Дырявый котелНа осенний город медленно наступала зима. Пушистые снежинки, словно легкие бабочки, кружились в ледяном морозном воздухе. Они оседали на шляпах и плащах прохожих, украшали ледяной вуалью ветви голых деревьев и крыши домов. Прохожие, спешившие по своим делам, безжалостно топтали их, смешивая с грязью и мусором, но снежинки все падали и падали, отвоевывая права зимы.
Среди пестрой толпы, укутавшись в серую шаль, шла невысокая молодая женщина. Каштановые волосы, выбившиеся из-под тоненькой осенней шапочки, падали ей на глаза, но она не убирала их. Тонкие пальцы, вцепившиеся в небольшую, странного вида сумку, замерзли, но она не пыталась спрятать их.
Дойдя до узенькой улицы, на которой стояли несколько грязных, сгорбленных домов, женщина замерла. Удивленно оглядевшись по сторонам, она достала из кармана маленькую бумажку и сверилась с адресом. Видимо, убедившись, что все верно, она направилась к старому убогому дому, находившемуся в самом центре улицы. Грязь и время давно уничтожили остатки краски, ветер и дожди проделали дыры в стенах и кровле. Казалось, дом необитаем. И только подойдя вплотную можно было заметить сквозь пыльные окна какое-то движение, похожее на игру теней. Женщина осторожно, словно боясь коснуться чего-нибудь, поднялась по ветхим скрипящим ступенькам и, помедлив секунду, вошла внутрь.
Убогость снаружи ничем не отличалась от убогости внутри. Черный, проеденный крысами, пол, облезлые стены с грязными потеками, оставшимися от воды, просачившейся когда-то через дыры в потолке, кривая мебель и отвратительный душный запах старости и смерти, какой бывает только в домах, где живут больные люди.
— Что вам надо? — грубо поинтересовалась худая болезненного вида девушка, одетая в грязный халат медсестры. Она только что вышла из боковой комнаты и явно не ждала посетителей.
Женщина быстро открыла сумку и достала из нее листок.
— Меня зовут Гермиона Уизли. Я работаю в организации по поиску пропавших людей. Вас… должны были предупредить, что я приду.
— Ах, да… — поморщилась медсестра. — Вы к нашему Дырявому котлу.
— Дырявому котлу?
— Ну да. Тот человек, которого вы ищете. Его подобрали девять лет назад на улице, он сидел на тротуаре и бормотал про какой-то Дырявый котел. Ну, мы его так и прозвали, надо же было ему имя дать.
Гермиона нахмурилась.
— А как его зовут на самом деле?
— Мне-то откуда знать, — раздраженно хмыкнула медсестра. — Документов при нем никаких не было, пробовали отыскать родных, но никто о нем ничего не слышал.
— А что он сам говорит?
— Что у него нет родных и его имя нам ни о чем не скажет. Послушайте, мисс…
— Миссис, — автоматически поправила Гермиона.
— Хорошо, миссис Уизли, — подбоченилась медсестра. — У нас тут не полиция, а приют для бедных. Если мы будем каждого допрашивать о его имени, здесь никого не останется.
— А если он преступник?
Эти слова, казалось, не произвели на медсестру никакого впечатления, она безразлично пожала плечами.
— Мы не полиция, — сухо повторила она. — Будете смотреть?
— Да-да, конечно...
Медсестра заковыляла вверх по узкой, хлипкой лестнице.
— Почему у вас так холодно? — спросила Гермиона, догоняя ее.
— Потому что в стенах дыры, и администрация считает, что топить не имеет смысла.
— Но здесь же живут люди!
Медсестра что-то проворчала под нос, но ничего больше не сказала.
Они прошли мимо грязных, темных комнат, заставленных кроватями и старыми диванами, на которых лежали люди. Некоторые из этих людей были накрыты рваными одеялами, другие какими-то лохмотьями, найденными, видимо, на помойке, несколько стариков спали под влажными газетами. Многие из обитателей комнат, увидев посетительницу, начинали громко стонать и просить милостыню или бросались к ней, умоляя помочь. Гермиона с ужасом смотрела на них, не зная, что сказать.
— Сюда, — сообщила, наконец, медсестра, входя в дальнюю комнату этажа.
Здесь постояльцы были спокойнее. Большинство из них лежали на своих кроватях и даже не повернули головы, чтобы увидеть входящих.
— Наденьте маску.
Невозмутимый, ко всему безразличный голос заставил Гермиону вздрогнуть.
— Что?
— Наденьте маску, говорю, — хмуро повторила медсестра, протягивая Гермионе марлевую повязку. — Здесь живут те, кто болен и доживают свои последние дни. Вы же не хотите чем-нибудь заразиться, правда?
— Значит, — Гермиона потерянно оглядела комнату. — Этот Дырявый котел… он тоже болен?
— Да.
— Чем?
— Какая-то жутко страшная болезнь, поражающая нервы. Я не помню. Вон их, жильцов, сколько, а я одна.
Медсестре надоело разговаривать, и она твердой походкой направилась к старой ширме, за которой слышалось хриплое покашливание.
— Будьте осторожны, — предупредила она. — Не подходите близко и ничего не трогайте.
Гермиона кивнула, надевая повязку, и зашла за ширму.
На старой, скрипящей постели лежал человек. Его длинные, белесые волосы свалялись и выглядели, как пакля, лицо, обтянутое тонкой, желтоватой кожей пугало своей мертвенной бледностью, тощие, костлявые руки, лежащие поверх тонкого покрывала, судорожно подергивались. Он не двинулся, услышав, что кто-то подошел, не повернул головы, даже не посмотрел на посетителя.
Гермиона замерла, с ужасом прижав ладонь к губам.
— Ну? Что же вы застыли, мисс Грейнджер? Или вы уже миссис Уизли?
Звук хриплого, надтреснутого мужского голоса вывел Гермиону из ступора. Она медленно убрала руку от губ и, глубоко вздохнув, подошла ближе.
— Уизли. Добрый вечер, мистер Малфой. Я…
— Вы пришли полюбоваться на мучения врага. Приятное занятие, не правда ли?
— Ничего подобного!
Гермиона хотела было добавить что-то еще, но оборвала себя и, удостоверившись, что за ними никто не наблюдает, достала из кармана палочку.
— Силентио! Вот так. Теперь нас никто не услышит.
— Не услышит, - согласился Малфой. - Ну и что вам надо?
Гермиона растерянно посмотрела на сумку, которую все еще держала в руках.
— Я… я пришла, чтобы сообщить вам о том, что ваше наказание окончено, и вы можете вернуться в волшебный мир.
Малфой устало прикрыл веки.
— У моего наказания не было срока.
— Ваше наказание отменили! Я работаю в отделе магического правопорядка. Мы провели правовую экспертизу дел послевоенного времени и установили, что суд не имел права лишать вас палочки и изгонять из волшебного мира. Два месяца назад Визенгамот постановил, что дела должны быть пересмотрены. Многие раннее осужденные уже вернулись в свои семьи. А вас мы никак не могли отыскать.
— У меня нет семьи, — коротко ответил Малфой, услышавший, казалось, только эту часть речи Гермионы.
— Как это нет? А ваш сын?
— Мой сын отказался от меня, разве вы не знаете?
Гермиона замерла на секунду.
— Но, может быть, теперь, когда вы свободны, он захочет снова увидеться с вами? — неуверенно предположила она. — Вы больны, вам нужна врачебная помощь. Мы могли бы перевезти вас в клинику Мунго.
Ресницы Малфоя чуть заметно дрогнули.
— Незачем. Я скоро умру и не хочу никого тревожить своим появлением. Сделайте одолжение, миссис Уизли, уходите отсюда и забудьте, что видели меня.
— Но… — Гермиона отступила на шаг.
— Уходите!
— Мистер Малфой, ваша палочка у меня, вы, наверное, не поняли, вы свободны.
Люциус дрожащими руками сжал покрывало.
— Мне не нужна больше палочка, — горько усмехнулся он. — Можете забрать себе. И уходите, прошу вас. Пожалуйста…
— Извините, — прошептала Гермиона и выбежала, едва не свалив ширму.
А Люциус еще долго смотрел на потолок, будто надеясь, что он вот-вот обрушится на него и погребет под собой. Но минуты шли, а серый потолок все также был недвижим. Время ждало…
* * *
Гермиона так и не сказала никому о Люциусе Малфое. Каждый раз, когда она собиралась поговорить о нем с мужем или кем-то из знакомых, он, словно призрак, вставал перед ее мысленным взором: сломленный и несчастный. По тем же причинам Гермиона не могла о нем забыть. Слишком бедственно было его положение, слишком безвыходна ситуация, слишком страшна судьба. Поэтому ровно через неделю она снова надела пальто, накинула шаль и вышла на улицу, направляясь к Приюту.
Медсестра встретила ее недовольным ворчанием, но к Малфою проводила.
— Ему плохо, — сообщила она. — Он ослаб настолько, что не может подняться с постели. Если вы знаете его родственников, то лучше бы они приехали.
— Мы проверяем, — вздохнула Гермиона.
— Пока вы проверяете, он умрет, — категорично заявила медсестра и, развернувшись, ушла.
А Гермиона, натянув повязку, зашла за ширму.
— Добрый день, мистер Малфой.
Люциус немного удивленно посмотрел на посетительницу.
— Разве я что-то непонятно сказал вам в прошлый раз?
Гермиона не обратила на его слова никакого внимания. Вытащив палочку, она быстро наложила на ширму заглушающее заклинание, потом при помощи волшебства очистила больного и достала из сумки свежее белье.
— Если хотите, я могу помочь вам переодеться, — предложила она.
Даже чистый, с расчесанными волосами, Люциус выглядел страшно.
— Мне ничего не надо, — сказал он, с трудом приподнимаясь на кровати. — Уходите! Я говорил, что не хочу вас видеть! Мне никто не нужен!
Но Гермиона упрямо покачала головой.
— Нет, нужен! Вы даже не можете подняться.
Малфой сделал над собой огромное усилие и встал на ноги, но тут же рухнул обратно, едва не сломав кровать.
— Я не могу вас оставить, — заявила Гермиона, бросаясь к нему на помощь.
— Почему?.. Ах да! Милосердие! Вы же не можете оставить больного человека, вы лучше задушите его своей заботой, но не дадите спокойно умереть.
— Я хочу вам помочь!
— Я… я не хочу, чтобы меня касались руки поганой грязнокровки! — выдохнул Люциус, и тут же зашелся кашлем, от которого, казалось, должны были вылезти наружу все его внутренности.
Гермиона жалостливо посмотрела на него.
— Не получится, мистер Малфой. Я не скажу ничего вашему сыну, как вы хотите, но уйти вы меня не заставите!
Она достала из сумки фрукты и сложила их на тумбочку, стоящую возле кровати, потом поменяла воду в графине и вымыла стакан. Малфой все это время лежал, отвернувшись к стенке, и надсадно кашлял, хрипло втягивая в себя воздух.
Гемиона еще немного посидела рядом с кроватью и, так и не дождавшись от него ни одного слова, вышла.
* * *
Шли дни. Гермиона появлялась в приюте почти каждый день. Она уже свыклась со страшным домом, неприятными запахами и даже познакомилась с некоторыми обитателями.
Малфой с ней так и не разговаривал. Ему становилось все хуже и хуже: он уже с трудом поднимал руки от кровати, никакие лекарства не помогали, и медсестра была уверена, что он не протянет и месяца. Тем временем становилось все холоднее, и Гермионе не раз приходилось смахивать иней с шерстяного одеяла, которое она принесла для Малфоя.
— Я забираю вас, — заявила она однажды. — Если не хотите в Мунго, то я смогу снять для вас квартиру. Там будет теплее, и я смогу спокойно за вами ухаживать.
Люциус возмущенно захрипел и тут же закашлялся.
— Нет, — выдавил он. — Я никуда не поеду!
— Но вы умираете!
— И что?
Гермиона непонимающе нахмурилась. Отвернувшись к ширме, она закрыла глаза, пытаясь взять себя в руки.
— Я же говорил, чтобы вы уходили, - прошептал Люциус, глядя на ее спину. - Вам не понять.
— Чего? — Гермиона вздохнула, оборачиваясь. — Того, что вы хотите умереть один, в грязи и страдании?
Губы Люциуса изогнулись в легкой улыбке.
— Я не хочу этого, миссис Уизли. Этого хочет судьба.
— Да с чего вы это взяли?
— Я уверен, в своей жизни я натворил достаточна зла, чтобы заслужить такую смерть. Я это давно понял.
Гермиона хотела ему возразить, но он не позволил.
— Я десять лет прожил как Дырявый котел, — дрожащим голосом сказал Люциус. — Изгнанный из мира, в котором родился и в котором прожил большую часть жизни. Я считал, что без проблем смогу устроиться в магловском мире, но, как видите, проиграл эту борьбу.
— Но…
— Нет, миссис Уизли, — покачал головой Люциус. — Я хочу умереть здесь. Люциуса Малфоя, который мог бы вернуться с вами, больше нет, а Дырявому котлу не место в волшебном мире.
Гермиона опустив голову, села на маленький стульчик, стоящий рядом с кроватью. В этот день не было произнесено больше ни слова.
* * *
Придя в следующий раз, Гермиона застала Люциуса за попытками достать стакан с тумбочки. Он пытался поднять руку, но ладонь отрывалась от матраса всего лишь на пару сантиметров и снова падала обратно.
Гермиона напоила Люциуса, поменяла белье, поправила одеяло и уселась на табуретку.
— Хотите, я вам что-нибудь расскажу? — предложила она.
Малфой не мигая смотрел в потолок.
— Тогда слушайте, — решилась Гермиона и начала рассказывать ему про свою жизнь, про семью и детей, про Министерство.
Люциус делал вид, что ему все это не интересно, но слушал внимательно. Порой, услышав чью-то знакомую фамилию, он вздрагивал, и его щеки покрывались лихорадочным румянцем, словно от злости, а иногда, наоборот, расслаблялся, и на его губах появлялась едва заметная улыбка. Постепенно Гермиона научилась понимать, какие темы расстраивали Люциуса, а какие, наоборот, радовали. Ей нравилось, что она могла хоть чем-то развлечь несчастного, и с тех пор каждый раз рассказывала ему что-то новое, старательно избегая темы семьи Малфоя.
На Рождество Гермиона принесла ему маленький венок, забавно украшенный лентами и бубенчиками.
Люциус уже не мог передвигаться и только надсадно кашлял кровью, пачкая все вокруг себя. Напоив его и накормив, Гермиона привычно уселась на табурет и собиралась уже начать рассказ о праздновании Хэлоуина в Министерстве, но Люциус прервал ее, едва заметно покачав головой.
— Расскажи мне о Драко, — хрипло попросил он.
Гермиона удивленно нахмурилась.
— Я… я не знаю, он живет в Малфой-меноре. Мы не общаемся.
Люциус болезненно поморщился.
— Когда я уходил, я обещал, что больше не вернусь, — прошептал он. — Чтобы больше не заставлять семью страдать… чтобы не бросать на них тень. Драко поклялся, что отречется от меня и никогда не станет меня искать.
Гермиона сочувствующе сжала его ледяную ладонь.
— Он, скорее всего, скучает… Можно, я позову его?
Люциус едва заметно покачал головой.
— Не надо. Я обещал ему, что со мной все будет хорошо, пусть лучше он верит, что все так и есть.
— Но вам бы хотелось его увидеть! Отодвиньте гордость в сторону, прошу вас! Вы умрете в кругу семьи…
— Гордость — это все, у меня есть, Гермиона.
— И вы готовы остаться с ней, но не увидеть своего сына?
— Да, потому что ему так будет лучше!
Гермиона вскочила и, схватив вещи, выбежала из-за ширмы. Люциус грустно посмотрел ей вслед.
* * *
После этого разговора Гермиона долго не приходила. Она никак не могла решить, стоит ли против воли Люциуса позвать Драко, и в конце концов все-таки отправилась в Малфой-менор.
Драко встретил ее в кабинете, сидя в кожаном кресле и перелистывая какой-то отчет.
— Что тебе надо? — хмуро поинтересовался он.
Гермиона растерянно замерла. Слишком уж похож был этот голос на голос Люциуса.
— Я… я пришла поговорить с тобой о твоем отце, — решительно заявила она наконец.
Драко недовольно поджал губы.
— И о чем ты хочешь поговорить?
— Ты знаешь, где он сейчас?
— Нет, — Драко нервно переложил бумаги с одного конца стола на другой. — А ты что? Знаешь?
Он пытался это скрыть, но Гермиона заметила надежду, мелькнувшую в его глазах. Она неловко передернула плечом.
— Нет, — соврала она. — Но… может быть, у тебя есть какая-то информация? Ты же знаешь, что его оправдали, и он может вернуться в волшебный мир. Ему, наверное, плохо у маглов…
— Я уверен, что мой отец прекрасно живет! — гордо заявил Драко. — Он всегда умел выкрутиться из любой патовой ситуации. Именно у него я научился всему, что умею. Министерство хотело наказать его, но сделало только сильнее. Поверь мне, мой отец сейчас живет где-нибудь в Америке в огромной вилле и управляет маггловскими миллионами!
— Хорошо, — кивнула Гермиона. — Но если вдруг узнаешь что-нибудь, сообщи, пожалуйста.
— Постараюсь… — Драко на секунду запнулся. — Но ты тоже, если что, сообщи мне.
— Обязательно.
Голос все-таки подвел Гермиону и дрогнул. Драко это заметил и с беспокойством нахмурился.
— Что-то случилось? Ты что-то знаешь?
— Нет-нет, я пойду.
Гермиона поспешила попрощаться и практически выбежала из дома. Аппарировав прямо к приюту, она бросилась к Люциусу.
Выбежавшая навстречу медсестра преградила ей дорогу.
— Миссис Уизли, он умирает! У него доктор, он сказал, что осталось немного.
Гермиона оттолкнула ее и бросилась наверх.
Люциус, бледный и недвижимый, лежал на кровати. Его грудь едва заметно вздымалась под тонким покрывалом.
— Наденьте, пожалуйста, повязку, — попросил доктор, повернувшись к Гермионе. — Здесь небезопасно.
Гермиона на автомате надела повязку и замерла, не в силах оторвать глаз от бледного лица Люциуса.
— Он… он в сознании?
— Да, — кивнул доктор. — Больной практически полностью парализован, но мозг пока что работает, — он смущенно кашлянул. — Я не стал отвозить его в больницу, у него смертельная болезнь, и его, скорее всего, не приняли бы.
Гермиона печально кивнула.
— Спасибо. Можете идти…
Доктор не заставил просить себя дважды. Собрав документы, он быстро ушел, бросив сочувствующий взгляд на скорбящую женщину.
— Я была у него, — прошептала Гермиона. — Я была у Драко.
Люциус приоткрыл глаза и с ужасом посмотрел на нее.
— Я ничего не сказала ему, — тут же уверила Гермиона. — Он… — она растерянно замерла. — Он живет в Малфой-меноре. Он женат. У него есть сын. Драко уверен, что вы счастливы и живете в Америке.
Люциус закрыл глаза, выражая одобрение.
— Хорошо...
— Но он скучает, он ищет вас. Позвольте мне его привести!
Люциус едва заметно покачал головой.
— Вы же умираете, — отчаянно прошептала Гермиона, сжимая ледяную ладонь. — А с вами никого близкого!
Люциус с усилием улыбнулся.
— Со мной ты.
— Но я не близка вам.
— Еще как близка, Гермиона. У Дырявого котла была только ты. Спасибо тебе за все.
Его ладонь дернулась в последнем рукопожатии, глаза закрылись, грудь последний раз опала… Гермиона плакала, сама того не понимая. Слезы капали на бледное лицо умершего, и казалось, что это он оплакивает свой уход.
* * *
В Лондоне есть старое кладбище, на котором хоронят бедняков. Многие из могил здесь безымянны, потому что у умерших не нашлось никого, кто мог бы назвать их. Большинство стоят заросшие и заброшенные, словно неприкаянные.
Но есть среди этих могил одна, которая всегда стоит аккуратная и ухоженная. И зимой, и летом здесь лежат живые цветы. Их приносит сюда женщина. Она меняет цветы и долго что-то рассказывает мертвому камню… На мраморном памятнике нет имени, только даты рождения и смерти, да странная приписка, то ли прозвище, то ли еще что: Дырявый котел.
