Глава 1На ужин им полагались овощи. Это совершенно не радовало – матч очень уж вымотал. То есть, конечно, это полезная еда, а им нужны витамины, но лучше б дали мяса. Им всем надо восстанавливать силы, особенно тем, кто помладше.
После долгого дня – матчей на вылет, тяжких, душных проводов тех, кто вылетел, – сил не осталось больше ни на что. Сэйичи равнодушно гонял туда-сюда кусок капусты, мечтая только, чтоб побыстрее можно было уже пойти в комнату и прилечь.
Рядом сидел Акая и уныло ковырялся в тарелке. Наверное, уже успел заскучать по гамбургерам, как всегда. А может, это он все еще на Ренджи дуется. Это тоже как всегда.
Справа от Акаи примостился Бунта. Он болтал ногами, то и дело оглядывался на хётэйскую группку и ковырялся в тарелке несколько бодрее. Впрочем, он всегда держался лучше всех, даже после Национального и того, что было потом. За Бунтой Ягю – лицо каменное, ни на кого внимания не обращает. Они сами виноваты, конечно, можно было заподозрить подвох и за ближайших партнеров не хвататься.
Хотя всем, наверное, было сейчас нерадостно – в других командах подвоха тоже не заподозрили. Они как-то незаметно расползлись по группкам – кто прошел по несколько человек от команды, те сбились вместе, а одиночки прибились друг к другу. И все старались сесть подальше от старшеклассников, хотя старшеклассникам до них и дела не было. Они дружно задирали носы и делали вид, что средней школы не существует – иногда получалось забавно, но засмеяться никто не осмелился. Да и не тянуло.
Сайто-сэнсэй зачитывал новые правила и расписание. Жестко, даже чересчур. Хорошо, что Ренджи не слышит, – у него наверняка свой взгляд, что Сэйичи можно, а что нельзя, хотя операция была почти четыре месяца назад, уже и шрамов почти не видно, если не рассматривать. Он захотел бы серьезно поговорить, потом, чего доброго, рассказал бы Санаде, и они снова, как перед Национальным, учинили бы негласный присмотр.
Правда, с другой стороны и здорово, что нагрузка такая сильная, как у взрослых спортсменов. Значит, к ним относятся серьезно, и даже если они не пройдут в команду, польза от лагеря будет. За тем и ехали. Тем более последние два месяца все свободное время улетало на школу и домашние задания – началась подготовка к выпускным экзаменам. А так сильно хотелось, чтоб заметили, пригласили в Европу – начать профессиональную карьеру, дальше, выше... И снова играть как раньше.
Ничего, сейчас их распустят по комнатам, а завтра дурные мысли отступят. Завтра можно будет начать все сначала.
– Ты доедать будешь? – спросили над ухом.
Сэйичи поднял голову. Бунта перегнулся через окончательно поникшего Акаю и с любопытством изучал Сэйичину тарелку.
– А? Нет, можешь взять, если хочешь.
Бунта нахмурился – вышло очень забавно; он разом сделался похож на щенка-подростка, – но ничего не сказал, просто пододвинул тарелку к себе. Сэйичи вспомнил, что овощи он вообще-то не любит. Тоже переживает, наверное, только у него аппетит прорезался.
Это ничего. Зато им вчетвером можно будет занять одну комнату и не пускать никого чужого. Другие команды, скорее всего, тоже так сделают: всегда лучше держаться вместе.
А еще вечером можно будет позвонить Санаде и просто помолчать с ним вместе. Хорошо бы он уже перестал злиться невесть из-за чего, а то так и уехал весь сумрачный и не сказав ни слова, взял и обиделся. Как будто у него были какие-то шансы. Ни разу не случалось еще, чтоб он взял у Сэйичи больше двух геймов сразу, и шансов не было, и ясно было, что ему не выиграть. Ни за что.
Сайто-сэнсэй между тем покончил с режимом тренировок и перешел к следующему объявлению. Их всех расселяли по двум корпусам, в комнаты по четыре человека. А чтобы выбор соседей был случайным и одинаково справедливым (Бунта на этом месте хмыкнул), им всем предлагалось вытянуть из большой коробки, которую помощники тренера принесли и поставили на пол, бумажку с номером своей комнаты.
По столовой прокатился недовольный шум, а кто-то по соседству – из, судя по форме, Нагои – чуть не кулаком по столу стукнул. Глупая идея, глупая и бесполезная, потому что несправедливо их разделять, вот почти вся средняя школа и недовольна. И Акая встрепенулся, он привык, что они всегда держатся вместе и рядом кто-то из сэмпаев, обычно Ренджи а раз его нет, будет кто-то еще из команды. Может, ему это и не нравилось, но привычка есть привычка.
Невесело начиналась эта история с лагерем.
Их распустили еще через десять минут, убедившись, что все получили бумажки с номерами комнат. Кому-то предстояло перемещение в другой корпус, кто-то оставался в прежнем и просто менял комнату. Все равно перестановка и все равно не так, как хочется.
На улице давно стемнело, луна едва взошла, и тени расплывались, сумеречные, легкие, изменчивые, а дерево у самого окна наоборот будто обрело глубину и объем, очерченное четкими линиями. Здорово было бы это нарисовать, и не по памяти, а с натуры, но краски остались дома, Сэйичи взял только карандаши и альбом для набросков. Можно, конечно, поймать момент карандашом, тоже было бы интересно, а дома перерисовать, но это будет уже не то.
Бросив взгляд на часы, Сэйичи подумал, что пора бы посмотреть на свою новую комнату и на соседей, перетащить вещи, а потом выяснить, куда и, главное, к кому поселили Акаю. Хорошо бы в один корпус с ним самим, а не в другой, как иначе за ним приглядывать? А приглядывать нужно, слишком он задиристый.
В любом случае, прямо сейчас надо пойти в комнату 2-8. Судя по номеру, этажом выше и в конце коридора – хорошо, потому что в угловых комнатах окон больше и там светлее.
Но не успел он сделать и нескольких шагов, как ближайшая дверь открылась, и Сэйичи увидел одного из старшеклассников. Акая уже натыкался на него вчера, и ему не понравилось. Другие ребята успели выяснить, что его зовут Токугава Кадзуя и он один из самых сильных игроков старшей школы. И с ним лучше не связываться – но об этом уже говорили шепотом.
Сэйичи коротко кивнул его и хотел пройти мимо – но не тут-то было. Токугава шагнул вбок, перекрывая ему дорогу.
– Ты ведь Юкимура Сэйичи из средней школы Риккайдай.
Утверждение, не вопрос.
– Да. А вы Токугава Кадзуя-сан и учитесь во втором классе. Я тоже вас знаю.
Про второй класс Ренджи днем успел узнать – изучал соперников. А вот самому ему и не пригодилось.
– Я видел твой матч.
– Вот как.
– Не этот, на Национальном.
Сэйичи промолчал. Видел, и что? Целый стадион видел, как он проиграл.
– Хочу с тобой сыграть.
– Что ж, надеюсь, жеребьевка нас сведет. Я целюсь на первый корт и не ниже.
Развернувшись – достаточно резко, чтоб Токугава понял, что разговор окончен, но так, чтоб это не выглядело невежливостью к старшему, – Сэйичи двинулся к лестнице. Но на плечо легла чужая рука, вынуждая обернуться.
– Неофициально.
– Неофициально я играю только со своей командой. Токугава-сан, дайте мне пройти.
Сэйичи начинал злиться. Атобе насчет неофициальных матчей понял куда быстрее – правда, тот разговор произошел на территории школы Риккайдай, а не в чужом лагере, и Атобе был всего лишь незваным гостем. Сейчас же они оба гости, только Токугава этого не понимает.
– Я хочу игру, значит, я ее получу.
– Ну а я не хочу, значит, разговор окончен.
Токугава чуть опустил голову. Их взгляды встретились.
Когда они были еще маленькие и только-только пришли в первый класс, Санада впервые испытал на себе ипс. Сэйичи раз за разом заставлял его пересказывать, как это, Санада дулся, но слушался, и Сэйичи в конце концов решил, что нет, ничего ужасного в этом нет. Все честно. И вполне приличествует для боевых матчей.
Прошлой зимой он понял, что это страшно – когда не можешь шевельнуться, когда чувства отказывают, а твое тело будто бы уже не твое. Но с болезнью можно было бороться, и рядом была команда, был Санада – он тогда был не один.
Сейчас Токугава посмотрел ему в глаза, и Сэйичи почувствовал, как весь цепенеет, как у него перехватывает дыхание. Сердце бухало, удары гулко отдавались в висках, в глазах потемнело; он отшатнулся было назад, но осел на пол.
– Мы играем. Завтра, после роспуска с вечерней тренировки.
Кажется, Токугава ушел почти сразу, Сэйичи не был уверен. Очертания предметов дрожали и расплывались, как будто он смотрел сквозь неспокойную воду, подняться никак не получалось, ноги не держали. Сколько прошло времени, прежде чем он добрался до комнаты, Сэйичи не знал. Соседи – их количество и состав – его больше не интересовали; он с трудом прошел к свободной кровати и рухнул на нее не раздеваясь. Кажется, его кто-то тормошил, пытался растолкать, но чужие прикосновения едва ощущались, как сквозь ватное одеяло, а изнутри проламывалась ноющая боль.
Хорошо, что Санада сейчас не здесь. Потому что он забыл бы свою обиду на Сэйичи и помчался бы разбираться с Токугавой. И его бы наверняка выгнали из лагеря за нарушение дисциплины, потому что есть случаи, в которых его срывает, и этот как раз из таких.
Сэйичи быстро провалился в глухой, смутный сон, как после изнуряющей тренировки. Что делать с Токугавой, он подумать не успел.
Разбудил его довольно чувствительный тычок в бок. Сэйичи подумал только: хорошо, что это прошло, отпустило, я снова могу ощущать, – и едва не заснул снова, но с него бесцеремонно сдернули одеяло.
У кровати полукругом стояли Атобе, Краузер и мальчик из школы имени Св.Рудольфа – кажется, его звали Мизуки. Они и есть соседи, понял Сэйичи, спуская ноги на пол. Тело слушалось, как будто Токугава ничего не сделал, только голова немного кружилась. Но врачи говорили, это всегда так будет, если он не выспится как следует, потому что аутоиммунные заболевания отзываются долго, а он совсем себя не бережет. Глупые, ведь у него все получается, а обращать внимание на мелочи недостойно.
– Мы думали, с тобой что-то не так, – сказал Краузер.
– Мы не хотели будить, но ты никак не просыпался, – подхватил Мизуки. – У нас тренировка через двадцать минут, надо идти переодеваться и разогреваться.
– Ясно. Спасибо, что разбудили. Со мной все в порядке.
– Твой кохай вчера принес обе твои сумки, – сказал Атобе. – А вот у нас не принято, чтоб подчиненные за мной носили вещи.
Ну прекрасно, теперь Акая всем растрезвонит, что вечером капитан себя плохо почувствовал. Бунта и Ягю – это не Санада с Ренджи, допекать предосторожностями не станут, но все равно же неприятно.
– Он не мой подчиненный, и это его инициатива, я ни о чем его не просил. Идемте на тренировку.
Токугава стоял в коридоре у лестницы. На мгновение их взгляды снова встретились, и Сэйичи охватил озноб. Надо как можно быстрее придумать способ этому противостоять, иначе ни игры честной не получится, ни нормально выстраивать отношения.
Впрочем, подходить или говорить что-либо Токугава не стал – удовлетворился единственным взглядом. На остальных ребят он и вовсе посмотрел равнодушно, без всякого интереса.
– Не нравится мне этот старшеклассник, – заметил Краузер.
– Обыграй его, как только встретишь на корте, – фыркнул Атобе.
Санада бы сказал, что они несносны и невыносимы, будь он здесь. Санада бы много чего сказал, успел бы напрочь разругаться с Атобе, и вообще с ним было бы уютнее. Но – Санада уехал домой. «Суток не прошло, а я уже скучаю, – подумал Сэйичи. – Хуже, чем в больнице».
– Здесь хорошая связь, – ни с того ни с сего сказал Атобе. Сэйичи вопросительно взглянул на него.
– О чем ты?
– Здесь горы, но связь хорошая, ты сможешь позвонить Санаде, – повторил Атобе. – Я великодушно могу одолжить тебе телефон.
– С чего ты взял, что я хочу ему позвонить?
– Твой кохай упоминал. К тому же вчера все видели, как вы играли. Вы поругались, а теперь ты места себе не находишь.
– Мы не ругались.
– Значит, он с тобой поругался. С моего телефона, который я тебе великодушно одолжу, ты...
– Никому я звонить не буду, – перебил его Сэйичи.
– Ну как знаешь.
Когда делаешь что-то тяжелое и монотонное, волей-неволей успокаиваешься. Сэйичи перестал сердиться на Атобе и заодно на Акаю еще на растяжке. И позвонить Санаде действительно надо, хотя бы узнать, как они доехали и не разозлился ли его дедушка, что внука выгнали. С него вполне сталось бы.
Он сначала волновался, не будет ли заметно со стороны, если тело как-то не так отреагирует на нагрузку – не хватало еще, чтобы выгнали из лагеря по состоянию здоровья, тогда с профессиональной карьерой можно будет распрощаться. Но обошлось: со стороны они все смотрелись одинаково – пот градом, раскрасневшиеся лица, тяжелое дыхание, кто-то даже растирал мгновенно отозвавшиеся болью мышцы. Да и не чувствовал Сэйичи ничего такого особенного. Обычное напряжение, даже приятное, если вспомнить, как надолго у него и это-то отобрали.
Кто-то из младших вроде пытался возмутиться. Сайто-сэнсэй напомнил, что не справившиеся с нагрузкой участники таковыми быть перестают, это все только цветочки, и разве они не хотят быть победителями?
Больше никто не протестовал.
Старшеклассники занимались чуть поодаль, выполняя упражнения без всякого видимого напряжения. Среднюю школу они по-прежнему игнорировали, разве что фыркали, когда кто-то двигался сосем уж отвратительно. Когда в Риккайдай на тренировку приходили старшие ребята, они никогда так себя не вели. Наоборот – помогали поставить удар первокласснику-Санаде, который злился, что его опекают, с удовольствием играли с первоклассником-Сэйичи – и как же здорово было играть с ними, почти на равных. А еще они могли подсказать с домашним заданием, на которое вечно не хватало времени, и Санада опять сердился, говорил, что Сэйичи жульничает, и заниматься надо самим. Правда, с ними и соперничества не было, напротив, они опекали среднюю школу, почти как средняя опекала младшую. А со здешними ребятами… Сэйичи мог их понять, он бы тоже не очень обрадовался, если на них свалилась толпа младшеклассников, претендующих на места в команде.
Тренировка наконец закончилась. Сэйичи прислушался к себе: нет, все в порядке, вчерашняя выходка Токугавы все-таки вреда не причинила.
Измотанные, они поплелись в душевые. Если такая нагрузка будет каждый день... Старшеклассникам проще, конечно, они более развиты физически, они сильнее и крепче. В игре можно взять скоростью, подвижностью, талантом, наконец, а чем возьмешь в силовой тренировке, которая выматывает, а не укрепляет?
Душевые, к счастью, оказались вполне приличные. На них суровые лагерные условия не распространялись, и Сэйичи с наслаждением подставлялся под горячие струи, смывающие усталость. Ничего, за обедом он разыщет Акаю и остальных и спросит, что все-таки случилось вечером и что им известно. И что Акая наговорил Атобе и остальным ребятам. И можно будет наконец-то позвонить Санаде.
Сэйичи уже собрался одеваться – голова мокрая, но лезть под фен не хотелось, не так уж и холодно на улице, – как его окликнули. Довольно-таки бесцеремонно.
– Эй, Юкимура.
– М? – он обернулся и встретился взглядом с Атобе.
– Это после операции осталось?
Чужих прикосновений Сэйичи не любил – именно чужих. Погреться о Санаду в холодном автобусе, подставить спину Акае под массаж, который тот делать не умеет, но любит, или возиться с детьми из теннисного клуба младшей школы – это другое дело, это приятно и радостно. Но совсем не здорово, если в тебя тычут пальцами просто дальние знакомые. Ежедневные осмотры в больнице были хуже – его еще и раздевали, и это заставляло ощущать себя беззащитным. Ему это не нравилось – да и кому понравилось бы.
Атобе – в одном полотенце на бедрах – стоял так, что хотя бы отойти чуть дальше Сэйичи было некуда вплотную, касаясь кончиками пальцев его живота, как раз там, где протянулись шрамы.
– Да, после операции. Пожалуйста, не мог бы ты дать мне пройти?
– Куда? Ты в трусах на улицу пойдешь?
– Моя сумка у тебя за спиной.
Атобе сунул сверток с чистой одеждой ему в руки.
– Держи. Ты хочешь избавиться от шрамов? В клинике, которая принадлежит фирме моего отца, такую операцию сделают легко.
– Я не девчонка, чтобы меня это волновало. Их практически незаметно, особенно если не трогать, как ты.
До Атобе наконец-то дошло, и он убрал руку. Сэйичи молча начал одеваться, уже понимая, что уйти Атобе и не подумает. Так и будет стоять и смотреть. Санаду бы это вывело из себя, может, он начал бы шуметь, но с Сэйичиной точки зрения оно того не стоило.
– Почему тебе не нравится, когда на тебя смотрят?
– Как будто это кому-то может понравиться.
– Ты со вчерашнего дня ведешь себя странно.
– Извини, мне пора идти.
Подхватив вещи, Сэйичи чуть не выбежал на улицу – пока Атобе не надумал его остановить и опять коснуться где не просили.
Обед должен был начаться через полчаса, так что времени хватало. Сэйичи уселся на траву под большим деревом, достал телефон, убедился, что на него никто не смотрит, и набрал номер Санады. Автоответчик сообщил, что аппарат абонента вне зоны действия сети.
Это было странно. Санада бережно относился к вещам и вряд ли мог сломать или потерять телефон. И не допустил бы, чтоб кончилась зарядка. И уж конечно ответил бы на его, Сэйичи, звонок – ответил же в два часа ночи, когда Сэйичи звонил ему после того, как они все пришли к нему после финала Канто и операции.
Не могло же случиться что-то плохое, конечно, здесь горы, все может быть, но нельзя же думать, что автобус попал в аварию или еще что-то. Наверняка есть разумное, логичное объяснение.
Разумное и логичное… Санада не отвечает, а Ренджи?
Ренджи отозвался быстро.
– Привет, Сэйичи. У вас там все в порядке?
Голос у него был бодрый и живой. Случись что с Санадой, Ренджи бы так не разговаривал.
– Да, конечно. Вы-то нормально добрались?
Ренджи мгновение помолчал.
– Да, все в порядке. Почему ты спрашиваешь?
– Просто так. Не знаешь, почему Санада телефон отключил?
– Он вроде не собирался. Как он иначе звонить-то будет? – Ренджи на мгновение замолчал. – Сэйичи, ты уверен, что у вас там все в порядке?
– Да, все в порядке. Рад был тебя слышать. Пока.
Сэйичи нажал на «отбой» и задумался, вертя телефон в руках. Не мог Ренджи ошибиться?
Ему вспомнилось, как минувшим летом Атобе пришел к ним потренировать свой Ледяной мир, а потом взял моду названивать Санаде по поводу и без повода. Санада бесился молча, а потом начал отключать телефон, включая его, только если надо было позвонить родителям. Атобе отстал через день.
Может, Санада и с ним разговаривать не хочет? Все еще злится на него?
Сэйичи понял, что и сам начинает злиться. Он, в конце концов, не виноват, что играет лучше, а Санада ну точно как маленький себя ведет. И не виноват, что у Санады комплексы из-за этого. Не хочет разговаривать – и не надо.
Телефон вдруг ожил и затрезвонил: Ренджи. Сэйичи подумал – и сбросил вызов. С Ренджи сталось бы вычислить все его мысли и произнести воспитательную речь по поводу, а слушать воспитательную речь не хотелось. Вообще ничего не хотелось. Он бы и на обед не пошел, но тогда начались бы вопросы – а объясняться с ребятами не хотелось еще сильнее, чем идти ко всем.
В этот раз мясо все-таки дали. С точки зрения Сэйичи – маловато; он не так уж много знал о правильном сбалансированном питании, такие вопросы всегда оставались на долю Ренджи, особенно с учетом нагрузки. Спортивный лагерь на выживание – да и только.
За обедом Сэйичи сидел со своими; Атобе посмотрел как-то косо, но его общество и без того утомляло, чтоб еще обедать вместе. Бунта сразу придвинулся поближе и как ни в чем не бывало принялся болтать – кто его соседи (один зануда-старшеклассник, парнишка из Фудомине и Тезука самолично; у Акаи вырвался завистливый вздох), что он думает о таких маленьких порциях и отсутствии десерта, что он думает о тренировке и тренере, что бы он сказал тренеру, который составлял меню и программу занятий, как его достал «этот Акутагава Джиро-кун», все утро уговаривавший Бунту поменяться комнатами с Фуджи и поселиться таким образом с Джиро, как Акае не хватает Санадиных подзатыльников. Он мог говорить так долго и о чем угодно, достаточно было не перебивать и слушать. Акая несколько раз порывался о чем-то спросить, но – Сэйичи видел – Бунта пинал его под столом.
Тему вчерашнего инцидента в результате никто не поднял, и Сэйичи это устраивало. Проявления слабости вполне достаточно, не хватало еще разбираться, что и почему случилось. По крайней мере Бунте это понятно, и то хорошо.
Зато другое Бунте понятно не было.
– Ты с Санадой разговаривал? – спросил он точно таким же тоном, каким за секунду до этого рассказывал, что у Тезуки есть личный дневник.
– Нет, – отрезал Сэйичи. – Мне некогда.
– Вы что, успели поругаться? Я думал, вы до отъезда проигравших так и не поговорили.
– Мы не ругались и не разговаривали, Бунта. И все в порядке.
Вопрос его расстроил, хоть виду показывать не хотелось. Бунте не то что не полагалось знать, ругались они или нет, просто отношения с Санадой были чуть более личными, чем отношения с другими ребятами, даже с Ренджи; так уж сложилось едва ли не с первого класса, и открывать это личное Сэйичи не нравилось.
– В порядке так в порядке, нет проблем. Если вдруг решишь иначе – мы всегда здесь.
– Я знаю.
Цепкие острые коготки внутри чуть-чуть разжались – как будто в разгар жары повеяло океанской свежестью. Бунта и Акая улыбались, даже Ягю смотрел ободряюще – хотя ему тоже не очень здорово пришлось с этим отборочным матчем. А это значило, что все действительно в порядке, команда-то здесь.
После обеда им полагался час отдыха, а потом опять трехчасовая тренировка. Сэйичи планировал почитать немного, а потом сбегать на речной берег и подыскать, куда бы ему завтра прийти туда с эскизником, или просто погулять по территории в одиночестве, прихватив плеер, но планы ему обломали. Едва он устроился с Верленом прямо на подоконнике, как, резко распахнув дверь, вошел Атобе и бесцеремонно заглянул ему через плечо.
– Ты что, читаешь по-французски?
– Читаю. Что здесь такого? Поэзию нужно знать в подлиннике, тем более – импрессионизм. Я так считаю.
В глазах Атобе сверкнул странный огонек; Сэйичи так и не успел понять, что он означает – удивление или одобрение. В любом случае, первое ему было неинтересно, а второе не нужно.
– Ничего такого. Просто ты первый, кто вообще знает, кто такой Поль Верлен.
Имя поэта Атобе произнес по-французски и почти без акцента, очень чисто.
– У вас в Хётэе не изучают мировую культуру?
– У вас тоже. Это твой выбор, а не домашнее задание.
– Откуда тебе знать? – Сэйичи закрыл книгу и отложил ее, все равно настроение читать пропало, к тому же, Атобе так просто не уйдет.
– Джиро вчера видел, как ваш Маруи весь вечер читает мангу. Вы не брали с собой домашние задания.
– Санада брал. Впрочем, неважно. Ты что-то хотел?
– Ничего, – Атобе взмахнул рукой, будто король, отпускающий подданного с миром. Сэйичи мысленно поморщился: ну как можно так себя вести? Санада сказал бы – недостойно, а Сэйичи казалось, что это просто глупо.
– Ну раз ничего, я пойду.
Прихватив эскизник, Сэйичи бегом спустился по лестнице – оставалось полчаса до начала тренировки – обошел корпуса, дальние корты и вышел на берег. Здесь было прохладно, прохладнее, чем в лагере, ветер забирался под рубашку, заставляя задуматься, не зря ли он бросил куртку в комнате. В лагере от ветра защищали здания и деревья, здесь – ничего.
Серовато-желтый крупный песок норовил засыпаться в кроссовки, но Сэйичи прошел по пляжу. Было пасмурно, и вода реки казалась серо-стальной. Холодной. На самом деле такой уж холодной она не была, неделю назад им устраивали соревнование с арбузами, некоторые ребята залезали в воду и ничего, никто не простудился.
Сэйичи устроился на большом камне, сильно выступавшем из воды – так, что можно было сидеть, не замочив ног. Шелестела трава, где-то совсем рядом застрекотала цикада – было уютно и хорошо. Близко-близко подплыла маленькая рыбка – общипать водоросли, которые разрослись в уголке, почти не затронутом течением. Сэйичи перегнулся через камень, почти распластался на нем, чтоб получше ее рассмотреть, и едва не свалился в воду: кто-то пихнул его в плечо.
На него смотрел Токугава – тем же сверлящим, пронизывающим взглядом, что и вчера.
– Мы сегодня играем. После тренировки. На семнадцатом корте.
Сэйичи молча отвернулся. Невежливо, конечно, и он это понимал, как понимал и то, что сам вообще-то нарывается, но говорить с Токугавой было бесполезно.
– Ты пожалеешь, если не придешь.
– Я же сказал, я не хочу с вами играть. Вы не товарищ по команде, я ничем вам не обязан.
Токугаве, как и следовало ожидать, такой ответ не понравился. Он схватил Сэйичи за руку и буквально сдернул с камня – хорошо, не в воду, а на песок.
– Не смей так с мной разговаривать.
Еще в первом классе Санада немного учил его самообороне – в детстве Сэйичи совершенно не тянуло с кем-то драться и соответствующего навыка у него не было, а Санаде все казалось, что кто-нибудь может решить его друга обидеть. Этого «немного» оказалось вполне достаточно, чтоб вывернуться и по крайней мере прервать физический контакт.
– Оставьте меня в покое, наконец. Не думал я, что старшая школа так нас боится, что попытается вывести из строя перед матчами.
Шагнул в сторону – чтоб Токугава, выведенный из себя, не бросился. Надо было срочно придумать, что же делать: отстать он не отстанет, это не Санада, который слушается с полуслова, и не Атобе, которого можно переубедить, и не первоклашки из клуба, которые готовы в рот смотреть, – а неуравновешенный, самоуверенный болван.
Взгляд Токугавы потемнел. Сэйичи принял решение.
– Хорошо. Я принимаю ваш вызов. Только не жалуйтесь потом.
Неизвестно, в конце концов, как оно выйдет в матче. Очень может быть, что попробовать стоит: если Токугава увидит, что в теннисе Сэйичи сильнее, перестанет лезть.
Токугава ушел молча и не оглядываясь. Взглянув на часы, Сэйичи последовал за ним: времени до начала вечерней тренировки оставалось совсем мало, как раз захватить вещи и бегом переодеться.
Всю тренировку Сэйичи пытался мысленно провести эту игру. Токугаву в деле он ни разу не видел. Видел только его взгляд и на себе прочувствовал силу Токугавы, когда тот пытался его схватить. Каково это будет? Какая у него техника? И Ренджи рядом нет, Ренджи бы все выяснил, только поглядев, как Токугава держится на тренировке. А тут рядом только ребята, которые ничем не помогут, и Атобе все время крутится, которого Сэйичины отношения с Токугавой совершенно не касаются.
Единственное, что Сэйичи себе позволил, – это попросить Атобе отнести свои вещи в комнату. Все равно игра, наверное, надолго затянется, не бросать же все здесь, и за собой таскать неохота. Атобе даже возмутиться не успел – хотя хотел, по нему было заметно.
Семнадцатый корт показался Сэйичи самым неухоженным, Токугава выбрал его не зря. Сюда просто так не заглянут, остальные намного удобнее. Сэйичи вдруг стало смешно: как будто у них с Токугавой запрещенная дуэль, как в европейских романах, и они прячутся. Интересно, читал ли Токугава про дуэли?
Читал или нет, а секундантов он с собой привел. Вслед за Токугавой на корт вошли еще двое – высокие и мощные телом старшеклассники. Они были похожи на огромных хищных котов, обманчиво расслабленных, ступающих мягкими, но сильными лапами. Вошли и встали напротив Сэйичи, сложив руки на груди. Токугава удовлетворенно кивнул – наверное, не был уверен до последнего, что Сэйичи придет.
– Зачем вам это нужно? Доказать, что вы сильнее? Втроем против меня одного?
– Вы, средняя школа, нам не соперники, – фыркнул один из старшеклассников. Сэйичи все время хотелось мысленно назвать его демоном, а потом он вспомнил: его так и звали, Они.
– Ты считаешься номером один в средней школе, а против нас ничего не стоишь, – подхватил другой.
– И втроем против одного – это вы, в средней школе, на такое способны, – закончил Токугава. – Но не мы. Выбери кого-нибудь из моей команды, мы будем играть парный.
– Я не стану никого выбирать. Хотите – сыграем по очереди или трое против одного. Мне все равно.
Зря он дал себя в это втянуть. Они не играть хотят, а показать, кто здесь главный. Для демонстрации выбрали его, потому что да, не считая сейгаковского первоклассника – он номер один. Могли бы выбрать и Санаду, если б он не выбыл.
Честными такие игры не бывают.
– Эй, вы!
Старшеклассники обернулись – кто это посмел заговорить с ними и вообще сюда явиться? Сэйичи мысленно застонал: и как же он не сообразил, что уж этот-то обязательно пойдет выяснять, в чем дело. Вот и выяснил.
Атобе невозмутимо обогнул застывших старшеклассников и стал с Сэйичи плечом к плечу. В руках у него была ракетка – знал, зачем шел, получается? Или просто искал тихое место, чтоб потренироваться, и нечаянно наткнулся?
– Мы с Юкимурой сыграем с вами. Парный матч. А один из вас будет судить. Вот теперь все честно.
Выгонять его было бы глупо. Устраивать разборки и выяснять отношения на глазах у старшеклассников – тоже. И еще глупее было бы требовать у Атобе ответа, зачем он вообще влез, хотя его никто не просил. Не то чтоб была задета гордость Риккайдай – старшеклассники выступали сейчас не против его школы, а против средней школы вообще, так что участие Атобе было даже оправданно, – но очень уж хотелось разобраться самому. С тремя здоровыми старшеклассниками. В одиночку.
Невозможно, да, зато старшая школа признала бы превосходство игрока из средней да и среднюю школу как таковую.
– Справедливо, – признал Токугава. – Я играю с Они.
Второй мальчик кивнул и отошел в сторону, на место судьи.
– Когда ты последний раз играл в паре? – шепотом спросил Атобе.
– Не помню. Давно.
– Тогда встань назад, а моя половина поля будет передняя.
– Я лучше играю, чем ты. Сам встань назад.
– Нет, ты встань. Я знаю, что делаю.
Токугава и Они тем временем уже заняли позиции и выразительно смотрели на них.
– Ну хорошо, – Сэйичи сдался. – Вставай вперед. Проиграем, будешь ты виноват.
Вообще-то подставлять Атобе под ипс Токугавы было неправильно – у него меньше шансов справиться, чем у самого Сэйичи. Ему-то хотя бы известно, как это, а Атобе сделать ничего не сможет. Хотя можно, конечно, попробовать кое-что…
– Отбивай через раз. В смысле, раз ты, раз я. Понял?
Атобе вздернул подбородок.
– Я пропускать мячи не буду.
Сэйичи хотел было ответить, что надо ж иногда и советов послушать, но тут Токугава подал. Пять мячей одновременно. Без предупреждения.
Классе этак во втором Сэйичи ради шутки уговорил Санаду попробовать поиграть двумя мячами. Они немедленно запутались в ударах, и Сэйичи долго смеялся – очень уж потешно смотрелся машущий ни к месту ракеткой Санада. Потом Сэйичи все равно пытался тренироваться – скорость отрабатывал, но отбить больше трех мячей не получалось, а пробовать игровые матчи всерьез никто не хотел. Ренджи считал, что надо не ерундой заниматься, а побольше готовиться к соревнованиям, Санада не любил «глупости», а у остальных не хватало таланта.
А теперь они с Атобе, пытаясь отбить все мячи, синхронно растянулись на траве.
Старшеклассники усмехнулись – их насмешка больно и обидно жалила, заставляя вставать и снова рваться в бой, но Сэйичи попытался себя успокоить. Обидно, да. И нечестно. Но он же знал, что так и будет. Токугава сюда не в теннис поиграть пришел.
Все в порядке. Он видит мячи и знает, куда они упадут. Видит, как отбить. Не хватает скорости. Надо не мчаться за всеми сразу, а рассчитать, куда побежит и успеет Атобе, оставить те ему, а самому отбивать остальные.
С Санадой было бы проще, Санаду можно предсказать. И Санада слушает, когда ему объясняют, что делать, а не своевольничает.
Следующую подачу они отбили. Атобе проехался коленкой по траве, Сэйичи чуть не вывихнул руку, но успеть получилось. Атобе самодовольно улыбнулся – сначала Сэйичи, потом соперникам – и перехватил ракетку.
Старшеклассники переглянулись.
– Первоклашки тоже это отбили, – фыркнул Токугава. – Причем с первого раза. А серьезно играть сможете?
Как это было и что это было, Сэйичи тогда не понял и не мог понять еще долго. Как будто ты стоишь на пляже, в самом прибое, и полдень солнечный и тихий, а потом вдруг на тебя обрушивается волна – а ты и не заметил, как она накатила, и ты задыхаешься в брызгах – где, что, как выплыть? – и знаешь, что берег-то рядом, под ногами, но никак не встать, ты только скользишь и падаешь…
Вот так было и теперь – ракетка скользила во вспотевшей руке, где-то рядом судорожно ловил воздух ртом Атобе, будто выброшенная волной на берег рыба, а мячи летели, летели, и казалось, что их не пять уже, а двадцать – Сэйичи пытался отбивать, но не выходило, ноги перестали слушаться. Он рухнул на траву; в глазах потемнело, как тогда, в коридоре, когда нахлынул взгляд Токугавы глаза в глаза, – и точно так же он понял, что встать и продолжить не может.
– Слабаки, – сказал Токугава. Его голос был еле различим, тонул в вязком сизом тумане.
Старшеклассники стояли и смеялись. И никак не получалось хотя бы встать.
– Первоклашки сдались быстрее, – сказал Они.
– Да все едино. Этим в команде не место.
Кажется, они ушли – сквозь туманную пелену было непонятно, непонятно было даже, где верх, где низ, не то что где старшеклассники. На улице стремительно темнело и холодало, выпала роса, и вот ее Сэйичи уже видел – серебристые капельки в свете засиявшей в сумерках луны – да, сегодня ведь последнее осеннее полнолуние – близко-близко, у самых глаз. Красиво, как маленькие звездочки, только холодно.
– Вставай, – донесся до него голос Атобе. – Нас выгонят из лагеря, если узнают, что мы после общего отбоя не в корпусах..
– Ты иди. Я сейчас.
Зрение медленно прояснялось. Сэйичи смог разобрать, что Атобе подошел к нему и встал рядом.
– Вставай и пойдем вместе. Ты сможешь идти, если я дам тебе руку?
– Не надо мне руку давать. Я и так смогу.
– Ну не надо так не надо, – согласился Атобе. Нагнулся, обхватил его за талию и рывком поставил на ноги.
Вообще-то такое уже делали без разрешения, но делал Санада, и это было во время прогулки по больничному садику, когда Сэйичи вдруг стало плохо. Он хотел вернуться в палату самостоятельно, но Санада его не слушал. Так и протащил на себе всю дорогу. Но Атобе-то – не Санада, чтоб позволять себе такие вольности.
– Ты что делаешь? – Сэйичи попытался вывернуться из его рук, но не тут-то было: тело плохо слушалось, а Атобе держал крепко.
– Я не хочу, чтоб тебя выгнали из лагеря за нарушение дисциплины.
– А зачем ты вообще пришел на семнадцатый корт?
– Захотел и пришел. И вообще, помолчи. Не хватало еще, чтоб нас из-за тебя услышали.
Атобе, отвлекшись, взмахнул рукой, и Сэйичи наконец-то удалось высвободиться.
– Я же сказал, что прекрасно дойду сам.
Свежий вечерний воздух быстро разгонял липкий туман, дышать становилось все легче и легче. Луна засеребрилась, взбираясь все выше и выше, и Сэйичи опять на миг пожалел, что не привез акварель. В горах так красиво, а красоту хочется взять с собой. У Фуджи из Сейгаку есть фотоаппарат, можно попросить его немного поснимать, но фотография – это не рисунок. В рисунке меньше сходства, может быть, зато больше тебя самого. И красиво, а когда красиво, всегда легче.
Постояв пару минут, Сэйичи понял, что уже в состоянии добраться до корпусов так, что никто не поймет, что с ним что-то случилось. Атобе, разумеется, и не подумал оставить его в покое – пошел рядом, держась чуть позади и сбоку. Но помогать больше не пытался. Вместо этого ему взбрело в голову завести разговор, как раз тогда, когда Сэйичи задумался, как интересно в небе смешались оттенки ночной синевы.
– Юкимура?
– М?
– Мы должны сыграть. Здесь же, после тренировок. Пятью мячами.
Сэйичи на мгновение задумался.
– Давай сыграем. Только знаешь что? Не вдвоем. Нужно потренировать остальных.
– Ты прав. Мы берем Хётэй и Риккай.
– Нет. Сильнейших. Ты же видел и знаешь, как кто держится на корте. Мы сейчас одна команда, и надо создать в ней ударную группу. Против старшеклассников.
– Мы не знаем уровня американцев. Задача – обыграть их.
– Пока у нас есть цель – обыграть тех, кто рядом. Победим их – значит, мы сильнее и лучше. И у нас больше шансов победить американскую команду. Мы ведь будем все вместе.
Увлекшись, Сэйичи споткнулся о камень или ветку – в темноте было уже не понять – и Атобе снова подхватил его руку. На этот раз он вырываться не стал, просто продолжил говорить.
– Обсудим все за завтраком с командами. Они поймут, я уверен. Мы никому больше не проиграем.
Атобе улыбнулся в ответ, и Сэйичи впервые после матча с Санадой почувствовал себя почти счастливым.
Что Краузер, что Мизуки весь остаток вечера косились на них как-то странно. По молчаливому согласию они не заводили разговор о своем решении – ни Краузера, ни Мизуки это решение все равно не предусматривало. Только самых лучших, а в эти самые лучшие они не вошли.
Где-то в глубине души Сэйичи не слишком нравилось, что он оставляет за бортом так много ребят. В лагерь пригласили только сильных игроков из средней школы, по идее они все заслужили шанс. Но иногда нужно принять решение за всех. Капитан может решить, кто из клуба будет играть в команде, а кому места не достанется – хотя заслужили все, всем же хочется. А в Хётэе, как Сэйичи слышал от Бунты, которому рассказал Акутагава, и вовсе очень высокая конкуренция, и тех, кто проиграл официальный матч, из команды выгоняют. Но эта система сейчас не подойдет: средняя школа должна быть вместе, а не соревноваться за место.
– Почему вы вернулись так поздно и вдвоем? – не выдержал наконец Мизуки.
– Юкимура рисовал мой портрет, – снисходительно ответствовал Атобе, прежде чем Сэйичи успел открыть рот и сообщить Мизуки, что это не его дело.
– Портрет?
– Ну да. Только я здесь достоин того, чтоб меня запечатлели на портрете ню.
Сэйичи чуть не поперхнулся. Однажды он попробовал изобразить обнаженную натуру, но единственная натура, которую удалось уговорить, сидела вся зажатая, норовя прикрыться кепкой, опыт повторять наотрез отказалась, а набросок настойчиво просила изничтожить. Больше никто, рассудил Сэйичи, раздеваться не согласится, и затею эту оставил. Но раз уж Атобе вспомнил – надо будет попросить его и взаправду попозировать. Он не будет зажиматься и стесняться, должно получиться красиво и естественно.
– Не верю, – отрезал Мизуки.
– Ну и не верь. Тебя-то никто вообще не попросит позировать.
Тут Атобе был совершенно прав. Сэйичи никогда бы не попросил Мизуки позировать, потому что Мизуки ему не слишком нравился.
– Поздно уже, – перебил обоих Краузер. – Давайте ложиться спать.
Время и вправду было позднее, а нарушать распорядок не годилось, чтоб не усугублять дело, – хотя бы потому, что они с Атобе и так его нарушили. И собирались нарушить еще.
Уже засыпая, Сэйичи сообразил вдруг, что Атобе притащил с собой шелковую пижаму под цвет глаз. Это было так забавно – Санада вот порой вообще спал в фундоси. Что, впрочем, было еще более забавно.
Ночью ему снилось, как все получилось, они собрали ребят и даже обыграли американскую команду, пока неведомую, составом средней школы – они с Атобе, Тезука и Фуджи из Сейгаку, Акая, Бунта и Акутагава. Было как в тот раз, когда Риккай взял второй Национальный – радостно и светло. И солнце в небе, золотое-золотое, как кубок в руках, и блестит так же по-сумасшедшему ярко.
Мячи в нужном количестве нашлись в сумках за раздевалкой еще с утра. Корт выбрали семнадцатый, раз уж туда все равно никто не ходит. Ракетки у всех были так и так. Оставалось только рассказать ребятам о том, что они придумали.
– Ты с ума сошел, – протянул Бунта, едва дослушав. – Ты думаешь, они обрадуются, если увидят, чем мы заняты?
– Но мы должны выиграть.
– А это не отменяет факта, что ты с ума сошел. Спасибо, что тут ни Санады, ни Янаги, они бы сошли с ума с тобой за компанию.
Скорее, отговаривали бы, подумал Сэйичи, они оба куда более осторожны. Здорово, что Атобе готов рисковать.
– Но ты придешь?
– Естественно. Ты же не думаешь, что я все пропущу? Кому еще сказать? Может, я Джиро позову?
– Акутагаве скажет Атобе.
Бунта возвел глаза к потолку.
– Нет, вы все-таки оба сошли с ума. Давай мне список ваших кандидатов.
Вечером на семнадцатом корте собралась целая толпа. Серьезные, сосредоточенные, кто-то не слишком довольный – затея-то опасная, – кто-то просто не верил в то, что у них что-то получится. Сэйичи смотрел, как Атобе объясняет – рассказывает, какой Токугава сильный, как старшеклассники легко расправляются с игроками их уровня. У него здорово получалось вести за собой толпу, заставлять слушать себя. Наверное, это тоже талант. Тоже не всякому дано. Сэйичи, конечно, слушали, уважали, но у Атобе выходило по-особенному.
– …а покажет этот прием Юкимура, – закончил Атобе.
Сэйичи поднял ракетку и вышел вперед.
– У меня и самого еще не очень получается, с пятью мячами действительно тяжело. Будем все вместе работать, пока не получится. Только так мы сможем догнать старшеклассников.
Они тренировались долго, может, час. Солнце уже начало заходить, а мышцы болели – была ведь еще и лагерная тренировка, – но прекращать они не имели права. Мячи падали и падали, кто-то ругался; у них с Атобе получалось отбивать далеко не всегда – но все чаще и чаще, и усталость начала уже сменяться удовольствием, тем самым, которое бывает когда все выходит правильно и как надо.
– Получилось! – вдруг завопил Акая. – Мура-бучо, смотрите, получилось!
Он тяжело дышал, и глаза сверкали. Пять мячей были и в самом деле отбиты.
– Очень хорошо. Не отвлекайся, нужно работать дальше.
Атобе покосился чуть ревниво: первым справился не его подопечный, а риккаец. Сэйичи мысленно победно улыбнулся. Конечно, это ведь его команда самая лучшая!
А потом получилось у Тезуки, а потом – у Акутагавы и у Бунты, почти одновременно, а потом у Тачибаны из Фудоминэ, а потом у Фуджи – получилось бы раньше, но он помогал другим ребятам. А потом и у остальных начало получаться, и это было так здорово, до головокружения здорово, делиться с кем-то, учить, сознавать, что ты делаешь свою команду, не школьную, а нечто большее, что тебе доверяют не только потому, что ты – это ты, а и потому, что ты этого добился, сам, своими руками, потому что ты действительно можешь быть капитаном. Сэйичи сделалось радостно и легко, прямо дух захватывало, а когда они победят, будет еще лучше, и…
– Что это такое?
Сэйичи обернулся на голос и встретился глазами с Сайто-сэнсэем. За его спиной маячила троица во главе с Токугавой.
Атобе, стоявший чуть позади, шагнул и встал с ним плечом к плечу.
– Мы тренируемся, – сказал он.
– Мы ходим победить и работаем, – подхватил Сэйичи. – Правилами это не запрещено.
– Устав лагеря требует полного подчинения распорядку. Средняя школа нарушила Устав и исключена.
По спине пробежал холодок: как так, за что? Ребят-то за что? А в глазах плясала усмешечка Токугавы, ехидно-победная, и Сэйичи понял, что сдаваться нельзя.
– Сайто-сэнсэй, стойте! Это была моя идея, меня и исключайте. А остальных не трогайте.
– Наша идея – поправил Атобе. – Мы с Юкимурой это придумали. Это мероприятие проводилось под нашу ответственность.
Сайто-сэнсэй нахмурился.
– За мной. В мой кабинет. Остальные – разойтись по комнатам. Быстро.
Они с Атобе еле поспевали за Сайто-сэнсэем, а тот летел чуть не бегом; в груди у Сэйичи было тяжело, как когда он снова пытался бегать после операции, но не от нагрузки, а от того, что все пропало, рухнуло, как раз когда они успели поверить, что все получается.
Впечатление на тренерский состав они произвели, наверное, плачевное – своими сбивчивыми объяснениями, заверениями, что идея их, что остальные ребята тут вообще ни при чем, что они сами всех втянули, что команда должна быть сильной, и они, как капитаны, не могли не сделать такой выбор.
– Собирайте вещи, – бросил наконец Сайто-сэнсэй. – Вы оба отчислены. К остальным санкции применены не будут. Автобуса мы вам сейчас предоставить не можем, так что придется подождать, пока мы вызовем из города машину.
– Не волнуйтесь, – перебил его Атобе, царственно взмахнув рукой. – Без вашего автобуса мы доберемся намного быстрее. И машина ваша нам не нужна. Юкимура, пойдем.
Стоило им выйти из кабинета, как ребята кинулись навстречу – не выяснять, в чем дело, а поддержать; и без того было понятно, что случилось. Они шли сквозь толпу – вся средняя школа собралась, даже те, с кем раньше что Сэйичи, что Атобе и двух слов не сказали, – и им обоим пожимали руки, пытались похлопать по плечу, прикосновением выразить поддержку.
– Как думаешь, мы по горной дороге с чемоданами далеко уйдем? Может, не стоило спорить?
– Вот еще, идти пешком или ехать на каком-то старье. Я сейчас вызову свой «роллс-ройс», поедем пока ко мне, а завтра я тебя отвезу домой.
Сэйичи усмехнулся.
– Хороши мы оба. Приехали побеждать и вылетели именно из-за того, что хотели победить.
–Мы победили. Они дальше и без нас справятся, мы просто показали, как надо. Сыграем, как приедем?
– Угу. Пятью мячами.
Оба засмеялись. Не потому, что было весело, а потому, что напряжение потихоньку отпускало.
И собирать вещи было не так тяжело, как думалось.
Провожать их пришли риккайцы и хётэйцы, все, кто остался в лагере. Серьезные и решительные, сбились в две группки по трое, и смотрели на капитанов с некоторой обидой: как же так вышло? У Акаи глаза были возмущенные-возмущенные, не полез бы нарываться на неприятности с тренерами, оставшись один. Хотя Бунта и Ягю присмотрят. Главное, чтоб не присоединились.
Сэйичи подумал и отвел Акаю в сторонку. Может, и не полезет.
– Ты прорвись в команду, ладно? Ты наше будущее, поэтому обязательно должен быть там. Вместо меня. Обещаешь?
Акая закивал – молча.
– И не делай глупостей. Удачи тебе. Ребята, вам тоже удачи!
Пока он прощался, слуги – или дворецкие, Сэйичи не знал, – уже втащили вещи в машину и распахнули заднюю дверцу. Атобе, закончив краткие наставления своей команде, уселся первым и махнул Сэйичи, чтоб он тоже забирался. Машина тронулась – Сэйичи отметил мысленно, до чего же удобно, куда лучше, чем в автобусе, – а ребята махали им вслед, пока не исчезли за поворотом.
– Знаешь, а мне не обидно, что так вышло, – сказал вдруг Атобе.
– Правда?
– Мне жаль, что мы не попадем в команду и не будем играть, но мы все правильно сделали.
– Да. Правильно. Если б я знал, что все так обернется, я все равно бы начал тренировать команду.
– Я тоже. Мы капитаны, мы отвечаем за остальных. Меня учили, что так должно быть… Мой отец руководит корпорацией, ну ты знаешь, и он все время повторяет, что чем больше у тебя власти, тем выше ответственность. У нас работают сотни тысяч, и за каждого отвечает отец, а потом буду я, – глаза у Атобе разгорелись; Сэйичи показалось, сейчас с ним делятся чем-то таким, что раньше никому не доверялось. – Мы приняли ответственность за команду, и это правильно. Тренеры нас точно запомнили, и если благодаря нашей стратегии средняя школа войдет в сборную и выиграет, нас, скорее всего…это не твой телефон звонит?
Действительно, из сумки доносилась приглушенная мелодия – Четвертая симфония Брамса.
– Мой. Дай, пожалуйста, сюда мою сумку.
Атобе бесцеремонно залез в карман и извлек телефон.
– О, а это был Санада. И он звонил тебе уже двадцать раз, просто были проблемы с приемом. А я говорил тебе, что надо воспользоваться моим телефоном. Держи.
Сэйичи принял свой телефон, потянулся набрать знакомый номер – и посмотрел на Атобе. Тот весь разрумянился от волнения и от непривычной откровенности, и видно было, что ему хочется говорить и дальше. Чтоб Сэйичи перезвонил Санаде попозже. Не сейчас.
И через секунду он уже улыбался, слушая такой родной голос.
