Глава 1 Words are useless, especically sentences
They don't stand for anything
How could they explain how I feel
Madonna - Bedtime story
Прекрасное лето в самом разгаре. Жаркий июльский воздух пахнет листвой густых деревьев, окружающих поместье. И цветами… Сады вокруг поместья настолько роскошны и разнообразны, что даже короткий взгляд почти в любом его месте, без труда охватывает кусты роз, флоксы, колокольчики, ромашки, гладиолусы, табак, хризантемы, вербену, вьюнки… Огромные, разросшиеся сиреневые кусты лаванды, хищные пасти дневных лилий, а что здесь творится весной!
Все эти разноцветные и сочные источники аромата привлекают к себе огромное количество бабочек и пчел. Даже в воздухе пахнет прогретым медом и пыльцой.
Фонтан авторства известного скульптора, живописный пруд с белыми вкраплениями лилий, окруженный беседками, живые изгороди фигурной стрижки, огромные солнечные часы в центре – составляют воедино образец искусства истинного английского сада.
Солнце, легкий ветерок, и июльская жара создают ощущение спокойствия и благодати…
Второе полугодие третьего курса выдалось бедным на события, вспоминать о Хогвардсе особо нечего. Несмотря на это, меня все так же, как и в первый год, тянет туда.
Но сейчас лето, каникулы, и надо набираться сил для борьбы за выживание в том мире, моем любимом мире неожиданных открытий, преданных друзей и, конечно, моих обожаемых интриг – подрастая, мы все сильнее и изощреннее в своих мыслях, желаниях и способах их исполнения.
Я с наслаждением вдыхаю это лето, этот свет - золото, разлитое в воздухе, в душе, и мыслях.
Мысли роятся вокруг двух моих приятелей, Крэбба и Забини, которые должны приехать в Малфой-Мэнор со дня на день. Будем шалить, ха-ха, обожаю проводить с ними каникулы.
В конце июля мы навострим лыжи в Италию, к друзьям семьи, семейству Марзотто. На их огромную, напичканную магией, и просто невероятную виллу, таких в Англии нет и не было.
Это фантастика! Расположенное прямо на берегу Средиземного моря, белоснежное строение, правда чуть монстрообразное, снова, как и каждое лето, будет принимать в своих недрах гостей. Только молодежи будет человек восемь, не меньше.
Там жарко мм… Там песок и супер люди… Не тухло, как в Англии летом…
Подниматься будем после обеда, а засыпать под утро!
Каждый день пляж, купание, охота, подводные исследования. Вечером - тусовки, приглашения, без еды и сна. Утонуть в веселье, вечном празднике рассветов и закатов, где всегда нам рады, где всегда нам открыты двери, а там всегда алкоголь, всегда легкость, а за этой легкостью идет много того…
Вдруг я слышу музыку. И довольно громко, где это? Из окна второго этажа, спальня гостей, мисс Энджел отдыхала там когда-то…
Такая красивая блондиночка. Прекрасна как ангел. Старше меня на пятнадцать лет. С мужем у нее все плохо, он уехал в Индию, а она осталась одна. Уже год одна…
После рождественского приема у нас в мэноре, она спала именно в той комнате. Но вот одна ли?
Все мужчины не отводили взгляда от нее в тот вечер. Все без исключения. Но, помню, случайно взглянув на этого мистера Яксли, я аж испугался - глаза дикие, вот уж где буквально выжигающий взгляд.
Было уже четыре часа утра, а я, прям как долбанный призрак, как застывшая статуя в звенящем от мороза воздухе, в голубом свете луны, стоял под ее окнами..
Кругом тишина, все гости давно спят. На улице, наверное, все минус десять! Звезды мерцают так ярко, снег хрустит под ногами, а я тихо прокрался к этому крылу и стоял, вглядываясь в два окна. Помню, свет был приглушенный - в комнате царил уютный полумрак, а она, конечно, была не одна, а вот с кем - не удалось проследить. Среди гостей было не мало желающих разделить с ней ложе той ночью…
Полуосвещенные окна ее спальни милостиво позволили мне уснуть лишь, когда солнце взошло, а проснулся я вообще в шесть вечера. Все гости уже разъехались. А я так хотел проследить за ней с утра, попрощаться.
До сих пор спрашиваю себя, что со мной, почему я так дико взволнован именно ей? Все просто - я обожаю таких: спокойных, рассудительных, женственных, нежных, красивых женщин, она - как раз такая. И ей через многое довелось пройти...
Прикрыв глаза рукой, я смотрю на высокие окна той же спальни, на том же месте, спустя полгода.
Мне стало очень жарко - кинуло в пот от волнения, сердце забилось сильнее... Спокойно, что за детский сад на выгуле.
Восточная музыка, как будто для медитации... Как она называется, мантры? Нежная, но напористая и волнующая, мужской вокал… Арабская музыка… Кто у нас слушает арабскую музыку? Отец гуру Востока, но он не слушает такое на всю громкость. Не мать же.
Что-то я не понял. Интересно. Музыка звучит очень громко, первый раз в жизни наблюдаю такое у себя дома… Почему именно из этой спальни, там же никого нет. Я точно знаю, там пусто.
Отхожу чуть дальше – ага, балкон открыт. Легкий ветерок колышет органзу штор.
Через главную дверь я вхожу в холл. Тут даже холодно! Темный камень не любит тепло, не признает его, отторгает, не проводит.
Почему у нас в холле нет ни одного растения? У Забини, в его звенящем от африканской магии, вуду-замке полно разных пальм и деревьев, там вообще как в тропиках. У него мать любит это, вспоминает детство. В принципе, тоже своеобразный уют…
У меня стойкое ощущение, что в доме посторонние. Пройдя прохладный, пустынный холл, я сворачиваю за угол, и направляюсь в сторону кухни. Но моя цель – уровень ниже.
По широкой, освещаемой редкими факелами, каменной лестнице, я спускаюсь к подземельям.
Под мэнором раскинулся внушительный подвальный комплекс, уходящий на три этажа вглубь. А для некоторых, кстати, это запутанный лабиринт. Однажды, на моих глазах, Северус заблудился там.
Он гостил у нас пару дней. Также у нас жили наши друзья - пара боссов из шведского Министерства, Фадж с бешеными глазами мотался туда-сюда, да и чуть ли не пол министерского руководства. Дом просто кишел людьми - шли какие-то супер секретные переговоры со шведской стороной.
Он отсутствовал целый день. Ни за завтраком, ни за ланчем, ни за обедом, ни, уже за ужином, его не видели. Причем, никто не знал, где он. Но за ужином, присутствующие начали выражать немалое беспокойство отсутствием нашего высокомерного профессора.
И тут мы видим его патронус, лань, входит в столовую, и грациозно так вещает: «Кто-нибудь, наконец, вытащит меня из этих подвалов?» Мы, конечно, поржали. Отец быстро нашел его, но на ужине он так и не появился… Обожаю, когда Снейп вот так лажает.
Первый уровень подвалов - огромный винный погреб. Если пройти его, то дальше будет вход во второе, помещение. Там место тусы домовиков, и что-то связанное с кухней.
Я стою перед небольшой кованой дверью, но я не хочу вина. Я не хочу входить сюда. Мне стало тепло - воздух тут прогрет. Это немного странно, потому что кругом тот же камень, что и в холодном холле, и нет деревянных панелей на стенах, как в жилых комнатах.
Я смотрю вниз. В узкий туннель, ведущий в нижние уровни подвалов.
Музыка – кажется, она давно стихла. В поместье стоит абсолютная тишина и полумрак. А за его стенами – жаркий полдень, слепящее солнце и нежная тень…
Я стою перед спуском в нижние уровни подвалов. Мне ни разу в жизни не довелось там побывать, по одной причине – они всегда закрыты на замки с наложением сложнейшей магии, которую вскрыть мне не под силу. Пытаться бесполезно, пробовал, даже несмотря на выглядящие непривычно угрожающе, запреты родителей.
Я застываю в нерешительности перед темным проемом, через почти полную темноту просматривается начало ступеней, но только три-четыре.
В лицо ударяет порыв жаркого летнего воздуха, я опять чувствую теплые цветочные ароматы нашего парка, будто стою перед открытым окном, но все тут же пропадает.
Мне начинает нравиться думать о подземельях, смотреть вниз и представлять, что я уже спускаюсь. Я вглядываюсь вниз, в темноту. Она имеет странный оттенок. Не черная, а темно-бурая, черно-коричневая. Без малейшего проблеска света.
Внезапно, я осознаю, что там кто-то есть - я не слышу ни звука, но я чувствую это. Как будто бы я точно знаю.
Двигаться вниз бессмысленно… Там очень глубоко. Мне сильно тревожно. В мыслях только одно – уйти отсюда как можно скорее. Но сначала – смотреть.
Теплый сквозняк колышет обрывки паутины на потолке, на бугристых каменных стенах. Мой взгляд не отрывается от темноты. Черно-коричневой, густой.
И тут я слышу, как кричит женщина. Оттуда, снизу. Это
она, я сразу понимаю это. Но, несмотря на осознание, во мне не просыпается желания бежать вниз, наоборот, я стою как вкопанный.
Тьма стала подобна живому существу. Она медленно бурлит, шевелится, вращается, пережевывает саму себя. Меняется не меняясь, опасная и спокойная, таинственная, величественная, и непостижимая, как древнее существо. Подобно всасывающему зеву, она начинает втягивать мое сердце, оно бьется так волнительно, и от страха, и от предвкушения. Я уже не являюсь собой до конца.
Она орет, как резанная.
Внезапно, единственное чувство овладевает мною неделимо, заполняя всего - страх, звериный, дикий, сковывающий. Я смотрю на оживающий прямоугольник проема, обрамленного трепещущими, седыми лохмотьями пыли. Лицо согревается теплым ароматом сухой пыли с вкраплениями острых искр неизвестных благовоний… Порочный, опасный, зовущий, всезнающий - уже давно моя сущность тянется к нему, годы, с самого рождения, я знаю, что хочу войти в него…Зачарованный, я не могу пошевелить ни одним мускулом. По всему телу выступает испарина. Ноги вот-вот сами пойдут вниз
(никогда, никогда) . Они там, все там… Уверенные, знающие, взрослые. Я тоже хочу смотреть, хочу увидеть и познать. Что-то из моей груди тянется вниз, сердце так волнительно бьется. Возможно, оно ничего не сделает мне…
О, меня достал этот крик, что с ней там делают? Мозг пронзает догадка, что это звуки жестокой пытки.
На мгновение я вхожу в беспамятный ступор, и затем, резко развернувшись, бегу с этого места, сломя голову.
я хочу на улицу на солнце
хочу гулять
Но обнаруживаю себя наверху, в жилом крыле.
Все кончилось, я в безопасности. Но тут снова, легкий, звонкий вскрик! Напугав меня, оглушительно прогремев в голове, он, наверняка, слышен по всему дому! Я прислушиваюсь - обычная тишина, как будто ничего не происходит. Никто не встревожен, не выходит из своих комнат с удивленным видом.
Сейчас он все расскажет.
Я иду через длинный коридор, ведущий к его апартаментам. Лунный свет тяжелыми столбами выпадает из высоких окон, просекая ночь. Желтоватый свет свечей в тяжелых, литых канделябрах слабый и тихий. Полная луна воцарилась над черной, с рваной верхушкой, стеной деревьев - неподвижными, вековыми стражниками Малфой-мэнора. Пылинки совершают свой медлительный, бессмысленный полет на ее серебряных шлейфах. Мои руки кажутся голубыми в ее холодном сиянии.
Мне нужно поговорить с ним, сейчас же! В порыве, я вхожу без стука.
В спальне отца тихо и таинственно. Просторное помещение освящено приглушенным светом изящных, витиеватых светильников. Прохладный, свежий воздух наполнен сочными травяными ароматами ночи. Тяжелые бархатные портьеры наглухо закрывают окна.
Пройдя темную зону отдыха, я приближаюсь к вычурной массивной кровати, но она нетронута.
Я вслушиваюсь в тишину этих сумрачных покоев, не нарушаемую ни единым звуком.
Мне, вдруг, стало странно одиноко, как будто я чужой здесь. Нарастает ощущение, что я нарушил чужое пространство, хозяин которого не знает меня, не хочет видеть и что лучше мне уйти, ведь он не поймет, что я здесь делаю… Тянущая тоска разливается внутри.
Но вдруг я вижу, и при этом мое сердце подпрыгивает от радости, как сумасшедшее, что дверь в ванную приоткрыта. Через узкую щель, яркая полоса света прорезает черный мраморный пол спальни.
Спешно, но в тоже время осторожно, как будто преступник, приближаюсь к приоткрытой двери.
Я не забыл странное чувство чужеродности, настигнувшее меня здесь, в его комнате. Несмотря на нахлынувшую радость от присутствия отца, это чувство не прошло, оно осталось и росло. Медленно, уверенно.
Теперь я уже был уверен, что здесь мне быть не следует, хотя и никакой опасности я не ощущал. Наоборот, безразличие воцарилось в самом воздухе спальни. Так, должно быть, чувствует себя капля ночного дождя, медленно стекающая по ту сторона окна комнаты, где царит бурное веселье.
Он нужен мне, как никогда.
Женский крик возобновился, как будто ждал этого момента, этой развязки. Он ждал меня, затаившись, а сейчас, как приближающееся цунами, готовый нахлынуть с новой, ранее не изведанной силой. И я не знаю, что будет дальше.
Единственный, кто знает ответ…
Я вижу белый мраморный пол ванной, с золотым орнаментом в виде сцен из египетской мифологии – люди с головами животных, застывшие в странных позах, совершающие странные ритуалы.
Я вижу черные одежды, небрежно сброшенные на пол. За черным – ком когда-то белой рубашки, полностью пропитанной кровью.
Я не боюсь. Мне интересно, что будет дальше. Я чувствую себя как открытое сердце без ребер на ветру, оно бьется, отдавшись на волю стихии, полностью доверив себя ей.
Кончиками пальцев слегка надавливаю на дверь.
Пол залит водой, густо смешанной с алыми потеками, ведущими под массивные звериные лапы ванной.
Рука с бокалом красного вина свисает с белоснежного края ванны. Расслабленное запястье плавно переходит в изящную кисть с красивыми пальцами, держащими бокал за самый край. Черная, оставляющая бардовые следы на стенках, жидкость густо и мягко покачивается в такт движениям руки.
Медленно и тихо войдя, я мгновенно чувствую легкий аромат пачули и других, неизвестных мне, сладких и отдающих металлом, ноток тонкого парфюма. Легкий, еле уловимый аромат волнует и тревожит меня. Я останавливаюсь у самой двери, не двигаясь ни на шаг вперед.
Как отец позволил, чтобы я слышал…
Люциус лежал в белоснежной пене, откинув голову на изголовье ванны. Он не открыл глаза, хотя и понял, что кто-то вошел.
Левая рука продолжала чуть волновать вино. Правая неподвижно лежала вдоль другой стороны ванны.
- Что это за крик? – тихо, но твердо спросил я, глядя на него.
Мне пришлось повторить вопрос, и я чувствую, что голос мой дрожит.
Люциус медленным движением пригубил вино и сейчас спокойно смотрит на меня.
Слегка влажные волосы ниспадают на грудь, скрывая левую сторону лица..
Блики свечей мягко мерцают на гладких мраморных поверхностях просторного помещения, дерзко поигрывают на рубиновом содержимом бокала.
Вызывающе прекрасен.
- Что это? Ответь, - придав возмущение неуверенному голосу, спрашиваю я снова.
Сейчас уже мы оба слышим эти вопли, и в моих мыслях вырисовывается образ отца, купающегося в них, как в животворном, сводящем с ума от наслаждения масле, с удовольствием впитывающего его каждой клеткой своего тела…
- Я не должен слышать это. Я еще ребенок!
Без сомнения, истеричные нотки моего тона не укрылись от его проницательного слуха. Он смотрит на меня устало, но мне кажется, что губы его трогает незримая улыбка.
Среди вихря страстных, болезненно рвущихся из меня чувств, сильнее всего я ощущаю острую зависть к отцу. Еще больше – злобу, ярость.
Он спокойно и высокомерно смотрит, отрешенно и задумчиво водя безымянным пальцем левой руки по груди, и я вижу, как поблескивает тончайшая цепочка, которую он никогда не носил.
Во мне вспыхивает благоговение к нему, такая любовь как ни к кому на свете, я чувствую и понимаю каждое его движение, каждый изгиб тела, и в то же время, не могу понять его изменившегося отношения ко мне.
И я осознаю свое ничтожество перед ним, свою незначительность, в этой комнате, в этом доме, в этом мире. Я – никто. Все что мне остается – лишь молить его. Я лишь хочу ответа.
Я знаю, что слезы уже блестят в моих глазах.
- Почему ты молчишь? – звонкие слова, ярость, бессилие продолжают нарастать. - Я уже достаточно настрадался! Я видел такое, чего никто из школы не видел! Я не хочу слышать эти вопли! В нашем доме! За что ты так со мной? – осознанная ложь. Никто. Гарри Поттер видел и не такое. Но, почему-то, я знаю, что он поймет скрытый смысл всего сказанного мною.
Я смотрю на кровь на полу, но спрашивать о ней не смею.
- Почему ты сделал
это… – я в отчаянии, у меня больше нет сил, лицо искажает маска страдания и рыданий. Меня колотит от бессильной злобы, сжирает тоска одиночества, непонятости и унижения. Я готов убить его. Убить за его безучастность, за его красоту, за его уверенность. И за его силу, глухой, непреодолимой стеной навеки воздвигнутую между нами. Я хочу обхватить двумя руками его прекрасную сильную шею и ..
Слезы ревности и любви льются по моим щекам.
Перстень на руке чужого Люциуса влажно блеснул во мраке.
- Успокойся, - прозвучало из его уст.
Я просыпаюсь спокойно и тихо, но на глазах все еще слезы.
