Кукольный домДлинная улица маленького городка поросла деревянными домами ростом в два этажа. Грустные и покинутые, они молча глядят на редких прохожих пустыми глазницами окон, неприветливые, необитаемые, пропитанные старостью и унынием.
Этот дом освещен отрешенностью, той отрешенностью, с какой младенец смотрит на мир, не зная и не понимая еще ничего. Этот дом согрет затаившейся любовью, постаревшей радостью, невинным увлечением. Ветхая обшивка тонких деревянных стен рассыпается шлейфом трухи. Неровное темное стекло витрин сверкает трещинами и вмятинами. Стеклянная дверь манит мягкостью пыли, осевшей толстым слоем. Покосившаяся, треснувшая пополам вывеска невесомо парит над входом. Торчащие занозы неаккуратно обмазаны лаком. Голубой краской выведены слова «Кукольный дом. Игрушки».
В этом доме живут куклы. Живут долго, старательно, безнадежно. Витрины обнажают мертвую жизнь, выставленную на прилавках. Лица кукол вытесаны из светлого дерева, вытесаны умелой и любящей рукой. Локоны подвязаны белыми лентами, кудри укрощены и свиты в косы. Аккуратные платьица: бледно-розовый шелковый наряд принцессы, синяя форма стюардессы, белый халат медсестры, зеленая амазонка путешественницы. Детские тела во взрослой оправе. Разноцветные глаза любопытствующе смотрят на прохожих. Грусть и тоска затаились в глубине дома, в безликой темноте, из которой сбежали куклы, и туда не проникает дневной свет.
Лестница в глубине магазина кряхтит и скрипит деревянными суставами – вниз, держась за перила, спускается кукольник. Длинная седая борода стекает на грудь, редкая поросль курчавится на голове. Небо глаз затянуто облаками катаракт, слепой взгляд устремлен в никуда. Черный балахон обвивает ноги в калошах. Шаг кукольника медленный, осторожный, неуверенный.
К груди прижата кукла, она заботливо завернута в голубое одеяло из овечьей шерсти. Водопад золотых волос распластался на колючей ткани, тело, тяжелое и безвольное, покорным куском дерева лежит в руках кукольника.
Кукольник сходит с лестницы, протягивает сморщенную руку вперед. Его ладонь упирается в дверь. Куда она ведет, эта дверь, в чулан? От легкого толчка дверь поддается, и в проеме клубится темнота, пропитанная запахами краски и лака. Пыль танцует в густой тишине. Это мастерская. Бодро подмигивает старый верстак, забытый на нем рубанок испещрен разводами ржавчины. В невидящих глазах кукольника радугами мелькают воспоминания, и некогда умелые руки ломит от давно утраченного мастерства.
Дверь в прошлое остается открытой. Больше она не закроется, сегодня прошлое оживет, переродится. Кукольник опускает куклу на пол, бережно разворачивает одеяло. Нежность сквозит в каждом его движении долгожданной гостьей. Кукла покачивается на тонких ногах, впитывает любовь и ласку нового воздуха. Все так ново для нее, она дышала другим воздухом, теплым дыханием маленькой девочки. Коричневое платье с шорохом расправляется, белый фартук хрустит накрахмаленной тканью. Светлые локоны рассыпаются по плечам шелковыми завитками. Голубые глаза блестят непролитой влагой в тусклом предутреннем свете. Мариула медленно опускает длинные ресницы, и короткая тень ложится на ее лицо. Круглые деревянные щеки розовеют, плюшевое сердце вздрагивает в ватной набивке меж искусным механизмом - и кукла оживает. Ее дыхания не слышно, она живет чужим дыханием, чужой жизнью.
Мариула делает первый шаг, вздрагивает, делает второй. Ее легкие шаги негромким эхом отдаются по дощатому полу. Черные башмачки ритмично щелкают каблуками, все быстрее и быстрее. Мариула удаляется от кукольника, выходит из темноты его приюта и смиренного молчания. Стеклянная дверь дрожит, разбрасывая вокруг пучки серого света, и Мариула выскальзывает из дома призрачной тенью.
Губы кукольника скорбно сжаты, он блуждает в прошлом. Последнее воплощение его внучки, давно умершей от туберкулеза, исчезло, испарилось, растаяло в прохладном воздухе рассвета. Воплощение последнего вздоха умирающей девочки, подаренного кукле Мариуле.
Радужный туман висит над спящим городом. Легкая дымка обволакивает улицы сонным теплом. Ночной дождь разрисовал асфальт причудливым узором луж. Башмачки куклы гулко хлюпают по лужам, разбрызгивают воду, и в глазах рябит от множества зайчиков, разлетающихся вокруг. Мариула идет по маленькому городку, ее ноги заплетаются с непривычки. Плюшевое сердце дрожит, испуганно и часто. Влажный холод пропитывает краску губ, рассыпает вокруг мириады частичек лака розового цвета.
Рассветное солнце играет на волосах Мариулы сияющими переливами, прячется в густых волосах цвета липового меда.
Окурок препятствием вырастает перед куклой, коварно ставит подножку, и Мариула падает в лужу. Грязь на белоснежном фартуке формы расплывается в неопрятное пятно, сливается с платьем. Негибким движением Мариула поднимается и идет дальше.
Она ищет воплощение своего образа, юную жизнь. Кукла-ребенок, не знающая, что такое смерть. Ее дыхание коротко, и она должна успеть передать его, должна возродить душу, должна найти жизнь.
Тихо, раннее утро. Безликие люди идут по своим делам. Кафе «Дюпон» уже приветствует посетителей. Среди официанток мелькает светловолосая девушка, грустная и изящная. Голубые глаза Мариулы устремлены на нее, нечто неуловимо знакомое видит она в живой девушке. Кукла не умеет мыслить, она всего лишь воплощение любви кукольника и его зрение. Мелкие быстрые шаги утопают в асфальте, Мариула похожа на котенка, она бежит в кафе, плюшевое сердце дрожит в нетерпении.
Кукла неуклюже взбирается на порог, распрямляется, еще никем не замеченная. Официант балансирует подносом, ногой задевает Мариулу, чашка кофе с подноса окатывает куклу потоком горького тепла. Официант ошеломлен, поражен – кукла, кукла, как она попала в кафе?
Голубые глаза Мариулы темнеют от кофейных слез, но официант быстро и трусливо вышвыривает куклу через черный ход прямо на улицу, в переулок, еще не согретый утренним солнцем. Здесь витает опасность. Мариула дергает руками, ногами, силится подняться.
Из кафе неспешно выходит серый кот. Движения его плавны и уверенны, он сыт и хочет играть. Зеленые глаза затянуты скукой, они ищут игрушку. Это любимец повара, он избалован и беспечен.
В один прыжок кот оказывается рядом с Мариулой, упрямой куклой, пытающейся встать и идти дальше. Лапы с когтями, прятавшимися в серой шерсти, мелькают в воздухе, и когти полосуют коричневое платье, оставляя длинные царапины на деревянном теле. Мариула молчит, плюшевое сердце дрожит от страха.
Исцарапанный кусок дерева, беспомощный и ненужный, летит в сторону, довольный кот зевает, ложится, закрывает глаза. Мариула поднимается, медленно, осторожно, не чувствуя ног, рук, сердца. Обрывки платья улетают в отчаянии. Кофейная влага сбегает с ресниц, умирающая кукла стремится туда, к кафе, где ожила любовь кукольника. Асфальт неприветливо дыбится трещинами, и машина несется против солнца, темнота заслоняет взгляд…
Удар – легкое тельце летит на тротуар, коротко вскрикивает сирена, визжат шины, оставляя черный след на дороге. Безликие люди оглядываются. Кто сбит – собака, кошка?
Светловолосая девушка с грустным обликом мелькает перед гаснущим взглядом Мариулы. Дверь кафе хлопает, и тепло чьих-то рук прощальным костром охватывает дерево тела куклы. Удивленный шепот не доносится до мертвых ушей, лишь плюшевое сердце дрожит в искусственном теле.
Из автомобиля выходит молодой мужчина, вид у него растерянный, испуганный. Он подходит к девушке, склонившейся над куклой в немом изумлении. Девушка поднимает голову, в ее глазах блестит непролитая влага, сверкающая в утреннем свете. Мужчина, повинуясь порыву, ободряюще кладет руку на плечо девушке. Голубые глаза Мариулы радостно сияют, сияют жизнью и любовью. В голосе мужчины слышно сочувствие, в голосе девушки – благодарность, а Мариула в ее руках закрывает глаза, и плюшевое сердце навсегда замирает в ватном покое, отдавая последний вздох рождающейся любви.
