Глава 1Link it to the world,
Link it to yourself,
Stretch it like a birth squeeze.
Просыпаться оказалось больно. Ещё больнее было думать. Осознание пробуждения явилось в виде глухого удара о череп изнутри, а едва заметное движение века отозвалось в голове полноценным набатом. И это сразу отбивает пока ещё неосознанное желание стонать. Самым паршивым оказывается то, что думать тоже больно. Возможно, Доктор бы всерьёз задумался о том, что же произошло, но все силы пока приходится тратить на сохранение в голове девственно-чистых информационных пространств. Проще говоря, не думать ни о чём. Совсем ни о чём. Главное — чтобы его никто не тревожил.
Через полчаса Доктор вынужден признать — думать придётся. Потому что лежать и ничего не делать — это не про него. Он ведь даже не понимает, ни где он, ни как здесь очутился. В ответ на это, словно собравшись с силами во время вынужденного мысленного затишья, приходит новый приступ мигрени. И именно в этот момент на лоб Доктора опускается приятно-прохладная рука. Кто бы это ни был, таймлорд в этот момент был ему благодарен по гроб жизни. Можно попробовать подать признак жизни. И Доктор старается хотя бы пошевелить пальцами.
Боль в ответ бьёт с такой силой, что Доктор не выдерживает и стонет. И тут же отключается, не выдержав гулких ударов колоколов об череп изнутри.
Роуз, лежащая рядом, мягко проводит рукой по его лбу, по щеке, устраивается на его плече поудобнее и закрывает глаза.
The love for what you hide,
For bitterness inside
Is growing like the new born
Всё было очень просто. Настолько просто, что не укладывалось в голове. Очередная планета, очередные приключения, очередные развлечения в честь победы разума и отваги над этими самыми приключениями. И восхитительный, поражающий воображение парк аттракционов, куда Доктор решил отвести девушку. Что может быть прекрасней аттракционов? Разве что полёты на ТАРДИС по времени и пространству к новым историям, которые не могут с ними не произойти. Ведь так?
Не так. В этом парке не было каруселей. Лишь снаружи были видны и слышны радостные крики, визги, сумасшедшие полёты на русских горках, кружение, вращение, неоновые огни и яркие фонарики, мельтешащие перед глазами. На входе их встретили несколько довольно крупных голографических установок и пара колонок. Эта техника и создавала иллюзию парка, в котором шумит радостная толпа. Внутри парка царили тишина и полумрак. И ещё странные помещения с наглухо закрытыми дверями.
Пройдя пару аллей, Доктор и Роза наткнулись на кассы, в которых сидели совершенно флегматичные люди среднего и пожилого возраста.
— Простите, — спросил Доктор, подойдя к ближайшей кассе. — А можно узнать, что здесь происходит?
— А, вы нездешние? — приветливая, тёплая и понимающая улыбка кассира заставила Роуз против воли улыбнуться в ответ. — Сейчас я всё объясню.
Реальность была... оригинальной. Все приходящие запирались в помещениях и наслаждались галлюцинациями. Как раз в тех самых помещениях, которые стояли в парке и выглядели довольно мрачно, тех самых, которые совершенно не понравились ни Доктору, ни Роуз и совершенно не вязались с интеллигентной внешностью и приветливой улыбкой кассира. Доктору ни этот человек, ни предлагаемые им сомнительные развлечения не внушали доверия. В отличие от Розы, которая слушала и, похоже, проникалась идеей.
— Совершенно безвредно! — тем временем убедительно говорил кассир. — Проверено тысячи раз на тысячах рас! Какая вам разница, где испытывать эмоции, в реальности или в своей голове? В конце концов, воспоминания останутся воспоминаниями!
— Но... Как вы не понимаете? — прошептала Роуз. — Ведь я буду знать, что это всё — ненастоящее.
— Захочешь — вспомнишь, не захочешь — забудешь даже нашу беседу, — кассир снова улыбнулся, увидев вспыхнувший в глазах девушки интерес.
Доктор, который на протяжении всей речи кассира хмурился, помрачнел окончательно.
— Роуз! Мы уходим отсюда.
— Но, — Роуз явно растерялась. — Может, мы попробуем?
— Мы. Отсюда. Уходим! — выделяя каждое слово, сообщил Доктор, словно говорил с непослушным маленьким ребёнком. После чего просто взял её за руку и потащил за собой.
Никто из них не заметил, как кассир вынул из ящика стола баллончик, открыл окошко и нажал на распылитель. Облако сонного газа тут же окутало Роуз и Доктора, и девушка упала прямо под ноги таймлорда, который споткнулся и тоже упал. Кассир подал знак, и две тёмных фигуры подняли Роуз и Доктора и унесли в тёмное помещение, где аккуратно усадили их на кресла, закрепили ремнями руки, ноги и головы, подсоединили к каждому из них датчики и поставили капельницы с препаратами. Чёткие, отточенные движения выдавали в них профессионалов.
You've seen, seen too much
Too young, young:
Soulless is everywhere.
Что сделал бы Доктор, если бы знал заранее? Со стопроцентной вероятностью свернул бы с маршрута за несколько тысяч световых лет до цели.
Особый, сумасшедший аттракцион, пользующийся огромной популярностью у посетителей, особенно у молодёжи. Позволяет ощутить внутреннее состояние, помогает признаться самому себе в том, что до того скрывается в подсознании, рассказать об этом другим с передачей всех эмоций, если того хочется испытуемому.
Все эти препараты действительно были безвредны. Лёгкие галлюциногены, но тяжёлые в плане самопознания. Да, это был страшный, страшно интересный аттракцион. Молодёжь на этой планете его обожала. Признаться себе в любви к подружке, признаться ей, что ты её не любишь, осознать, кем ты хочешь стать на самом деле, послать ненавистного преподавателя... Даже психологи порой советовали его своим подопечным, когда видели, что не могут добиться требуемого результата от обычных тренингов... Иные желающие просили вывести проекции на экран и смотрели в глаза тому, чего раньше боялись. Возможно, поэтому жители этой планеты были такими, какими были — смелыми, честными, уверенными в себе. В молодости они все проходили это испытание, кто-то сам, кого-то брали на «слабо?», кого-то загоняли психологи, кого-то — родители. Так или иначе, рано или поздно. Разобраться в себе, показать другим свои страхи, если это было необходимо или если хотелось продемонстрировать уверенность в своих чувствах. На настроениях это отражалось очень хорошо.
Вот только когда ты живёшь почти тысячу лет, видел смерть собственной планеты и не только, когда ты уже почти забыл, что в тебе есть что-то человеческое, если такие термины применимы к таймлордам, а потом так же внезапно начал об этом вспоминать, подобные развлечения крайне нежелательны.
Роуз застонала, открывая глаза. Доктор пристально, в упор смотрел на неё. Девушка устремила мутный взор куда-то в стену.
— Добрый вечер, — раздался откуда-то приятный механический голос. — Я рад приветствовать вас в нашей комнате для познания себя. Здесь вы сможете узнать обо всех своих страхах, внутренних желаниях, о том, что принесёт вам радость и счастье, о причинах боли и грусти. Готовы ли вы к тому, чтобы погрузиться в мир своего сознания?
— Нет, — неожиданно испуганно прошептал Доктор, и Роуз тут же уставилась на него. — Не надо! — он сорвался на крик, но по трубкам уже полилась прозрачная жидкость, и девушка почувствовала, как её затягивает водоворот ощущений.
Hopeless time to roam.
The distance to your home
Fades away to nowhere.
Доктор бредёт по пустому красному полю к огромному зданию вдалеке. Ему было бы страшно, если бы за долгое время странствий он не разучился бояться. Ему было бы горько, если бы он скучал по своим сородичам. А что ты должен о себе думать, если тебе всё равно?
Это было жутко — понимать, что ты не испытываешь чувства вины.
— Я убил всех повелителей времени, — шепчет он. И понимает, что ему всё равно.
Дорога, ведущая в никуда. Дорога в прошлое. Доктор не ненавидит своё прошлое. Но никак не может отпустить его. Или наоборот — прошлое не может отпустить Доктора.
— Что ты ощущаешь, Доктор? — шепчет чей-то голос. — Что ты сейчас чувствуешь?
Доктор снимает свой кожаный пиджак и тащит его за собой, делая шаги с трудом, словно идёт по болоту, постепенно проваливаясь в тягучее, мутное, прошлое. Пиджак волочится по пыли и красной траве. Доктор вдруг разжимает пальцы, и тот остаётся чёрной лужицей посреди огромного буро-рыжего поля. Нужное слово с трудом приходит на ум, едва пробившись через состояние глухого ступора.
— Безнадёжность, — честно, но немного через силу, отвечает таймлорд. Отсутствие иных эмоций по поводу погибшего Галлифрея, его родной планеты, канувшей в Лету, превращает его в одного из монстров, которых он так ненавидит. Да и чем он лучше, он, убивший своих собратьев?
— Дорога к дому ведёт в никуда, — продолжает он невесть откуда взявшейся цитатой.
— Но ведь ты сам этого добивался.
— А мне никто не озвучил цену, — отвечает он с кривоватой усмешкой. — Хотя... Одна планета против целой Вселенной... Стоит целая Вселенная одной моей родной планеты? — вдруг спрашивает Доктор у бордового, почти бурого неба. И голос замолкает.
How much are you worth?
You can't come down to earth.
You're swelling up,
You're unstoppable.
Бежать... Бежать, сбивая ноги в кровь, до боли в боку, до сбивающегося дыхания и рваного сердечного ритма. Только бежать, бежать, пока та синяя будка не исчезла. Потому что Роуз дико, до ломоты в зубах, до темноты в глазах боится, что все эти приключения — плод её воспалённого воображения, результат курения травки в 16 лет, удара лбом об угол, болезненные галлюцинации поражённого тяжёлой болезнью мозга.
Но даже если это и так — Роуз не хочет приходить в себя. Ведь тогда будка исчезнет из её жизни. Вместе со предоставленным ей шансом жить. Жить, а не существовать, как большинство людей. Жить, а не работать продавщицей в магазине. Жить, а не встречаться с милым парнем только потому, что больше никого хорошего не подвернулось. Жить, а не ходить каждое утро до мусорки.
— А ты не думала, что многие так живут? — вдруг спрашивает откуда-то спокойный, мелодичный голос. — Не приходило в голову, что даже твоя мама живёт именно так?
Роуз молчит в ответ. Кажется, вопрошающий чего-то о ней не понимает. Она ведь не отрывается от земли в своих желаниях. Она просто хочет жить, а не существовать. И безумно благодарна Вселенной за этот шанс.
— А если у тебя его отберут? — продолжает этот некто. — Ведь твой спутник — таймлорд. Ему ещё жить и жить. Что ты можешь ему предложить?
Роуз снова молчит. На этот раз она думает долго и серьёзно. И пока не находит ответа. Зато в мыслях у неё возникает уставшее лицо с серыми глазами. И Роуз понимает, что, наверное, стоит узнать, что он захочет взамен.
— Смешная, — вдруг слышит она. — Наивная смешная земная девочка.
И ей снова нечего на это возразить.
Cause you've seen, seen too much
Too young, young:
Soulless is everywhere.
Доктор смотрел в бесконечные глубины космоса. Мириады галактик разворачивались перед ним, мириады мириад звёзд ослепляли своим мерцанием, мириады дорог расстилались перед ногами, мириады возможностей стать кем-то, и он, стоящий в открытых дверях зависшей среди этого великолепия ТАРДИС.
Один.
Один.
И никого никого рядом.
Только ТАРДИС. ТАРДИС и он.
Как не сойти с ума от звёздной пыли? Как не ослепнуть от звёздных возможностей? Как не ощутить головокружительный запах звёздного одиночества? Как устоять на ногах, чувствуя себя, как эти звёзды — таким же одинаково одиноким?
Далеки, сливины, сонтаранцы, сикораксы... Враги, вокруг только враги, которые пытаются покорить единственную во всей Вселенной близкую ему расу — людей. Таких хрупких, слабых, беззащитных — ибо безумных в своих не-возможностях. Не владеющих необходимым знанием. Нуждающихся в помощи...
— Мне больно... мне нужен доктор, — прохрипел умирающий солдат на поле боя. И Доктор, забыв обо всём, схватил его и потащил оттуда. Вытащил. Передал медсестре, которая тут же начала свой сумасшедший танец рук под названием «Воскрешение», раз за разом вытаскивая с того света тех, кого Доктор приволакивал оттуда, где шла война. Свои ли, чужие, — здесь, в госпитале, было всё равно. Но впервые с тех пор, как умерла его планета... (Разрушена. Загнана во временную петлю, поправляет он сам себя), Доктор перестал ощущать одиночество.
Он честно выполнял свою работу, пока всё внезапно не закончилось. И уже после, сидя в оглушительной после смолкших выстрелов тишине, понял, что ему не хватает рядом кого-то живого. И открыл двери ТАРДИС перед медсестрой.
Она отказалась. Она нужна здесь.
Доктор не осуждал её за это.
Просто закрыл за собой двери и отправился в то время, где можно было найти того, кто пойдёт за ним. С ним.
— А ты не думал, что их близкие будут против?
— Не думал, — внезапно честный ответ.
— Ты несёшь только боль, — голос не сообщил ничего нового.
— Знаю. Но я тоже хочу жить, — Доктор смело посмотрел вперёд. Он, наконец, нашёл в себе силы признаться. И сделал следующий шаг.
Destroy the spineless
Show me it's real
Wasting our last chance
To come away.
Чего ты боишься больше всего — о том предпочитаешь даже не думать. Роуз боялась мышей, как любая нормальная девушка, иногда — темноты, особенно в последнее время, когда узнала, что там может скрываться...
А чего ты боишься больше всего? Такого, чтобы об этом не хотелось даже думать. Такого, о чём ты забываешь, едва оно приходит на ум, прикладывая все усилия, только чтобы забыть. Даже если это — всего лишь отголосок мысли.
Сейчас она смеялась, радостно, весело. Доктор снова что-то сказал, что вызвало у неё такую реакцию. Роуз хохочет так искренне, словно никогда не слышала ничего смешнее, жмурится и запрокидывает голову. А когда она, всхлипывая, открывает глаза, Доктора нет.
Нет рядом.
И нет в ТАРДИС.
«Глупая шутка» — думает Роуз, заглядывая под консоль.
«Глупый Доктор» — думает Роуз, гуляя по ТАРДИС в поисках Доктора.
«Глупая жизнь!» — думает Роуз, сидя на полу у консоли и отказываясь верить, что осталась одна.
Долгие поиски, тихие, бесконечные коридоры, оглушительно пустые комнаты.
Роуз не хочет верить, что осталась одна. Отказывается принимать эту мысль.
Это как если бы она лишилась Джеки, Пита и Микки разом.
И всей планеты в придачу.
Потом она снова сидит у консоли и не верит, что всё вдруг так внезапно кончилось. ТАРДИС несёт её домой и приземляется в её комнате. Джеки влетает в ТАРДИС и прижимает к себе свою дочь. А Роуз даже не может заплакать.
Она до сих пор не верит, что всё это произошло.
Роуз готова отпустить его без себя. Лишь бы знать, что он жив, и что он снова со своей ТАРДИС. Каждое утро начинается с того, что Роуз просыпается и открывает глаза, сразу глядя в ту сторону, где стоит синяя полицейская будка. Стоит мёртвой статуей, памятью о последнем таймлорде.
— Готова? Точно готова? Ничего не требуя? Ничего не желая?
— Да, — просто и тихо отвечает постаревшая за несколько дней на несколько десятилетий Роуз.
— И после этого ты говоришь, что тебе нечего ему дать?
Роуз отворачивается, не отвечая. Она никогда не задумывалась над этим. Ей было достаточно того, что в крайнем случае она вытащит Доктора откуда угодно. Ведь за этим и нужны друзья.
Осознание отсутствия Доктора приходит снова и снова. И Роуз впадает в глубокий ступор, застывает и смотрит вперёд пустыми глазами.
Некто тихо, на грани слышимости, смеётся странным, немного ехидным смехом.
Just break a silence,
Cuz I’m drifting away
Away from you.
Доктор сидит у консоли ТАРДИС и вспоминает всех своих спутников и спутниц, которые прошли с ним огонь и воду. И местами даже медные трубы. Все они уходили от него.
— Ты прав. От меня одни неприятности, — говорит Доктор. Он непривычно тих и меланхоличен. Он только что смотрел на корчащиеся в огне планеты, которые не имел права спасать. Он только что видел, как собственноручно разрушил Помпею. Он только что видел, как наступает конец света.
— А ты думал, какую роль ты играешь в их жизнях? — спрашивает голос. — Что ты делаешь их лучше? Что они вспоминают тебя всю жизнь, и далеко не плохими словами.
Доктор замолкает на полуслове. Не думал. Он думал только о своих ощущениях.
— Снова упиваешься жалостью к себе, — в голосе слышна усмешка.
— Да ты просто психотерапевт, — неожиданно для самого себя, Доктор находит силы огрызнуться.
— Ты прав, — покладисто соглашается голос. — Ведь суть нашего приключения не в том, чтобы просто сталкивать людей с их страхами, а ещё и заставлять их осознавать, что они ценят.
— Роуз... — вдруг шепчет Доктор.
Понимание-воспоминание приходит с ударом колокола в глубине головы, когда Доктор рывком заставляет себя очнуться от всех введённых ему препаратов. Он не собирается выворачивать душу наизнанку. Его монстры — это только его монстры. И борьба с ними — его личное дело.
Новые колокола бьют в голове, и Доктор теряет сознание от боли, но в последнюю секунду вырывает руку из мягкого наручника, сдирая кожу до крови, и сдирает с себя все датчики и иглы и так же решительно, но аккуратно вынимает все иглы из вен лежащей на соседнем кресле Роуз. И ещё пары долей секунды ему хватает, чтобы смахнуть со стола все флаконы и бутылочки, привлекая внимание.
You've seen, seen too much
Too young, young:
Soulless is everywhere.
Доктор стонет, открывая глаза, и титаническим усилием воли тут же приказывает головной боли отступить на несколько часов. Та послушно отступает, прихватив с собой немало физических сил. И Доктор мешком падает с больничной койки, по пути опрокидывая графин со стоящей рядом тумбочки. Не менее громадным усилием он заставляет себя встать и пойти к выходу из палаты. Головная боль тут же возвращается, хоть и не в полную силу, а Доктор упорно, шаг за шагом идёт к дверям. В дверь он уже просто вываливается, падает на руки медбратьев и едва не теряя сознание, требует отвести его к его спутнице.
По пути ему сообщают, что девушка не может и не хочет приходить в себя. Сперва её просто тормошили и били по щекам. Потом — пытались накормить таблетками. Пробовали рассказывать новости. Но Роуз не реагирует. Она не в коме, не в невменяемом состоянии. Она в глубочайшем ступоре.
В первый раз за всю историю аттракциона такой случай. Опасность была сведена к минимуму — но это была опасность внешних или внутренних повреждений. Повреждений психики, столь глубоких и необратимых, до сих пор не было.
Физически Роуз не пострадала. Её кормят с ложечки и уже не пытаются расшевелить.
Роуз в полном порядке, но слишком глубоко внутри себя.
И медицина, развитая медицина планеты, совершенно бессильна. Внешние воздействия не могут заставить её очнуться. Попытки проникнуть в мозг не дают никаких результатов — она просто не пускает туда никого. Записи произошедшего не вносят ясности — в них слишком высок эмоциональный шум. В этом шуме страх, отчаяние, безнадёжность. Слишком много человечности.
Сколько времени может пройти до того, как она очнётся?
Доктор слушает их молча, только неосознанно сжимает кулаки так, что кончики коротко стриженных ногтей впиваются в ладонь до крови. И за троицей, идущей по коридору, тянется след из капель крови, который замечает только пожилая уборщица. Она бы побежала следом, если бы чей-то молчаливый приказ не велел ей оставаться на месте.
В палате Роуз тихо и светло. Девушка и правда может показаться спящей принцессой. Всё впечатление портят открытые, совершенно пустые глаза. Впрочем, о высоких материях Доктор сейчас не думает. Он думает, что бессилен перед сложным человеческим организмом, которые так оригинально и непредсказуемо реагирует на потрясения. А ещё он точно знает, что никакая медицина пятьдесят первого века не поможет в подобных случаях. И самым страшным для него становится сообщение врачей о том, что девушка видела записи его кошмаров. Кажется, понимает он, её уже ничто оттуда не вытащит.
Поэтому он может только сесть рядом и взять её за руку и разделить её сумасшествие.
Окровавленные пальцы оставляют следы на больнично-белых простынях, и Доктор отстранёно удивляется, откуда в этой палате столько красного цвета.
В ответ на прикосновение Роуз моргает, поворачивает голову и фокусирует взгляд на Докторе.
А ещё через секунду они оба открывают глаза в комнате, привязанные кожаными ремнями к креслам. Улыбающиеся работники аттракциона снимают с них датчики. Кажется, Роуз плачет. Доктор сохраняет безразлично-каменное выражение. Кассир подходит к ним и не перестаёт улыбаться, даже когда Доктор с размаху бьёт его по лицу.
Destroy the spineless
Show me it's real
Wasting our last chance
To come away.
Когда Доктор уверенно тащит Роуз к выходу, она уже успокаивается и даже начинает улыбаться. А Доктор спешит к ТАРДИС, чтобы улететь как можно дальше от этой планеты.
— Тебя отвезти домой? — спрашивает он, когда они оказываются в безопасности. По крайней мере, по мнению Доктора.
Роуз, которая по его мнению, должна была держаться как можно дальше от него, смотрит непонимающе.
— Тебя отвезти домой? — переспрашивает он, уверенный в том, что она не расслышала.
Роуз некоторое время непонимающе смотрит, после чего выдавливает из себя:
— Почему?
Доктор удивлённо поднимает глаза на Роуз, на лице которой совершенно нечитаемое выражение. Немая сцена продолжается несколько минут, пока Роуз постепенно понимает, что он имеет в виду.
— Ты видела, что я натворил. Это было в условиях аттракциона, — таймлорд находит в себе силы ответить, но сжимает перила так сильно, что пальцы белеют. Как в одном из его путешествий по разуму, внезапно приходит на ум Роуз. Ему же должно быть больно...
— Да, видела. И что? — да он же боится! – осознаёт она. Он уверен, что я уйду, и сейчас боится, но ждёт, что я...
— Ты ждёшь, что я назову тебя чудовищем и сбегу? — внезапно спокойно интересуется она, не ожидая ответа.
Доктор всё ещё молчит. Он сумел отцепиться от перил, вернул спокойное выражение лица и теперь строит новый маршрут, вводя координаты, назначая конечным пунктом ту улицу, с которой всё началось. Роуз подходит ближе и с неженской силой разворачивает его к себе.
— Ты понимаешь, что меня не интересуют твои кошмары?
Доктор качает головой и пытается вернуться к пульту, когда девушка, не выдерживая, встряхивает его, даёт пощёчину и начинает кричать прямо в лицо.
— В этом чёртовом аттракционе я видела, как ты уходишь! Я видела, что тебя нет рядом! Я безумно этого боюсь! Я знаю, что мне с этим не справиться! Да, и плевала я на твоё прошлое! Понимаешь ты или нет?! — повторяет она с отчаянием и добавляет уже тихо, но не отводя глаз. — Я слишком боюсь всё это потерять! Тардис, тебя...
Словно потеряв запал, Розу отворачивается.
Доктор, до сих пор хранивший молчание, теперь просто уверен, что не сможет выговорить ни слова. Поэтому когда девушка, судорожно всхлипывая, замолкает, он просто притягивает её к себе, слушает, как она плачет, и понимает, что человеческая душа останется для него загадкой, и не важно, сколько лет он живёт на свете. Да и Рассилон с ним со всем, вдруг думает он, ожидая возвращения мигрени. Чёртовы инопланетяне не учли особенностей его организма, строения мозга, реакции на внешние раздражители. Сделать ничего нельзя, только переждать, пока лекарство покинет организм само. Роуз рядом, ТАРДИС рядом.
Перед ним снова открывалась дорога в будущее. Только теперь впереди уверенно маячило что-то, хоть и непонятное, но явно привлекательное. У ног лежала Вселенная, он мог подойти, открыть двери ТАРДИС и увидеть всё это. Мириады звёзд, галактик, мириады возможностей. Какая разница, кем он был? Главное — кто он есть.
Доктор почти не удивляется, когда снова накатывает боль. Но перед тем, как окончательно лечь и позволить себе потерять сознание, он ещё находит силы посмотреть в иллюминатор и увидеть название аттракциона, а потом пойти к консоли, опираясь на Роуз, и лечь прямо на пол. И даже приобнять Роуз, которая, ударив по кнопке запуска, ложится рядом и затихает, слушая его дыхание и скрежет стартующей ТАРДИС.
Just break a silence,
Cuz I’m drifting away
Away from you. 
