Глава 1В тот самый момент, когда улыбающийся Реборн открыл перед ним двери его собственного дома, Тсуна понял, что день не задался.
В общем-то не надо было быть гением, чтобы понять – от улыбающегося Реборна добра не жди. Кроме того, сегодня Гокудеры с Ямамото не было в школе, а до того они несколько дней шептались о чем-то по углам, замолкая, как только обожаемый босс оказывался поблизости; гипер-интуиция уже давным-давно била во все колокола, но Тсуна иррационально надеялся, что все обойдется.
И, как обычно, ему просто не повезло.
- Заходи, неудачник Тсуна, – все так же улыбаясь, сказал Реборн. – Вся семья уже в сборе, ждем только тебя.
В глубине дома что-то падало и взрывалось, кто-то громко кричал. Тсуна выглянул во входной коридор, не высказывая ни малейшего желания зайти внутрь.
- Что там? – подозрительно спросил он. Ему мучительно хотелось развернуться и сбежать отсюда как можно дальше, желательно не оглядываясь.
- Я пригласил твоих Хранителей обсудить ваши планы на будущее, – любезно пояснил Реборн. – Ты войдешь сам или мне затащить тебя силой?
Тсуна сделал крошечный шажок назад. Затем ещё один, и ещё.
- То есть, Хибари-сан тоже там. И Мукуро. И, конечно, Гокудера-кун не мог не прийти…
Ещё шаг назад.
- Дорогой ками-сама, отец, Девятый, да хоть кто-нибудь. Может, вы объясните мне, за какие грехи я… ааааа!
В коридор он влетел головой вперед, пересчитав носом ступеньки – Реборн, как обычно, не предупреждал о своих действиях заранее.
- Когда ты станешь старым и ещё более немощным, чем сейчас, – послышался сверху его поучительный голос, – твои Хранители подадут тебе стакан воды, если ты будешь в этом нуждаться. Советую тебе это ценить.
Тсуна подумал, что единственное, в чем он нуждается здесь и сейчас – так это в билете на другую сторону земного шара. Может, в Австралию? Говорят, там есть земли, где можно идти неделю и не встретить ни одного человека…
Впрочем, ему хватило ума не высказывать свои мысли вслух.
*
За что Тсуна любил уроки математики, так это за то, что на них можно было выспаться. С некоторых пор он совершенно перестал волноваться за тесты – ровно с того момента, как понял, что у него есть проблемы посерьезней. К тому же к его услугам всегда был Гокудера, готовый объяснить любой непонятный материал…
И кстати говоря об Гокудере.
- Вам плохо, Десятый? – послышался сверху его искренне обеспокоенный голос.
Тсуна подавил абсурдное желание попытаться спрятаться под парту, а ещё – проклял тот момент, когда он упустил окончание урока.
- Все в порядке, Гокудера-кун, – сказал он, не поднимая головы. Судя по тому, что Гокудера так никуда и не отошел, он ему не очень-то поверил.
В принципе, Тсуна даже понимал, почему: устроенное вчера Реборном собрание предсказуемо не заладилось, и в результате все закончилось одной большой безобразной дракой. Если бы Тсуна каждый раз, когда его не подводили плохие предчувствия, повторял «А я же говорил!», это стало бы его коронной фразой.
Молчание затягивалось, и Тсуна решил пойти ва-банк.
- Слушай, Гокудера-кун, – он даже привстал, захваченный новой мыслью, – ты принес бы мне стакан воды, если бы я в этом нуждался?..
…следующее, что он осознал – это что его оторвали от парты и теперь весьма настойчиво куда-то тащат. Возможно даже, на руках.
- А я знал, знал! – в отличие от Тсуны, Гокудера совершенно не стеснялся напоминать окружающим о своей безусловной правоте. – Держитесь, Десятый, я спасу вас! До медпункта осталось уже совсем немного!
- Гокудера-кун, я не…
- Десятый, вам вредно разговаривать! Просто положитесь на меня!
Тсуна вздохнул и замолчал. Все равно другого выбора у него не оставалось.
Он давно уже понял: существуют ситуации, в которых легче сделать как просят, чем объяснять, что не так.
*
После школы они с Гокудерой и Ямамото зашли в Такесуши, и это было большим облегчением, потому что Тсуну после выпитых в медпункте лекарств до сих пор подташнивало. И он совершенно точно не хотел показываться Реборну на глаза в таком состоянии.
Они сели в зале для посетителей, и Тсуна опять умостил голову на сложенные руки – так она гораздо меньше болела. Гокудера с Ямамото напротив спорили о том, какая кухня лучше – японская или европейская, и Тсуна успел почти задремать, умиротворенный привычностью этой сцены.
- …А ты, Тсуна? – голос Ямамото вырвал его из дремы. – Что будешь ты?
- Я? – Тсуна вскинулся, моргая спросонья. – О чем ты?
- Отец предложил принести нам перекусить, и мы решаем, кто что будет, – пояснил Ямамото.
Тсуна покивал головой, показывая, что все понял – и вдруг, не успев обдумать, что именно говорит, сказал:
- Ямамото, принеси мне стакан воды, пожалуйста.
Он замер от ужаса, ожидая реакции (и стараясь не вспоминать, как отреагировал на просьбу Гокудера, сидящий здесь же), но Ямамото только недоуменно посмотрел на него и кивнул:
- Я сейчас.
Через минуту он и в самом деле поставил стакан с водой на стол перед Тсуной. Вода пахла несколько странно, но Тсуна, переполненный благодарностью, не обратил на это внимания. «Вот человек, который всегда поможет мне, что бы ни случилось», – умиленно подумал он – и осушил стакан залпом.
По желудку будто прокатилась огненная волна, и Тсуна захрипел, страстно желая отмотать время назад и никогда, никогда не совершать такой же ошибки.
Сквозь выступившие на глазах слезы и огненный ад в животе он услышал, как кто-то далеко-далеко сказал:
- Такеши, я оставлял на столе в кухне кувшинчик с сакэ, а сейчас его там нет. Ты случайно не знаешь, куда он делся?..
*
- Извини, Тсуна, – в сотый раз повторил Ямамото. В его голосе звучало искреннее раскаяние, хоть это и не спасло его от драки с Гокудерой получасом ранее. – Я думал, что мы отметим близкий конец четверти, и… Я правда хотел как лучше.
Тсуна в ответ вяло что-то булькнул, что, вероятно, означало «даже не сомневаюсь в этом». Несмотря на то, что он лежал на кровати, перед глазами все плыло.
Нельзя сказать, что его первый в жизни прием алкоголя был очень уж удачным.
- Удивительно, как такой неудачник, как ты, все ещё жив, – сказал Реборн, и Тсуне в его голосе послышалось даже что-то вроде восхищения. Можно было подумать, что Реборн был исследователем, встретившим особенно любопытный экземпляр лемминга-самоубийцы, ранее не изученный наукой. – А ведь завтра тебя ждет ещё и похмелье.
Тсуна застонал и попытался накрыть голову подушкой, но не смог пошевелить рукой.
После того, как все ушли, он забылся коротким тревожным сном. Снилась ему всякая чушь: Реборн, дарящий Леону цветы, розовые слоны, бегающие по дому, летающий наперегонки с микроволновкой холодильник, говорящая сова… Стоп.
Говорящая сова?
- Только этого мне и не хватало, – обреченно сказал Тсуна, изо всех сил пытаясь проснуться – естественно, ничего не вышло. По правде говоря, Тсуна и не рассчитывал на такую удачу.
Каким-то образом сова держала в одном из крыльев трубку, периодически поднося ее к клюву и затягиваясь. Зрелище было настолько фантасмагорическим, что Тсуна едва не начал истерично хихикать.
- Знаешь, это было ужасно невежливо с твоей стороны, Тсунайеши-кун, – укоризненно сказал Мукуро, выпуская из клюва зеленые кольца дыма. – Стоит мне только на несколько дней отлучиться – и что я узнаю? Ты напиваешься в компании своих дружков-идиотов!
Тсуна никогда не сомневался в умении своих домашних сплетничать, но на этот раз скорость распространения слухов удивила даже его. Впрочем, он был не в настроении спорить.
- …И даже меня не пригласил, – продолжал возмущаться Мукуро. – Я трачу свое драгоценное время и нервы, приходя на какие-то совершенно идиотские сборища, а как дело доходит до самого интересного – ты напиваешься без меня! Это ужасно, Тсунайеши-кун, и если ты думаешь, что я не буду припоминать тебе это всю оставшуюся жизнь…
- Мукуро, – коротко сказал Тсуна. – Принеси мне стакан воды.
Сова уставилась на него с любопытством.
- Зачем? – после короткой паузы спросил Мукуро. – Это вежливый способ сказать, чтобы я заткнулся? Или ты пытаешься отослать меня куда-то? Тебя мучает совесть, Тсунайеши-кун? Не думал, что это случится так быстро, но…
- Да нет же, – попытался возразить Тсуна. – Я просто…
- Да, да, конечно, – отмахнулся Мукуро. – Я слышал это уже сотни раз. Перестань оправдываться, Тсунайеши-кун, и прими свою судьбу с честью.
Он ещё что-то говорил – сова даже весьма эмоционально размахивала крыльями, – но Тсуна, уносимый тяжелой волной алкогольных кошмаров, уже его не слышал.
*
Очнулся он из-за невероятной сухости во рту. Казалось, что пока он спал, в его высыпали добрую половину какой-то пустыни.
В комнате было темно, как в кладовке. Тсуна, когда был маленьким, однажды залез в такую и захлопнул за собой дверь, просидев там больше трех часов. Когда его наконец нашли, он уже даже не плакал – на это не оставалось сил.
Внезапно в углу комнаты что-то зашуршало, и Тсуна настороженно замер, изо всех сил прислушиваясь. Детские страхи, будто из ниоткуда, возникли снова и навалились на него с десятикратной силой.
- Кто здесь? – прошептал он, пытаясь убедить себя, что бояться монстров из-под кровати после всего, что он пережил, просто глупо. Затем повторил уже громче: – Здесь кто-нибудь есть? Ау?..
Буйная шевелюра Ламбо показалась над кроватью именно в тот момент, когда Тсуна уже почти успокоился, и это появление чуть не обеспечило ему разрыв сердца.
- Ламбо скууууууучно, – протянул Ламбо. – Эй, Тсуна, давай поиграем?
Тсуну затопила огромная волна облегчения и стыда. Он пробормотал:
- Извини, Ламбо, я как-то не в форме… Давай позже как-нибудь?
- Ламбо-сан хочет сейчаааааааас!
- Ну Ламбо, ну… Ну хорошо. Только пожалуйста, принеси мне воды сначала.
- Почему Ламбо-сан должен тебе что-то нести? Ты меня обманешь! Ламбо-сана все всегда обманывают!
- Ламбо…
В ответ тот громко заревел и бросился к выходу из комнаты. Хлопнула дверь.
Тсуна ещё какое-то время потаращился в темноту, гадая, что это было. Может, у него начались галлюцинации? Учитывая весь тот бред, что приснился ему раньше, Тсуна был бы совершенно не удивлен.
С мыслью «меня окружают идиоты», уже весьма привычной за последние года два, он провалился обратно в сон.
*
Как ни странно, утром голова у него почти не болела. Впрочем, с ролью похмелья отлично справился Реборн, из чего Тсуна заключил, что может напиваться без проблем – неприятные ощущения гарантированы ему в любом случае.
В результате он едва не опоздал на занятия, и как вершина всего – столкнулся с Хибари возле школьных ворот.
Хибари не сказал ему ничего, но посмотрел так, что лучше бы сказал. Отвернувшись, он прошел мимо застывшего на месте Тсуны стремительным шагом – накинутый на плечи школьный пиджак разлетелся за его спиной крыльями. Тсуна в очередной раз праздно задумался, каким образом тот удерживался на своем месте: ну не пришивает же его Хибари, в самом деле?.. Для главы Дисциплинарного Комитета это было бы слишком прозаическим объяснением.
Поглядев на прямую, как палка, спину Хибари, Тсуна решил, что попросит у своего Хранителя Облака стакан воды только в том случае, если от этого будет зависеть его жизнь.
*
Но попасть на занятия в тот день ему так и не удалось – уже у самого класса его перехватил Рёхей. Тащимый куда-то во имя экстрима, Тсуна проводил тоскливым взглядом удаляющиеся спасительные двери: а ведь счастье было так близко…
Рёхей тем временем все не унимался:
- …И сказал, что Тайсон – это фигня, давно вышедшая из моды! Нет, Савада, ты себе представляешь?! Тайсон – вышедшая из моды фигня!
Тсуна себе не представлял, в том числе и потому, что не знал, кто такой Тайсон.
- В общем так, Савада, – Рёхей даже приостановился для большей торжественности момента. – Мы, как единственные настоящие боксеры в этой школе, должны восстановить попранную честь Тайсона!
- Во имя экстрима? – Тсуна даже не пытался скрыть сквозящий в голосе сарказм, но Рёхей посмотрел на него с почти отеческой гордостью:
- Разумеется, во имя экстрима!
Тсуна проклял свой слишком длинный язык, но было уже поздно: Рёхей, не слушая полузадушенных возражений, потащил его дальше.
…И только когда они вдвоем оказались перед десятью не слишком-то дружелюбными громилами с Мочидой-семпаем во главе, Тсуна понял, насколько же он влип. «Ну не станут же они убивать нас прямо в школьном дворе?.. – малодушно подумал он, в панике оглядываясь в поиске путей отступления. Впрочем, для этого надо было сначала прорваться мимо резко посерьезневшего Рёхея, а это уже само по себе тянуло на отдельный квест. – Ха-ха, ну конечно же не станут… С чего я вообще взял, что нас будут убивать?.. Черт, кого я обманываю. Если я тут погибну, завещаю Кёко-тян считать меня героем».
- Нии-сан, – сказал Тсуна, борясь с внезапной сухостью во рту. – А не мог бы ты… принести мне… ну, стакан воды перед смертью?
- Потом, Савада, все потом! – Рёхей не отрывал напряженного взгляда от противников. – Перед матчем не полагается пить.
В этот момент громилы на них и бросились. Тсуна несколько секунд смотрел на приближающуюся перекошенную рожу Мочиды-семпая с удивившим его самого спокойствием, а затем развернулся и побежал.
*
«А ведь это все Реборн, будь он неладен!..»
За спиной у Тсуны слышались динамитные взрывы, нещадная ругань Гокудеры и беспечный смех Ямамото – те присоединились к их небольшому сафари, увидев через окно класса погоню. Рёхей что-то закричал про экстрим и попранную честь Тайсона, и Тсуна побежал ещё быстрее, подавив в себе желание оглянуться.
«Я от них не то что стакана воды на старости лет, а снега зимой дождаться не смогу!»
Через несколько минут к ним, ожидаемо раздраженный возней, присоединился Хибари, и крики ярости сменились криками боли.
«Австралия, благословенная Австралия! Я иду к тебе, нет, уже лечу!..»
И он действительно летел – но, к сожалению, не в Австралию, а просто навстречу земле. Ему явно стоило больше смотреть под ноги.
- Неудачник Тсуна, – сказал удивительно знакомый голос у него над головой. – Дать тебе стакан воды, чтобы ты утешился?
Откуда-то выпрыгнул Ламбо и побежал к дерущимся, разбрасывая по пути игрушки, леденцы и гранаты. Вверху кружили белая полярная сова и маленькая желтая канарейка, пытаясь выклевать друг другу глаза, а Хром нерешительно просила всех прекратить, иначе Мукуро-сама очень расстроится.
Тсуна истерически хихикнул – сначала один раз, затем ещё и ещё. Наконец он засмеялся, выпуская накопившееся напряжение; Реборн ласково смотрел на него снизу вверх, как на неизлечимого душевнобольного.
- Нет, спасибо, – сказал Тсуна, поднимаясь на ноги и все ещё хихикая. – Я пока что не настолько стар и немощен.
И, немного прихрамывая, он поплелся назад – разнимать дерущихся.
В конце концов, он любил свою семью совсем не за то, что они подносили ему стаканы с водой.
