Глава 2Вторая встреча.
Небо над головой — омут забытых тайн.
Руку мне протяни, жизни глоточек дай!
Сон — на двоих один.
Или поддельный рай?
Рядом со мною будь,
Сердце своё отдай.
Драко разжёг камин в своей комнате и опустился в кресло. Дрова глухо потрескивали, уступая напористому огню. За окном — июнь, но в Малфой-Мэноре всегда было немного холодно. А ещё огонь напоминал о детстве, о безмятежности, когда можно было летать на метле, командовать домовыми эльфами, когда в его доме не было ставки Волдеморта. Взгляд привычно метнулся на левое предплечье. Метка. Знак того, что ты — раб. По-другому и не назовёшь последователей Тёмного Лорда. Они все были рабами, покорными слугами, послушно исполняя все прихоти помешанного Повелителя. Не то чтобы идеи чистокровности были чужды юному Малфою. Дело было в другом. Умирали те, кто был частью его жизни. Разрушался Хогвартс, который был его домом столько лет. Да ещё и это задание… Это ведь лишь наказание для его отца, а не вера в силы Драко. Он не смог, не смог убить своего директора. И впервые за прошедший год Драко с радостью вспомнил о той своей трусости. Трусость ли это? Или нежелание убивать человека? По сути, неважно. Главное, что в его послужном списке не значилось убийство. Хотя в то время это могло обернуться печально: если бы Лорд расценил отступление Драко как измену, пострадала бы вся его семья.
Семья… Отец мечется, пытается обелить их всех перед Министерством. Что в этот раз? Деньги, сказки про Империус, имена других Пожирателей? Люциус Малфой пойдёт на всё, лишь бы не оказаться в Азкабане.
Мерлин, во что превратилась их жизнь? Счастливая жизнь семьи аристократов, где всё исполняется по одному их желанию, где у твоих ног весь мир, потому что ты знатен и богат… А теперь… Страх, унижения, разорение… Есть ли смысл возвращаться туда? Здесь можно прийти в спокойный и светлый дом, разжечь камин и поверить, что всё хорошо. Ещё бы увидеть родных, поговорить с ними, а не безмолвно созерцать материнские слёзы…
— Мерлин! Малфой, где мы?
По-видимому, Мерлин снова что-то недослышал. Из всех знакомых увидеть сейчас в своём доме Грейнджер? Чем же он так провинился?
Драко медленно встал из кресла, повернулся к Гермионе и с приторно-сладкой улыбочкой, которой позавидовала бы сама Амбридж, произнёс:
— Добро пожаловать в Малфой-Мэнор, мисс Грейнджер!
Гермиона машинально сделала несколько шагов назад, озираясь по сторонам. Ну конечно, с этим домом у неё связаны безумно приятные воспоминания. И снова тут постаралась Беллатрикс — тётушка везде наследила. Только теперь она уже никого не сможет мучить, не выкрикнет ни одного заклинания. Беллатрикс Лестрейндж погибла в битве за Хогвартс, но перед этим практически успела захватить с собой на тот свет родного племянника. Драко никогда не понимал такого сильного увлечения идеями Тёмного Лорда. Или самим Лордом? Кто ж их разберёт, этих женщин!
Робкий голос Гермионы напомнил, что Драко не один в комнате:
— Я не хотела сюда…
— Я хотел.
— Я здесь при чём? Или ты соскучился за прошедший месяц?
— Месяц? — Драко давно потерял счёт времени: в коме не слишком волнует, ночь сейчас или день, понедельник или пятница…
— Полнолуние, — вздохнула Гермиона и подошла к окну, — снова полнолуние…
Драко повернулся к окну, встав за ее спиной. Снова ровный диск луны, исполнение желаний и нелепая встреча. Кажется, магия природы решила поиграть в занимательную игру: сводить их раз в месяц, чтобы не расслаблялись сильно.
В лунном свете фигурка Гермионы казалась хрупкой и сказочной, словно девушка сошла со страниц какой-нибудь волшебной сказки. Тёмные волосы в ореоле серебристого свечения, острые плечики… Мерлин, о чём он думает?! Не хватало ещё всю оставшуюся жизнь вспоминать Грейнджер, глядя на луну!
Гермиона молчала. Не говорить же Малфою, что в этот раз она хотела увидеть именно его, почувствовать себя менее одинокой. Когда к ней первый раз пришёл Гарри — уставший, обречённый, разом повзрослевший, — ей так хотелось броситься ему на шею от счастья, что всё закончилось, что он жив и здоров! Но всё, что она могла, слушать надломленный голос друга и наблюдать со стороны, как он винит во всём себя, как просит её безразличное тело ожить! Не подойти, не успокоить, даже слова сказать невозможно — не услышит! Гермиона тогда проплакала всю ночь. Вот, вроде, приходят друзья, переживают, плачут, улыбаются… А ты словно немой зритель, словно это тебя не касается. Одиночество в толпе, так, кажется, психологи это называют. Или не так? А важны ли эти пустые слова, когда ты застряла между жизнью и смертью?
Вот тогда и появилось это навязчивое желание снова увидеть Малфоя, убедиться, что в этом призрачном и хрупком мире она не одна. Но выйти за пределы своей палаты она не могла. Поэтому отчаянно ждала полнолуния, надеясь, что загадочная встреча повторится. Надежды оправдались, вот только место встречи… Не то чтобы она боялась этого холодного поместья, просто перед глазами живо вставало лицо Лестрейндж, её сумасшедшие глаза, и руку прожигала тупая боль, словно кровавые буквы одна за другой вспарывали кожу.
— Не мог попросить что-нибудь менее жуткое, чем твой дом?
Девушка резко обернулась, столкнувшись взглядом с серыми глазами, полными холода. Интересно, он на всех так смотрит или это специально для неё — коронный взгляд, от которого бросает в дрожь даже рядом с горящим камином?
— Заткнись, Грейнджер! — Хрупкое очарование лунной ночи было безнадёжно разбито и теперь осыпалось осколками льда в его словах. — Уж лучше Мэнор, чем Нора Уизли, которую могла бы попросить ты! Там ведь ступить, наверное, негде — столько рыжих выродков! А ещё лучше было бы оказаться в твоём маггловском доме!
Гермиона и хотела бы наговорить ему гадостей в ответ, но упоминание о её доме больно кольнуло между рёбер.
— Мне некуда возвращаться, Малфой.
Она сказала всё это очень тихо и обречённо, но Драко расслышал каждое слово. Неужели её родители погибли?
— Я стёрла родителям память и отправила в Австралию, — ответила девушка на невысказанный вопрос.
— Зачем?
— А ты не понимаешь? Чтобы Пожиратели, — это слово она выделила особо, — не добрались до них.
— Так они даже не…
— Да, Малфой. Они даже не подозревают, что у них есть взрослая дочь. Тем более, волшебница.
Гермиона осторожно прошла мимо Драко и села в глубокое кресло. Из-за таких, как он, она осталась сиротой при живых родителях. Она любит их, скучает, а они даже не помнят о ней. Не помнят её первых слов, её разбитых коленок, семейных ужинов и писем из Хогвартса. Ни-че-го. Вместо дочери — другие воспоминания, где девочке с непослушными волосами нет места.
Драко зажмурился. Что она должна чувствовать? Он даже представить себе не мог, как это, когда Нарцисса его не помнит. Когда Люциус смотрит на него вяло и равнодушно, не понимая, что это его родной сын. Мерлин, эта война не только убивала людей, она разрывала их души на мелкие кусочки — просто, безыскусно, по живому — и развеивала на ветру.
— Хочешь чаю? — Драко и сам не знал, зачем спросил. Может, чтобы сменить тему, а может, чтобы сделать шаг к сближению — всё-таки в этом междумирье они одни.
— Не отказалась бы.
Драко позвал эльфа, но ничего не произошло. Он повторил попытку, но снова безрезультатно.
— Что, Малфой, без эльфов и шагу ступить не можешь? — Грейнджер, казалось, даже оживилась немного от такого представления.
Возмущённо сопя, Драко взял со стола палочку и наколдовал чайник, две кружки — светлые, фарфоровые, с тонким изысканным узором, — сахарницу и молочник.
— Я волшебник, Грейнджер, не забывай. Просто с эльфами всё гораздо проще. Хотя тебе не понять таких тонкостей жизни чистокровных семей.
— Куда уж мне! — не хуже самого Малфоя процедила Гермиона сквозь зубы. — А чай-то пить можно? Небось, в первый раз наколдовал.
— Грейнджер, если ты не заткнёшься, то я подолью чего-нибудь в твою кружку!
— И будешь разговаривать сам с собой! — повторила она фразу Драко, сказанную в прошлую встречу. Такие препирательства сейчас казались жизненной необходимостью, поэтому Драко и Гермиона молча принялись пить чай, не рискуя злить друг друга ещё больше.
— А в поместье кто-нибудь есть? Твои родители?..
— Никого нет. Так же, как в Хогвартс-экспрессе в прошлый раз. Да и Мэнор сейчас выглядит по-другому. Это, — Драко окинул взглядом комнату, — образец времён моего детства.
Гермиона с какой-то подсознательной радостью отметила, что он не захотел возвращаться в дом, где обитал Волдеморт, а предпочёл дом из воспоминаний.
— Странно всё это. Раз в месяц мы попадаем в разные места, где, кроме нас, никого нет. Нас никто не видит и не слышит. Но палочка всегда при нас, и колдовать мы можем. — Гермиона задумчиво кусала губы, вертя в руках кружку с чаем. Чай, кстати, был очень вкусным и пах какими-то травами.
— Мы можем коснуться друг друга, держать чашку — значит, мы не бестелесные духи. Поэтому и колдовать можем. Магия в крови волшебника, Грейнджер.
Гермиона метнула в слизеринца взгляд, от которого все вокруг обычно вспоминали о срочных делах и тут же скрывались из вида гневной гриффиндорки.
— Если бы я хотел унизить тебя, то сделал это так, что ты бы сейчас не глазами стреляла, а выкрикивала какое-нибудь заклинание.
— Да иди ты, Малфой!
Гермиона поджала под себя ноги и сделала ещё глоток чая. Нет, больше находиться здесь она не может — стены давят вычурностью, треск камина будто шепчет, что она здесь чужая.
— Малфой, у вас же должен быть огромный сад. Может, прогуляемся? Там явно теплее.
«И менее мрачно», — подумала Гермиона, но вслух не сказала.
Драко изогнул бровь — явно Снейп вёл на Слизерине спецкурс по обучению этому искусству — и насмешливо спросил:
— Ты приглашаешь меня на свидание, Грейнджер? Я всегда знал, что ты тайно влюблена в меня!
Девушка поперхнулась чаем, а затем залилась смехом:
— В тебя? Малфой, ты рехнулся? Ты думаешь, всех девушек привлекает позёрство и смазливое лицо?
Её слова больно резанули где-то внутри, но Драко и виду не подал — малфоевская выдержка, знаете ли.
— Ну-ну, Грейнджер! Естественно, ты будешь отнекиваться. Ладно уж, окажу тебе услугу.
От его снисходительного тона захотелось обидеться и никуда не пойти, но оставаться в этих стенах не было никакого желания и, уж тем более, искать выход самой. Поэтому Гермиона фыркнула и пошла вслед за слизеринцем.
На улице было очень тихо и тепло — солнце нагрело землю за день, и ветра почти не чувствовалось. Драко пошёл по садовой дорожке, выложенной камнем, но Гермиона резко свернула прямо на аккуратно подстриженную лужайку.
— Эй, Малфой! Сад ведь ненастоящий — ничего не станет с твоими лужайками!
С этими словами девушка скинула летние туфли (неведомая магия, что сталкивала их каждое полнолуние, предусмотрительно одевала их соответственно, поэтому сегодня они были не в школьных мантиях, как в Хогвартс-экспрессе) и побежала по чуть влажной от ночной росы траве. Как же здорово ощутить приятный холодок, почувствовать себя живой!
Драко поколебался с минуту, но потом снял обувь и осторожно ступил на траву. Словно не было этого месяца беспомощного существования, наблюдения за тем, как жизнь тихо покидает твоё тело… Малфой прикрыл глаза и сделал ещё несколько шагов. Если бы не Грейнджер, он так и сидел бы у камина, предаваясь не самым радужным раздумьям. Гермиона же покружилась на месте, словно рядом не было ненавистного блондина, и упала на траву. Драко даже рефлекторно кинулся было её удержать, но увидев улыбку на губах гриффиндорки, остановился. А потом плюнул на принципы и лёг рядом.
Небо — удивительно чистое — можно было рассмотреть каждую маленькую звезду. В эту летнюю тёплую ночь оказалось так приятно лежать и разглядывать небо. Забыть обо всё на несколько коротких часов. Вдохнуть жизнь полной грудью. Но ничего не может длиться вечно, вот и в этот раз Гермиона нарушила тишину самым жестоким вопросом, который только могла задать:
— Малфой. Если можно было бы повернуть время вспять, ты бы принял Метку?
Драко скривился, словно это слово причиняло ему физическую боль.
— Да.
Гермиона поднялась на локте и посмотрела ему в лицо — предателю, который даже сейчас, зная, к чему всё приведёт, не отступал от своих убеждений.
— Грейнджер, думаешь, у меня был выбор?
— Конечно! — тут же выпалила Гермиона.
— Какой? Смерть? Или я должен был выбрать гибель семьи?
Гермиона хватала ртом воздух, не находя слов для ответа.
— Это тогда я думал, что нужен Лорду, что смогу покорить мир! Но это было лишь своеобразное наказание отцу за провал в Министерстве. Лорд знал меня лучше, чем я сам. Он понимал, что я не смогу выполнить задание, а это привело бы к гибели моей семьи. Спасибо Снейпу — всё обошлось. Но сейчас, зная все обстоятельства принятия меня в ряды Пожирателей, я бы снова подставил предплечье. Лучше я буду ублюдком, чем пострадает Нарцисса.
Такого Малфоя Гермиона не знала. Да и он сам знал ли? Пожалуй, Драко впервые так чётко сформулировал свои страхи и желания. Да, он всегда боялся прежде всего за себя. Но, видя мать, сидящую у его постели сутки напролёт, похудевшую, постаревшую разом, он понял одну важную вещь: ради своей семьи он сможет пожертвовать всем. Даже жизнью. Так же, как готова была Нарцисса пожертвовать собой ради сына…
От этой откровенности стало не по себе. Ещё один шаг навстречу. Слишком много тайн, подаренных другому, за одну ночь. Гермионе вдруг стало жаль этого запутавшегося мальчишку. Ему тоже было несладко. За всей этой показухой скрывался просто подросток. Такой же, как и она сама. Обнять бы его сейчас. Но он не потерпит жалости, не простит.
Скажи ей кто месяц назад, что она захочет утешить Драко Малфоя, Гермионе пришлось бы коротать свой век в Азкабане за применения Непростительных заклинаний. А вот как перевернулся мир. Видимо, в подвешенном состоянии, когда жизнь цепляется из последних сил, а смерть медленно открывает свои объятия, всё выглядит немного иначе.
— Драко… — Имя сорвалось с губ шёпотом. Робко, словно испугавшись такой откровенности.
Что хотела сказать Гермиона осталось загадкой. Она растворилась так же неожиданно, как и появилась. Драко оглядывался по сторонам, пытаясь найти глаза, ещё секунду назад внимательно рассматривающие его лицо. В голове всё ещё вертелось его имя, произнесённое ею. Так непривычно и так… тепло?
Додумать Драко не успел — мир снова потерял очертания, и его унесло с лужайки в палату Святого Мунго.
Луна скользнула светом по стенам Мэнора, заглянула в окна и вместе с поместьем растворилась в предрассветной мгле.
