Глава 1"Что делать?! Надо спустить его, надо отменить заклятие Джима, о нет, будет хуже, он просто убьет его, но ведь он сейчас успокоится, он отменит это дурацкое заклятие, Джим, что ты делаешь", - мысли Рема путались. Он не понимал, как обычные шутки закончились - да, именно катастрофой. Снейп уже давно не реагирует, не проклинает, и даже не пытается одарить их предупреждающим о "страшной мести" взглядом.
Сириус, стоявший рядом с Ремом, махнул рукой на попытки повлиять на Джеймса, видимо, тоже поняв, что лучше не будет, и покосился на Питера. Тот истерически хихикал, не сводя глаз с висящего в воздухе Снейпа.
- Ладно, Джим, отпускай уже, - лениво произнес Сириус. - А то Хвоста удар хватил, похоже.
Рем перевел взгляд на Джима и увидел, что тот действительно послушался Сириуса и отвел палочку в сторону. Рем быстро повернулся, но не успел хотя бы как-то замедлить падение, а все, что сделал сам Снейп - за полсекунды до приземления повернул голову в сторону и вместо того, чтобы сломать нос, сильно ударился виском. Не пытаясь шевельнуться, он смотрел на Мародеров, но как-то странно - ни злости, ни отвращения, будто все, что попало в поле его зрения, не имело значения.
Ремус взмахнул палочкой, оглянувшись на друзей, и Снейп снова оказался полностью одет - но можно было предположить, что от такой помощи ему стало куда противнее. "Разрешения бы ещё спросил. Рад, что никто не обратил внимания?" - подумал Рем с такой злобой, какая могла бы сейчас только в голосе Снейпа появиться.
Если он вообще собирается заговорить хотя бы раз в жизни! И что с его лицом? Какое же оно пустое. Глаза не отображают совершенно ничего.
- Он жив?! - вдруг отчаянно выкрикнул Рем.
- Что ты придумал, Луни? - усмехнулся Сириус. Джеймс, нахмурившись, подошел к Снейпу и попытался перевернуть его носком ботинка, но ему это не удалось - не решался поддеть сильнее; тогда Рем оттолкнул друга, рывком перевернул Снейпа на спину, не понимая, что тот в это время приложится об землю ещё и затылком, и вдобавок начал трясти его. К ним шагнул Сириус, направляя на Снейпа палочку.
- Эннервейт!
Глаза Снейпа изменились, в них проявились боль, отвращение, ненависть, он смотрел на Рема довольно долго так, как мог бы смотреть сквозь туман или толщу воды.
Ремус крепко-крепко сжал зубы, не сводя растерянного взгляда от Снейпа.
- Он действительно может умереть. Он может просто умереть. Не говоря о том, что просто случайно не сломал шею.
- Луни, чего ты боишься? Нюниус вечно будет жить нам на радость, - холодно ответил Сириус.
Рем тряхнул головой и начал тереть виски Снейпа пальцами - тот смотрел наверх мутным взглядом, а кожа бледнела все сильнее.
- Луни, не сходи с ума! - удивленно сказал Джеймс. - Ты же видишь, он в сознании, стоит нам уйти, и он тоже сразу уползет.
- Это что, сознание?! - закричал Рем, вскакивая на ноги и глядя на Джима, словно пытаясь достучаться, добиться, чтобы тому передалось волнение. - Мадам Помфри надо позвать!
- Давай, Луни, расскажи, как он вверх ногами болтался, - сказал Сириус.
- Да-да, и как виском об землю шарахнулся, - засмеялся Питер.
- Он что, на самом деле не догадался сгруппироваться? Вот идиот! - с презрением бросил Джеймс. Какое там волнение? Поняв, что Снейп не умер, он снова начал чувствовать к нему ненависть - раньше все стычки были почти привычной игрой; но теперь! Лили заступалась за него, жалела идиота, главное - что-то находила в нем достойного общения, и он ответил на все это так, что хуже было сложно придумать.
Ремус снова повернулся к Снейпу.
- Ты видишь меня?! Посмотри сюда!
- Не много чести... ублюдок... - пробормотал Снейп, отворачивая голову.
- Видишь, он очнулся. Свое самое частоупотребляемое слово вспомнил, - сказал Сириус, положив руку на плечо Ремусу. - Идем! Сам не уползет - дружки утащат.
Люпин машинально дернул плечом. Глаза Блэка сузились, он убрал руку.
- Рем, ты с ума сошел, или как? - холодно спросил он.
- Я отправлю его к мадам Помфри. Я отвечаю за то, что здесь происходит.
- Ха! Вспомнил! - засмеялся Сириус. - Ну да, жизнь Нюниуса теперь в твоих надежных руках. Пошли, Джим.
- Бродяга, спокойно, у него истерика, - покачал головой Джеймс.
- Я плевать хотел на ваши истерики! - вдруг заорал Сириус. - Ладно ты! Эванс обидели! Но Луни, самый спокойный и разумный! Трястись за шкуру Нюниуса! Да он их сбросит ещё пять штук за месяц.
- Ха-ха, мы теперь каждую неделю будем с него подштанники снимать! - расхохотался Петтигрю.
- Вот и снимай, если тебе так понравилось! А мне на тебя смотреть противно было! Самое счастливое воспоминание останется, да, Хвостик? - губы Сириуса искривились, он смотрел на Питера с ненавистью.
Люпин, пытаясь унять нервную дрожь в подбородке, закинул сумку Снейпа на плечо, подобрал его палочку и нацелил на него.
- Вингардиум Левиоса.
Снейпа вновь подняло в воздух, на этот раз плавно. Он взглянул куда-то в сторону Люпина.
- Отвали от меня, оборотень, серебряный кол тебе... - тут его голова откинулась назад, было очевидно, что он без сознания.
- Не думаю, что он хотел добавить "в сердце", - хмыкнул Джеймс. - Луни, положи уже это обратно, а?
- Нет, - упрямо шепнул Ремус и направился к больничному крылу, не прекращая посматривать на дергающуюся на виске Снейпа вену.
- Скатертью дорожка! - крикнул ему, вернее, им вслед Сириус и пошел в противоположную сторону. Джим уверенным шагом направился за ним.
Люпин понимал, что с Бродягой что-то не то. Продолжение развлечения, не понравившееся ему, странно на него подействовало, а тут еще и Рем со своим больничным крылом. Джеймса нельзя было не понять - он отправился к тому, кому был больше всего нужен. Откуда тогда чувство потерянности - будто они оба ушли навсегда?
В больничном крыле было пусто. Ремус осторожно отправил Снейпа на кровать, поставил рядом его сумку, только что почувствовав, что она, словно кирпичами, набита книгами - килограммов на десять. Отличное алиби. Снейп, конечно, никому не станет рассказывать о произошедшем, но если Рем не успеет уйти, покроет его на чем свет стоит, тогда и придется сказать что-то вроде "левитировал сумку и отвлекся". Кто станет проверять, ведь в его словах обычно не сомневаются... Самое темное существо получает куда больше доверия, чем кто-то ещё. Узнай все студенты, что в Хогвартсе учится оборотень - большая половина подумала бы на Снейпа. Которого простыми шутками настолько легко довести... ну вот примерно до такого состояния. Рема Люпина не доведешь слишком легко, иммунитет... Что уж там все то, что волновало его в прошлый раз, когда он так же находился здесь со Снейпом - какая-то ерунда вроде навязчивых мыслей о том, что чувствуют люди при виде оборотней. Теперь ему было все равно, как Снейп его воспринимает, будь это хоть символом восприятия основной части человечества. Главное, живой, дышит ровно, вена дергается. Все.
А вот как теперь договориться с друзьями... И почему его по-прежнему пугает то, что плохого происходит в их взаимоотношениях? Казалось бы, после всего, что по его вине чуть ли не произошло, пугать должны только угрозы чьей-то жизни.
Тогда и радоваться было бы особо нечему. А он ещё живет и чувствует почти по-детски, по-человечески. Но это уже так четко осознанно, что кажется, вот-вот прекратится. Останется только осмысление. Это пугает.
Вошла мадам Помфри и быстро направилась к кровати, спросив:
- Что произошло, Ремус?
- Он упал и ударился виском, - ответил Рем и отступил в сторону. Врать он действительно не любил, поэтому лучше было не попасться Снейпу на глаза. Впрочем, тот не приходил в себя все время, что медсестра осматривала его голову.
- Если бы не это, - она вытащила из волос Снейпа белый одуванчиковый пух и пару сухих травинок, - я бы решила, что упал он с высокой лестницы.
Вот здесь бы и сказать что-то вроде "в него врезалась моя сумка, поэтому удар был сильнее", - но неожиданно появившееся чувство вины не давало Рему выдавить ни слова лжи, по крайней мере, пока его друзей ни в чем не подозревают.
А ещё ему снова стало страшно. Он только что понял, что глаза Снейпа приоткрыты, а дыхание не столько ровное, сколько слабое. Рем следил за каждым едва заметным движением его груди, стоя недалеко от двери так бесшумно, что медсестра, возможно, решила, что он ушел. По крайней мере, в ближайшие полчаса она не оборачивалась к нему - водила палочкой над головой Снейпа, призывала емкости с какими-то мазями, затем, наконец, посмотрела на Ремуса.
- Повреждение не настолько сильное, чтобы волноваться за жизнь, - успокоила она, поняв по его взволнованному лицу, о чем он думает. - Я удивлена, что он без сознания.
- Может быть, с ним что-то ещё? - тихо сказал Рем.
- Ремус, с мистером Снейпом может случиться все, что угодно, - вздохнула женщина. В начале обучения Северус Снейп попадал к ней не реже раза в два месяца с различными ушибами и с отравлениями зельями, изготавливая которые, видимо, ставил на себе эксперименты, а возможно, просто занимался самолечением; Снейп-третьекурсник, как следует изучивший заживляющие и обезболиващие зелья, а так же противоядия, оказался в больничном крыле всего раз, правда, без немаленькой части правого предплечья и с эмоциональным шоком; за последние годы он появился здесь впервые, зато его невозможно было привести в себя - и теперь мадам Помфри невольно задумалась, в каком состоянии Снейпа отлевитируют сюда на последнем курсе?
Она не заметила, какое понимание отразилось на лице Люпина, когда тот кивнул, думая: "О да. "Мистеру Снейпу" так ещё не доставалось".
- Идите, Ремус. Скоро он будет здоров. Благодарю за помощь.
- Что Вы, я ничего не сделал. До свиданья, - едва слышно, будто его слегка придушили, ответил Рем и исчез за дверью.
Рем бродил по окрестностям Хогвартса почти до самого отбоя, обдумывая и произошедшее, и то, что сейчас скажут ему друзья, и что он, собственно, чувствует по отношению к ним. Отношение не стало хуже - в конце концов, он понимал, что подобная ситуация могла произойти и раньше, что они не изменились; что сам он со своей неуверенностью и безнадежно опоздавшим вмешательством виноват ещё сильнее. Но все же почему-то его не оставляли воспоминания о том, в каком состоянии он оставлял Снейпа; о страхе, с которым он встречал каждую, даже незначительную, задержку его дыхания и ждал нового вдоха...
Да. Он не шёл в спальню не потому, что не хотел видеть друзей. Он боялся собственной реакции на эту встречу, на любое их напоминание о произошедшем днем.
Странно, Рему показалось, что темнота в коридоре проводила его волной ненависти. Он не стал доискиваться до причин этого явления - в нем была своя справедливость, и немало.
Теперь он жалел, что не заходил в больничное крыло вечером. Страх неопределенности не оставлял его. Какая разница, что Снейп не хочет видеть его? В конце концов, и заклятие дезиллюминации существует. Пока Северус догадается, что в палату кто-то зашел, и поймет, кто именно, Ремус сто раз исчезнет. Уже спокойный, как последний удав.
До отбоя оставалось несколько минут. Мечтая, чтобы время до утра пролетело не за долгие часы, а за минуты, Рем зашел в спальню. Трое Мародеров, уже сидевшие на кроватях, посмотрели на него.
- Где шлялся, Луни? - холодно спросил Сириус. - Сидел у постели Нюниуса, не выпускал его руку и слезно молил о прощении?
Рем не мог найти слов, чтобы ответить с передачей всех испытываемых чувств, а не только отрицательных. Наружу просилось уж никак не изъявление понимания чувств Сириуса.
- Да, Луни, как там Нюнчик? Не сдох? - спокойно улыбнулся Джим.
Ремус хотел было ответить что-то вроде "не сдох, а умер", и потом смеяться вместе с друзьями над их растерянностью, но при слове "сдох" перед глазами неожиданно встало серое лицо с приоткрытыми глазами, и он почувствовал, что не может шутить и не хочет переводить разговор на другую, ничего не значащую тему.
- Тебя что, это волнует? - отчаянно злым голосом проговорил он. - Я вообще не знаю, где были наши мозги.
- Наша совесть не спит, - усмехнулся Сириус. - Не простил тебя Нюниус, да?
- Это не смешно! - крикнул Рем, думая, как бы объяснить им все, что он чувствовал, и понимая, что не сможет. Никаким способом. Невозможно... нет, возможно, где-то вертится, но он не найдет.
- Рем, ты бы, прежде чем защищать Снейпа, подумал, что он сделал, - казалось, Джеймс говорил успокаивающе. - Кто его просил так оскорблять Эванс? Она ничего ему не сделала, наоборот, дружила с ним и заступалась, между прочим.
- Ты думаешь, меня волнует, что он сказал Эванс? Это её жизни никак не угрожало. И я не заступаюсь - просто больше никогда не смогу смотреть на него спокойно, потому что при этом, - дыхание у Ремуса перехватило, он вновь вспомнил ту долю секунды, когда он, сам не понимая этого, ожидал хруста сломанной шеи; он договорил не так, как думал, чувства, скрытые от него самого, взяли верх, - я буду помнить, что моим друзьям абсолютно на все плевать.
Лица Сириуса и Джеймса казались недоверчивыми. Питер таращился на Рема широко открытыми глазами, и почему-то казалось, что за его растерянностью скрывается улыбка.
- Так уж и на все, Луни? - сказал Сириус, вскинув голову.
Рем молчал. Он чувствовал, что друзьям было очень тяжело слышать его слова, что их они никак не ждали. О самом важном для него они думали, и чем он ответил?
- Раз уж мы такое воплощение зла и равнодушия, навязываться не будем, - сказал Джеймс и погасил свет. Ремус стоял, не двигаясь.
- Э, Сохатый, похоже, тебе абсолютно плевать, что Ремус в темноте не доберется до кровати, - язвительно произнес Сириус.
Джеймс шевельнулся в темноте, то ли хотел что-то сказать, то ли включить свет. Рем вышел из спальни быстро, чтобы друг не успел ничего из этого сделать. Делать и говорить ещё что-то было невыносимо.
Что там какие-то правила...
У входа в башню Гриффиндора он увидел Снейпа, который уже находил силы стоять и спорить с подругой Лили Эванс. Сначала он даже не поверил, потом его охватило облегчение, хотя теперь у него были другие поводы паниковать. Не связанные с жизнью и смертью. Вот странно.
- Мне все равно, я и до утра могу подождать, - тихо и с яростью говорил Снейп. Ремус взглянул на них, понимая, что слизеринец, возможно, хочет наговорить бывшей подруге ещё что-нибудь похуже или заклясть, особенно учитывая, что в темной магии ему среди сокурсников равных не было.
- Я, конечно, ей это передам, но вряд ли она выйдет, - нервно усмехнулась Мэри.
- Передай, - сквозь зубы сказал Снейп и отступил к стене, скрестив руки на груди.
Ремус сделал несколько шагов ему навстречу, преодолев странное оцепенение. Снейп смотрел на него почти таким же, как после падения, пустым взглядом, правда, теперь в нем мерцали отголоски каких-то мрачных мыслей.
- Чего тебе надо? - наконец со злостью проговорил он.
Скрипнул поворачивающийся портрет. Снейп, забыв о Люпине, быстро повернулся в ту сторону, и в его глазах мелькнула отчаянная надежда. Но это всего лишь закрылся за Мэри ход в башню.
Что ж, ясно. Ждет Лили, только чтобы вернуть все как было. Ведь она была его другом, не меньше, наверное, чем для Рема Джеймс Поттер.
Он никогда ещё так не понимал Северуса Снейпа.
Так ничего и не сказав, Ремус мысленно пожелал слизеринцу удачи - хотя тут было нужно нечто совсем другое - и направился к лестнице.
Вероятно, первым его желанием было попасть в хижину. Где ещё место зверю, который едва не допустил смерть человека, не говоря о том, что некоторое время назад мог загрызть его и лично, а теперь ещё ожидает от него мстительности, почти предательства. А ведь это он, Ремус Люпин, предал дружбу, поставил её ни во что. И теперь решил спрятаться, вместо того чтобы идти обратно в спальню и просить прощения.
Да как можно было просить. Ничего не вернется. Даже если простят - память все равно останется. Они больше никогда, никогда, никогда не будут верить ему! Пожалуй, волк в нем был более открытым и настоящим, чем человек. А он-то считал всегда, что волк - абсолютное темное начало, от которого - все зло в нем. Вот и оказалось, чего стоит человек по имени Ремус Люпин, даже за долгое время до полнолуния, ещё не чувствующий в себе ни единого нечеловеческого отголоска.
Идя по потайному ходу, Рем чувствовал, что узкие стены не давят на него; напротив, его грудь словно что-то разрывало изнутри. Наконец он испуганно остановился и принялся всматриваться в свои руки, по очереди освещая их "Люмосом". Они не менялись.
Он пошел дальше, хотя что-то упрямо бормотало внутри, что он не имеет права чувствовать на своем лице прохладный вечерний воздух, что его глаза не заслуживают видеть деревья, между которыми они носились с друзьями. Слова Сириуса оправдались - будь сегодня полнолуние, они простили бы, они приняли бы его слова за воздействие волка... да что там! Они строили бы какие-то свои планы, они и внимания не обратили бы на Снейпа.
Ремус сходил с ума. Он готов был перекидываться в волка каждую ночь, только бы вернулась их дружба, только бы простили. Он был готов мучиться как угодно, но почему они пострадали? Джим всегда будет чувствовать себя виноватым, хотя никогда раньше Рем ни слова не мог сказать против их ссор со Снейпом, и никто не мог знать, что он ненавидит каждый случай, когда они перегибали палку. Сириус будет ещё меньше доверять кому бы то ни было, конечно, кроме Джима. Срывать все это они будут на Снейпе и, пожалуй, на Питере. Плохо будет всем.
Но почему?
Рем шел все медленнее.
Джим и Сириус привяжутся друг к другу ещё крепче; со временем Ремус Люпин перестанет волновать их, так же как и его предательство. Воспоминания о дружбе останутся, но что им мешает вспоминать все и не думать только о нем одном? Рем вспомнил, как Сохатый тыкал его в морду своим мягким носом, как Бродяга дружески трепал его за шкирку, как смотрел на них всех довольными глазками Хвост.
- Как я могу так? - едва слышно проговорил он. - Как я могу думать, что они забудут меня? Как можно так о НИХ думать?
Как же было плохо, страшно, мучительно плохо. Казалось, не взвой он сейчас - просто задохнется до смерти.
- Ничего, ничего, - шептал Рем, - не страшно. Ребята найдут по карте.
Отвращение к себе усилилось, все стало ещё более невыносимым. Вспоминая опыт с полнолуний, Рем поднял руку к лицу и отчаянно вгрызся в неё. Кровь текла до странности сильно, видимо, зубы случайно попали в вену. Ремус поморщился - вкус крови вызывал тошноту - и заживил ранку заклинанием. Затем сел на пол и крепко закрыл глаза, впрочем, зная, что это не поможет ему спрятаться, да он и не имеет на это права.
Но тем не менее он какое-то время провел в оцепенении, почти ничего не думая и не ощущая. Перед ним проходили, как во сне, различные образы - первые превращения друзей, сцены из их полнолунных ночей... Джим, Сириус и Снейп, перебрасывающиеся заклинаниями - лицо Снейпа искажено целым букетом разных отрицательных чувств, смешавшихся в такую кашу, что Джеймс и Сириус и при желании не могли бы сдерживать веселый смех, да им это и не нужно...
Потом ему представились стены хижины, мелькающие со страшной скоростью, будто он снова кидается на них; глубокие царапины на стенах, его лапы, которые так хочется кусать, отгрызть совсем; фигура в туннеле, которая приближается - или нет, он бежит ей навстречу, но её утаскивает другая - туда, где до них не добраться. Он воет. Он закрыт, заперт. А ему нужна свобода. Ему нужны люди, которые, если не успеют сбежать, окажутся... А они не успеют. Он хорошо ощущает свое тело - оно намного быстрее этих отчасти беспомощных существ.
И он вновь кидается на стены, и они рушатся, как от взрыва, и он бежит, бежит изо всех сил, почти догнав уже двух людей. Они были так близко! Никогда ещё никто не был так близко. Их нельзя отпустить теперь.
И человек внутри их узнаёт, но он может сколько угодно умолять о смерти - волк хочет смерти только тем, кого может сожрать, но никак не самому себе.
Один из людей пропадает, второго закрывает собой олень. Ну нет... собака-волкодав куда ни шло, но это хрупкое животное... хрупкое? Бьет с размаху копытом в голову. Человек внутри радуется, теряя сознание. Он не знает, что тело волка действует уже на автомате. Оно взгрызается в оленя, и тот больше ничего не может сделать. Оно кидается на человека, тот пытается махать какой-то палочкой - в ней заключается сила, но что эта сила против бросившегося волка, он понимает все так поздно, и ему остается только в ужасе закрывать руками лицо. Но это не поможет.
Рассвет. Волк лежит рядом с оленем и человеком и понимает, что, исполнилась его мечта или нет, он вот-вот умрет на целый лунный месяц. Но теперь он будет ближе... да, теперь этот человек внутри не будет знать себе покоя.
Волк умирает в мучениях, не только от боли, но и от осознания потери себя, но они - ничто в сравнении с тем, что ждет человека.
Джеймс... это не так... ты же вытащил его тогда, я не успел, не успел!!! Но абсурдно происходящее или нет, оно не менее реально. Ремус Люпин, стоящий на коленях в траве и смотрящий на голову мертвого оленя, не чувствует того Ремуса, который лежит на полу подземного хода. Того - нет и не было. Есть только Ремус-убийца.
Сон продолжался ещё какое-то время; в нем больше не было образов, даже Джима и Снейпа, только чувства, которые невозможно было описать, поскольку равных им никогда не было. Потом Рем начал понимать, что все, что он видел в последнем сне, никогда не происходило с истинной реалистичной четкостью. Но убедить себя в этом было не так легко.
Он боялся открывать глаза. Он чувствовал, что его руки касаются ледяного пола, что плечо прижато к этому полу, а спина - к каменной стене, что ему так трудно дышать, как просто невозможно с его здоровыми легкими на свежем воздухе; он помнил, как пришел сюда, как закрыл глаза, как постепенно оказался в мире воспоминаний, а затем - во сне. Но, несмотря на все это, ему было страшно открыть глаза и увидеть Джеймса и Снейпа.
Под пальцами правой руки что-то лежало. Палочка. Во сне палочка была только у Снейпа, и Ремус не заметил, куда она потом отлетела. Значит, сон закончился. А наяву все живы.
Рем с трудом сел и, чувствуя, как глаза сами собой широко раскрываются, а зубы стискиваются чуть ли не до хруста, зажег свет на конце палочки. Никого. Подземный ход. Не лес. Память из снов отступила в какую-то абсолютную даль.
Он несколько раз с трудом перевел дыхание и поднялся. Его трясло от холода и недавнего ужаса, горло постоянно сдавливало, казалось, ещё немного, и он разрыдается, как перед первым полнолунием, когда чувствовал, что страшно меняется, и не понимал, что это значит. Идти на улицу больше не хотелось, хотя там был такой свежий чистый воздух, который просто не мог не привести его в более-менее нормальное состояние.
А, что такое нормальное состояние, когда оно ничем не связано с душой! Ремус направил огонек на дорогу и неуверенным шагом направился обратно в замок.
Почему именно Джим и Снейп? Только ли потому, что тогда именно их видел в туннеле оборотень? Но разве для оборотня имело тогда значение, кого он видел?
Снейп - с ним все просто. За прошедший день Рем не раз обвинял себя в том, что тот мог умереть, не раз чувствовал страх за его жизнь. Но Джим?
Именно он восхищал Ремуса умением понимать каждого из своих друзей и дарить им самое необходимое в каждый момент жизни. Именно он, а не Питер и не Сириус, меньше всех заслужил обвинение, которое предъявил им всем Ремус. Именно он оказался сегодня предан и обманут, уже не имело значения, кто заварил всю эту кашу, только - почему. Причины у Джеймса были, и для него они стали достаточными, а они - кто подталкивал, кто не остановил... и он ещё пытался помочь им! "Бродяга, спокойно, у него истерика", - звенело в ушах Рема. Ведь действительно чувствовал, что произойдет, и оправдывал как мог. Его бы самого кто-нибудь и когда-нибудь оправдал. Одни подставы и... предательства, Рем не мог иначе оценить свои слова.
В спальню он вошел так, словно из темноты на него должен был кинуться оборотень. Но никто даже слова не сказал. Хотя Рем не мог узнать, спят друзья или нет - звон в ушах не мог не заглушить тихое дыхание на каком-либо расстоянии, а подбираться ближе на подкашивающихся ногах - разбудить почти на все сто процентов. Он подошел к своей кровати, неслышно лег, внимательно прислушался и, уловив-таки почти ровное дыхание Джеймса, впервые за все время после последнего сна решился закрыть глаза.
Ему было очень холодно, но он не имел права накрыться хотя бы одеялом. Зачем ему иллюзия тепла, если он потерял самое главное тепло - их дружбу? Вокруг него словно была пустота. Наверное, так чувствует себя одуванчик, с которого только что сдули пушинки. То, что было защитой всегда, внезапно исчезает, и холод приливает, похоже, к самой душе, от которой без светлого ореола остается только жалкая, сплющившаяся, покрытая голой серо-белой кожей нашлепка на стебель.
Зато потом одуванчик сохнет, и на него уже ничто не влияет. Ему ничего не страшно. Он неуязвим.
Но Рему не хотелось засохнуть. Это будет значить, что он сам оставит все их дни, все воспоминания. А он собирался жить ими, когда станет окончательно ясно, что их дружба закончилась. Даже осознание, что все это произошло из-за него, не даст ему лишиться возможности все помнить.
Он вновь гнался за кем-то, долго-долго, часами... по Запретному лесу и каким-то совершенно незнакомым местностям. Он был заперт то в Хижине, то в клетке, то в кабинете ЗОТИ, то в кабинете директора. Потом он оказывался свободным, но тут уже кто-то гнался за ним самим. На пути возникали бесчисленные преграды, самой странной из них оказался висящий вверх ногами в воздухе Снейп, который усмехался, глядя на него - нерадостно, с чувством собственного превосходства. Впрочем, с ним конкурировала одна из последних зверушек Хагрида, та самая, после встречи с которой Ремус долго думал о справедливости отношения того же Снейпа к оборотням. Она прыгала перед его носом и щёлкала огромной узкой пастью. Ремус обошел её, и она вцепилась в того, кто бежал за ним. Это был, как ни странно, снова Снейп. Тварь висела на его руке, а он даже не мог вырваться, как в прошлый раз. Ремус выхватил свою палочку, но вместо неё в руке оказался облетающий одуванчик. Нет... откуда?
"Ступефай", - отчаянно подсказывает Рем, глядя, как зверь грызет руку все выше и выше.
Не столько грызет, сколько поедает. Лицо Снейпа становится таким же, как в больничном крыле. Рем застывает на месте и даже говорить больше не может.
И все-все перекрывают множества одуванчиков. Их пушинки залепляют лицо, заставляют глаза болеть и чесаться, вызывают кашель, залепляют уши так, что сквозь них едва пробивается чей-то крик.
Ремус Люпин, не открывая глаза, метался по кровати. Его лицо горело, он пытался время от времени что-то произнести, но едва слышный голос сразу же переходил то в стон, то в кашель. Джим сидел возле него и придерживал за плечи, чтобы не ударился о стену, Сириус пытался обнаружить воздействие магии, Питер в растерянности стоял рядом.
- Чисто все, парни, - наконец опустил палочку Блэк. - Его никто не проклинал.
Трясти, кричать, пытаться применять заклинания больше не было смысла - за последние двадцать минут они перепробовали все, а ему только становилось хуже.
- Да, вот это кошмары у него... - произнес Пит.
- Это не просто кошмар, Хвост. Надо его в больничное крыло, - мрачно сказал Сириус.
- Похоже на то... ребят, сделайте там носилки какие-нибудь, мы же его в таком состоянии по воздуху не потащим, - тихо произнес Джеймс и, не зная, что делать ещё, принялся растирать остававшуюся поверх одеяла руку Люпина, потом просто крепко сжал её. Казалось, единственное, что нужно сделать - согреть его ледяные, как пол подземелья, пальцы - и все тут же станет хорошо. Правда, похоже было, что тепло эти пальцы принимать не могут.
Рем неожиданно успокоился, даже дрожь совершенно прошла. Друзьям показалось, что его глаза вот-вот откроются, но веки только крепче сомкнулись, по лицу пробежало что-то похожее на судорогу, и к вискам потекли слезы.
- Да проснись же ты! - заорал Джеймс и двинул ему ладонью по щеке. Рем открыл воспалившиеся глаза и хрипло произнес:
- Джим, мне очень жаль.
- Чего жаль? Тебе все приснилось!
- Все? приснилось? - непонимающе пробормотал Ремус.
- Не знаю, что, но ты дергаешься туда-сюда уже почти час, и мы не можем тебя поднять. И вообще, ушам не щекотно?
Рем прикоснулся к уху настолько неверным движением, словно ему пришлось вспоминать, а где, собственно, это ухо должно находиться..
- Вы "агуаменти" применяли?
- Вода уже высохла, Луни, это слезы, - немного смущенно пожал плечами Джим. - Что снилось-то?
- Джим, мне жаль, то, что я сказал - свинство, - проговорил Рем, пытаясь сесть. - Ты очень... мне жаль...
- Да, ему совсем плохо, - Сириус подошёл ближе, положил руку на лоб Рему, который снова упал на подушку. - Пит? Позови сюда мадам Помфри. Что-то не хочется его из-под одеяла вытаскивать, несмотря на согревающие заклятия.
- Простите меня, - еле слышно проговорил Рем.
- Луни, заткнись! - Джеймс внимательно всмотрелся в его глаза. - Ещё слово в этом духе - убьем. Понял?
- Нет... Это ему снова сожрали руку... а вы спасли меня от одуванчиков.
Сириус закатил глаза и вздохнул, только что не добавив: "Совсем пропал". Джим озадаченно прикусил губу и накрыл Рема вторым одеялом.
Простили? Приняли за начинающуюся болезнь? А ведь он так и не смог объяснить, что тогда чувствовал, и не объяснит уже, хотя это было таким важным. Но главное, что они по-прежнему его друзья. Ничего не изменилось, как ни невероятно было в это верить. И тем не менее что-то не так. Что-то неправильно. Ужасно неправильно.
Снейп... Помирился ли он с Лили Эванс? И что произойдет в его следующую встречу с Мародерами?
Ремус закрыл глаза. Было по-прежнему очень светло. Одуванчики окутали его теплом, оставив открытым только лицо. Он пытался верить, что никому сейчас не плохо.
