однако, успело забыться, и лишь старые видеокассеты с записью черно-белых кинофильмов, да выцветшие афиши, хранящие в дальних углах театров Нового Орлеана, могли доказать её существование и былое великолепие. Ветт Харт , известная киноманам своими блестящими ролями в таких классических фильмах, как «Голубой алмаз», «Ласка дождя» и «Рута», приобрела этот особняк в конце тридцатых, когда её кинокарьера в самом расцвете. Весь свет Нового Орлеана рукоплескал молодой и удачливой актрисе-еврейке. Её живые черные глаза , маленький, кукольной ротик и иссиня-черные, дерзко остриженные под мальчишку волосы выгодно выделяли её среди томных блондинок с кроваво-красными ртами и пустотой в глазах. Все залы в Новом Орлеане принадлежали только Ветт.
Затем её звезда, посияв ещё несколько лет, медленно закатилась, она уступила места таким именитым актрисам, как Энн Сэведж и За За Габор, но поклонники все ещё не забывали Ветт и слали ей её любимые кремовые розы. Вот так, тихо проведя остаток жизни в уютном особняке на Бурбон-стрит, Ветт Харт скончалась в возрасте пятидесяти семи лет. Говорят, она была все ещё очень красива, когда её хоронили.
Ветт Харт… Главный редактор «Нью-Йорк Таймс», случайно увидев её самый популярный фильм «Рута», загорелся желанием разузнать о последних днях женщины, рассказать современным читателям маленькую волшебную сказку о женщине, чьим именем была названа целая эпоха. Словом и мыслью «Таймс» выбрали меня, начинающую журналистку, только что закончившую Йель, амбициозную и боготворившую старый Голливуд.
…Дорога до Нового Орлеана заняла несколько дней. Из родственников у меня была там старая тетушка Рокси, которая с радостью согласилась принять свою племянницу. Моё задание состоялось в том, чтобы как можно более красочней рассказать о последних днях Ветт Харт, поинтересоваться у местных жителей, помнят ли они, как в конце сороковых гремели вечеринки на Бурбон-стрит, хозяйкой которых была несравненная Ветт Харт.
Тетушка Рокси, когда я спросила её, помнит ли она что-нибудь о хозяйке дома номер четырнадцать, смутилась и сказала что-то вроде того, что «мать запрещала ходить ей к этой чокнутой актрисе Ветт», но маленькая Рокси всегда с замиранием сердца наблюдала, как изящная и стройная мисс Харт, окутанная черной вуалью - она всегда предпочитала в одежде черный цвет, считая его наиболее элегантным из всех – садилась в автомобиль. Рокси казалось, что эта красивая женщина всегда уезжала в страну фей, где чудесно пахнет розами и есть лишь красота и изящество.
«Она казалась мне совершенством»,- сказала тетушка Рокси, с тоской глядя на залитый солнцем пустой особняк Ветт Харт.- «Когда она умерла, я почувствовала, что все мои мечты разрушены, ведь феи не могут умереть. А Ветт Харт умерла, тихо угасла, будто её
и не было никогда. Но знаешь, детка»-хитро подмигнула она мне,- «иногда мне кажется, что Ветт Харт самая настоящая фея и просто улетела в свою волшебную страну.»
Записав слова тетушки Рокси, я с нетерпением ждала следующего дня. Проснувшись посреди ночи от странных звуков, я резко села в постели. В самом доме было тихо, слышалось лишь поскрипывание половиц – ветер гулял по второму этажу. Музыка доносилась из особняка Ветт Харт. Я наспех накинула пальто на ночнушку и выбежала на улицу. Музыка приближалась – истерично заливалась скрипка, ей печально вторил рояль, слышались веселые голоса и мужской смех. В особняке Ветт Харт горел свет на первом этаже. Из окон доносился запах вкусно приготовленной еды и звон бокалов. «Чёрт возьми»,- подумала я, - «Неужели какой-то экзальтированный миллионер позволил себе провести вечеринку в этом доме?»
Но на звонки в дверь никто не отвечал, хотя музыка и смех не стихали. От бессилия и отчаяния я повернула золоченную дверную ручку. Дверь легко отворилась, впуская холодный ветер ноябрьской новоорлеанской ночи. Я шла на свет, мои легкие вдыхали аромат роз – они же повсюду, только кремово-желтые, как любила Ветт Харт. Отворив дверь в гостиную, откуда доносились звуки вечеринки, я оцепенела в проёме двери. Гостиная была пуста, только ветер колыхал белые шелковые шторы. Неужели это была галлюцинация? Крепкое луизианское вино так на меня подействовало? С каким-то внутренним разочарованием я вышла из особняка Ветт Харт, поклявшись себе вернуться завтра и рассмотреть всё при свете дня. Остаток ночи я провела на подоконнике, выкуривая одну сигарету за другой и вспоминая запах кремово-желтых роз.
***
Какое же было моё удивление, когда, подойдя к уже знакомой белой двери с позолоченной ручкой, я обнаружила, что дом заперт! Окна на первом этаже были наглухо заколочены, хотя вчера ночью ветер с легкостью распахнул оконные рамы. Дом казался сонным, оцепенелым. Одни лишь дикие розы, росшие повсюду, даже на черной кованой калитке служили живой искоркой, не позволяющей особняку окончательно умереть.
«Вход закрыт в этот особняк, милочка»- проскрипел какой-то старый джентльмен, видя мои бесплодные попытки попасть во внутрь. «Да я и не советую тебе туда ходить. Ветт Харт была бесова дочка, так говорили мне мои родители, а уж я им верил.»
«Вы помните что-нибудь о ней?»
«Я помню, что она была всегда вся в черном, будто на похоронах. У неё никогда не было мужа, никто не припомнит даже, что она водила к себе мужчин, а ведь женщина она была хоть куда – столько приличных джентльменов теряли из-за неё голову. Но жила она в одиночестве, как какая-нибудь старая дева. Я помню, как каждый вечер она привозила с собой охапки кремово-желтых роз – цветков измены и лжи.»
«Что Вы можете сказать о её знаменитых вечеринках? Наверное, весь город был в восторге от них!»- задала я интересующий меня вопрос, с наслаждением затягиваясь сигаретой.
Старик прищурил водянисто-голубые глаза, точно вспоминая что-то.
«Много слухов ходило о вечеринках Ветт Харт. Одни считали её ангелом во плоти, а дом её – кусочком рая, который она забрала с небес. Другие же, как и моя покойная матушка, смертельно боялись эту странную женщину, а о празднествах в её доме отзывались не иначе, как о шабаше ведьм, где самые искушенные мужчины и женщины Нового Орлеана во главе с Ветт Харт проводили Чёрную Мессу.»
«А Вы сами кем считали Ветт?»- не утерпела я. Этот разговор начинал утомлять меня, возможно потому, что я искренне симпатизировала умершей актрисе, а этот порядочный с виду пожилой джентльмен чернил имя Ветт Харт. Мой вопрос застал его врасплох. Достав из кармана коричневую сигару, благоухающую первосортным табаком, старик задумчиво закурил, не спуская глаз с дома Ветт Харт.
«В детстве мне очень хотелось подглядеть за Ветт Харт. Не знаю, чем обусловлено такое желание – то ли убедиться, что эта актриса и в самом деле ведьма, или же открыть священную тайну её рая. Я восхищался её красотой, как и все в городе. И вот однажды, когда мне было десять лет, я ночью тайком прокрался к особняку Ветт Харт. Там шла очередная вечеринка, ничего особенного – шампанское «Кристалл», блюда французской кухни, играл джаз, гости веселились и пили. Я был порядком разочарован – нигде ни горели чёрные свечи, на полу не было пентаграмм, и не была разбрызгана кровь. Обычная вечеринка из миллиона подобных вечеринок богатеньких господ. Но внезапно на сцене этого скучного спектакля появилась женщина с длинными рыжими волосами, завитыми локонами. Я узнал её – это была жена сенатора, который недавно прислал Ветт Харт бесчисленное число её любимых кремово-желтых роз. В руках она держала дробовик. С криками: «Где эта сука?» она растолкала толпу гостей и оказалась лицом к лицу с хозяйкой дома, танцующей с ослепительно красивым молодым журналистом. Ветт умоляюще подняла руки и пролепетала что-то в ответ, но разгневанную рыжеволосую бестию было не остановить. Она выстрелила прямо Ветт Харт в голову, снеся её начисто. Спутник Ветт, находившейся в каком-то немом ступоре, был облит кровью актрисы. Я часто вспоминаю глаза жены сенатора – сузившиеся от ярости горящие бесовским зеленым огнём глазищи и глаза Ветт Харт – расширенные, как у олёненка, умоляющие её пощадить…» - старик замолчал.
«Но как же…ведь Ветт Харт умерла в возрасте пятидесяти семи лет», - прошептала я.
« Тут начинается самое интересное. Конечно же, после этого инцидента я убежал домой, только пятки сверкали»- печально усмехнулся старик.- «А на следующий день…На следующий день во всех газетах появились заголовки о том, что жена сенатора погибла от выстрела в голову! Понимаете? Но я своими собственными глазами видел, как отлетает прочь голова Ветт Харт и кровь алым фонтаном обрызгивает белую рубашку красивого журналиста! Разумеется, на похоронах гроб был закрытый. А рядом со священником стояла никто иная, как Ветт Харт, как обычно замотанная во всё чёрное. Тогда-то я и понял, что всё это – колдовство, а Ветт Харт - одна из самых сильных дочерей Дьявола»,- закончил свой рассказ старик. Мы долго молчали, глядя на приветливый особняк, залитый лучами летнего солнца. От рассказа пожилого джентльмена у меня по коже пробежали мурашки. Что, если каждую ночь в этот доме повторяется сцена убийства Ветт Харт и какой-то фантастический обмен телами? Что, если вчера ночью я видела маленький отрывок из этого ужасного представления? Выход был только один – побывать в этом доме ещё раз. Провести там ночь, захватив с собой диктофон и блокнот. Старик попрощался со мной и пошёл дальше, по улице, вымощенной великолепной тротуарной плиткой и исчез в тенистости могучих дубов и вязов, росших по обочинам домов.
Я вернулась домой, к тетушке Рокси, где добрая старушка накормила меня вкуснейшим клэм-чаудером. Тетушка щебетала о своём, я же раздумывала о предстоящем визите в особняк Ветт Харт. Наконец, когда за окном стемнело, я выскользнула из дома, захватив с собой сумку с диктофоном. Небо было совершенно чистым от облаков, бархатно-синим, с мерцающими звездами-бриллиантами. Луизианское небо я по праву считала одним из красивейших в мире. Впечатление от великолепия жаркой июньской ночи не портил даже едкий запах болот.
В доме Ветт Харт было по-прежнему тихо. Из окон больше не раздавалось смеха и звона бокалов, джазовой музыки и гомона веселых голосов. Особняк казался пустым, заброшенным. Я повернула золоченую ручку и тихонько отворила входную дверь. Не заперто , как и прошлой ночью. Я прошла в гостиную, уловив в воздухе уже знакомый запах роз и какой-то новый запах, едва уловимый, сладковатый. Едва я села на диван из белого бархата, как внезапно в глаза мне брызнул свет, гостиная наполнилась роскошно разодетыми людьми с самым разным цветом кожи. Из старенькой виктролы играл весёлый джаз, а молодые креолы-официанты в черных сюртуках разносили искрящееся шампанское «Кристалл». Я попыталась было обратиться к одной из разодетых женщин, сидящих рядом со мной на бархатном диване, но ни одна из красавиц не отреагировала. Они будто меня не видели, а может, не видели и в самом деле.
В дальнем углу комнаты танцевали пары. Там-то я и увидела ослепительную Ветт Харт, одетую в коктейльное чёрное платье, с поблескивающими бриллиантовыми нитями в коротких черных блестящих волосах. Партнёром её был молодой мужчина невероятной красоты – смуглокожий кажун с волосами цвета карамели. Я поразилась такому сочетанию волос и глаз – на другом бы мужчине это смотрелось нелепо, но этот молодой красавец был великолепен за счёт своей необычайной красоты и элегантности. Одет он был, как и все мужчины в комнате, в чёрный брючный костюм и кипенно -белую рубашку с бриллиантовыми запонками. Безусловно, эта пара затмевала всех гостей своей красотой. Казалось, Ветт Харт не замечала ничего вокруг, кроме как блестящих чёрных глаз своего партнёра.
Со стороны коридора послышался звук бьющегося стекла и женские крики. Гости испуганно замерли на своих местах, лишь звуки бессмертного джаза продолжали звучать, делая атмосферу гостиной гротескной. С грохотом распахнулась дверь, и появилась женщина с ярким пятном огненно-рыжих волос. В руках у неё был дробовик. Её безумный взгляд блуждал по комнате, как сломанная камера, пока не добрался до Ветт Харт. Зарычав что-то нечленораздельное, безумная женщина, расталкивая испуганных гостей, направилась прямо к актрисе и её красавцу-кажуну. Её пытались остановить, но рыжеволосая с легкостью вырвалась из чужих рук. Подняв дробовик, она раздвинула свои губы, образовывая какую-то дикую улыбку. Умоляющие глаза Ветт Харт, полуулыбка-полумаска её друга, который, не отрываясь, смотрел на рыжеволосую сумасшедшую, и внезапно прогремевший выстрел – всё смешалось и походило на безумный венецианский маскарад. Всё окрасилось кровью – будто на сцену маленького шоу выплеснули баллон красной акварели. Послышались истерические крики женщин и топот ног. Картинка изображения начала выцветать, будто я смотрела фильм на старом кинопроекторе, тут и там появлялись пятна – будто ожоги от сигарет, и наконец, всё стихло. Я по-прежнему сидела в тёмной гостиной особняка Ветт Харт, ветер, разбивший ставни – или это была ударная волна от выстрела? – остужал мою разгоряченную кожу. Сердце моё бешено колотилось от увиденного мной. Значит, старик был прав, и Ветт Харт действительно убили. Но откуда тогда сведения, что актриса Харт умерла не в цветущие тридцать лет, а спустя двадцать семь лет?
В горле у меня пересохло, и я решила посмотреть, есть ли что выпить в доме. Особняк множество раз продавали и покупали – нынешний владелец, богатый янки, прожив в доме всего пару месяцев, по необъяснимым причинам съехал отсюда в квартиру в Нью-Йорке. Дом некоторое время пустовал, но кое-кто из Академии кино распорядился создать в особняке музей имени Ветт Харт - в последнее время её кинокартины снова стали популярны. Дом был наполовину обжитым – днём сюда водили туристов и фанатов Ветт Харт, ночью же дом тщательно запирался. Сторож с семьей жил в маленьком домике на заднем дворе – раньше там был домик для прислуги. Дом запирали, но дух, обитавший в нём, с хохотом и шумом вновь раскрывал свои двери любопытствующим, и перед их испуганными глазами вновь представали картины кровавого прошлого Ветт Харт.
Ничего не найдя из выпивки, хотя сказать от всего сердца, я и не надеялась, я напилась воды из-под крана, уповая на то, что вода чистая. Судя по близости болот, я сильно рисковала. Успокоившись и освежив лицо холодной водой, я решила подняться наверх, осмотреть второй этаж. Там находилась спальня Ветт, её гардеробная и кабинет. Я открыла дверь в гардеробную – поразительно, всё было нетронуто, будто в каждую минуту сюда могла зайти хозяйка дома и надеть какое-нибудь платье, или же навести марафет перед огромным, во всю стену зеркалом. Вещи Ветт Харт сохраняли запах лавандовых духов. Я подошла к зеркалу, оно отразило меня с головы до ног. В мыслях возник смутный образ: Ветт Харт расчёсывает свои короткие черные волосы, на её губах играет едва заметная улыбка. Внезапно в совеем отражении я увидела того самого мужчину, с которым стояла актриса в свой последний день жизни. Зеркало подёрнулось рябью, и призрак исчез. Я коснулась пальцами холодного стекла и прошептала: «За что же тебя убили, Ветт?»
- Я просто перешла им дорогу, - раздался тихий голос позади меня, заставивший бегать мурашки по моей спине. Я обернулась и увидела призрак Ветт Харт, стоявший возле дверцы раскрытого шкафа с платьями. Она улыбнулась мне.
- Мне не стоило начинать эту игру. Но я была так молода, так беспечна…И разумеется, я доверяла ему. Его звали Джон, он был журналистом из «Нью-Йорк Таймс». Мы встретились на одной из многочисленных вечеринок, устраиваемых мной. Между нами закрутился роман. Он был таким милым и любящим, этот Джон, что я не сразу догадалась, в чём дело. В него была влюблена жена сенатора, и как я узнала позже, он любил её тоже. Такая вот любовная драма.
- Но зачем он встречался с Вами,Ветт?
Ветт Харт глубоко вздохнула.
- Они оба знали, что их роман ни ему, ни ей чести не сделает. И тогда они решились на невозможное… Джон немало знал о магии Вуду, именно он и предложил Клэр, так звали эту женщину, опробовать некий ритуал. Им нужен был человек, при помощи которого они могли бы остаться навечно вместе. Понимаете меня? Это называется переселение душ. Начать должна была Клэр, поэтому я стала самым подходящим сосудом для её чёртового духа. Джон решил, когда всё станет тихо, также переселиться в другое тело и покинуть город.
- Но на той вечеринке Вас убили, выстрелив в голову. По-моему, не самое пригодное тело для переселения.
- Это было шоу, дорогуша. И магия. Я лишилась чувств, а гостей заставили поверить в то, что мне снесли мою несмышленую голову. На самом деле, когда гости разбежались, Джон и Клэр, потащив моё бесчувственное тело на чердак, готовились к сложному ритуалу. Он прошёл просто замечательно, и Клэр очутилась в моём теле. Мой же дух, отлученный от тела, остался в этом доме. Чтобы не вызывать подозрений и кривотолков, Джон прострелил голову телу Клэр, и готово, городская сплетня № 1 – жена сенатора таинственно погибает на вечеринке Ветт Харт. Это была последняя вечеринка в этом доме. Джон и Клэр собирались жить вечно, но Господь покарал их – когда Джону было тридцать два года, он попал в автомобильную аварию и не выжил. Клэр тогда места себе не находила от горя. Я довела её до смерти – она-то думала, что я окончательно мертва. Думаю, не очень приятно, когда твоё собственное лицо в зеркале начинает рассыпаться и тлеть на глазах. Я отомстила обоим за мою смерть, но этот дом по-прежнему держит меня. Мне нравится иногда пугать туристов, - печально рассмеялась Ветт. Я с шумом выдохнула – на автопилоте я включила диктофон, и вся эта поразительная речь была записана на аудиокассете.
- Если хочешь, можешь взять что-нибудь себе на память. Ты первая, кому я рассказала свою историю. Точнее, ты первая, кто осмелилась придти сюда ночью, - расхохоталась Ветт, черты лица её исказились, и она прыгнула в сверкающую гладь зеркала. Я погладила холодное стекло пальцами и нежно улыбнулась той, кто смотрел на меня из зеркального отражения.
Рута выходит на сцену, Рута вернулась домой.
