Лицемер

Автор: Katarina
Название: Лицемер
Бета: I.Hate.Humanity
Рейтинг: PG
Тип: джен
Жанр: Общий
Персонажи: Гарри Поттер, Генрих Поттер
Размер: мини
Дисклеймер: Всё, что мне не принадлежит, мне не принадлежит.
Саммари: Весь мир – театр, а люди в нём актёры, исполняющие за свою жизнь сотни, тысячи разных ролей. И он не исключение. Он добровольно играет те роли, что были для него приготовлены, надевает те маски, в которых его хотят видеть другие. Ненавистный племянник, «груша» для битья, спаситель мира, верный друг, бравый гриффиндорец, звезда квиддича, наивная марионетка… Сотни заготовленных масок, лиц – для разных людей и ситуаций. Нет всего одной. Той, которая не нужна. Той, которую он должен заменить собой настоящим. Той, за которой прячутся друг от друга самые близкие родственники.
Статус: закончен

All the world is a stage
And all the men and women merely players
W. Shakespeare

Целый день, с самого утра, вокруг стояла странная, настораживающая тишина. Свинцовые тучи тяжело нависали над неподвижной поверхностью моря, отражавшей серость неба. Не было слышно шелеста ветра в кронах деревьях, росших по кромке пустынного пляжа, не пели птицы. Откуда-то, словно из другого мира, доносились приглушённые крики чаек, чьи силуэты мелькали на самом горизонте, выделяясь чёрными точками на сером фоне. Редкие волны подмывали и без того хрупкий фундамент полуразрушенного песочного замка. Казалось, в давящей тишине не было слышно даже шума прибоя. Природа ждала бури, подобной вчерашней, но её всё не было.

Доски старого причала опасно заскрипели под ногами Гарри, но этот звук был тут же поглощён плотной, окутывающей со всех сторон тишиной. Юноша сделал глубокий вдох, не принёсший, однако, желанной свежести, ради которой он и пришёл к морю. Тяжёлый, даже немного затхлый воздух обжёг лёгкие, отдаваясь глухой болью в затылке. Странно, раньше он никогда не жаловался на мигрени, исключая разве что боль в пресловутом шраме на лбу. В лицо дохнуло солёным воздухом, смешанным с неприятным запахом прибитой к берегу тины и сладковатым душком подгнивших за долгие годы деревянных досок пирса. Игнорируя не вовремя проснувшийся инстинкт самосохранения, Гарри осторожно дошёл до конца причала и сел на самый край, опустив ноги в оказавшуюся неожиданно холодной воду. В голове пронеслась мысль о том, что лучше бы ему этого не делать, более того, разумнее всего было бы вернуться в дом до начала бури, а то вчерашняя прогулка под проливным дождём и так не лучшим образом сказывалась на его здоровье – с утра юноша проснулся с воспалённым горлом. Однако возвращаться не хотелось, ведь это означало новую встречу с проблемами и мыслями, от которых он и старался укрыться на пустынном и заброшенном пляже.

Всю свою сознательную жизнь Гарри Поттер мечтал о родственниках. Не таких, как Дурсли, а таких, кто заботился бы о нём, любил бы и поддерживал. Позже у него появились друзья, прошедшие с ним бок о бок огонь и воду, старшие друзья, опекавшие и защищавшие его, и даже крёстный отец, на короткое время вселивший надежду на обретение семьи. А будучи совсем маленьким, Гарри мечтал о том, что его мама и папа на самом деле живы, просто какие-то неизвестные обстоятельства не позволяют им забрать сына, но однажды это обязательно изменится. Ночами мальчик плакал в подушку и молил кого-то всесильного вернуть ему семью. Вера в чудо ушла ещё до того, как он узнал, что на самом деле случилось с его родителями. Однако воображение подкидывало сотни вариантов развития событий из оперы «что было бы, если бы». Если бы Хранителем тайны стал всё-таки Сириус. Если бы Джеймс и Лили уехали из страны. Если бы Вольдеморт выбрал Лонгботтомов. Если бы Дамблдор ошибся, и в Годриковой Впадине убили совсем других людей.

Вот только он никогда не задумывался о том, что бы он делал, если бы хоть одно из этих сумасшедших мечтаний неожиданно стало реальностью. А зря. Гарри отогнал ногой особенно наглую, подплывшую слишком близко рыбину. Раздался прозвучавший как-то уж слишком жизнерадостно, а от того чужеродно в стоящей тишине, всплеск воды. Юноша вздохнул и задумался, прислушиваясь к своим чувствам и стараясь игнорировать тупую боль в затылке. Вчера он узнал, что вопреки всем законам логики и как исполнение самых безумных желаний и надежд его отец жив. Более того, этот самый отец сейчас находится в доме, расположенном в пяти минутах ходьбы от причала, и ждёт возвращения сына, чтобы обсудить с ним общие планы на будущее. По всем законам логики, Гарри должен был чувствовать себя самым счастливым человеком на планете. Ведь теперь всё будет по-другому! Всё обязательно изменится в лучшую сторону! Но вполне закономерную радость поглощала непонятно откуда взявшаяся пустота. Юноша просто не знал, как вести себя в сложившейся ситуации: как общаться с потерянным, разбитым человеком, которого в прошлой жизни называли Джеймсом Поттером; как помочь ему оправиться от пережитого кошмара; как реагировать на постоянное присутствие резко изменившейся Риты Скитер; как смириться с тем, что привычный мир перевернулся с ног на голову, а доброе и светлое таковым, собственно, не является.

Принять факт возвращения отца означало принять и правду о том, что произошло с ним. Джеймс Поттер не умер в ту ночь, когда в его дом, согласно общепринятой версии, пришёл Вольдеморт, вместо этого некто, кем явно не был вышеупомянутый тёмный маг, долго пытал его, после чего серьёзно поработал над памятью и сознанием молодого виконта, внушив ему, что он сам убил свою жену и сына, и оставил его где-то на просторах Англии мучиться угрызениями совести и ненавистью к себе. К счастью, ментальные чары, даже наложенные самыми сильными из магов, довольно нестабильны, и одной встречи с сыном хватило Джеймсу, чтобы вырваться из своего персонального ада, но пройдёт ещё много времени, прежде он окончательно вернётся и перестанет быть жалкой тенью себя прежнего.

Что случилось в Хэллоуинскую ночь восемьдесят первого года в доме Поттеров, ещё предстояло выяснить, но в том, кто ответственен за плачевное состояние Джеймса, в котором он провёл почти пятнадцать лет, ни сам мужчина, ни привёзшая их сюда, к морю, Рита не сомневались, в один голос, к огромному удивлению Гарри, называя имя Альбуса Дамблдора. Аргументы и логика, с которой они были подобраны, были железными, и Гарри не потребовалось много времени, чтобы поверить в то, что вся его жизнь до вчерашнего дня была ложью, хорошо спланированным спектаклем в кукольном театре, в котором он был всего лишь послушной и наивной марионеткой. Поверить было просто, а вот смириться с правдой – гораздо сложнее. С того самого момента, когда он впервые появился в волшебном мире, всё вокруг было пропитано фальшью и враньём, направленными на то, чтобы сделать из него, Гарри, оружие. И сейчас его поражало, с какой готовностью он принял приготовленную для него роль, насколько естественным для него стало и самому менять маски в зависимости от ситуации, как легко он затерялся в этом мире лжи и лицемерия, став его частью.

Мерлин, да было ли в его жизни хоть что-то искренним, настоящим?! Дружба с Роном и Гермионой, забота семейства Уизли, влюблённость в Чжоу, даже отношения с крёстным – всё самое хорошее, что было в его жизни, теперь казалось одной чудовищной ошибкой и ловушкой, в которую он угодил.

– Вода холодная, не боишься простудиться? – вывел Гарри из невесёлых размышлений раздавшийся сзади голос.

На причале, буквально в паре футов от Гарри стоял уже немолодой мужчина, неотрывно следивший цепким взглядом пронизывающих серых глаз за каждым движением юноши. Чёрные, заметно тронутые сединой волосы, были собраны в хвост на затылке, правильные и, подобно маске, абсолютно ничего не выражающие черты лица немного искажала тонкая паутинка морщин, дающих хоть какое-то представление о возрасте мужчины. Однако его осанка была всё такой же величественной, а стоял он всё так же идеально прямо и был так же строен и крепок, как некогда в своей далёкой молодости. Одет мужчина был в маггловском стиле, причём, от всего, начиная от начищенных до блеска кожаных ботинок и заканчивая перстнем с крупной печаткой на указательном пальце правой руки, веяло большими деньгами и высоким происхождением.

– Добрый день, Гарри, – убедившись, что полностью завладел вниманием юноши, мягко и совершенно спокойно сказал мужчина. – Мне чрезвычайно приятно наконец-то лично познакомиться с тобой.

– Кто вы такой? – всеми силами стараясь держать себя в руках и не выдать собственного страха и неуверенности, поинтересовался Гарри.

На секунду Гарри показалось, что на лице мужчины промелькнуло выражение неуверенности и изумления, но иллюзия тут же пропала, сменившись обычной маской, полностью лишённой любых эмоций.

– Моё имя Генрих. Генрих Поттер. Полагаю, ты обо мне не слышал, не так ли?

На это самообладания юноши уже не хватило, и он удивлённо заморгал, пытаясь осознать услышанное. Получалось плохо, не особенно помогал этому процессу и сам нарушитель спокойствия, по-прежнему стоявший немного поодаль, идеально прямой и несгибаемый.

– Ты бы лучше ноги из воды вытащил – вода холодная, – с непроницаемым выражением лица заметил человек, назвавший себя Генрихом Поттером, – а это может не слишком положительно сказаться на твоём здоровье.

– Откуда такая забота? – язвительно поинтересовался Гарри, ощущая неожиданное для него самого раздражение.

– Не хочу, чтобы мой внук заболел, – на лице мужчины появилась сдержанная улыбка.

По всем законам логики, после этой фразы юноша должен был впасть в ещё больший ступор, чего, однако, не произошло. Вместо этого возникшее ранее раздражение начало переходить в холодную ярость, направленную на этого человека, который посмел появиться в жизни Гарри, когда тому уже перевалило за шестнадцать, и, улыбаясь, назваться его дедом.

– Внук? – Гарри поразился холодности собственного голоса. – В таком случае, мистер, повторю свой вопрос: откуда такая забота? Через шестнадцать-то лет после моего рождения и через пятнадцать лет после того, как я стал сиротой.

– Но ты не сирота, – покачал головой Генрих Поттер. – Твой отец…

– Жив, да, – скривился в ответ Гарри. – Вот только об этом я узнал только вчера, а до этого всю свою жизнь был уверен, что у меня из родственников остались только сестра матери и её чокнутая семейка. Знаете, забавное вы время выбрали, чтобы объявиться, – как раз сразу после того, как выяснилось, что мой отец жив.

– Гарри, послушай, я многое должен тебе объяснить. Тебе стоит выслушать меня, – сказано это было совсем не тем тоном, к которому обычно прибегают, когда просят о чём-то. Этот человек привык не просить, а давать указания, которые всегда безукоризненно исполнялись. Чёрта с два!

– А вы уверены, что сможете сказать что-то такое, что оправдает вас в глазах ребёнка, которого все бросили и о котором вспоминают только тогда, когда от него кому-то что-то нужно?

Гарри не знал, куда его несёт. Слова так и лились, словно из рога изобилия, из его рта – не высказанные за долгие годы одиночества слова обиды, подогреваемые горечью от осознания того, что всё то время, что он ребёнком страдал в чулане у Дурслей и подростком сражался за жалкие крохи нормальной жизни, всё то время у него был живой и вполне вменяемый дед, решивший вспомнить о своём внуке именно сейчас, когда это уже было и не особенно нужно. В том, что незнакомец не врёт относительно своего родства с юношей, он почему-то не сомневался. Должно быть, сыграло свою роль очевидное внешнее сходства с самим Гарри и его отцом, а также знакомые по коротким беседам с Джеймсом интонации в голосе.

– В глазах обиженного ребёнка меня, может, ничто и не оправдает, однако мне казалось, Гарри Джеймс Поттер, что я имею дело с уже взрослым человеком, действиями которого руководит не застарелая обида, а разум, – холодно и абсолютно ровно произнёс Генрих Поттер, дослушав до конца тираду внука. – Впрочем, должно быть, я ошибся.

Использование полного имени и холодный тон собеседника моментально отрезвили Гарри, напомнив ему, с кем он разговаривает. Приученный с раннего детства уважать старших, юноша пристыженно опустил глаза и отвернулся, теперь снова вглядываясь в затянутый свинцовыми тучами горизонт. На душе было гадко и как-то очень горько, душный воздух снова начал давить со всех сторон, отзываясь тупой болью в затылке, о которой он только было забыл. От нахлынувших мыслей о собственной ничтожности Гарри спасла лёгшая на его плечо и уверенно сжавшая его тёплая рука.

– Ты имеешь полное право злиться, – на удивление мягко сказал старший Поттер. – И на меня в том числе – мои ошибки тяжело обошлись не только мне, но и тебе и Джеймсу. Однако куда больше оснований у тебя злиться на кое-кого другого.

– Почему я ничего не знал о вас? – тихим, почти виноватым тоном спросил Гарри, не оборачиваясь. – Почему вы раньше не приехали?

– Я не мог. Мне нельзя было появляться в Англии в течение шестнадцати лет. Я приехал, как только этот срок истёк.

– Почему? – Гарри наконец-то вытащил ноги из воды и всем телом повернулся к собеседнику.

– Дамблдор, – Генрих Поттер скривился, как от зубной боли. – Он слишком хорошо знал, что находясь в Англии и имея контакт с Джеймсом, а после и с тобой, я сделаю всё, чтобы помешать ему привести в исполнение его гениальный план. Мне ещё повезло, – в глазах мужчины запылала холодная ярость, – что я не гражданин Англии. Иначе в Азкабане от меня было бы ещё меньше пользы. Поэтому я провёл все эти годы в нашем родовом поместье, в Ирландии, не имея права связаться с тобой.

Гарри вздохнул и снова опустил взгляд. Опять всё упирается в Дамблдора, в человека, которому он верил с того момента, когда он впервые перешагнул порог Хогвартса, в человека, который всё это время лгал ему, в человека, лишившего его семьи.

– Но почему вы не забрали с собой моих родителей вместе со мной, когда уезжали? – юноша поднял на деда глаза, встречаясь с ним взглядом, от чего тот вздрогнул. – Ведь с вами мы бы были в большей безопасности…

– Видишь ли, Гарри, – после недолгой паузы медленно, словно осторожно подбирая слова, начал мужчина, и Гарри показалось, что его голос дрогнул, – мы с твоим отцом очень сильно поссорились незадолго до того, как он женился, и после этого не разговаривали.

– Из-за чего?

– Из-за твоей матери, – Генрих на несколько секунд отвёл взгляд, после чего снова открыто посмотрел на внука. – Я был против того, чтобы Джеймс женился на ней. Мой сын всегда отличался упрямством, а тогда он ещё и слишком сильно любил – или думал, что любил? – эту Лили Эванс, чтобы прислушиваться к моему мнению.

Гарри до боли закусил губу, чтобы не закричать в голос от обиды, которая снова вернулась, причём, в разы сильнее, чем прежде, и принялся натягивать на уже обсохшие ноги кроссовки. Последний осколок мозаики встал на место, и юноша наконец-то увидел всю картину. Вот перед ним стоял его родной дед, не вспоминавший о нём грёбаных шестнадцать лет, – заносчивый, высокомерный чистокровный аристократ, блюститель древних порядков и законов, который отказался от единственного сына из-за того, что тот решил жениться на магглорожденной девушке. Этот человек терпеть не мог его мать и едва ли испытывал хоть что-то, кроме презрения, по отношению к родному внуку.

– В таком случае, сэр, – самым холодным тоном, на какой он только был способен, произнёс Гарри, вставая с места и проходя мимо деда, – спешу напомнить вам, что я сын этой самой Лили Эванс и, более того, являюсь полукровкой, так что едва ли я смогу чем-то помочь Вашей Светлости.

Злость накатывала на Гаррри крупными волнами, и, словно вторя ей, вдалеке раздались раскаты грома. Юноша чувствовал, как на кончиках пальцев пульсирует чистая, стихийная магия, грозящая вырваться наружу, как тогда, перед третьим курсом, когда он надул тётушку Мардж. Только теперь, если ему не удастся удержать себя в руках, дело может закончиться чем-то явно менее безобидным. Гарри почти до крови прикусил губу, замедляя шаг и пытаясь выровнять рваное дыхание. Сердце билось, как сумасшедшее, кровь стучала в висках, по венам текла магия. И без того старые и гнилые доски причала заходили ходуном под ногами, грозя в любую секунду сломаться окончательно.

– Успокойся, – Генрих Поттер властным жестом снова положил руку на плечо внука и развернул его к себе лицом. Удивительно, но это уверенное, отдающее силой прикосновение несколько охладило пыл Гарри, и он почувствовал, как какая-то другая магия, – одновременно и чужая, и кажущаяся такой родной, – мягко обволакивает его, не давая сорваться. – Учись контролировать свои эмоции, чтобы магия служила тебе, а не ты – магии. Иначе однажды это может плохо для тебя закончиться.

– Как… как вы это сделали? – по-прежнему тяжело дыша и не решаясь поднять глаза на деда, тихо проговорил Гарри.

– Позиция главы рода даёт определённую власть, позволяющуюся в случае необходимости регулировать магический фон других членов рода, – туманно объяснил мужчина и, заметив, что внук не слишком хорошо понял его, добавил: – У любого магического рода есть своя собственная магия, к помощи которой я сейчас и прибегнул. Она всегда направлена на выживание рода, а ты единственный наследник Поттеров.

– Я полукровка.

– Это не имеет значения. По крайней мере, теперь не имеет. Как бы то ни было с медицинской точки зрения, а по нашим законам ты чистокровный в первом поколении. Далеко не идеальный статус для моего наследника, но всё же лучше, чем могло быть. Магия признала тебя.

Гарри почувствовал, как злость снова поднимается в нём, смешанная с обидой. Наследник рода. Он нужен родному деду только из-за того, что он единственный наследник рода.

– Но ведь мой отец жив, – после долгой паузы, в течение которой юноша под пристальным взглядом деда пытался взять себя в руки и не дать ярости снова выплеснуться наружу, медленно начал он, не понимая, зачем он говорит это. – То есть он может снова жениться на какой-нибудь чистокровной… и будет вам более подходящий наследник.

– Ты так и не понял, – тонкие и холодные пальцы деда подцепили подбородок Гарри, заставляя юношу поднять голову и посмотреть ему в лицо. – Ты первенец, а степень твоей чистокровности не так уж важна. Независимо от того, будут ли у Джеймса ещё дети, по всем законам наследником являешься именно ты. К тому же, я был против Лили Эванс отнюдь не из-за её происхождения, а скорее из-за её слишком очевидной лояльности Дамблдору. Она…

– Она была моей матерью, чёрт бы вас побрал! – неожиданно резко воскликнул Гарри. – И она умерла, защищая меня. Имейте уважение хотя бы к мёртвым.

– Мёртвым оно уже ни к чему, – холодной заметил Генрих Поттер. – Хотя в другом ты прав – на кого бы она ни работала, она была твоей матерью и, судя по всему, любила тебя. А ты – нравится тебе это или нет – мой внук, и нам с тобой придётся учиться если не любить, то хотя бы уважать друг друга.

Гарри ничего не ответил, лишь с глубоким вздохом посмотрел прямо в глаза своему деду и с удивлением увидел там уже не прежнюю холодность, а что-то другое, что-то так похожее на то, что было в глазах Джеймса Поттера, когда он только увидел сына. Губы юноши расплылись в широкой улыбке, и, хотя напряжение ещё не прошло, да и вряд ли пройдёт в ближайшее время, он знал, что теперь у него есть то, о чём он не смел и мечтать. Какая-никакая, но всё-таки семья. Генрих улыбнулся внуку в ответ, и его строгое, обычно лишённое эмоций лицо моментально преобразилось – впервые за долгие, долгие годы. Вдалеке последний раз громыхнул гром. Волны с шумом бились о старые сваи причала. Морской ветерок обдувал со всех сторон, даря долгожданную свежесть. Свинцовые тучи на горизонте начали расходиться, и в просвете между ними тут же показалось яркое летнее солнце. Природа снова ожила, давая понять, что на этот раз буря прошла стороной.