Глава 1
Орихиме сидела за столом напротив Рируки и улыбалась.
— Откуда у тебя силы делать вид, что все хорошо? — терпению Рируки пришел конец: сегодня у нее и так было отвратительное настроение.
— Ну… если сравнивать мое состояние и Куросаки-куна, — она глянула на спящего на футоне Ичиго, — то со мной все в порядке.
— Я уже со счета сбилась, сколько раз ты его сегодня лечила.
Иноуэ пожала плечами.
— Если я в чем-то… Можно? — она потянулась к пончикам. Рирука нехотя кивнула. — Если я чем-то могу помочь, то я это сделаю.
— Спасибо. — Орихиме взяла пончик и откусила кусочек. — Где ты их покупаешь?
— А, тут, недалеко. — Она с сомнением смотрела на Орихиме, которая жмурилась от удовольствия. — Тебе он так нравится?
— Да, очень вкусно. Я давно хотела научиться жарить вот такие, но все никак не…
— Да не пончик, дура, а Ичиго! — прервала Рирука и тут же опасливо посмотрела в его сторону. Вроде бы не проснулся.
Рирука бесцеремонными вопросами разбудила в Орихиме неловкие мучительные воспоминания, которые давно хотелось забыть.
Ей просто нравилось, когда Ичиго был счастлив, и потому она старалась лишний раз не причинять ему хлопот. Иноуэ все еще считала себя виноватой в том, что Ичиго пришлось спасать ее в Уэко Мундо.
Тогда Орихиме переживала не за себя — за него. Ей было там даже привычно. Скучная комната с белыми стенами, где приходилось сидеть целыми днями, слишком напоминала ее собственную квартиру. Только гость к ней приходил необычный. Иноуэ старалась не встречаться с его равнодушным взглядом, от которого становилось не по себе. И воспоминания об Ичиго грели душу тогда, в холодном пустынном мире. А еще больше — вера в то, что Ичиго придет и спасет, хоть ей и не хотелось принимать такую жертву.
Наверное, все-таки хорошо было иметь такого друга.
Орихиме ответила, вертя в руках чуть теплую чашку:
— Ичиго — мой друг. И, наверное, нехорошо говорить о нем, пока он…
— Я
тебе задала вопрос, — Рирука начинала терять терпение.
— А чем плох ответ? Я же сказала, что Ичиго мой друг, и нас многое связывает. Он спасал меня, и я рада, что…
— Ты его любишь, — категорично заявила Рирука и, заметив испуганные глаза Иноуэ, добавила: — Даже не думай отрицать: у тебя на лице все написано. Особенно когда ты его лечишь.
Иноуэ покраснела.
— Я не сделаю ничего, что навредит Куросаки-куну. А мои чувства — другие — ему не нужны. Тем более что у него уже есть кое-кто особенный.
Рирука посмотрела на нее, как на сумасшедшую. Неужели такой раздолбай, как Ичиго, умудрился найти себе девушку? Сейчас ей представилась возможность узнать о нем побольше.
— Ну? И кто она? — нетерпеливо спросила Рирука и, облокотившись о стол, приготовилась слушать.
Рассказ Рируке не понравился, о чем она не преминула сразу же сообщить:
— Ерунда все! — заключила она. — Подумаешь, Рукия-шмукия! Где сейчас она, а где он!
Иноуэ вздохнула.
— Ичиго рано или поздно вернется в Сообщество душ.
— Сообщество!.. Бред! Жизнь, она здесь! Ичиго реален. А те, кто там, — она подняла палец вверх, — призраки, по стечению обстоятельств способные появляться в этом мире. А без своих гигаев они вообще ничто! Что Ичиго скажет семье? — Рирука отхлебнула чая, чтобы успокоиться, и стукнула кружкой о стол. — «Познакомьтесь, это моя девушка», указывая на пустое место?!
— Все в его семье могут видеть шинигами и призраков.
— А остальные люди?
Орихиме молчала.
Рирука глядела в окно, Орихиме размышляла над ее словами.
— Я понятия не имею, чего хочет Ичиго и зачем стремится вернуть себе силы шинигами. Однажды этот вопрос окажется главным и надо будет решить: реальный мир или та иллюзорщина. Мы люди, пусть и отличаемся от остальных. И мы чувствуем боль, и мы умираем. Зачем лезть туда, где все равно окажемся, прежде времени? Хорошо бы это дошло до Ичиго не слишком поздно. А ты, — Рирука поднялась, — ты совсем не эгоистка, — сказала она так, будто не быть эгоисткой — наихудшая человеческая черта.
— Я не собираюсь мешать Куросаки-куну, я уже давно решила, — уперлась Иноуэ.
— Дура, что тут скажешь, — вздохнула она. — Пойдем, я покажу тебе, где покупаю пончики.
*
В следующий раз Орихиме привел Чад и сразу же ушел куда-то по делам.
Она несколько часов тихо сидела в уголке у окна: Юкио не пускал ее в свой мир. Раньше Иноуэ разрешали там оставаться, но она, видя, как раз за разом Ичиго получает раны, начинала плакать и никак не могла прекратить, нервируя всех.
— Что ты все время ревешь, бестолковая? — не выдержал Гинджоу, и Иноуэ снова всхлипнула, пряча лицо в руках.
— Куросаки-кун, зачем тебе все это… ты устал… тебе не надо…
— Юкио, вытащи ее отсюда.
Так Орихиме осталась в комнате одна — Юкио можно было не считать: он полностью увлекся наблюдением за тренировкой.
— Ну, что там? — как-то раз спросила она, когда Ичиго и Гинджоу особенно долго не возвращались.
— Все нормально, — пробормотал Юкио.
Орихиме обхватила колени руками и уткнулась в них подбородком.
В комнате начинали сгущаться сумерки.
Вдруг зажегся яркий свет, на мгновение ослепив Орихиме.
— Чего сидите в темноте? — спросила Рирука, бросая белый пластиковый пакет на стол. — А ты снова прячешься по углам? — От Рируки сразу стало шумно, она носилась по комнатам, ставила воду в чайнике и шуршала упаковками. — Ты не мог напоить ее чаем, бездельник?
— Я был занят, — надулся Юкио.
Рирука пробормотала что-то о лентяях и смерти от голода, а потом снова занялась покупками.
— Ой, я же принесла, — всплеснула руками Орихиме и подскочила, но тут же, замерев, оперлась рукой о стену: не заметила, что ноги затекли. Кое-как добрела до своей сумки и вынула оттуда коробку. — Я сама готовила, нашла рецепт в Интернете, — она сняла крышку, показывая Рируке пончики, посыпанные сахарной пудрой. — Так что вот, — неловко подытожила Иноуэ и впихнула коробку Рируке в руки.
Та глядела на Иноуэ с подозрением.
— Ты что, хочешь со мной подружиться?
Орихиме замялась.
— Ну… разве много друзей — это плохо?
— А у тебя их много?
— Не очень. — Орихиме села за стол. — Но с друзьями мне не так одиноко.
Рирука, гремевшая кружками, заваривала чай и на слова Орихиме лишь фыркнула.
— Я все равно тебя не понимаю. Впервые встречаю такую странную...
Иноуэ пропустила слова о странной мимо ушей.
— Меня никто, наверное, не понимает до конца. Хотя нет, был один человек… то есть, — она задумчиво посмотрела в потолок, — не совсем человек. Он сказал, что понял, — совсем тихо закончила Иноуэ. Казалось, еще минута — и она расплачется по какой-то причине, которая Рируке была неизвестна.
— Ну и где же этот твой не-человек?
— Куросаки-кун его убил.
Рирука опустилась на стул.
— Да вы все тронулись! Как после этого ты можешь…
От разговора их отвлекла возня. На полу, у двери, распластался Ичиго. Его хриплое дыхание было громким, и он, морщась, все время кашлял, отхаркивая кровь.
— Эй, вылечи его! — говорить не было нужды, Орихиме и так бросилась к Ичиго, как только увидела.
— Потерпи, Куросаки-кун. Сейчас я тебе помогу, — приговаривала она сквозь слезы, расстроенная плачевным видом Ичиго.
Иноуэ сидела перед ним на коленях и что-то тихо шептала, пока Ичиго лежал рядом и старался не шевелиться, зажмурившись от яркого свечения.
Не все сразу поняли, что произошло, когда Орихиме завалилась на бок, а теплый оранжево-золотистый свет над Ичиго погас.
*
— Ты! — Рирука била ее по щекам. — Что ты положила в пончики? Ты хотела меня отравить, признавайся, это был твой план?
— Не о том спрашиваешь, дура. — Мир постепенно приобретал краски. Над ней, склонившись, стояли все присутствующие с довольно перепуганными лицами. — Эй, ты как? — спросил Гинджоу.
Иноуэ часто заморгала, желая, чтобы предметы скорее обрели свою четкость.
— Н-нормально, — она села, поправляя задравшийся край юбки.
— Надо было рассчитывать свои силы, — заметил Гинджоу, засовывая руки в карманы.
— Ты должен был следить, — огрызнулась Рирука. — Эта идиотка сама умрет, но вылечит ненаглядного
Куросаки-куна, — передразнила она.
— Откуда я знаю, на сколько ее может хватить?
Сорились они самозабвенно, словно вокруг никого не было. Остальные предпочитали не вмешиваться.
— Придурок, если ты тут за главного, то все должен знать!
Рирука резко развернулась, и ее хвосты хлестнули Гинджоу по лицу.
— На, выпей, — она протянула Орихиме, которая молча наблюдала за спором, кружку с чаем. — Он как раз немного остыл, пока ты тут валялась.
— Спасибо, но я бы хотела долечить Куросаки-куна, — тихо сказала Иноуэ. Она посмотрела на Ичиго, который стоял в сторонке и выглядел виноватым и очень уставшим.
— Даже и не думай. — Рирука кинула ей на колени конфету. — Твои пончики я выкинула, прости.
— Да чего уж там… — пробормотала Орихиме и опустила глаза. Руки ее мелко тряслись, когда она разворачивала фантик.
— Тебе надо в больницу, Иноуэ, — подал голос Ичиго.
— Н-нет, сегодня должна звонить тетя. Мне надо быть дома. Я посплю — и все пройдет.
Она улыбнулась. Рирука, наблюдавшая за ними молча, не сдержалась от очередного недовольного фырканья.
— Ты проводишь ее до дома и убедишься, что все в порядке, — обратилась она к Ичиго.
— Мы еще не закончили тренировку, — сказал Гинджоу. — Почему бы тебе самой не проводить ее? Все равно бездельничаешь.
— Потому что не из-за меня она отключилась!
— Правда, думаю, на сегодня хватит, — Ичиго, морщась, потер раненное плечо. — Завтра продолжим. Пойдем, Иноуэ?
Он схватил ее сумку с пола и направился к выходу.
— Ну, всем пока.
Иноуэ поставила чашку на стол.
— Спасибо, Рирука-сан, — Орихиме кивнула ей и выбежала вслед за Ичиго, чуть заметно покачиваясь.
— Странная, что тут скажешь... — пробормотала Рирука и развернула еще одну конфету.
*
Иноуэ видела сон, чудесный, печальный, который никогда раньше ей не снился, которому никогда не стать реальностью. Там был Улькиорра и серый пепел на несуществующем ветру Уэко Мундо. И тонкая, чуть дрожащая рука, тянувшаяся к ней. Орихиме сотни раз мечтала снова увидеть Улькиорру хоть мельком, чтобы он сказал своим грустным и спокойным голосом «Женщина». Почему-то ей очень нравилось это обращение.
Тогда, в Уэко Мундо, в дни, полные страха, отчаяния и затаенной надежды, Орихиме невольно прониклась своим тюремщиком. Он перестал казаться странным и пугающим. И Иноуэ, каждый раз смотря на него, хотела стереть пальцами эти зеленые полосы со щек, которые до ужаса напоминали ей слезы. Нельзя же все время плакать!
Нельзя!..
От того, что Орихиме заснула, неудобно свернувшись на диване, у нее затекло все тело. Она встала, помахала в воздухе руками, разминаясь. И тут же почувствовала, как снова начинает кружиться голова, а в глазах темнеет.
Подождав пару минут, пока все не пройдет, Иноуэ поплелась в ванную и воскликнула, когда по дороге, взглянув на часы, увидела, сколько времени. Оказывается, она проспала до вечера.
— Они не позвонили, — пробормотала она. — Наверное, Ичиго решил отменить тренировку из-за того, что я его вчера подвела…
Пока в ванной набиралась вода, Иноуэ успела сходить на кухню и хлебнуть холодного молока, от которого сразу свело зубы, — единственное, что нашлось в холодильнике.
И как можно было проспать весь день?!
На нее, наверное, надеялись, а она всех подвела.
Орихиме вдохнула аромат пены — сладких фруктов и лаванды — и закрыла глаза, подумав о том, что надо бы съездить туда, где есть цветы. Вот было бы здорово. И обязательно взять с собой друзей: Исиду, Чада, Тацки, Ичиго…
— Иноуэ? — Орихиме подумала, что ей уже мерещится голос друга. Она насторожилась и на всякий случай откликнулась:
— Да?..
— У тебя дверь была открыта. — Орихиме хлопнула себя по лбу. Наверное, она вчера так устала, что забыла затворить дверь на замок. — Ты где? — Она слышала шорох и шаги в прихожей.
— Я сейчас, Куросаки-кун, ты там пока посиди на диване.
Ичиго замер у двери, определив, откуда доносится голос Иноуэ.
— Как ты себя чувствуешь?
— Лучше. Прости, что не пришла и не… — она замолчала. — Если хочешь, я могу попробовать сегодня вылечить твое плечо.
— Не надо, все в порядке.
— Куросаки-кун?
Ответа не последовало: видимо, Ичиго решил дождаться ее в гостиной.
Орихиме было непривычно, что ее кто-то сейчас ждет, что у нее гости. С того времени, как Мацумото и Тоширо жили у нее в квартире, никогда здесь не появлялось столько народа. Тогда Иноуэ чувствовала себя совсем не одинокой. Но сейчас, когда рядом находился Ичиго, все было наоборот. То Иноуэ начинала мучить вина за то, что она не могла быть по-настоящему полезной, то появлялось какое-то нехорошее чувство, что Ичиго совсем чужой, хотя они и друзья.
Иноуэ думала, что понимает его, однако в то же время он совершал такие поступки, которые она с трудом могла принять. Ичиго, ни о чем не заботясь, пускал на ветер то, чем дорожила Орихиме — свою жизнь.
Иноуэ уважала смелость, но отрицательно относилась к безрассудству.
Громко тикали часы, отсчитывая секунды тянувшегося времени.
Хлопнула дверь ванной комнаты, щелкнул выключатель, и послышались тихие шаги босых ног по полу.
— Как прошел день? — спросила Орихиме, вытирая намокшие концы волос.
Ичиго сидел на диване, сложив в замок руки, рядом лежала его куртка.
Иноуэ глядела на него и думала, что эта квартира всех, кто оказывается здесь, делает какими-то одинокими, печальными, оторванными от остального мира.
Было душно, и Иноуэ, дернув шторы в стороны, открыла окно. В комнату ворвалась волна голосов, запахов, музыки, шума, доносившегося с улицы, и тишина перестала быть такой звенящей.
— Отец устроил пикник, так что тренировки сегодня не получилось.
Орихиме улыбнулась, вешая полотенце на дверную ручку.
— Они тебя любят.
Семья Ичиго действительно казалась Орихиме милой. Хотела бы она иметь таких сестер… С ними, наверное, никогда не скучно.
— Ага. — Ичиго оглядывался по сторонам: здесь мало что изменилось с его последнего визита. — Кстати, я принес тебе еды. — Он указал на бумажный пакет, стоящий у дивана. Орихиме кивнула. — Я подумал, что не помешает, — сказал Ичиго, на самом деле вспоминая, как отец впихивал ему этот пакет с едой, чтобы он угостил «свою девушку», которая, по словам Карин и Юдзу, «появилась у Ичи совсем недавно». Проще согласиться. Сестер было сложно переспорить, и раз они решили, что у Ичиго есть подружка, то разубеждать их не стоило. Тем более что это был отличный предлог уйти из дома на очередную тренировку.
У Орихиме заурчало в животе.
— Спасибо, Куросаки-кун. Я и правда голодна. Мы можем поесть вместе, если ты не против… — она замолчала, заметив, как поморщился Ичиго, когда откинулся на спинку дивана.
— Только… Куросаки-кун, пожалуйста, можешь сделать для меня кое-что?
Ичиго кивнул и с интересом посмотрел на Иноуэ: она редко о чем-то просила.
Она подошла и, несколько смущаясь, несильно дернула за его футболку, вытягивая из джинсов. А потом потянула вверх, чтобы Ичиго снял ее.
— Иноуэ, что ты делаешь? — Ичиго был удивлен и не сразу заметил, что она смотрит на его раненное плечо.
— Ляг, пожалуйста.
Он послушался: Орихиме, которая сейчас выглядела такой слабой, не хотелось возражать и расстраивать.
Она села на край дивана, осторожно оторвала пластырь с кожи — от Ичиго не скрылось, что в глазах Иноуэ мелькнула грусть, когда она увидела глубокий и до сих пор не заживший порез вдоль ключицы. Легким движением она провела пальцем по зарубцевавшейся коже.
Ичиго попытался отодвинуться.
— Почему ты себя не жалеешь? — спросила она тихо, не ожидая от него ответа.
Ее рука скользнула по груди Ичиго, невесомо, неуверенно, словно Иноуэ боялась того, что делала.
Выражение ее лица изменилось: бесследно исчезли привычные искорки радости в глазах. Он никогда не видел Орихиме такой уставшей и грустной.
У нее были теплые нежные руки. Или Ичиго так казалось, потому что его вдруг бросило в жар от робких прикосновений.
А Иноуэ, мрачневшая с каждой минутой все больше, кажется, ничего не замечала, кроме ран и шрамов Ичиго. Ее хотелось успокоить, сказать, что на самом деле все хорошо, все это — ерунда. Ичиго взял ее за запястье и прижал маленькую ладонь к своей груди. «Смотри, я живой, и пока я живой, я буду где-то рядом и всегда приду защитить тебя».
Он глядел, какой красивой она становится в золотистом свете, как преображается бледное лицо, блестят волосы, и чувствовал, что плечо перестает саднить. Ему очень захотелось спать.
И вдруг снова все повторилось: из-под прикрытых век он увидел, как Орихиме медленно сползает на пол без чувств.
*
Орихиме открыла глаза и осмотрелась. Они сидели на том же диване, Ичиго держал в руках какую-то коробку, которую тут же отдал Иноуэ, увидев, что она очнулась.
— Ешь. — Орихиме опустила ее на колени и тут же почувствовала тепло: наверное, Ичиго подогрел еду. — Пожалуйста, поешь.
Он поднялся и начал мерить комнату шагами, следя за Орихиме, словно боясь, что она снова может потерять сознание; потом уселся рядом и уставился в пол.
Иноуэ грустно поглядела на Ичиго.
Он был не ее. Не принадлежал никогда и не будет принадлежать. Она видела, как тянулся Ичиго в другой мир, и не сомневалась, что когда-нибудь он решит остаться там.
Милый, добрый, импульсивный, безрассудный… Она была готова идти за ним любым: Ичиго навсегда изменил ее жизнь. Думать о чем-то большем, чем дружба, было глупо. Ичиго принадлежал в первую очередь себе и своей мечте вернуться в Сообщество душ, стремлению к справедливости и приключениям. Иноуэ не была ему нужна. Нет, не была нужна так, как когда-то хотелось ей самой, и Орихиме давно поняла это. Она всегда считала, что поможет Ичиго, когда потребуется, но не будет навязываться.
— Больше так не делай, даже если я буду при смерти.
Орихиме быстро кивнула, но Ичиго ей не поверил.
Она отставила коробку на пол и с коленями забралась на диван, вжимаясь в угол,
все ждала того момента, когда Ичиго соберется уходить и оставит ее одну. Иноуэ не пугало одиночество, однако оно вызывало ноющую, едва заметную боль где-то глубоко в душе, на которую она старалась не обращать внимания, но от которой никак не удавалось избавиться.
Это горькое чувство особенно накатывало по вечерам, когда Орихиме приходила домой и проводила безмолвные часы до сна наедине с фотографией свого брата и нелепыми плюшевыми игрушками.
— Куросаки-кун, — Орихиме сказала, когда он уже думал подняться и уйти. Наверное, почувствовала, и теперь ей было неловко продолжать. — Почему мне так страшно?
Ичиго вздохнул, не зная, что ответить, и накинул ей на колени свою куртку: из окна подул прохладный ветер. Он неловко, словно опасаясь близости, обнял Иноуэ. Они так и продолжили сидеть в тишине, на расстоянии его вытянутых рук.
Ичиго был живой, в отличие от мягких игрушек, но в его присутствии Орихиме становилось еще грустнее. Ей не хотелось, чтобы Ичиго однажды исчез и бросил всех. Хотя, подумай он так сделать, она не сказала бы ни слова.
— Что будет, если ты когда-нибудь тебе предложат остаться в Сообществе душ? — спросила Иноуэ.
Ичиго молчал. Ей и самой следовало бы догадаться и не задавать настолько глупый вопрос.
Он притянул ее к себе — Орихиме, уткнувшись ему плечо, уже не могла сдерживаться и расплакалась.
— Иноуэ, приходи к нам завтра на ужин, — пробормотал Ичиго, а потом, словно оправдываясь, начал нести какую-то ерунду о сестрах и обещал, что все будут только рады.
*
Они стояли под деревом у ее дома, дожидаясь такси: наконец-то начавшийся дождь был слишком сильным, чтобы идти домой пешком. Иноуэ прижималась к руке Ичиго и не могла глядеть на него, снова чувствуя неловкость.
Такси все не ехало, и молчание затягивалось. Сейчас Орихиме казалось, что и на улице слишком тихо. Вот бы хлопнула чья-то дверь или по лужам проехала машина… Зря, наверное, она пошла провожать Ичиго.
— Иноуэ, — сказал он. — Спасибо, что согласилась завтра прийти. Мне так неудобно, что…
— Все хорошо, Куросаки-кун.
Она задумчиво вглядывалась в стену дождя, которая становилась то непроницаемо-белой, то прозрачной. Брызги от капель, падающих на землю, попадали Иноуэ на ноги, и казалось, что кто-то холодными руками прикасается к ней. Кто-то долгожданный и давно мертвый.
Некоторые вещи невозможно забыть.
Орихиме будет всегда помнить безмолвную пустыню, простирающуюся до горизонта, который и не горизонт — просто черная дымка, стирающая грань между небом и землей. Тогда Иноуэ хорошо запомнила все вокруг и
их, стоящих на крыше, на которых смотреть было больно. Тем не менее она не могла оторвать взгляда, ловя каждое движение. И хоть следила внимательно, все равно упустила тот момент, когда Ичиго стал совсем другим.
Новый Ичиго вызвал у нее только одно чувство — безграничный страх. Словно тогда он перестал быть человеком, перестал мыслить, превратился в животное, способное только убивать. Иноуэ, несмотря на всю веру в друга, думала, что он ее растерзает.
Она не хотела, чтобы все повторилось, чтобы Ичиго опять изменился. Он и так уже не тот, что был прежде. И тогда, ночью в его комнате, прощаясь, Иноуэ хотела поцеловать совсем не этого Ичиго. И не руку безжалостного чудовища хотела сжать в ладони.
С каждым разом, приобретая новые силы, он терял частицу себя прежнего. Орихиме замечала, как в Ичиго менялось что-то неуловимое, и словно тучи сгущались над ним. Радость, увлеченность, когда он только стал шинигами, сменилась озабоченностью, как только он вмешался в дела Сообщества душ. А потом наступил конец прежнему Ичиго, и во взгляде нового читалась только тоска и разочарование. Иноуэ знала такие темные чувства не понаслышке. Именно поэтому все в ней противилось тому, чтобы Ичиго вернул себе силу. Она не хотела видеть, как он опять будет бездумно жертвовать собой.
Того, кто изменил ее, кто спас однажды, было уже не вернуть. Не заглянуть в глаза и не увидеть свет, что был раньше. В реку не войти дважды, а Иноуэ и не хотела.
Любила ли?.. Она сможет точно ответить на этот вопрос, когда поймет, где проходит грань между нежностью, доверием и любовью: потому и решила не стремиться к большему. Орихиме не хотела ошибиться. Ичиго — друг, она знала наверняка и не собиралась портить это прекрасное, что подарила ей судьба.
— Иноуэ...
Ичиго убрал прядь с ее лица. Волосы Орихиме все еще были ярко-рыжими, несмотря на то, что стали влажными от дождя. Наверное, этот цвет подходил ей больше всего. Никакая грусть не могла прорваться через этот рыжий, и потому Орихиме всегда сияла, озаряя всех своим светом.
Она рассеянно глянула на него, все еще думая о прошлом.
Ичиго наклонился и коснулся ее щеки губами. Так же неуловимо, как касались ее рук брызги дождя.
Тепло, мимолетно, лучше всяких слов говоря о всем том, что их связывало, убеждая, что она всегда может рассчитывать на поддержку.
Иноуэ взяла Ичиго за руку. Он все-таки был не таким уж и чужим, как часто казалось. Она знала, что Ичиго никогда не обидит, но все же боялась. Орихиме никогда не думала, что рядом одновременно могут существовать такие противоречивые чувства — страх и доверие.
Ичиго много раз доказывал: невозможное возможно.
Кто-то скажет: «Странная». На самом деле Иноуэ просто запуталась. И когда она разберется в себе, то, может, захочет видеть Ичиго в роли не только хорошего друга.
Если к тому моменту не станет слишком поздно.
