Глава 1Что может быть лучше, чем холодным январским вечером сидеть в полутёмной комнате у камина, набросив на плечи тёплый плед и пить горячий кофе, который для тебя приготовила сама Линали – признанный мастер этого дела? Разумеется… может. Потому что даже сейчас надо работать, работать… А работать, разумеется, не хочется. Однако кипа книг и листов на полу рядом определённо говорят об обратном…
Лави вздохнул – ну уж никак окружающая атмосфера не располагала к работе. Ну никоим образом! Таинственная атмосфера зимнего вечера мешала сосредоточиться, как и устроившиеся на диване и оживлённо о чём-то болтающие Аллен и Линали. Комурина на него нет, этого Уолкера! Тихий разговор двух других – Мари и Миранды, устроившихся в другом углу комнаты, пусть и не отвлекал так, но всё-таки тоже не располагал к работе. Ну не хочется ему работать! Но… И Лави, обречённо вздохнув, бросил взгляд на кипу книг и вдруг удивлённо воскликнул:
— А она-то как сюда попала?
— Что там, Лави? – Линали мгновенно отвлеклась от разговора и подлетела к книжнику, Аллен тоже смотрел с любопытством.
— А вот… — Лави продемонстрировал неизвестно как очутившуюся среди пыльных фолиантов старую потрёпанную книжку. Рисунок на обложке был едва различим, какие-то смутные узоры и силуэты дороги, замка и людей, название тоже было трудно разобрать… Открыв книгу, Лави прочитал:
— «Сказки о принцах и принцессах»…
— А я-то думал… — разочарованно протянул Аллен, однако Линали заинтересовалась:
— Лави… может, прочитаешь? Одну? – немного неуверенно попросила она.
— Прочитать? – Лави задумался. – А вы действительно хотите?
Вопрос был не случаен. Лави, конечно, знал, что он прекрасный рассказчик… но во всём этом было что-то немного личное. То, что принадлежало только двоим.
Ещё с тех пор, как он рассказывал заплаканной девчонке разные истории. Смешные, грустные, страшные, романтичные, реальные и придуманные… Все, какие только помнил. А она слушала с восхищением в глазах, и слёзы высыхали, и она улыбалась… или плакала, если история была чересчур грустной. Но тогда она старалась не показывать слёз – ведь это же не на самом деле…
И всё это принадлежало ей.
— Хотим, — застенчиво попросила Миранда. Мари кивнул, соглашаясь. Всё равно в долгий скучный зимний вечер делать было особо нечего… А Линали лишь улыбнулась, устраиваясь на полу напротив книжника, и нетерпеливо кивнула. Лави усмехнулся и осторожно открыл книгу, перелистал страницы в поисках подходящей истории…
«Принцесса Сентябрь».
Пожалуй, подойдёт. Книжник помнил эту сказку, и она ему нравилась. Он взглянул ни Линали и хитро улыбнулся ей. Девушка покраснела и отвела взгляд, но тут же сердито добавила:
— Ну начинай уже…
И негромкий хрипловатый и чарующий голос разнёсся по комнате…
— "Давным-давно у одного сиамского короля появилось на свет две дочери, и он нарёк одну – Ночь, другую – День. Потом у него родились ещё две дочери, и он сменил имена двум первым и назвал всех по временам года: Весна и Осень, Зима и Лето, потому что во всём любил систему и порядок. Но появились ещё три дочери, и он опять сменил им имена и нарёк по дням недели. Когда же родилась восьмая дочь, он совершенно не знал, как быть, пока не вспомнил про названия месяцев. Он опять переименовал всех дочерей, и стали они называться Январь, Февраль, Март… Ну, а следующую нарекли Сентябрь. Она стала последней дочерью короля.
А у дочерей сиамского короля от всего этого испортился характер, особенно у старших, ведь им постоянно меняли измена. И только принцесса Сентябрь, которую никогда не звали иначе, была доброй и милой…"
Словно время замерло, ни движения, ни звука, кроме тихого шороха страниц, потрескивания дров в камине и волшебного голоса… Даже Аллен притих, словно что-то вспоминая… Даже такие, казалось бы, взрослые, как Миранда и Мари заслушались… Хотя… Ведь и с той же Мирандой произошла сказка, не так и сложно понять…
А она наверное, красивая, эта принцесса… И, возможно, у неё тоже длинные тёмные волосы с изумрудным отливом, глубокие фиалковые глаза… Ведь она тоже добрая и милая…
- "…Как-то утром принцесса Сентябрь подошла к своему попугаю и увидела, что он лежит мёртвый на дне клетки. Она залилась слезами так, что фрейлинам никак не удавалось её утешить, и они обратились к королеве. Та сказала, что всё одни капризы, ребёнка надо в наказание уложить спать без ужина…"
Линали недовольно хмурится. Лави уже привык, что она всегда увлекается, и сейчас ей определённо жаль и бедного попугая, и не менее несчастную принцессу. А может быть…
- "…Девочка лежала в постели и тихо плакала, не переставая. Но вдруг в спальню к ней впорхнула какая-то птичка и принялась петь. Она пела красивую песенку про озеро в королевском саду, про ивы, что смотрятся в зеркало вод, и про золотых рыбок, что плавают и резвятся среди отраженных ивовых ветвей. Когда песенка кончилась, принцесса уже больше не плакала и думать забыла о том, что осталась без ужина…"
Да. Так было всегда. В первый раз она взглянула на него заплаканными глазами. И до её слёз никому не было дела. Она и сама порой задумывалась, что нельзя столько плакать… Нужно быть сильнее. Но…
…А новенький, рыжеволосый мальчишка, сидел рядом и без умолку болтал, задавал вопросы и широко улыбался…
И было легче.
- "...Принцессы очень обиделись и сильно разозлились на младшую…А принцесса Сентябрь бегала по всему дворцу и весело распевала, а птичка порхала вокруг и заливалась соловьём – ведь это и был соловей.
Так продолжалось несколько дней, а потом восемь принцесс сговорились между собою, явились к младшей сестре и уселись вокруг неё в кружок.
– Бедняжка сестрица, – сказали они ей. – Какая жалость, что умер твой красивый попугай. Мы решили на наши карманные деньги купить тебе нового.
– Нет уж, спасибо, – ответила принцесса Сентябрь – У меня есть свой соловей, он поёт мне самые восхитительные песни, на что же мне ваш попугай?"
И вправду, что могло быть лучше этих историй, рассказанных чарующим голосом, заставляющим поверить во всё услышанное? Что могло быть лучше зимних вечеров в библиотеке с двумя чашками кофе на полу? Слушать, без умолку болтать или просто дремать под таинственный шелест страниц, чтобы потом быть разбуженной шутливо-ласковым голосом и отправленной спать, пока за ней не явился какой-нибудь Комурин сто пятьдесят седьмой? Разве что-то может заменить всё это, как и первые, ещё несмелые и робкие, но настойчивые поцелуи и объятия, нелепые, бессвязные, но такие нужные слова?
Да пожалуй, ничего.
- "Принцесса Январь презрительно фыркнула…"
Аллен вдруг прыснул, за ним как-то странно усмехнулся Мари.
— Что такое? – удивлённо и чуть сердито спросила Линали, однако Лави уже понял, что так рассмешило Уолкера.
В дверях, прислонившись к косяку, стоял Канда и злобно смотрел на весельчака. Судя по всему, он проходил мимо, причём совсем недавно, и остановился…
— Ну надо же, — засмеялся Аллен, — Канда сказку слушает!
— Ничего я не слушаю, Мояши! – огрызнулся Канда.
— Чего стоишь, Юу? – махнул рукой Лави. – Проходи…
— Пф…
— Нда, ну вот и принцесса Январь явилась, — насмешливо заметил Аллен. – Ну вылитая!
— Мояши… — нда, а Канда определённо слушал… хоть и совсем чуть-чуть…
— Ребята, хватит! – возмутилась Линали. – Дайте послушать нормально! А то эта принцесса противная явно что-то задумала…
Канда только фыркнул, услышав в голосе Линали такие совсем ещё детские, так хорошо ему знакомые нотки. Аллен опять хотел было что-то добавить, но тут несмело вмешалась Миранда:
— Линали… а может, она не такая уж и противная?
— Кто, Январь? — удивлённо переспросила Линали.
— Ну да… — смущённо ответила Миранда. – Мне её жалко…
Канда возвёл глаза к потолку, всем своим видом словно говоря: «Детский сад…»
— Почему это? – Линали не стала обращать на него внимания.
— Ну понимаете… — Миранда словно пыталась подобрать слова. – Ведь их когда-то было только двое: она и Февраль… И никто им не мешал, и у них были другие… ну, свои имена… А тут, позже, по дурацкой прихоти короля взяли им имена и поменяли… Может, так и нужно было… но это как-то… несправедливо…
— Идиотизм, — буркнул Канда, и резко развернувшись, скрылся в коридорах Ордена.
Миранда вздрогнула и сжалась, взглянув на Линали полными слёз глазами:
— Я что-то не так сказала? Я…
Линали не успела ответить – её опередил Мари:
— Всё в порядке, Миранда, — сказал он, мягко взяв девушку за руку. – Ты не виновата… Всё в порядке…
— Продолжай, Лави, — тихо попросила Линали – ей было немного неловко.
…– "А почему ты так уверена, что он к тебе вернётся? – спросили принцессы.
– Он всегда возвращается.
– Вот что, милая, – сказали восемь принцесс. – Послушай нашего совета и больше так не рискуй. Если он вернётся, что, заметь, само по себе очень сомнительно, посади его сразу в клетку и не выпускай. Только при таком условии можно будет рассчитывать на его верность.
После чего они встали и вышли гуськом из комнаты, зловеще качая головами, а принцесса Сентябрь осталась в сомнении. Ей начало казаться, что её соловей что-то уж слишком долго не возвращается, непонятно, где он так задержался. А может, с ним что-то случилось? Сколько кругом ястребов и птицеловов, опасность грозит со всех сторон. К тому же он мог забыть свою принцессу. Вдруг ему ещё кто-нибудь понравился? Это было бы ужасно! О, только б он вернулся, она посадит его для надёжности в клетку…
…И вдруг принцесса Сентябрь услышала у себя над ухом негромкое чириканье, обернулась – а соловушка сидит у неё на плече. Он влетел так тихонько и опустился к ней на плечо так осторожно, что она даже не заметила."
Линали едва заметно вздрагивает. Она помнит. Она слишком хорошо помнит.
Когда он не вернулся.
Это был ноябрь. Точно. Снега ещё не было, и тьма за окном казалась просто удушающей. Она стояла, прислонившись лбом к стеклу и изо всех сил сдерживая слёзы. Он не вернулся. Шёл уже второй день, как его не было…
Он ушёл, ушёл на миссию… И в очередной раз записывать историю этой войны.
И не вернулся.
— Ждёшь? – послышался холодный и мрачный голос от двери…
— Канда… — прошептала Линали, не оборачиваясь. Но слёз в голосе сдержать не удалось.
— Какая же ты… — не договорив, Канда замолчал на миг, и вдруг рявкнул:
— Отцепись, тупой кролик!
— Да-да, тоже рад тебя видеть, Юу! – услышала Линали за спиной знакомый голос…
- "...Соловей громко кричал:
– Проснись, проснись скорей! Открой дверцу клетки и выпусти меня. Мне хочется полетать, пока не сошла роса.
– Тебе будет гораздо лучше, если ты останешься сидеть, где сидишь, – сказала принцесса. – Смотри, какая у тебя красивая золочёная клетка.
– Выпусти, выпусти меня! – просил соловей.
– Мои фрейлины будут три раза в день приносить еду, ты сможешь жить без забот и петь сколько душе угодно.
Но соловей твердил одно:
– Выпусти меня! Выпусти!
Он пытался протиснуться между прутьями клетки, но, конечно, не смог, толкался в дверцу, но она, конечно, не открылась…
– Ну не будь же таким глупышкой, – отвечала ему принцесса Сентябрь. – Ведь я держу тебя в клетке толь ко потому, что желаю тебе добра. Я лучше тебя понимаю, что для тебя хорошо, а что плохо. Спой лучше песенку, и я дам тебе кусок жжёного сахара.
Но соловушка забился в дальний угол клетки, смотрел на голубое небо и молчал. За весь день он не издал ни звука…"
Быть может, это и неправильно, но если бы Линали могла… Она бы прижала его к себе крепко-крепко и не отпускала, не отпускала никогда и ни за что.
Но она не может.
- "...Соловей с закрытыми глазами лежал на дне клетки замертво. Принцесса отперла дверцу, просунула руку и вынула птичку на ладони. Она почувствовала, что птичье сердечко ещё бьётся, и заплакала от облегчения.
– Очнись, очнись, соловушка! – звала она. Её слезы закапали на соловья. Он открыл глаза, увидел, что его больше не окружают прутья клетки, и сказал:
– Я не могу петь в неволе, а если я не буду петь, то умру.
Принцесса Сентябрь с рыданием ответила ему:
– Раз так, я возвращаю тебе волю. Я заперла тебя в золотой клетке, потому что люблю тебя и хотела, чтобы ты был моей собственностью. Но я не думала, что клетка тебя убьёт. Улетай. Порхай на свободе среди ив вокруг озера и над зелёными рисовыми полями. Лети и будь счастлив по-своему, моей любви хватит и на это.
– Я прилечу, – пообещал соловей, – ведь я люблю тебя, принцесса. И буду петь тебе свои самые красивые песни. Я тебя никогда не забуду. – Он встряхнулся ещё раз. – Надо же, как у меня крылышки затекли.
Он расправил крылья, вспорхнул и улетел прямо в небо. А маленькая принцесса горько заплакала, ведь это так непросто – ставить счастье тех, кого мы любим, выше нашего собственного счастья, и, расставшись со своим соловьём, она вдруг почувствовала себя такой одинокой! Сестрицы, узнав о её поступке, стали над ней насмехаться и уверять, что больше она своего соловья никогда не увидит. А он возьми да и возвратись. Он прилетел и снова сел принцессе на плечо, и клевал из её ладони, и пел ей самые красивые песни. С тех пор принцесса Сентябрь постоянно, и днём и ночью, держала окно в своей спальне открытым, чтобы соловушка мог прилетать к ней, когда ему вздумается. А свежий воздух пошёл ей на пользу: она выросла настоящей красавицей. Когда она стала взрослой, то вышла замуж за короля Камбоджи и приехала к нему в столицу на белом слоне. А вот её сестры всегда спали с закрытыми окнами и поэтому выросли безобразными и сварливыми, и когда пришло для них время замужества, король выдал их всех за своих советников и каждой дал в приданое по фунту чаю и по сиамскому коту."
— Всё, — улыбаясь, заканчивает сказку Лави. И все высвобождаются из-под чар его голоса и волшебной истории. Ведь это сказка, всего лишь сказка…
И лишь позже, когда они останутся вдвоём, Линали, прижимаясь к сидящему на полу и крепко обнимающему её книжнику, спросит:
— Лави… а что стало с соловьём… после? Про принцессу – ясно, она вышла замуж, а соловей… ведь он же обещал возвращаться и её не забывать, ведь так?
— Наверное… он умер, — беззаботно говорит Лави. – Или улетел навсегда. Это же соловей… Да и вообще, то, что случилось с принцессой – это всего лишь детская сказка… Повзрослеет и забудет…
— Но…
Вот только чужие губы не дают закончить фразу…
И полутьма запоминает эту тихую, мимолётную сказку…
Сентябрь, как и всегда, пришёл тихо, сменяя пропахший гарью и смертью август, дождями оплакивая мёртвых, принесённых в жертву войне. Наконец-то рассеялся дым, воздух стал чистым и прозрачным. Тёплое солнце печально улыбалось, легко скользя лучами по щеке девушки, находившейся в одной из комнат полуразрушенного Ордена…
Эта часть здания почти не пострадала… Да и комната осталась почти такой же, как и прежде, кипа ненужных книг и бумаг валялась на полу, мебель уже начала покрываться довольно толстым слоем пыли... А на столе… Та самая, старая книга со сказками… И открыта на последней странице истории про Принцессу Сентябрь…
Всё правильно. И она больше не плачет. Она ведь отпускала его… всегда. Это его жизнь, и видимо, он всё-таки не может не быть историком…
Она не узнает, как было больно уходить. Не знает, что соловей всё-таки умер, как умер и Лави. Быть может, в сердце пятидесятого книжника останется какая-то смутная тоска о неведомой принцессе… Ведь он же пообещал не забывать…
А она уже научилась отпускать, не спорить, принимать… Любить. Принцесса выросла.
— Линали…
Она оборачивается, и грустно улыбается парню, остановившемуся на пороге:
— Всё в порядке, Аллен. Честно.
И он тоже вырос. В серых глазах больше нет ни капли детскости… И даже ростом он словно стал выше… И он такой красивый… Он уже тоже взрослый. Тоже прошедший эту войну, выдержавший, выживший, признанный… Он теперь уже тоже другой. Словно… незнакомый…
— Скучаешь?
— Он бы всё равно ушёл… — тихо шепчет Линали. – Мы бы его не удержали… Он не может по-другому…
В фиалковых глазах – ни тени слёз.
— Мам, а сказку? – темноволосая девчонка смотрит на мать огромными серыми глазищами, ни в какую не желая засыпать…
— Ну что с тобой поделаешь… Слушай… Давным-давно у одного сиамского короля появилось на свет две дочери…
И, затаив дыхание, девочка слушает сказку… И перед глазами проносятся странные картинки: дворец, далёкий и неизвестный Сиам, прекрасная принцесса и соловей… Сказка кончается, глазёнки уже начинают слипаться, но, превозмогая сон, девочка всё-таки задаёт интересующий её вопрос:
— Мам… а что с соловьём случилось?
— Я не знаю, доченька… — и прибавляет, скорее уже для себя:
— Надеюсь, с ним всё хорошо…
Малышка уже спит, и видит во сне красивый дворец и сад из сказки… А Линали, осторожно поправив одеяло, подходит к окну и задумчиво прислоняется лбом к стеклу…
Уже не больно. Только грустно, да и то немного… Принцесса и вправду выросла, только не забыла давней, когда-то такой важной для неё сказки… Уже не больно, да и печаль, что осталась, почти не посещает её… Лишь иногда, ясными сентябрьскими вечерами грусть становится почему-то невыносимо острой… Но тут же быстро проходит, и прошлое вспоминается сквозь дымку тумана…
В прихожей хлопает дверь и Линали выходит в коридор, напуская на себя шутливо-строгий вид:
— Чего гремишь? Разбудишь…
— Прости… — отвечает шёпотом Аллен, крепко обнимая её. Она прижимается к нему, чувствуя его тепло, радуясь…
И сказка становится невыносимо далёкой и туманной… Да, это было, и тогда ей было хорошо… Но это было давно…
А она счастлива. Правда, счастлива.
И старая сказка тихо тонет в поцелуе, теряясь в полутьме коридора, уступая дорогу другой сказке…
