Трудно быть писателем

Глава 1

Трудно быть писателем
(комедия в одном гордом действии)

Дураками земля поттерианская полнится,
Но ты, друг, себя дураком не считай!
Пускай твоей мыслью унитаз переполнится,
И пусть гениальность ползёт через край!
Действующие лица:
Гарри Поттер, талантливый молодой творец, чьё гениальное творчество пройдёт через века, трагически непонятый недалёкими мещанами.
Колин Криви, преданный фанат Гарри, готовый всегда прийти на помощь.
Парвати Патил, дама весьма высокодуховная, не чуждая пылкой любви.
Гермиона Грейнджер, умудрённый опытом серьёзный и знающий человек.
Рон Уизли, выпивоха, любитель женщин и абсолютно бездуховный франт.
Полумна Лавгуд, девушка бледная, со взором горящим.
Антон Антонович Сквозник-Дмухановский, городничий.
Минерва МакГонагалл, властная и не терпящая бардака деканша.

Действие первое

Богато убранная гостиная Грифиндора. В кресле сидит с усталым видом Гермиона и читает книгу о жизни Зигмунда Фрейда в съёмной обложке. В углу сидит Колин, увлечённо копаясь в недрах фотокамеры. Парвати сидит на диванчике возле окна и что-то записывает карандашиком в свой дневник. Входит Гарри.
Гарри (гордо): Пожалуйте, господа! Я сочинил пьесу! Не желаете ли взглянуть?
Колин (не отрываясь от камеры): Какая замечательная пьеса!
Гарри: Спасибо! Я знаю!
Гермиона (хмуро): Но помилуйте! Мы же ещё и не начинали её читать!
Колин: Вздор, сударыня. И так же ясно, что пьеса гениальна.
Гарри: Спасибо!
Гермиона: Нет уж, извольте сюда свою пьесу, нужно же быть объективными, в конце-то концов!
Гарри: Да-да! Очень важно, очень.
Гермиона (углубившись в чтение): Ну что же это вы, батенька? Ну разве же можно так?
Гарри: А что такое?
Гермиона: Ну, так у вас же тут дело происходит весной.
Гарри: Ну да. И что?
Гермиона: Вы уж поверьте мне, что пьесе надлежит быть написанной только о летнем сезоне.
Гарри: Почему это?
Гермиона: Ну как же, дружище! Ведь всякий, кто прочитал хотя бы три сотни книг о классической литературе, что я, как вы понимаете, сделала, знает, что это непреложное правило.
Колин: Да что вы, сударыня, придираетесь? Всё же абсолютно замечательно в этой пьесе! Иначе и быть не может.
Гермиона: Да что вы, в самом деле, заладили? Ни строки не прочитали, а всё нахваливаете!
Колин: Да какая разница-то, что там написано. Главное же, что автор старался, что от души писал.
Парвати: Господа! Полно спорить. Дайте-ка мне почитать эту пьесу.
Гермиона: Пожалуйте!
Парвати берёт в руки текст пьесы, начинает читать.
Гарри: Ну, что скажете?
Парвати: Ах, как же замечательно! Столько эмоций! Любовь! Вы гений, маэстро!
Гарри: Спасибо!
Гермиона: Да позвольте же вы! Какая к чёрту любовь? Разве ж это любовь? Всякий, кто хоть раз в жизни читал литературу о психологии, в чём я достигла больших успехов, скажет вам, что на этих страницах всё фальшь.
Гарри: Бездушный вы человек! Как же не понимаете, что книги ваши учёные не нужны никому вовсе! Что мне с них толку? Я творец! Я талант! Я пишу от самого сердца и всякая эмоция в моей пьесе истинна!
Колин: Вот-вот.
Гарри: Спасибо!
Вбегает Рон, весь взбалмошный, с бутылкой сливочного пива в руке. Оглядывает присутствующих с горделивой улыбкой.
Рон: Здравствуйте, здравствуйте! Я ещё от самого вестибюля услышал ваш разговор. Стало быть, дружище Гарри, ты пьесу сочинил?
Гарри: Да.
Рон (отбирая листы у Парвати): Ну-ка дайте-с, мадемуазель, я опытным взглядом-то посмотрю.
Гермиона: Это ж откуда у вашего взгляда столько опыта, позвольте узнать?
Рон: Ха! Неужто вы, мадам, всё это время провели в чулане? Мои поэмы известны среди благородных дам и господ и, скажу без ложной скромности, раскуплено огромное множество экземпляров.
Колин: Замечательные поэмы у вас. Замечательные. Гениальные, я бы сказал. Лучше некуда!
Рон: Спасибо, мсье!
Гермиона: Да уж читала я ваши писульки, сударь.
Рон (краснея пуще обычного): Это ещё что означает?
Гермиона (устало): Да то, что грош цена им. Так и зарубите на носу. Грош!
Рон (свирепея): Да как вы смеете!
Колин: Ну что вы в самом-то деле, сударыня? Такие замечательные поэмы, а вы…
Гермиона: Всякий, знающий толк в поэзии, а я, как вы понимаете, знаю в ней толк, скажет вам, что поэмы ваши пусты, нескладны и смешны!
Рон: А у вас, сударыня, на голове птичье гнездо и зубы торчат как у кролика! Раз вы не смыслите ни грамма в том, что говорите и гениальное не можете отличить от фальши – молчите уж совсем, не сотрясайте воздух! Вон, Колину нравится моё творчество!
Колин: Ага. Гениально, сударь, воистину гениально!
Рон: Спасибо! Приятно слышать мнение настоящего эксперта о своём творчестве.
Гермиона: Ну вот и попробуй тут что-то путное сказать. Я с вами хочу всего лишь поделиться опытом и…
Рон: Не нужен мне ваш опыт! Вы сударыня лицемерите, вы лжёте, вы…
Раздаётся раскат грома и в гостиную врывается властная и важная от шотландских тапочек до строгого пучка на голове Минерва Макгонагалл.
Макгонагалл: А ну немедленно прекратите перепалку! Вы тут пьесу обсуждаете или волосы и зубы друг друга? Кто снова о пустом начнёт – выгоню взашей и месяц не пущу обратно!
Минерва, так же важно как и пришла, удаляется.
Рон: Ладно, давайте-ка по существу…
Парвати: Ах! Как можно устоять перед таким душевным произведением? Такой любви, такой страсти я положительно не видела ещё ни в одной пьесе.
Гарри: Спасибо!
Гермиона: Да позвольте же! Да ведь в этой пьесе одних только орфографических ошибок пропасть.
Гарри: Тоже мне, велика проблема. Кого это волнует? Ведь главное, что я творил. Творил с пламенным сердцем и сиянием разума. Искра вдохновения так быстро волокла меня по волнам творческого прилива, что мне некогда было думать о мещанских проблемах вроде орфографии.
Рон: Эх, мсье Гарри, как же я тебя понимаю! Кто всю эту чушь придумал. Всё это только сдерживает полёт воображения и…
Гермиона: Да что с вами обоими? С ума сошли? Ведь всякий, кто прочёл хотя бы сотую часть тех книг, что прочла я…
Посреди гостиной трансгрессирует Полумна. Он тут же хватает пьесу Гарри и пробегает глазами по листам.
Полумна: Неплохо, неплохо. Автор молодец. Но поверьте, в романе, что я сейчас пишу, всё будет куда как интереснее и лучше.
Парвати: Позвольте, сударыня…
Полумна: И там будет любовь.
Парвати: Ах, продолжайте, сударыня!
Полумна: Эпохальный роман готовлю, попомните мои слова. Обо всём напишу. И про любовь и про дружбу и про вражду и про погоду и про природу. А как напишу! Как напишу! Красиво, изящно, в уникальном стиле. Вы только дождитесь!
Колин: Ух ты! Замечательный будет роман. Гениальный!
Гарри (скептично): И когда же вы нас порадуете?
Полумна: Скоро, очень скоро. Тонна домашней работы, тонна. Я, знаете ли, уже показывала отрывки романа знающим господам. Но вы с ними не знакомы. Так вот они сказали, что это действительно потрясающее произведение. Так что вы только ждите. Только ждите и надейтесь!
Колин: Ух, прям и не усидеть теперь!
Полумна: И про любовь, не забывайте.
Парвати: Ах! Как же мне дождаться, от любопытства не сойдя с ума?
Рон: А ну вас, мадам, к лешему! Ваш-то роман ещё неизвестно когда будет, а мои-то поэмы уже есть и продаются как тыква в Хеллоуин на сельском базаре.
Гермиона: Да уж, конечно, куда уж ей до вас! Ведь вы же светило мировой литературы, не меньше. Я вот, как объективный и непредвзятый критик…
Рон: Волосы-то! Волосы берегите! Оторвутся же при малейшем дуновении.

Снова гремит гром и в комнату входит Макгонагалл в роскошной королевской мантии с короной на голове и с тридцатью вейлами сопровождения.
Макгонагалл: Я вас, кажется, предупреждала! А ну прекратите балаган! А ты, Полумна, не провоцируй людей на бесчинства. Смотрите мне!
С песнями и улыбками вейлы удаляются вслед за грозно вышагивающей Макгонагалл. Полумна гневно фыркает и трансгрессирует в гостиную Когтеврана, туда, где живут те, кто может оценить масштабы его грядущего шедевра.
Гарри: Нет, господа, так не годится, скажите же мне уже честно, что вы думаете о моём произведении. Вы всё спорите, а я просто хочу услышать честное мнение.
Гермиона: Ерунда ваша пьеса. Ерунда.
Гарри: Да что вы понимаете?! Что толку у вас спрашивать? Тролль на болоте лучше разбирается в литературе, чем вы!
Колин: Гениальная пьеса, воистину гениальная!
Гарри: Спасибо! Приятно слышать мнение понимающего толк в искусстве человека.
Парвати: Ой, чудесно, чудесно. Ничегошеньки лучше в жизни не читала. Вы будете писать продолжение?
Гарри (краснея и ковыряя носком ботинка пол): Ну раз вы так просите, то можно и написать… Вот оно, собственно.
Гарри достаёт откуда-то вторую пачку листов и протягивает Парвати.
Колин: Вот это да! Ещё больше гениальности, да как быстро!
Гермиона (отбрасывая свою книгу в угол): Ох уж мне эти творцы! До ума не доведут ничего, а уже дальше пишут.
Рон (хлопая Соника по плечу): Вот уж понимаю, вот уж уважаю! Вот уж ценю! Это ты, мсье Гарри, толково сделал, что сразу и продолжение написал. Чего ждать-то? Вдохновение оно же как вода из пожарного брандспойта – как попрёт, так не остановишь. Я вон и вовсе по три поэмы на день пишу. И одна другой талантливее выходит.
Колин поднимает книгу, брошенную Гермионой. При этом с неё соскальзывает обложка, обнажая переплёт.
Колин (читает): «Анжелика и король». А Зигмунд Фрейд он кто? Анжелика или король?
Гермиона (вскакивая и выхватывая книгу): А ну не сметь! Тебе таких умных книг не понять. Для этого нужно как я, всю жизнь совершенствовать свою эрудицию во всех возможных направлениях. Но вам всем это не доступно. Не потому что вы глупы, нет-нет, что вы! Вы все умны. Просто я гораздо умнее и образованнее вас.
Рон: Да что ж вы за язва-то такая?
Гермиона: Я просто правду говорю. Я объективна.
Она снова усаживается в своё кресло.
Гарри (сердито): Может, вы меня тогда немного объективно покритикуете, раз вы такой объективный? Укажите мне на ошибки, чтобы я мог совершенствоваться.
Гермиона: Ну, во-первых, как я уже сказала, ошибки…
Гарри: Да что ж вы за изверг?! Плевать мне на эти ошибки! Я творец! Я маэстро! Я не писарь и не чиновник, чтобы завитушки выводить.
Гермиона: Ладно, тогда что качается сюжета. Он у вас несколько…
Гарри: Ну что вы сразу придираетесь? Я же первый раз сел писать. Да и вообще я не планировал это как серьёзное произведение. Так, побаловаться решил, а вы так строго судите.
Рон: Да не слушай ты её, мсье Гарри! Всё у тебя нормально. А чтобы было над чем поработать… Ну там, не знаю… Впиши как персонажи чай пьют. Это очень поможет с раскрытием характеров. Не то чтобы они были плохо раскрыты, просто чтобы, так сказать, отполировать.
Парвати: И побольше любви!
Гарри: Спасибо, спасибо всем вам. Это всё я обязательно учту в третьей части.
Рон: А о чём она будет?
Гарри: Да, в общем-то, о том же самом. Главный герой, сын Бога и Вселенной огненным вихрем проносится по галактике, доминируя над всеми своими врагами как над слепыми котятами, завоёвывая сердца всех встречных женщин.
Парвати: Ах, как это захватывает!
Гарри: Ещё я, как вы знаете, большой любитель культуры магглов. Так что планирую через каждые пять-шесть слов вставлять какое-нибудь словечко из их языка.
Колин: Ну, это вообще здорово. Вы, сударь, такой эксперт в этих делах, грех же не продемонстрировать знания и мастерство.
Рон: И то правда! Я всегда утверждал и буду утверждать – негоже приносить ублажение своего эго в жертву здравому смыслу. Ведь эго автора - по сути ни что иное, как центр произведения. Я вот, в своих поэмах…
Гермиона: Опять началось! Да когда же вы уже прекратите нас мучить своими эгоистическими россказнями?! Мы тут пьесу обсуждаем, между прочим.
Рон: Да я… Да я вас… Да я вас на дуэль за это…
Гарри: Всё! Довольно с меня! Хватит! Ни черта от вас не добиться! Ухожу я от вас, я здесь не понят!

Гарри выбегает в слезах из комнаты, забыв текст пьесы. Раскат грома смешивается с фанфарами и органными завываниями. Потолок комнаты разверзается ослепительным белым светящимся пятном и из этого света спускается Макгонагалл с белоснежными крыльями и нимбом над головой в окружении сотен ангелов и купидонов.
Макгонагалл: Ну всё! С меня хватит! Всех сейчас вышвырну отсюда!
Колин: Простите! Но, вы вот всё забегаете сюда, важная такая, сердитая, а ни слова о пьесе не сказали.
Макгонагалл: Какая ещё пьеса?! Порядок нужен! Порядок!
Колин: Ну, хоть одним глазком взгляните.
Макгонагалл: Вот ещё! Чушь всякую читать мне не с руки. Я занята. Дела Хогвартса вершу, между прочим!
Колин: Мелкому декану-то одно дела Хогвартса вершить, да только вы уж взгляните одним глазком-то. Вспомните. Вы ж с Гарри-то в том году вместе на Хеллоуине танцевали!
Макгонагалл: Да? А, ну да… Ладно, давайте сюда вашу пьесу.
Колин протягивает пьесу. Макгонагалл пробегает её глазами.
Макгонагалл: Ну, что-то как-то не очень, если честно…
Колин: Да вы не спешите! Не спешите. Вспомните, вы же в прошлом месяце с Гарри вместе троллей бить ходили.
Макгонагалл: Да? А, ну да… Если приглядеться, так и не так уж всё и плохо. Достойное произведение.
Колин: Ещё какое достойное! Гарри же писал. Тот самый, с которым вы на той неделе вместе консультации проводили, да сливочное пиво на крылечке распивали.
Макгонагалл: Да? А, ну да… Ну, так если так вникнуть-то, так это же отличная пьеса! Прямо Чехов! Прямо Гоголь!
Колин: Чехов. Чехов и есть. Только не Чехов, а Гарри. Тот, с которым вы вчера в плюй-камни играли и десять галеонов у него и выиграли.
Макгонагалл: Да? А, ну да… Шедевр! Гениально! Пьеса-то эпохальная! Не медля объявляю эту пьесу величайшим творением всех времён! А Гарри за неё жалую кубок школы, пятдесят очков Гриффиндору и позолоченный самовар. Не говоря уже о том, что пьесу эту завтра же будут ставить в школьном театре.
Вбегает Гарри.

Гарри: Ах, наконец-то! Признание нашло мой гений! Я в кой-то веки по достоинству оценен! Спасибо, миссис Макгонагалл, долгих вам лет жизни!
Гарри падает на колени и воздаёт хвалу Макгонагалл. Остальные следуют его примеру. Занавес.
На сцену выходит конферансье в поношенном сюртуке и брюках. Он обращается к залу:
Судили и рядили пьесу так и так,
Вопрос в одном лишь – кто из них дурак?
Ответить, думаю, тут каждый сможет,
И здравый смысл в этом вам поможет.

Творец талантлив, критик строг,
Пусть каждый извлечёт себе урок.
А если кто урока не учтёт,
Эпиграф снова пусть прочтёт.