Глава 1Первая игра Джинни в основном составе "Холихедских гарпий" пришлась на отвратительную погоду. Может, в другое время дождь и мог ее порадовать, но во время матча он был явно лишним. Холодные капли больно хлестали по лицу, видимость была ни к черту, древко метлы намокло и руки в матерчатых перчатках скользили по нему так, что приходилось напрягаться всем телом, чтоб не потерять равновесие. Ей до сих пор не верилось, что при таких условиях ей удалось таки поймать снитч, который было почти невозможно заметить в пасмурную погоду - не было спасительного солнца, которое золотыми бликами обычно выдавало его местоположение. Но, так или иначе, маленький хитрец был крепко зажат в ее ладони к концу матча.
Конечно, игроки родной команды настаивали на том, что удачный дебют нужно отпраздновать как следует - с огневиски, поздравлениями и пьяными объятиями, но Джинни помнила, что обещала своей подруге зайти к ней на работу после матча. Поэтому, покатавшись на шее у тренера, выпив бокал сливочного пива и оставив на стене раздевалки памятный автограф, она, как была, мокрая, пять минут как из душа, аппарировала в переулок недалеко от магловского бара, где работала Натали. До дверей, правда, пришлось добираться пешком, под все тем же проливным дождем. В результате, она совсем замерзла.
- С ума сошла? - возмутилась барменша, увидев свою подругу.
- Нет еще, но до этого дойдет, - ответила та, стуча зубами.
После жаркой душевой с паром и запахом выпивки и пота, холодный переулок со своими ледяными струями дождевой воды, несколько из которых успели попасть ей за шиворот, показался ей самым промозглым и неуютным местом на земле.
- Налить тебе чего-нибудь? - заботливо поинтересовалась Натали, уже доставая с полки низкий граненый стакан для виски.
- Да, пожалуй. Без льда, разумеется, - шмыгнула Джинни, зябко поеживаясь и растирая маленькие ладони.
Пока подруга разбавляла виски с водой, Джинни рассеянно обвела глазами полутемное помещение. Посетителей было мало, да и те, кто был, походили больше на сонных мух, чем на развлекающуюся по барам молодежь. За окнами быстро темнело - хмурое небо уходило на покой раньше обычного. Скука смертная. Джинни повернулась обратно к стойке и посмотрела на Натали:
- И чего ты боишься? Здесь же тихо, как в гробу.
Дело в том, что в последнее время Натали просила Джинни заходить к ней на работу по вечерам, мотивируя это тем, что боится буйных клиентов. Парня у барменши не было, и поэтому, Джинни не могла ей отказать.
- Я сегодня ухожу последней, - тихо ответила та, подталкивая стакан к собеседнице. - Мы работаем до последнего клиента, а этот придурок опять приперся.
- Какой придурок? - спросила Джинни сделав маленький глоток и прикрыв глаза от удовольствия - тепло медленно расползалось по телу, стирая воспоминания о холодных дождевых каплях.
- Тот, в углу, видишь?
Пришлось разлепить веки и обернуться, чтоб заглянуть в самый дальний угол. Там, в темноте и одиночестве, спиной к ним сидел белокурый парень.
- И что? - непонимающе буркнула Джинни. - Он что - пристает к тебе?
- Нет.
- Ну и пусть сидит тогда! Тебе что - места жалко?
- Да он может до утра просидеть! А мне домой надо, у меня мама болеет.
Джинни вздохнула:
- И как тебя занесло сюда? Да еще барменом. Ты же домашняя такая, тихая...
- Деньги нужны были, ты же знаешь, - промямлила Натали. - Короче, его спровадить надо. Одна не справлюсь.
Джинни еще раз оглянулась на парня. Вид у него был не страшный, по крайней, со спины. Худой такой, с острыми плечами, которые были видны даже через рубашку, он не внушал никакого страха.
- Он, я так понимаю, часто приходит? - спросила Джинни, не сводя глаз с незнакомца.
- Почти каждый день, - жалобно протянула подруга. - На прошлой неделе, Полу пришлось сидеть тут до трех часов, прежде чем он ушел.
Джинни хитро улыбнулась:
- Пол - это твой напарник?
- Да. Мы с ним по сменам тут работаем.
- Симпатичный?
- Этот тоже ничего, - Натали кивком указала на обитателя дальнего угла.
- А Пол? - не унималась Джинни.
Ей уже стало скучно и она решила подразнить подругу - хоть какое-то разнообразие.
Натали наморщила носик:
- На самом деле - не очень. Зато он профи, не то, что я. А этот красивый.
- Ты меня удивляешь! Есть возможность остаться с красавцем наедине, а ты зовешь кого-то третьего? - веселилась рыжая.
Натали нахмурилась:
- Я же говорю, что он странный! Молчит, сидит как сыч и только пьет, пьет и пьет! А еще взгляд какой-то - как у замороженной рыбы.
- Ладно, успею еще посмотреть.
Время пролетело незаметно. Джинни сидела за стойкой со стороны бармена и вытирала без того сухие и чистые стаканы.
- Джинни, - робко позвала ее Натали, - уже половина двенадцатого...
- Что? - Джинни отвлеклась от своего интереснейшего занятия. - Уже время?
- Нужно намекнуть ему, что-ли... Через пол часа я должна быть дома. Пусть уже собирается, да?
Парень домой не собирался. Он сидел на том же месте, что и пять часов назад, все так же спиной к ним и, как и говорила Натали, только пил.
Джинни сделала глубокий вдох и отложила салфетку. Надежды на то, что барменша справится сама, почти не было. Похоже, Натали вообще не собиралась с ним разговаривать, так что пришлось подниматься и идти к нему самой.
- Джинни, - подруга взяла ее за руку, виновато заглядывая в глаза - клянусь, это в последний раз, я послезавтра увольняюсь.
- Да не бери ты в голову, - улыбнулась Джинни. - Сейчас я познакомлюсь с загадочным гостем, блондином и красавцем, так что не извиняйся, прошу тебя.
Уже приближаясь к незнакомцу, Джинни заметила, что в нем было что-то неуловимо знакомое. Может, это была манера держать голову, может, стрижка, может... Кто знает? Однако, разглядеть его со спины шансов не было, и поэтому, она решила, что ей просто показалось.
Она еще не знала, что именно скажет ему и чем мотивирует просьбу покинуть помещение, и поэтому, для начала решила просто поздороваться:
- Добрый вечер, мистер, - как можно доброжелательней заговорила она.
Мистер обернулся, и показал, наконец, свое лицо.
- Что нужно?
Ну, конечно. Светлые волосы, привычка задирать нос, даже когда не перед кем, болезненная худоба... Малфой.
Всю вежливость как рукой сняло.
- Что ты здесь делаешь?
Он отвернулся и ответил в том же духе:
- Что ты хотела, Уизли?
В свете настенной лампы кончики его ресниц казались совсем пушистыми, что придавало его профилю какой-то странный вид. Как будто он был совсем еще ребенком. Однако, резкая линия подбородка вкупе с хищным очертанием носа и бровей, не оставляла сомнений в его возрасте и характере. Джинни так и остановилась возле него:
- Тебе нужно уйти, уже поздно.
- С чего такая забота? - безразлично и холодно поинтересовался он, поднося стакан к губам.
- Это не забота. Бар скоро закрывается, ты должен уйти.
Дико было даже не то, что они встретились в магловском баре, а то, что они почти не удивились, увидев друг друга.
Он неспеша сделал маленький глоток и искоса бросил на нее взгляд:
- Я никому ничего не должен, бар работает до последнего посетителя.
- Это не значит, что он работает круглосуточно, - заметила она. - Допивай свой скотч и вали.
Малфой зло поджал губы и повернулся к ней:
- Может мне поговорить с твоим начальством, Уизли?
Джинни сладенько улыбнулась ему:
- Я здесь не работаю, Малфой.
- Тогда мне абсолютно неясны причины твоих требований. Думаешь, если ты на стороне победивших, то владеешь всем миром? Ошибаешься.
- Нет, я так не думаю. И никаких сторон уже давно не существует, потому что война закончилась два года назад.
- Нет, не закончилась. Для тебя да, для меня - нет.
- У тебя пьяный пессимизм, парень. Нет никакой войны, если только не в твоем воображении.
Малфой насмешливо поднял бровь и на одно мгновение снова стал тем самым засранцем, каким был лет десять назад.
- Ничего-то ты не знаешь.
Джинни обошла его столик и села напротив:
- Чего я не знаю?
Малфой молча уставился на нее исподлобья, рассматривая, как сувенир в магазине.
За его спиной усиленно махала рукой Натали.
Он раздраженно сморщился:
- Ради Мерлина, Уизли, успокой свою подругу, я все вижу через отражение в окне. Я еще не скоро уйду, пусть не напрягается.
У Натали был такой несчастный вид, что Джинни ободряюще кивнула ей и отодвинула стул, собираясь встать.
- Что ты ей скажешь, Уизли? - почему-то спросил он.
Джинни посмотрела на него сверху вниз и хмыкнула:
- Не бойся, ничего страшного я ей не скажу.
Он поднял на нее воспаленные глаза и как-то странно дернул подбородком:
- Хочешь поговорить?
- Поговорить?
- Да. Просто... Ладно, забудь.
Это было еще более диким, чем все остальное. Он хотел поговорить? Наверное, он был совсем пьян, безнадежно, смертельно пьян. Или просто очень несчастен, или... одинок? Это было как-то неправильно, как-то ненормально - соглашаться говорить с Малфоем. С человеком, которого она совсем не знала, с которым никогда не была официально знакома, и с которым за шесть лет учебы в одной школе она ни разу не говорила.
- А если и хочу?
Просто ей показалось, что отказать ему сейчас - все равно, что ударить ребенка. Это было бы жестоко и бездушно. Неправильно, одним словом.
- Тогда возвращайся.
Натали перестала, наконец, сигналить и с интересом посматривала в их сторону из своего наблюдательного пункта. Джинни подошла к ней с твердым намерением совершить либо очередную глупость, либо акт милосердия. И к тому и к другому ей было не привыкать.
- Нат, у тебя есть ключи?
- Конечно, я же сегодня закрываю, - просто ответила Натали.
Если и был шанс передумать - лучшего момента было не найти. Но, Джинни уже все решила и отступать от своих планов даже не думала, а потому, продолжила свою мысль:
- А у того, кто завтра придет первым тоже есть ключи?
Натали подозрительно нахмурилась:
- Есть. Да, конечно есть.
- И никому ничего передавать и заносить не нужно?
- Джинни, ты меня пугаешь. Что ты задумала?
Так как девушки были знакомы уже очень давно, и Натали знала непредсказуемость некоторых поступков подруги, она имела все разумные основания для сомнений.
- Можешь оставить ключи мне? - поймав недоуменный взгляд собеседницы, Джинни поспешила объясниться: - Я знаю, это странная просьба, но этот человек - мой давний знакомый. Мы давно не виделись, и я хотела бы поговорить с ним, а так как он категорически отказывается уходить, мне, по всей видимости, придется говорить с ним здесь. Конечно, я понимаю, все это глупо...
Натали бросила еще один несчастный взгляд на часы:
- Мне нужно к маме, сиделка уже пять минут, как ушла. - Она вынула ключи из кармана и положила их на стойку. - Закройтесь изнури и опустите жалюзи. Можете сидеть, сколько угодно, но постарайтесь уйти раньше, чем придут официантки.
Глядя на усталое лицо Натали, Джинни почувствовала себя ужасно виноватой, хотя, в чем именно - непонятно.
- Нат, прости меня, если тебе это неудобно - не нужно. Забудем, да?
Натали словно стряхнула с себя оцепенение и широко улыбнулась:
- Да что ты! Я буду тебе должна, если выпроводишь его сегодня, или на худой конец посидишь с ним. Это я должна извиняться, правда, - торопливо зашептала она, боясь, что Джинни обидится. - Я лучше уже пойду, ладно?
- Конечно, конечно! Иди домой, обещаю, все будет в порядке.
Развернувшись, чтоб пойти обратно, Джинни обнаружила, что Малфой сидит точно так же, как до того, как она подошла к нему - подавшись торсом вперед и положив локти на стол. Точно так же он сидел, когда сказал, что видит все через отражение в стекле. Неужели он весь вечер наблюдал за ними?
Чтоб проверить это, она едва различимо кивнула, глядя на его отражение в окне напротив. Он все так же, не меняя положения, кивнул в ответ. Значит, все-таки следил?
- Что ты ей сказала? - довольно ровным голосом спросил он, когда она подошла поближе.
Джинни звякнула ключами перед его носом:
- Расслабься, мы можем сидеть сколько угодно.
- Чудно, - без всякого восторга заключил он, наливая себе еще скотча.
Дождавшись, пока Натали уйдет, он откинулся на спинку стула и заговорил:
- Как давно вы с ней дружите?
- Год или два. Давно.
- Она мне не нравится, - ухмыльнулся он.
- А она и не должна тебе нравиться, Малфой.
Он прищурился, снова придирчиво разглядывая ее, даже не стараясь скрыть своего интереса. Продолжалось это минуты две и уже стало ее раздражать.
- Что? На что пялишься? - прямо глядя ему в глаза спросила она.
Он облизнул обветренные губы и, все так же, не мигая, отрицательно покачал головой. Что-то в его взгляде было не так. Что именно - не понятно.
Наконец, раздражение сменилось неловкостью, и Джинни решила отвлечь его:
- Так о чем ты хотел поговорить?
- Ни о чем. Просто поговорить хотел.
Должно быть, мир сошел с ума, если Драко Малфой хочет просто поболтать. Она ухмыльнулась и взяла его стакан:
- Просто? - она немного отпила и сморщилась: - Как ты это пьешь? Это просто скотч?
- Да, это самый крепкий скотч из всех, какие мне приходилось пить. Не нравится?
Джинни похлопала себя по груди, помогая себе проглотить вторую порцию. На глазах у нее выступили слезы и она непроизвольно закашлялась.
- Ну и гадость, - прохрипела она между судорожными вдохами. - И ты пьешь это каждый день?
Малфой неопределенно пожал плечами:
- Когда удается, тогда и пью.
- Ты сопьешься, если будешь продолжать такими темпами.
Он оттолкнулся от спинки и злобно прошипел:
- Даже если и сопьюсь, тебе до этого не должно быть дела. Или ты хочешь меня пожалеть?
Джинни улыбнулась. Насколько она его помнила, ему нравилось, когда его жалели. В школе даже была пара случаев, когда он симулировал болезнь, чтоб привлечь к себе внимание. Теперь он не хотел жалости, и было видно, что он не лжет и не играет. Здесь и сейчас он был самым настоящим. Похоже, что ей посчастливилось встретить его в момент наибольшей уязвимости, когда он уже не мог и не хотел притворяться.
- Нет, жалеть я никого не собираюсь, - солгала она.
- Правильно.
Наверное, он должен был понять, что именно жалость и заставила ее остаться с ним, а не выгнать прочь из бара под ноябрьский дождь. Он был слишком пьян для того, чтоб анализировать чужие поступки, и слишком трезв, чтоб перестать контролировать себя.
"Сколько он выпил? Две или три бутылки? И все в одиночку" - удивлялась про себя она, глядя в его еще не затуманенные алкоголем глаза. Пока что опьянение было только в его способности мыслить и вести себя, но было видно, что для всего остального ему нужно совсем немного.
- Жалость унижает, да? - доверительно спросила она, не имея в виду ничего плохого.
- И не только она, - по-своему согласился он. - Я раньше и представить себе не мог, как много вещей, включая всякие мелочи, могут задеть чье-то самолюбие.
- И поэтому ты пьешь в одиночестве?
Он отобрал у нее стакан и залпом опрокинул в себя весь остаток скотча, даже не заботясь о том, что из этого же стакана пила она.
Было видно, что такие процедуры ему не в новинку, потому что проглотил он даже не морщась, а затем совершенно ровным голосом ответил:
- У меня есть много причин для пьянства, Уизли, ты даже не представляешь, сколько.
- И ты себе в этом не отказываешь, да? - Джинни снова потянулась за стаканом.
Драко молча наполнил его до половины и подтолкнул к ней. Наблюдая за тем, как она осторожно касается губами края стакана, он не удержался:
- Неужели Уизли не научили свою маленькую сестру правильно пить?
Джинни опустила стакан и ответила:
- Нет, но меня научили массе других полезных вещей. - Она покрутила стакан кончиками пальцев и глядя на то, как переливается жидкость, спросила: - А что я делаю не так?
Малфой глубоко вдохнул, собираясь с мыслями, видимо выпитое уже "догнало" его и он начал пьянеть по-настоящему. Он поставил локоть на столешницу и совсем не культурно выставил вперед указательный палец:
- Ты пьешь слишком медленно. Нужно глотать быстро, не задерживая скотч во рту. Большими глотками, а не по пять граммов, как ты.
Она облизнулась, все так же глядя на стакан и опять поднесла его к губам:
- Попробуем.
Драко с большим интересом наблюдал за тем, как ее лицо скорчивается в уморительную гримасу, по мере продвижения жидкости по горлу. Было даже видно, как напряглись жилы на ее тонкой шее. Джинни зажмурилась и ждала, когда жжение внутри немного ослабнет, и можно будет вдохнуть.
- Понравилось? - вполне искренно поинтересовался он, когда она, наконец, открыла глаза.
Вместо ответа, Джинни поставила стакан обратно на стол и подвинула к нему.
- Значит, нет, - логично заключил он.
- О, нет, конечно понравилось! Только я больше никогда этого делать не буду...
Впервые за вечер, Малфой рассмеялся.
- Такое не пьют по праздникам, Уизли. Такое пьют только такие, как я. Или, как твоя подруга.
Джинни тоже облокотилась о стол и хлопнула ладонью по деревянной поверхности:
- А что между вами общего?
Малфой поразглядывал ее еще некоторое время, и потом ответил:
- Мы ходячие мертвецы, вот что между нами общего.
Пришла ее очередь разглядывать его. Ему, по всей видимости, было все равно, как долго она будет продолжать рассматривать его лицо, он спокойно сидел и ждал, когда она заговорит. Наконец, она отвела взгляд и медленно проговорила:
- И когда ты умер?
Почему-то именно от этих слов, которые кому угодно могли показаться издевательскими, ему полегчало. Значит, она согласна с ним. Ей не понадобилось лишних слов, она не сочла его слова преувеличением - она дала ему возможность высказаться. Он так долго ждал, что сможет кому-то обо всем рассказать, что теперь, когда встретил такого человека, просто не знал с чего начать. В их странном разговоре преобладали паузы, но никто никого не торопил. И Малфой говорил, бросая обрывки своих впечатлений от жизни за последние два года, бросая их перед ней, и не боясь, что она начнет потешаться над его мелочными обидами.
Было заметно, что говорить ему трудно не от количества выпитого, а от того, что наболевшее за все это время складывалось в кладбище его воспоминаний без перспективы быть когда-нибудь поднятым наверх. Теперь, когда он ворошил старое, он не мог охватить всю картину, все что ему удавалось - выуживать из себя какие-то бессюжетные кусочки ощущений с обрывками обстоятельств, которые даже она, со своим еще трезвым умом, не могла сложить воедино. Там на него не так посмотрели, тут он неправильно что-то кому-то сказал, а в другом эпизоде - и вовсе проглотил брезгливое отношение к своей фамилии. И Джинни постепенно погрузилась в мир его обид и разочарований, не пытаясь сложить мозаику, а глядя на это, как на абстрактный витраж из толстого стекла, сквозь который глухо проходят солнечные лучи, теряя при этом весь свет, но наполняясь красками и оттенками. Уже не нужно было понимать, о чем он говорит, стало ясно, что это - не главное.
Главным было то, что он погряз во всем этом, утопая, умирая во всей этой беспросветности. А когда он в замолчал, так и не дав прямого ответа на вопрос, она вдруг с поразительной ясностью поняла, что вся беда в том, что он уже ничего не ждет. После окончания войны он перестал надеяться на улучшение собственной жизни. Когда-то, еще до войны, он был уверен, что в его жизни все будет хорошо. Во время войны, когда все было плохо, он надеялся на то, что когда этот кошмар закончится, наступят перемены к лучшему. Но вот, война подошла к концу и перемены действительно произошли... Произошли со всеми, кроме него. И он продолжает жить в этом угаре, уже перестав ждать, что все наладится, снося пренебрежение в волшебном мире и прячась в магловском, чтоб забыть обо всем. Но, судя по всему, у него плохо это получается. И ей почему-то совсем не хотелось хлопать по столу и кричать: "Да будь ты мужчиной, борись за себя! Возьми себя в руки, размазня!"
Потому что мертвецы не берут себя в руки.
Его глухой голос снова вывел ее из размышлений:
- Ты счастлива, тебе не понять.
И ей вдруг захотелось вскочить и надавать ему пощечин за эти слова. Потому что... А почему?
- Да, счастлива. У меня большая дружная семья, хорошая подруга, почти любимый мужчина, престижная работа, впереди карьера... Да, я счастлива, Малфой.
Он непонимающе нахмурился:
- Зачем ты мне это говоришь?
Джинни привстала и, подавшись вперед, выдохнула прямо ему в лицо:
- Чтоб ты сдох от зависти.
Только сейчас ему бросилось в глаза ее платье. Простое, шерстяное платье, в крупную черную клетку на темно-зеленом фоне. И длинные прямые волосы, которые почти коснулись его лица. И глаза - огромные голубые глаза, которые смеялись, несмотря на то, что в них дрожали слезы. Отчего она плачет? От жалости? От обиды?
- Так ты несчастна, Уизли? - уточнил он, как завороженный глядя на застывшие капельки слез в уголках ее глаз.
Она отодвинулась и ответила совершенно ровным голосом:
- Нет, я же сказала, что счастлива.
Будто эти слезы ему привиделись - в ее голосе их не было. Или она умеет плакать без комочков в горле?
Что за женщина! Девушкой даже мысленно назвать ее он не мог. Только молодой женщиной. Глядя на нее, причем уже довольно долго, он вдруг почувствовал, что в нем просыпается любопытство. То, чего он не испытывал очень давно.
- И Поттер не делает тебя счастливой? - не заботясь о том, чтоб казаться равнодушным, спросил он.
Джинни расстегнула воротник платья и вздохнула. Никто и никогда не сомневался в том, что Гарри сделает ее счастливой. Все считали, что ей с ним повезло, а некоторые даже полагали, что она его не заслуживает. Драко был первым, кто усомнился в идеальности Гарри Поттера. Конечно, в этом не было ничего удивительного, если учесть историю их школьных отношений, но для нее сейчас это было чем-то... необходимым? Потому что с Гарри она не чувствовала никакой радости, не говоря уже о счастье.
- Ну, он же не всемогущ, - уклончиво ответила она, улыбаясь и глядя ему в глаза.
- А когда-то ты думала иначе, - он вдруг хохотнул, и отвернулся. - Как там было? Его глаза, хоть видят слабо...
Джинни прикрыла глаза ладонью:
- О, не вспоминай, пожалуйста! Какой позор!
- Для тебя позор, для него - честь.
- Да какая честь? Он после этого ходил с таким видом, как будто украл что-то. Для него это тоже был позор.
Он потянулся через стол и схватив ее запястье, отнял ее ладонь от лица.
- Если бы мне такое прислали, я бы гордился.
Лицо Джинни залилось краской, видимо детские воспоминания до сих пор смущали ее. Она опустила руку, которую он все еще держал, на стол и полюбопытствовала:
- А ты, кстати, откуда знаешь про эту дурацкую валентинку?
- Так я же тебя и выдал ему, забыла? Я тогда сказал: "Кажется, Поттеру не понравился твой подарок", что не помнишь?
- Ну ты и козел, - совершенно беззлобно заключила она.
- Еще какой, - на удивление спокойно согласился он.
Как давно он не держал женских рук? Теперь, держа ее запястье, он чувствовал, как в нем просыпаются ощущения, о которых он уже давно забыл. Как странно было ощущать, что рядом с младшей Уизли, его усталое безразличие и отрешенная апатия, сменялись хоть каким-то подобием эмоций. Сколько они находились в этом закрытом баре? Час? Два? Нет, меньше, может полтора? В любом случае, этого времени было слишком мало для того, чтоб в нем начали происходить такие перемены. И тем более удивительным было то, что перемены, все-таки произошли.
Ей казалось, что его лицо сейчас находится так близко, что можно различить, как дрожат его ресницы, и даже почувствовать теплоту его дыхания. Конечно, это было не так. Между ними все еще находился стол, который за то время, что они уже просидели вдвоем, не мог уменьшиться в размерах. Может начал действовать алкоголь? Он уже был пьян, пора было и ей хоть немного опьянеть.
Он по-прежнему держал ее запястье и, не отрываясь, смотрел ей в глаза. Джинни уже и думать забыла о своих детских неудачах на любовном фронте. Потому что здесь и сейчас, был человек, который с ее детством почти никак не связан, да и вообще никак не относился к ее жизни. Было в этом что-то, до ужаса личное, даже интимное и вместе с тем, почти неприличное. Он был так близок, так непозволительно близок, что ей вдруг стало неловко, и она торопливо поднялась, отнимая руку и поясняя:
- Уже слишком поздно, я хочу спать.
Малфой так и остался сидеть с неловко поднятой рукой, словно все еще держа ее запястье, и глядя прямо перед собой. Джинни забрала бутылку и стакан, из которого они пили вдвоем, и направилась к стойке.
Она понятия не имела о том, куда складывать ненужную посуду, и поэтому, просто положила бутылку на пол, возле двери в подсобку, а стакан сполоснула газировкой и насухо вытерла бумажной салфеткой. Занятая этим, она не заметила, как он оказался за ее спиной.
Может, в трезвом состоянии он и не сделал бы этого, но он был пьян, и мог многое себе позволить. Драко никогда не пьянел по-настоящему, до беспамятства, но иногда он пользовался алкоголем, как прикрытием - мог делать, что пожелает, а наутро спрятаться за банальным: "Я был пьян, не знал, что творю".
За последние два года он ни разу не прибег к этой уловке, хотя пил много. Причина была слишком простой - ему просто ничего не хотелось. Он разучился испытывать радость от жизни. Никакого интереса. Ничего, что могло бы оживить его, расшевелить, побудить к действию.
Но теперь... Теперь он снова чувствовал жажду, и очень кстати был пьян, так что мог себе позволить совершить глупость.
Когда чужие руки скользнули по ее бокам вниз, обводя очертания ее спины, талии и бедер, она даже не удивилась. Она была уже достаточно взрослой для того, чтоб понимать, когда мужчина смотрит на нее с совершенно определенным интересом.
Горячее, тяжело пахнущее спиртным, дыхание обожгло ее шею:
- Я уже и забыл, каково это - испытывать желание, - не касаясь ее губами, но очень близко к ее коже, прошептал он.
- И что, решил вспомнить? - она развернулась в его руках, чтоб оказаться с ним лицом к лицу.
Глядя на ее маленькие губы и осторожно поглаживая ее своими большими ладонями, он наклонился еще ближе:
- Уже вспомнил.
Не хотелось портить момент, но она была слишком трезва для таких поступков, а потому не могла позволить себе чего-то большего.
- Валяй, - просто сказала она, - посмотрим, что у тебя получится после двух галлонов скотча, которые ты выпил.
Он сжал ее талию так, что на следующий день у нее наверняка должны были проступить синяки.
- Такая смелая... Ничего не боишься, да, Уизли?
Она скользнула взглядом по его лицу, отметив, что он почти разозлился, но отступать было некуда. Поэтому, она лениво склонила голову набок и ответила:
- Я много чего боюсь, но в данный момент... Мое правое колено находится прямо под твоими яйцами. Да, сейчас мне совсем не страшно.
Драко ухмыльнулся, но руки убрал, хотя и не думал отходить от нее.
- Может ты и несчастна, но уж точно жива, - беззлобно улыбаясь, заключил он.
Джинни и впрямь не чувствовала никакого страха, хотя Малфой явно был не из тех людей, кто добреет от выпивки. Опьянение не приносило ему расслабления, не прибавляло свободы, но иногда дарило спасительную пустоту. Если ему везло, он мог напиться до того состояния, когда уже ничего не кажется важным и не имеет значения. Ради таких минут он и пил каждый день. Ради этого и пришел в тот вечер в этот бар, в котором продавали самый крепкий скотч из всех ему известных. Но сколько бы он не пил, опустошение не приходило. Вместо него он чувствовал давно забытые ощущения и, что самое удивительное - желания. А виной тому была молодая женщина из его далекого прошлого.
В его прошлом она была маленькой девочкой, которая была настолько незаметна, что он считал ее недостойной своего внимания. И именно поэтому, она не вызывала в нем негативного отношения - потому что была ему знакома, но не напоминала ни о чем плохом.
- Хватит пялиться, - без всякой агрессии потребовала она. - Ты весь вечер таращишься на меня, может нашел что-нибудь интересное?
- Интересное? Нет, ничего. - Разумеется, он лгал. - Ты хотела спать? - он прикусил нижнюю губу и выгнул бровь.
- Да, сейчас закроем бар и разойдемся.
- Мамочка, наверное переживает за тебя, Уизли?
Она в очередной раз удивилась тому, как быстро менялось его настроение. Вероятно, все дело было в том, что она задела его, своим дерзким поведением и теперь он старался ответить ей тем же, а может в том, что вместе со всем остальным в нем просыпалась еще и злоба, которая требовала выхода.
- Иди домой, Малфой. Сеанс психотерапии закончен.
Она выскользнула из узкого пространства, между стойкой и его телом, и пошла к выходу.
Драко снова остался, не шевелясь, словно до него еще не дошло, что она больше не находится рядом. Но, когда она стала щелкать выключателем, туша настенные лампы, он резко тряхнул головой и обратился к ней:
- Ты хочешь спать, или хочешь домой?
Джинни остановилась и последняя лампа, прямо возле ее плеча, осталась гореть, отбрасывая желтоватую тень на ее красивое лицо. В зеркале, за стойкой свет отражался, обрисовывая его темный силуэт.
- Я хочу уйти отсюда, вот и все.
- А я не хочу домой, - зачем-то добавил он. Его настроение опять поменялось.
Джинни отошла от стены и тяжело вздохнула:
- На втором этаже этого дома сдают комнаты, можешь переночевать здесь, если не хочешь домой. Деньги-то у тебя есть?
Драко неспеша пошел к ней навстречу, черезчур аккуратно лавируя между столиками, но не заботясь о том, чтоб идти ровной походкой. Его слегка покачивало и шел он медленно, стараясь не удариться в темноте об острые углы мебели.
- Я не умею нанимать комнаты у маглов, - медленно выговорил он, стараясь говорить четко.
- Эта процедура ничем не отличается от нашей, только деньги другие.
Он, наконец, дошел до нее. В тусклом свете лампы, приглушенном дешевым плафоном, Джинни показалось, что он улыбался.
- Я пьян. Поможешь?
Не зная, откуда в ней взялась эта доброта, и отзывчивость, да и сама себе удивляясь, она ответила:
- Отчего же нет?
Он терпеливо ждал, пока она возилась с ключами. Теперь он точно знал, что не проведет еще одну ночь в полном одиночестве и звенящей тишине.
Дождь уже прекратился, но было очень холодно. Джинни запахнула свой плащ и обернулась к нему:
- Нужно идти во внутренний двор.
***
Комната, в которой ему предстояло остаться, была среднего размера, без особых изысков. Проще говоря, она была совсем обычной и стоила не больше той цены, которую пришлось заплатить.
Драко придирчиво разглядывал бежевые однотонные обои, большую простую кровать в углу и странные ленточки вместо штор, которые красовались на окнах. Джинни тоже критически оглядела комнату и, подойдя к кровати, бросила ключи на подушку, а затем повернулась к Малфою, который так и стоял возле дверей:
- Тебе дали номер на двоих, судя по кровати. Места столько, хоть пляши, - рассмеялась она и направилась к двери.
Он преградил ей путь:
- Может останешься?
Джинни неверяще округлила глаза:
- А тебе не кажется, что я и так слишком много для тебя сегодня сделала? Нет уж, спи один, ты уже большой мальчик.
- Ты не хочешь уходить, а я не хочу оставаться один. Не сегодня.
Джинни поджала губы и уперла руки в бока:
- Отойди, Малфой, я иду домой.
Драко покачал головой и оперся плечом о стену, наблюдая за тем, как в голубых глазах собираются искры. Ему было до ужаса интересно, чем все это может закончиться, но рисковать не хочется, и поэтому, он примирительно поднял руки:
- Я слишком пьян для насилия, Уизли, не бойся. И на улице снова дождь.
При упоминании дождя, Джинни зябко поежилась. Промокнуть снова ей совсем не улыбалось.
- Я сплю у стенки.
Если уж глупить - то на всю катушку. В конце концов, никто не узнает, ведь так?
***
Еще не успев открыть глаза, он уже чувствует головную боль. Боль настолько привычна, что он даже не удивляется. Да и чему тут удивляться, если накануне ты выпил "два галлона" скотча, как сказала Уизли. Уизли?
- Уизли? - повторил он уже вслух и с открытыми глазами.
Темно-зеленое пятно нависает над ним и, постепенно принимает очертания молодой женщины. Той, с которой он разделил постель. Той, к которой так и не прикоснулся, хотя очень хотелось.
- Доброго времени суток, Малфой. Я иду домой, спасибо за чудный вечер.
Малфой облизнул пересохшие губы, и только тогда понял, как сильно хочет пить. Джинни поставила ему на грудь стакан с минеральной водой и, улыбаясь, посоветовала:
- Выпей эту гадость, станет легче.
Драко взял стакан, осторожно приподнялся, отпил немного и едва удержался от рвотного позыва. Подняв на нее воспаленные глаза, он прохрипел:
- Фу, отрава...
Джинни еще раз звонко рассмеялась и даже хлопнула в ладоши:
- Зато полезная, с аспирином, как раз для твоей больной головы.
- Ты домой?
- Да.
Он медленно допил содержимое стакана, думая о том, что такое аспирин, и почему эта гадость должна ему помочь. А еще он думал о том, что "Спасибо за чудный вечер" чаще всего говорили те девушки, которые не так безобидно проводили время в его постели.
- Понравилось? Вот и хорошо, что нет. Меньше пить будешь.
Джинни сняла со спинки стула свой плащ, ласково провела ладонью по его плечу на прощание и пошла к дверям.
Драко судорожно вдохнул, с облечением ощущая, как кровь отливает от висков и, на выдохе, боясь не успеть, спросил:
- Есть смысл - он опять вдохнул - ждать, что ты вернешься?
Джинни ответила не оборачиваясь, только остановившись:
- Будешь ждать - посмотрим.
- Буду.
Она вышла и аккуратно закрыла за собой дверь, а он остался лежать в постели.
Он думал о том, как здорово было то, что между ними ничего не произошло прошлой ночью.
Теперь он будет ждать, а она вернется...
