Жизнь научила Рональда Уизли как минимум трем вещам: во-первых, нет на свете такой женщины, которая была бы в восторге от фразы «Да, дорогая, эта мантия тебя немного полнит» (и этот факт не мешало бы запомнить всем мужчинам); во-вторых, даже если вы очень голодны, ради бога и во имя собственного желудка, не заказывайте в «Трех метлах» йоркширский пудинг; и в-третьих, никогда и ни при каких обстоятельствах не поддавайтесь на провокации близнецов. Что бы они вам не говорили, какими бы милыми не казались – игнорируйте все их «потрясающие идеи» и посылайте к черту, едва услышите: «Мы тебе поможем». Ничего хорошего, поверьте на слово, из этого не выйдет.
Конечно, в идеальном мире Рон усвоил бы этот урок еще в свои невинные и безмятежные четыре года. Тогда Фред посоветовал ему положить одетого в пижаму садового гнома в кроватку Джинни… вместо самой Джинни, а потом пойти и сказать маме, что он нашел чью-то волшебную палочку и случайно сделал что-то странное со своей сестрой.
Да, в идеальном мире Рон, без сомнений, был бы куда мудрее и дальновиднее. В той чудесной альтернативной вселенной он бы решительно отказался от участия в этом мероприятии. Ну, или лучше бы спрятался от маминого гнева.
Но, к сожалению, наш мир далек от идеала, поэтому Рон с упорством, поистине достойным восхищения, наступал на одни и те же грабли снова и снова.
Справедливости ради стоит заметить, что Рональд был не так уж и безнадежен. Например, истерика Лаванды Браун, включавшая в себя огромное количество слез, оскорблений и попыток причинить ему как можно больше физической боли, научила его игнорировать все вопросы о весе (к счастью, Гермиона их почти никогда не задавала).
Те же три дня, что Рон провел, склонившись над унитазом, помогли ему раз и навсегда разлюбить йоркширский пудинг. Правда, и в этой ситуации были свои плюсы, по крайней мере, до тех пор, пока Гермиона не поняла, что он давно уже не при смерти и не отказалась исполнять каждый его каприз.
Как видите, некоторые уроки Рон все-таки усвоил.
И все же, когда дело касалось его братьев... Вот тут, да, тяжелый случай.
***
Когда Джордж посмотрел на него, вопросительно подняв одну бровь, к Рону вернулось чувство, будто он только что согласился подписать контракт с Дьяволом. Только этот «Дьявол» требовал за услугу не душу, а гордость.
– И зачем же тебе, Рональд, понадобилась рождественская премия в сентябре? – спросил Джордж.
– Мне нужно кое-что купить.
– Что?
– Кое-что, – огрызнулся Рон. – Тебе-то какая разница?
Джордж насмешливо зацокал языком.
– Очень грубо, – он откинулся на спинку кресла и ухмыльнулся. – Ты совершенно не умеешь разговаривать с начальством. Даже не знаю, откуда в тебе это и как с этим бороться. К счастью, я тут порылся в твоем личном деле, – Джордж взял со стола фотографию в красивой серебряной рамке и продемонстрировал ее Рону; все девять Уизли на портрете тут же радостно замахали им руками. – Поспрашивал людей, которые тебя знают. Словом, кое-что разузнал о загадочном мистере Рональде Уизли, и у меня появилась версия касательно того, зачем тебе такие бешеные деньжищи.
– Джордж…
– Нет-нет, это интересно, послушай. Сначала я был уверен в том, что ты хочешь купить «Пушки Педдл». Но ведь для этого не надо много денег, верно? Хватит трех сиклей и одной шоколадной лягушки. Потом я решил, что ты попал в неприятности и задолжал целое состояние каким-нибудь плохим парням. Но и эта версия показалась мне недостаточно правдоподобной. Несколько дней, Ронни! Несколько дней я пытался найти причину твоей просьбы, и, в конце концов, – Джордж хлопнул себя ладонью по лбу, – меня осенило! Помню, я лежал в ванной и думал, зачем же тебе потребовалась крупная сумма к сентябрю. К сентябрю. Сентябрь, сентябрь, сентябрь… О! А не в этом ли месяце празднует свой День Рождения некая мисс Грейнджер? Да, точно, в этом! Вот тогда последний кусок головоломки встал на место, и я понял, что ты, очевидно, хочешь порадовать Гермиону чем-то ужасно безвкусным и до неприличия дорогим. Ведь мы оба знаем, насколько она зависима от материальных ценностей, – последнюю фразу он произнес с жутким сарказмом. – Я прав? Не отвечай, я знаю, что прав.
Рон какое-то время хмуро разглядывал брата, скрестив руки на груди.
– Ты закончил?
– Почти. Теперь самое главное: что именно ты хочешь купить?
Решив, что все, так или иначе, скоро узнают об этом, Рон признался:
– Кольцо. Я хочу купить ей кольцо.
В кабинете повисла напряженная тишина. Минуты две никто из них ничего не говорил, и Рон готов был поклясться, что буквально слышал, как мозг его брата обрабатывает эту информацию.
– И ты, – медленно проговорил Джордж, – хочешь подарить ей кольцо в день ее рождения?
– Да.
– Чушь.
– Что? – Рон был готов к насмешкам, саркастичным замечаниям да даже к отказу, но никак не к этому. – Как, черт возьми, это следует понимать?
– Это следует понимать так, что я не позволю тебе выставить себя дураком! – руки Рональда непроизвольно сжались в кулаки, и Джордж, заметив это краем глаза, пояснил: – Сотни идиотов делают предложение таким образом. Даже не сотни, а тысячи! Дай-ка угадаю, что ты задумал – ресторан, одно колено, именины? Это такое клише, приятель!
– И что?
– И то! Если ты не хочешь, чтобы она в итоге отказала тебе и ушла, допустим, – Джордж помахал в воздухе рукой, подыскивая самую маловероятную кандидатуру, к которой могла бы уйти Гермиона, – к Малфою, – сказал наконец он, и оба Уизли одинаково скривились, – послушай меня. Тебе нужно устроить ей сюрприз.
– Сюрприз? – тупо переспросил Рон.
Под ложечкой неприятно засосало. Отчего-то вспомнились садовые гномы, пижамы и ремень.
– Сюрприз. – Повторил Джордж и решительно кивнул.
***
В семь часов вечера Рон нервно расхаживал по квартире. Без четверти восемь он заварил себе чашку крепкого чая, положил в нее четыре с половиной ложки сахара и, оставив ее на кухонном столе, напрочь забыл о ее существовании. Чуть позже он в сотый раз открыл маленькую бархатную коробочку и внимательно осмотрел кольцо, выискивая в нем мельчайшие недостатки. Недостатков обнаружено не было, и коробочка снова отправилась во внутренний карман пиджака. В восемь он уселся на журнальный столик в гостиной и принялся грызть ногти. В восемь тридцать две входная дверь отворилась, и Рон, взлохмаченный и перепуганный, выскочил в коридор.
– Не раздевайся! – выпалил он и спешно начал натягивать на ноги кроссовки. Пальцы тряслись так, что завязать шнурки ему удалось только с третьей попытки.
Гермиона посмотрела на него, как на сумасшедшего, однако, без каких-либо нареканий заново застегнула свой левый сапог.
– Мы кое-куда пойдем, – пояснил Рон.
– Куда?
– Увидишь, – он толкнул дверь и протянул ей руку. – Ты мне доверяешь?
Гермиона усмехнулась.
– Конечно, нет, – ответила она и сжала его ладонь.
***
План был прост, изящен, романтичен и абсолютно в стиле Уизли... Джорджа Уизли.
Долгое время братья не могли придумать ничего стоящего, они ссорились и спорили, но в итоге решили вернуться к истокам. Точнее, к пятому курсу Рона, на который пришелся знаменитый до сих пор номер «Прощание Уизли». Рональд полагал, что если те шутихи заставили шестнадцатилетнюю Гермиону отказаться от домашней работы, то, вполне вероятно, этот фейерверк поможет склонить ее мнение в его пользу. Не то чтобы он сомневался в ее решении… Просто, знаете, лучше подстраховаться.
Фейерверк обещал быть зрелищем грандиозным – ракета с длинным хвостом из ослепительных ярко-красных искр должна была выписать в ночном небе «Выходи за меня замуж», а потом, после положительного ответа, взорваться сотнями золотых звезд и осыпать будущую миссис Уизли лепестками роз.
***
– Что мы делаем на крыше? – спросила Гермиона, кутаясь в свое осеннее пальто.
Рон оставил ее около люка и осторожно зашагал к краю.
– Это сюрприз, – он присел на корточки и, пользуясь тем, что она не может его видеть, в тысячный раз нащупал сквозь толстую шерстяную ткань пиджака коробочку с кольцом.
– Если ты хочешь спрыгнуть, не надо! – крикнула ему Гермиона. – У «Пушек» еще есть шансы на победу!
Рон улыбнулся. Внезапно его пальцы перестали дрожать. Он твердо знал, что в данную секунду он собирался сделать самую правильную вещь в своей жизни.
– Приятно знать, что ты так беспокоишься обо мне! – прокричал он в ответ.
Наконец, установив фейерверк на ровной выступающей площадке, Рон поднялся на ноги и подошел к ней. Заключив Гермиону в свои объятья, он достал палочку и заклинанием поджег фитиль.
Красный сноп искр поднялся в небо, а потом...
Потом был скрежет падающих антенн, свист разорванных проводов и ослепляющие вспышки вырвавшегося на свободу электричества.
За очень короткий промежуток времени Рон и Гермиона испытали целый спектр всевозможных эмоций, но к тому моменту, как все вокруг утихло, он был в панике, она – в гневе.
– Пошли отсюда, – Рон попытался схватить ее за руку и трансгрессировать, но Гермиона с несвойственной ей обычно ловкостью увернулась.
– Пошли?! Мы должны все исправить!
– Как?
– Я понятия не имею «как»! Это была твоя гениальная идея! – она обвиняющее ткнула в него пальцем.
Рон постарался не обижаться на эти слова, однако губы как-то сами по себе надулись. Он сделал несколько шагов в сторону и потянулся к ближайшему проводу.
– Не трогай их! – закричала Гермиона.
И в этот раз в ее голосе помимо сарказма слышалось что-то еще.
– Так ты ж сама сказала, чтобы я все исправил!
– Да, но не голыми же руками! Боже, Рон, чем ты вообще думаешь?! – она выхватила из кармана его джинсов палочку и начала быстро шептать заклинания.
Сперва ничего не происходило, но потом металлические стержни антенн с громкими стонами стали выстраиваться в ряды, половинки проводов с противным шипением срастались, а отколотые куски бетона возвращались на свои места.
Когда все вернулось в прежний вид, наступила оглушающая тишина. Даже ветра не было. Шестое чувство подсказывало Рону, что это было затишье перед бурей.
Следующие семь минут Гермиона доказывала Рональду, что его шестое чувство не ошиблось:
– … и быть таким кретином! – закончила она, бросив в Рона его же волшебную палочку.
Та отскочила от груди с глухим звуком, упала на землю и покатилась в сторону. Рон немедленно ухватился за возможность сбежать от яростного взгляда Гермионы и кинулся вслед за палочкой.
И уже там, стоя почти на самом краю крыши, Рон увидел его. Лондон. Сотни, нет, тысячи, миллионы огней всех мыслимых и немыслимых цветов и размеров: желтые, красные, оранжевые, зеленые, голубые. Одни мигали и плясали, другие горели спокойно, словно маяки.
Вдруг город, который всегда казался Рональду всего лишь бездушным скопищем бетонных коробок, предстал перед ним в новом свете. Город жил. Рон слышал его рваное дыхание, странную симфонию гула электрических проводов, фырканья автомобилей и чего-то еще, он видел пульсирующие вены дорог города и мириады его глаз-окон.
В лондонском небе обычно не видно звезд, и это очень злит Рона, но сейчас сам Лондон был похож на ночное небо. Звездное небо прямо у него под ногами.
Он вздрогнул от неожиданности, когда почувствовал руки Гермионы на своей талии. Она обняла его сзади и прижалась к спине.
– Прости, это было грубо. Ты не кретин, – Рон ничего не смог с собой поделать и закатил глаза. Отчасти это было бесполезно, потому что она все равно не видела его лица. – Ты, конечно, идиот. Но не кретин…
– Ох, ну спасибо!
– Ох, ну это правда! – передразнила Гермиона. – Рон, это было очень глупо! И я, кстати, до сих пор не понимаю, зачем ты все это затеял.
– Это сюрприз, – пробормотал он в ответ.
– Нет, это бессмысленный акт вандализма.
Рон попытался сменить тему:
– Смотри, Тауэр.
– Это не Тауэр.
– Да он же, вон мост, – Рон указал на темный силуэт в десятке кварталов от них, – вон ворота, приглядись!
– Нет, это, наверное… – начала было Гермиона, но вдруг осеклась. – Мерлин, да что у тебя такое в кармане?
Ее рука проворно скользнула во внутренний карман его пиджака. Именно в тот карман, в котором скрывалась основная причина сегодняшнего «акта вандализма».
Рон же тем временем был настолько занят разглядыванием достопримечательностей, что не обратил на этот факт никакого внимания.
– Это точно Тауэр, – с торжествующим видом он повернулся к Гермионе. – Ты только посмотри на башни!
Но Гермиона не стала смотреть на башни. Она, не моргая и, кажется, не дыша, смотрела на темно-синюю бархатную коробочку, что лежала на ее ладони.
Рон тихо выругался.
В жизни Рональда Уизли было всего два момента, когда его голова, как говорится, готова была взорваться от напряжения, как сейчас. Первый случай произошел с ним во время Битвы за Хогвартс, когда он отчаянно пытался придумать способ уничтожения крестража. Второй – полтора месяца спустя, когда он нос к носу столкнулся с миссис Грейнджер у порога спальни Гермионы: у нее в руках был поднос с чаем, а у Рона – простыня, обернутая вокруг бедер.
Но если тогда его мозг сжалился над ним и подкинул пару идеек, то сейчас этот предатель молчал. Поэтому Рон решил прислушаться к своему сердцу.
Он знал, что был не самым лучшим бойфрендом на свете – и уж, конечно, не самым романтичным – но он, по крайней мере, всегда был с ней честен. И если его красивый жест не удался, что ж, он сделает все по-своему.
– Гермиона, – Рон аккуратно вытащил из ее пальцев коробочку (тот факт, что она не хотела ее отдавать, его немного приободрил), взял ее за подбородок и поднял голову так, чтобы смотреть в ее широко открытые блестящие от слез глаза. – Ты всезнайка. Я имею в виду, Мерлин, ты знаешь кучу вещей, о которых нормальный человек никогда в жизни и не задумается! Ты знаешь тысячи заклинаний, знаешь все существующие законы Магической Британии и даже то, почему эти «самылеты» летают по небу и не падают! Ты знаешь абсолютно все. Но главное, ты знаешь меня… причем лучше, чем я сам, на самом деле. Ты знаешь, что я люблю тебя больше всего на свете, верно? – она кивнула, и слезы заскользили вниз по ее щекам. Он вытер их большим пальцем и продолжил. – Хорошо. Я не могу пообещать тебе, что больше никогда не сделаю ни одного идиотского поступка, и ты это прекрасно знаешь, но я обещаю тебе, что всегда буду твоим другом. И под «всегда» я подразумеваю «всегда». Я всегда буду любить тебя и стараться сделать тебя счастливой. Гермиона, я хочу жениться на тебе и провести остаток своих дней с тобой.
Гермиона ничего не ответила, потому что это, по сути, не было вопросом. Она схватила его лицо двумя руками и притянула к себе…
После, когда они лежали в своей постели, Гермиона вдруг сказала:
– Только ты мог так сделать.
– Как? – переспросил Рон.
– Так, – она пожала плечами. – Разрушить все мои первоначальные планы, посеять вокруг хаос и каким-то образом превратить этот вечер в лучший вечер в моей жизни.
Рон самодовольно хмыкнул.
– Ну, что тут скажешь?! Я умею устраивать сюрпризы.
~B.
