Глава 1Гермиона чувствует себя неуютно в огромном поместье Малфоев. Все здесь настолько дышит стариной и чистой кровью, что в первый раз ей действительно стыдно за свое магловское происхождение. Встряхнув головой она отбрасывает дурацкие мысли и продолжает идти за домовиком.
Кабинет Драко Малфоя соответствует ему. Это все что может сказать об этом помещении Гермиона.
- Чем могу быть полезен? – спрашивает он сразу, словно пытаясь от нее избавиться.
Гермиона мысленно считает до трех. Она не знает с чего начать разговор, все так непросто.
- Послушай, Малфой, я не больше тебя рада этой встрече, но не вижу другого выхода, - говорит она.
- Ближе к делу, - просит он и указывает ей на кресло перед столом.
Гермиона садится и почему-то думает только о том, чтобы держать спину прямо.
- Ты должен запретить Скорпиусу общаться с Розой, - выговаривает она быстро.
Малфой вопросительно смотрит на нее. Наверное, ждет пояснений. Гермиона приглядывается к нему внимательней: под глазами темные круги, в глазах вымученный вежливый интерес. Она мысленно подсчитывает цифры. Со дня смерти Астории прошло два месяца. Именно это событие сблизило Скорпиуса с Розой. Хороший мальчик, умный, заботится о Розе, вот только Гермионе все это совсем не нравится.
На лбу Малфоя появляется хмурая складка, и Гермиона вспоминает, как разглаживала ее пальцами. И тут же спохватывается. Этого не было. Никогда не было.
- Чем тебе помешала их дружба? – наконец спрашивает Драко.
- Я ничего не имела против их дружбы, но они начинают влюбляться друг в друга. Мы не должны этого допустить, - твердо произносит Гермиона.
- Почему, Уизли? Тебе стыдно породниться с Малфоями? – с неожиданной злостью интересуется он.
- Не в этом дело.
Она не знает, как объяснить ему, что еще придумать, чтобы не называть главную причину того, почему любая мысль об отношениях между Скорпиусом и Розой вызывает в ней ужас.
- Тогда в чем?
- Потому что это ни к чему. Я уверена, что ты тоже не жаждешь иметь в родственниках семью Уизли.
- О, ради сына я готов потерпеть, - усмехнулся Драко.
Гермиона понимает, что он просто хочет вывести ее из себя, что на самом деле он и сам не желает отношений Скорпиуса с Рози. Но она должна быть уверена.
- Драко, я прошу тебя, это серьезно. Мы не должны допустить развития их отношений.
- Назови хоть одну нормальную причину, - устало говорит он.
У Гермионы что-то колет в груди. Де жа вю. Но ведь причины нет. Этого никогда не было. Никогда.
- Роза твоя дочь, Драко.
Она говорит почти шепотом. Она так привыкла верить, что всего этого не было, тех четырех месяцев ее жизни просто не было, но сейчас они проходят перед ее глазами все такие же яркие, счастливые и печальные. Потому что есть вещи, которые не имеют смысла.
Драко смотрит на нее как на сумасшедшую.
- Думаю, я бы запомнил, если бы связался с грязнокровкой, - произносит он с презрением.
Гермиона не обижается, она ничего другого и не ждала. Ведь для Драко этих четырех месяцев никогда не было.
- Ты только устроился на работу в Министерство и как-то вечером попросил меня тебе помочь с одним делом. Ты просил не афишировать, что я тебе помогаю, хотел, чтобы все думали, что ты добился всего сам. А я была так удивлена, что ты вообще попросил о помощи и согласилась. Это продолжалось около месяца. Ты назначал встречу, приносил бумаги, и мы их разбирали. Однажды ты пришел без документов, и мы с тобой просто разговаривали. Оказывается, нам было о чем говорить. А потом, через два месяца, в годовщину Победы мы напились. Каждый по своему поводу, но рассвет мы встретили вместе. Я любила Рона, ты любил жену, но эти встречи продолжились. Я поняла, что беременна, когда срок был уже около месяца, но точно была уверена, что ребенок твой. Когда я сказала тебе об этом, ты был шокирован, ведь всего пару дней назад о беременности тебе объявила Астория.
Гермиона облизывает пересохшие губы. Драко с непроницаемым лицом встает, обходит стол и наливает огневиски в два стакана и один протягивает ей. Она кивает в знак благодарности.
- Продолжай, - скорее приказывает, чем просит он.
- Ты сказал, что заберешь у меня ребенка, как только он родится, потому что не пристало ребенку Малфоя воспитываться в семье Уизли. Но согласиться на это означало рассказать все Рону. Ты угрожал и я перепугалась. Я просто вычеркнула себя из твоей памяти, переписала ее, создала ложные воспоминания. Но это не изменяет того факта, что Роза твоя дочь, - закончила она и залпом выпила содержимое стакана.
- С чего мне тебе верить? – спрашивает он.
- Я принесла тебе одно из своих воспоминаний. Можешь посмотреть.
Гермиона пристально разглядывает свои руки, пока Драко просматривает их первую ночь вместе. Она не смогла подобрать ничего более нейтрального, такого, что соответствовало бы ее лжи.
- Еще ты можешь сделать тест на отцовство. Но мне нет смысла врать, Малфой, - спокойно говорит она.
Он вдруг резко оказывается перед ней.
- Да как ты вообще посмела лезть в мою память, Грейнджер?! Кто тебе это позволил?! – он почти кричит.
- Ты грозился отнять у меня ребенка, рассказать все Рону – что мне еще оставалось делать? – кричит она в ответ.
Ей так сложно врать ему в глаза, кричать на него, обвиняя в том, чего он не совершал. Но Драко ни к чему знать, что они любили друг друга. Так сильно, что Драко готов был бросить беременную жену ради Гермионы, но она не могла ему это позволить. У каждого ребенка должен быть отец. Рон хороший отец для Розы, а Скорпиус любит Драко. Так нужно было сделать.
Даже сейчас Гермиона ни о чем не жалеет. У нее замечательная дочь, плод не минутной слабости, а настоящей любви, которую она иногда позволяет себе вспоминать с теплой грустью. Но сейчас Гермиона любит Рона как никогда и никого. И она точно знает, что значила для Драко Астория. Она ведь сама вложила в его память несколько моментов связанных с ней.
Астория знала все. Гермиона точно не знает с какого момента жена Драко следила за ними, но однажды, уже после того как Гермиона объявила Малфою о беременности, она пришла к ней и просто попросила не разрушать ее семью. Она участвовала в создании новых воспоминаний для Драко, посылала Розе подарки на день рождения, а Гермиона говорила, что это от дальней родственницы.
- Проваливай, Грейнджер. У меня нет никакого желания видеть тебя, - четко выговаривая каждое слово произносит Драко.
- Но как же… - начинает Гермиона, но он ее обрывает.
- Я поговорю со Скорпиусом, он больше не подойдет к твоей дочери ближе, чем на десять метров.
- Драко, мне жаль, что так получилось. Но у меня не было другого выбора, - пытается оправдаться Гермиона, замерев у двери.
- Проваливай, - зло шипит Малфой, и она уходит.
Драко снова садится за стол и обхватывает голову руками. Так не бывает. Не с ним, не сейчас. Он и так чувствует вину перед Асторией, а теперь оказывается, что он еще и изменял ей. Все звучит так нелепо и неправдоподобно, но он же сам видел доказательство, да и нет смысла Грейнджер врать о таких вещах.
В голове вдруг проносится неясное воспоминание.
- Я выбираю тебя, слышишь? Я люблю тебя, Гермиона, - говорит он сам, держа в ладонях лицо Грейнджер.
- Я тоже люблю тебя, Драко, - шепчет она в ответ.
Драко не понимает, откуда это в его голове: то ли разыгравшаяся фантазия, то ли воспоминание о прошлом, которого его лишили. Но если последнее, то это никак не вяжется с тем, что рассказала ему Грейнджер.
Он резко встает и идет в комнату сына. Замерев посреди комнаты он призывает колдографию Розы. С карточки на него смотрит юная смешливая копия Грейнджер. А он ничего не чувствует. В голове не проносится ни единой мысли, потому что всего этого не было. Никогда не было.
* * *
Гермиона добирается до дома к вечеру. Впервые за долгое время ей не хочется видеть Рона. Потому что сегодня все воспоминания живы как никогда.
- Мы что-нибудь придумаем, но я вас не оставлю, слышишь? – шепчет Драко, крепко прижимая Гермиону к себе.
- Драко, мы должны забыть, понимаешь? Нет другого выхода. Тебе нужно меня забыть, - отвечает она, вырываясь из его рук.
Ей кажется, что ее сейчас разорвет изнутри на части, потому что любовь к Драко бьется в горле, в кончиках пальцев.
- Я никогда тебя не забуду! Ни под какими заклинаниями. Это невозможно, понимаешь? – упрямо говорит он.
- Прости меня, Драко. Обливэйт, - успевает произнести она, прежде чем он вырывает палочку у нее из рук.
Она захлебывается слезами, прислонившись спиной к какому-то дереву в парке. Она правильно поступила. Она должна была. Выбора не было.
Собравшись с силами она делает несколько шагов к выходу из парка и грустно улыбается, потому что он забыл. Она верила, что он вспомнит все, хотя и знала, что это невозможно. Ведь этого не было. Никогда не было.
И только тонкая серебряная цепочка напоминает ей, что все правда. Та цепочка, что уже шестнадцать лет лежит в ее шкатулке.
