Бедненький

Глава 1

Название: Бедненький
Автор: Lady22
Бета: Мариза
Жанр: юмор, псевдодрама, псевдоангст
Тип: гетоджен
Рейтинг: PG
Пейринг: Гермодрака
Размер: мини
Саммари: Все не так, как кажется. ПОВ Гермионы и Драко.
Посвящаю сие творение себе и Сирику. А также всем остальным представительницам прекрасного пола, любящим дракожалетельные фики.
Отказ: отказываюсь

Шестой год обучения в Хогвартсе оказался испытанием для многих моих однокурсников: первая настоящая любовь, первая ответственность, первая реальная опасность. Я, пожалуй, не стану заострять внимание на ком-то из них – лучше расскажу про себя.

Я совру, если скажу, что не боялась. Боялась каждый день, каждый час, каждую секунду. Того, что Волдеморт ворвется в Хогвартс, что Упивающиеся убьют моих родителей, что Гарри может погибнуть. Этот страх не прошел бесследно – с каждой минутой он менял меня и мир вокруг все больше и больше. То, что раньше представлялось пыткой, что вызывало панику, сейчас казалось ничтожным, слишком глупым и надуманным, чтобы бояться еще и этого. Я перестала пугаться большинства хагридовых зверей, да и высота исчезла из списка фобий. Кто бы мог подумать, пару лет назад мой боггарт оборачивался профессором МакГонагалл, сообщавшей о «Троллях» по всем экзаменам!

Но, несмотря на витавшую в воздухе напряженность и недоговоренность, я как никогда чувствовала себя сильной и значимой. Это было моим достоинством – я знала больше всех, я, скорее всего, единственная, кто смог трезво проанализировать нынешнюю ситуацию, я многое умела, была хороша в зельеварении и практически до совершенства отработала некоторые боевые заклинания. Теперь Лаванда и Парвати выглядели на моем фоне еще более недалекими и легкомысленными. Я удивлялась сама себе, но, наблюдая порой за Симусом, или Дином, или Невиллом, едва сдерживала желание укорить их за бестолковость, излишнюю медлительность или еще что-нибудь в этом роде.

Однажды я сидела в библиотеке вместе с Терри и, глядя на неуклюжие движения и тонкие, с выступающими косточками запястья, невольно почувствовала себя ответственной за тощего нескладного рейвенкловца, а затем и за других студентов: Джинни, Луну, Эрни – ведь я была сильнее их и морально, и в плане волшебства.

Но, думаю, стоит поближе подобраться к еще одному герою этой истории. Я уже говорила, что стала по-другому смотреть на людей. Видела их недостатки, ошибки, но относилась к ним, скорее, с пониманием, с каким-то покровительственным терпением. Хотелось всех защитить, всем помочь. Да, сейчас я признаю это – а тогда упивалась своей значимостью и их слабостью. Впрочем, первое было, скорей, надуманным, а второе – преувеличенным.

И я просто не могла не заметить Драко Малфоя.

Он изменился. Изменился не так, как обычно говорят о подростках: «Окреп», «У него появился лоск» или «Он научился держать лицо». Слова, описывающие его теперешние внешность и поведение, больше подошли бы для тяжело больного человека. Малфой, казалось, стал еще более блеклым, чем обычно, будто кто-то вымазал и без того бледное лицо в муке. Оттого еще сильней стали выделяться темные воспаленные круги под глазами. И спина, обычно прямая, все чаще горбилась, будто не в силах удержать ту тяжесть, которую взвалили на плечи шестнадцатилетнему мальчишке.

Я не сомневалась: Драко что-то мучило, вот уже много времени не давало покоя. Скорее всего, Гарри был прав, и Малфой получил Темную метку, а с ней какое-то задание. Волдеморт не оставил бы в покое своего нового слугу: проклятое ожерелье, отравленная медовуха – он должен был убить кого-то… Дамблдора? Гарри? Кого-то, о ком я не знаю? Или, может, у него какое-то иное предназначение?

Красивый солнечный майский день стал последней каплей для меня. И для него, наверное. Я видела, как он все время держал голову опущенной, пытаясь скрыть покрасневшие глаза, как дрожало перо в его руках. Совершенно ужасно на нем сидела черная мантия, которая стала велика ему на пару размеров – не понимаю, как могла не заметить этого раньше. На уроке зельеварения мы на секунду встретились взглядами – в его глазах было что-то такое… Отчаяние, страх, неизбежность – как будто он и вправду умирал. И он смотрел на меня. Так на меня никто еще не смотрел: как на последнюю надежду, на лучик света в конце темного тоннеля. И потом в Большом зале – он сидел в стороне от своих однокурсников, я только вошла и сразу же увидела его глаза, и опять тот же взгляд, больной, несчастный, безнадежный. Я поняла, что просто не имею права игнорировать его – мне было плевать, что Малфой мой злейший враг, слуга Темного Лорда и потенциальный убийца. Он был слишком слаб, чтобы защитить себя, и я должна ему помочь.

По направлению к лестнице он шел в полном одиночестве. Никто не захотел проводить или составить компанию. Бедный, бедный Драко Малфой. Захотелось подойти к нему, обнять, погладить по голове – подарить хотя бы иллюзию спокойствия и безопасности. В пустом коридоре, освещенном только тусклым светом факелов, его угловатая фигурка в одежде не по размеру смотрелась особенно одиноко и… трогательно.

Я аккуратно стащила с плеч мантию-невидимку и сунула ее в карман. Пару секунд неслышно следовала за ним по коридору, а потом осторожно, почти нежно, дотронулась до ледяной кисти и сжала ее в своей руке. Пусть знает, что он больше не один.

***

Желудок болел, мерзкий прыщ на подбородке уродовал лицо, шкаф не желал чиниться.

Этим утром для меня имели значение только три вещи.

Я с отвращением разглядывал унылое бледное нечто в забрызганном зубной пастой и водой зеркале – кажется, Блейз успел побывать в ванной первым. Обычно меня раздражает подобная неопрятность, но вот уже около месяца меня больше волновало само отражение, нежели отражающая поверхность. Я понятия не имею, откуда он взялся – может, кто-нибудь меня проклял? Я вообще не знал, что подобные плебейские штуки могут появиться у кого-то из Малфоев. Однако факт оставался фактом: омерзительный, огромный, вызывающий тошноту прыщ красовался на моем аристократическом подбородке. И, уж поверьте на слово, эта красная распухшая хрень приковывает взгляды.

Кажется, гениальная идея пришла в голову Милли – впрочем, не суть – потому что это, тем не менее, заставило меня в срочном порядке заказать пудру из каталога (увы, пудра Пэнси была слишком темной для меня, а разгуливать с желтым пятном на подбородке в мои планы не входило). Но, кажется, я переоценил белизну собственной кожи и совершил ошибку, выбрав пудру «нулевого оттенка», потому что она была абсолютно белая. Как моя рубашка, как простыня, как сахарный песок – хватит сравнений? Собственно, ошибка оказалась роковой – денег на другую коробочку у меня не было, занять у друзей значило бы признаться им в постыдном для меня банкротстве, попросить у матери… если честно, просто не хотелось ей писать.

Я не буду рассказывать полностью всю историю моих душевных терзаний по этому поводу – кончилось тем, что решил пудрить все лицо, а не только подбородок. Выглядел я, конечно, несколько бледнее обычного, зато никто не мог заподозрить меня в бедняцкой напасти.

Но сегодня утром провидение решило подкинуть мне еще одно испытание – жутко болел живот. Честное слово, я готов был наплевать на все: на задание Лорда, на учебу, на распухшего гаденыша на подбородке – только бы пойти в Больничное крыло и отлежаться пару дней. Но нет. Темному лорду, скорее всего, мои напасти не важнее крысиного корма, а, значит, я должен чинить шкаф.

Кое-как замазав лицо, я вышел из ванной. Что ж, третье испытание мне подкинуло уже не провидение, а неуклюжий однокурсник – Блейз Забини печально возвышался над залитой зельем гниения мантией. Моей мантией. Нет, не так: моей единственной чистой школьной мантией!

– Забини! Ты что творишь, тупая пустоголовая сволочь! – я даже про живот на пару секунд забыл, но тот быстро о себе напомнил, очередным спазмом заставив меня сбавить обороты. – В чем я теперь ходить буду?! Это же последняя, – фраза вышла какой-то совсем отчаянной.

Блейз виновато пожал плечами и вздохнул.

– Я вправду не нарочно. Хочешь, возьми мою, – Забини вдруг оживился и зашагал к своей тумбочке. – На, примерь, – он вытащил точно такую же, как у меня, мантию.

С выражением глубокого отвращения и обиды на лице я накинул ее на плечи, но, когда собрался застегнуть, возникла проблема. Мантия была мне мала. И как я дошел до такой жизни? Я же не толстый, нет?

– Драко, ты только не беспокойся! Попросим у кого-нибудь еще! – Блейз начал лихорадочно вертеть головой в поисках соседей по комнате. – Точно, мы можем попросить у Нотта, – кажется, таким же голосом Архимед кричал «Эврика!».

Нотт на секунду оторвался от учебника и смерил нас скептическим взглядом.

– Пусть Малфой попросит у Паркинсон, – он шумно перелистнул страницу и веско закончил: – Она даст.

После получаса уговоров Тео одолжил-таки мантию – впрочем, она тоже не была мне впору. Велика на пару размеров, но один день я согласен помучиться.

Желудок по-прежнему болел, но, к счастью, не так сильно. Пэнси посоветовала мне найти Тома Смита, рейвенкловского семикурсника, сказала, что он очень хорош в колдомедицине. А еще должен ей десять галлеонов – на этом она туманно замолчала. Я пытал ее всю трансфигурацию, но она была неприступна, а на уроке Слизнорта вовсе отсела от меня на заднюю парту. Всю лекцию я выкручивал голову и бросал на Нотта с Пэнси жалостливые взгляды, умоляя рассказать, но эти два жестокосердных гада меня игнорировали. Я даже подумывал сделать вид, что обиделся и едва сдерживаю слезы – благо больной желудок и попавшая утром в глаза пудра прибавляли трагизма всей этой ситуации. Грязнокровка вроде бы что-то заподозрила, потому что стала странно на меня коситься и усердно загораживала мне своей лохматой головой лицо Пэнси, так что я вынужден был отвернуться.

А перед обедом вдруг активизировалась крыса Гринграсс.

– Малфой, мне кажется, или ты действительно забыл про кол, который обычно глотаешь по утрам? – сарказму Дафны, как обычно, не было равных. Жаль, что его никто никогда не понимал.

Когда Гринграсс почувствовала на себе полтора десятка шокированных взглядов, то соизволила пояснить:

– Ты горбишься.

Все с интересом уставились на меня. Ну а что я должен им ответить? Пусть как-нибудь сами попробуют уронить на голову трехфунтовую (возможно, я преуменьшаю – по ощущениям в ней были все сто фунтов) книгу. Понятия не имею, зачем она оказалась в Выручай-комнате и почему упала именно тогда, когда я проходил мимо. А еще – почему учебник по зельеварению за шестой курс так больно бьет. Лекарь же из меня аховый – в смысле, у всех свои недостатки. Пока лечил шишку на голове, заболела спина.

– А ты похожа на мышь. Но я же молчу, – как можно удержаться, если она и вправду похожа на мышь?

Впрочем, остальные меня не поддержали и за обедом решили объявить бойкот. Оттеснили на край стола, где я ничего не ел и изображал страдание. Собственно, после стакана сока страдание вернулось самое настоящее, но именно в этот момент неподалеку мелькнула блондинистая макушка Смита. Я смотрел на него влюбленными глазами, не в силах сдвинуться с места от переизбытка чувств. Еще пять минут, и я буду здоров! Но проклятая заучка Грейнджер все испортила: встала в проходе и загородила мне обзор. С минуту пытался представить, что она прозрачная и на самом деле я все еще вижу мою надежду на выздоровление, но потом понял бессмысленность этого занятия. Скажите, зачем стоять в дверях две минуты?

Плюнув на все, я вышел вон из зала и направился в Выручай-комнату, где и провел пять незабываемых часов.

Вечером, когда возвращался в свою гостиную, я неожиданно почувствовал, как кто-то схватил меня за левую руку и дернул на себя. Вот уж точно: вся жизнь перед глазами пролетела. Если кто узнает про метку – мне конец.

Собрав все силы, вывернулся из захвата и обернулся – лица нападающего было не разглядеть, слишком далеко от факелов мы находились. Наплевав на здравый смысл, я больно пнул его в голень и бросился бежать – и бежал, не сбавляя темпа, до самых подземелий.

Я с облегчением плюхнулся на диван в гостиной и перевел дух. Затем по старой привычке почесал указательным пальцем местечко под нижней губой и с омерзением скривился.

Желудок болел, мерзкий прыщ на подбородке уродовал лицо.

Хорошо, что шкаф я уже починил.

Конец.