Манфред

Глава 1

Глава 1 Охотник

Охотник

Такая жизнь - болезненные корчи.

Манфред

Я говорю - я прожил много лет,
И долгих лет, но что все это значит
Пред тем, что суждено мне: я столетья,
Я вечность должен жить в неугасимой
И тщетной жажде смерти!

Мир. Благополучие. Счастье. Покой. Одним словом – утопия, внезапно ставшая реальностью. Больше никто не боится, что в его жилище ворвутся посреди ночи и будут по-зверски мучить детей и насиловать жен. Больше никто не боится увидеть над домом сияющий мерзкий череп. Больше никто вообще ничего не боится, кроме уличных воров и законов. Все очень быстро забыли, что происходило каких-то полгода назад на глазах всего Соединенного королевства. Волдеморт был убит, как и предвещалось, Гарри Поттером. И никого более не интересовало, как это случилось и чьи никчемные жизни легли на алтарь победы.

Северус Снейп на своем веку видел слишком много смертей, чтобы не замечать каждую следующую. И вот, спустя годы, он сидел перед давно погасшим камином. Глаза его были закрыты, но он видел лица, которые двигались перед ним, словно на кадрах кинопленки. Тела всех, кто погиб в последней битве у стен Хогвартса, были бережно собраны, опознаны, а жертв посмертно наградили званиями героев и похоронили там же, под стенами школы, как напоминание выжившим о том, кому они обязаны своими жизнями.

Конечно, немало было дезертиров и тех, которые еще за месяц до битвы, сбежали, как псы перед грозой, поджав хвост. Министерство не очень-то напирало на расследование таких дел, ведь было бессмысленным искать трусов в разных уголках мира. Да и для чего? Чтобы посадить в Азкабан? За что – за страх перед смертью?

И вот уже полгода мир жил так, будто иначе быть и не могло. Словно Поттер не мог не победить Волдемортса, словно само существование пророчества давало ему какие-то экстраординарные силы для этого. Дамблдор, наверняка, мог бы объяснить всем, как получилось так, что мальчик, сам в это не веря, одним Экспелиармусом победил самого страшного колдуна столетия. Но портрет в кабинете Минервы МакГонагалл лишь печально улыбался и молчал. А сам Поттер никогда не верил в свою невероятную удачу. Ему нужно было все обдумать и переобдумать, связать факты, которые никак не желали укладываться в голове. И когда этому ему наконец удалось, он пришел к своему школьному врагу, ненавистному профессору, которому уже несколько раз был должен за спасение жизни. Он пришел к нему, потому что больше никто не захотел бы ему верить. Другие были слишком охвачены эйфорией после победы и своей малейшей причастностью к ней.

Все начали жить. Рональд Уизли стал восходящей квиддичной звездой, Патил и Браун жили мечтами о собственном журнале, Лонгботтом облагораживал отстроенные теплицы, а Дин Томас заявил, что посвятит свою жизнь изобретению магического аналога кинематографа. Военное поколение – герои и психические калеки, которые до сих срываются посреди ночи с палочкой в руках от малейшего шума. И никому нет дела до того, что один маленький человек затерялся на фоне всеобщего ликования.

Поттер заявился в его кабинет в пятницу после занятий, вежливо предупредив о своем визите накануне. Теперь он не смел так остро реагировать на обидные реплики профессора, за которые пару лет назад порывался его задушить. Он уткнулся взглядом в пол и молчал, выслушивая все, что бы Снейп ни сказал. Но и самому Снейпу теперь не было нужды держать Поттера в тисках, поэтому он лишь сухо и без интереса говорил с ним, когда в этом была необходимость. Его не особо интересовало то, что Поттер собирался ему поведать. Откровенно говоря, жизнь других людей его вообще интересовала мало в последнее время.

А вот мальчишка сильно вырос. Лицо, покрытое еле заметной сеточкой шрамов, бровь рассечена тонкой светлой полоской, заканчивающейся на виске…

Поттер вежливо поздоровался и после приглашения вошел.
– Выкладывайте, Поттер, что там у вас, – без вступлений начал Снейп.
Он внимательно вглядывался в лицо собеседника и не мог понять, что могло так взволновать Золотого мальчика. Вот уже полгода он был не просто Мальчиком-который-выжил – он стал Мальчиком-который-победил. Но теперь хмурый Поттер почему-то сидел в его кабинете и собирался изложить суть своего неотложного дела.

– Професор… вы… вы ведь помните Гермиону, Гермиону Грейнджер?
О, он помнил! Не то чтобы Снейп жаловался на память, но такую ученицу вообще было сложно забыть. В его памяти она осталась нескладной девочкой-подростком со следами недосыпания на лице и постоянной жаждой знаний. Он уже и позабыл, на каком курсе Грейнджер оставила попытки доказать всем и каждому, что она знает все. После этого о ее присутствии напоминало только постоянно возрастающее количество баллов Гриффиндора. Конечно, не после Зельеварения. На этом все. С тех пор, как Поттер начал искать хоркруксы, она почти не попадалась Снейпу на глаза. И это не вызывало особых подозрений, поскольку где еще могла быть Грейнджер, кроме как в библиотеке, которая располагалась далеко от подземелий? И она действительно торчала там. Снейп несколько раз видел ее лохматую голову, склонившуюся над фолиантом, который она, должно быть, с трудом могла поднять. Иногда Грейнджер сидела в Запретной секции, ведь пропуск ей выдала сама Макгонагл как особенной ученице.
А потом началась неразбериха с уничтожением мирового зла в количестве одной штуки. И тогда он уже как-то не уделял внимания тому, куда Грейнджер делась и когда он встречал ее в последний раз, потому что со времен последней битвы ее не видел никто. Не было найдено ни ее тело, ни прощальная записка – абсолютно ничего.

После окончания битвы Поттер организовал широкомасштабные поиски своей боевой подруги, но они были тщетными. Ее словно не было нигде. Ее родители на любые вопросы вообще отвечали, что у них никогда не было детей. Но им, скорее всего, Грейнджер стерла память еще до войны.
Не было ее имени и в маггловских регистрах. Осталась только комната старосты, в которой все выглядело так, словно ее хозяйка выбежала на пять минут подышать свежим воздухом. Но ее нигде не было. Министерство из уважения к герою войны не стало объявлять Грейнджер дезертиркой и причислило к безвести пропавшим. Так все оставалось до этого самого дня.

- Профессор, вы же знаете, мы так и не нашли последний хоркрукс.
- Вы хотите сказать…
- Я хочу сказать, что она была связана с этим, я уверен.
Снейп промолчал. Он решил пока не отбирать у мальчишки последюю надежду. А тот словно почувствовал из-за этого большую уверенность.
- Только выслушайте меня. Я на сто процентов уверен, что это рук дело Гермионы. Она что-то замышляла. Я знаю, что в этом нет ничего странного, потому что она постоянно сидела в библиотеке… раньше она постоянно выходила оттуда сияющей от счастья, когда получала новые знания. А последние пару месяцев перед битвой за Хогвартс она возвращалась смертельно уставшей и хмурой. Я все замечал, но решил, что у нее это все от волнения, и ничего не предпринимал. Это же Гермиона – если сама не захочет сказать, никогда не добьешься ответа. Вспомните того же тролля: если бы ее даже пытали, она бы нас не выдала. Но я не о том. Пока все веселились, она могла внезапно стать грустной. И она постоянно повторяла, что у меня все выйдет и я найду все хоркруксы и одолею Волдеморта. Я еще, идиот, удивлялся, откуда у нее столько уверенности. А она уже тогда знала о последнем хоркруксе и решила, что делать. А мы так ничего и не заметили…

Снейп после этого рассказа почему-то нахмурился. В висках пульсировала боль. Где-то в глубине что-то тихо вздохнуло, потому что Поттер, как ни странно, был отчасти прав. Насколько бы ни был призрачным шанс, что Грейнджер обезвредила последний хоркрукс, но он был. И все остальные аргументы испепеляло понимание того, что ради спасения магического мира своей жизнью пожертвовала невероятно талантливая девушка, которая только начала жить. Это должен был сделать он, старый должник судьбы. Он на самом деле много задолжал жизней и собственной удачи. И все же фортуна поворачивалась к нему лицом в который раз и позволяла, невзирая на никчемную вероятность, снова выжить. Он выжил без планов на будущее и, собственно, без желания жить. Его не слишком волновала судьба магического мира, да и остального, впрочем, тоже. Миром больше, миром меньше…

Его не волновали благородные порывы других, в частности гриффиндорцев. Его лишь преследовали собственные грехи. Они навязывали ему ежедневное раскаяние. Они управляли каждым его шагом, и даже то, что он выжил, было не прощением, а покаянием за грехи, потому что он и дальше должен был существовать, чтобы расплатиться за все сполна.

Все-таки Поттер был прав. Даже если это была не Грейнджер, то кто-то другой уже наверняка уничтожил последний хоркрукс. А самым страшным было то, что если это сделала Грейнджер, она уже, должно быть… Эту мысль Снейп постарался помягче озвучить.

- Поттер, я надеюсь, ты понимаешь, что она уже может быть… Вспомни хотя бы кольцо и Дамблдора. Если бы не я… и все равно рано или поздно он…

Он говорил абсолютно несвязно и мысленно отчитал себя за это, но Поттер понял его с полуслова и опустил голову. Но когда он все же посмотрел на Снейпа, тот был удивлен, приняв то, что было в его взгляде, за обреченную благодарность.

- Я понимаю. Но я лишь хочу знать наверняка. Ведь есть малюсенький шанс, что Гермиона… где-то есть.
Теперь Поттер всем своим видом умолял подтвердить его слова. И Снейпу стало понятно, что бывают случаи, когда даже он не может лишить последней надежды. Он тяжело вздохнул и выдавил:
- Я так понимаю, ты уже что-то накопал.

Глаза Поттера засияли. Он, не зная, что сказать, открыл рот. Потом, немного смутившись из-за своего порыва, начал поспешно рыться в сумке. Он вытащил пачку листов, свиток пергамента и маленькую коричневую книжку.

- Вот!
- Что «вот»? Говори более связно, Поттер, потому что у меня не так много времени, чтобы расшифровывать твой лепет.
- Извините, профессор, - сразу же успокоился Поттер и, взяв наконец себя в руки, продолжил:
- Это ее письма со времени нашей последней встречи и до момента, когда стало ясно, что она пропала. Этот свиток… в нем что-то странное, я ничего не могу понять. Однажды Гермиона сидела в гриффиндорской гостиной и над чем-то работала. Я сидел рядом и писал эссе по трансфигурации. Рон еще пытался что-то выяснять с ней, потому что у них тогда, знаете, были отношения, но Гермиона вдруг начала его избегать. Она подошла к Рону, чтобы их разговор не слышал весь факультет, а я тем временем взял у нее пергамент. Я думал, что он чистый, а мне как раз не хватило свитка для эссе. А потом Гермиона так расстроилась и почти что расплакалась, что о нем все напрочь забыли. Свиток на самом деле был чистым до поры до времени. А когда я начал собирать вещи после битвы, в поисках… не помню, что именно я искал, но нашел как раз его и не поверил сначала своим глазам. На нем написано действительно что-то странное. Можете смеяться, но мне кажется, что это темная магия, профессор. Это одна из причин, почему я пришел именно к вам. Гермиона точно работала над чем-то опасным, а вы разбираетесь в таких вещах куда лучше всех моих знакомых.

Поттер запнулся. Казалось, что от волнения он пытался на одном дыхании выпалить весь рассказ, и теперь должен отдышаться, размышляя, что еще сказать. Профессор тем временем думал над его словами. Перед тем, как начать разбираться с Уизли, Грейнджер, должно быть, не забыла наложить на свою работу чары невидимости. Но они до уже перестали действовать, и это может означать, что с ней на самом деле что-то… Нет, об этом потом.

- Я посмотрю свиток и письма. А что это за книжка, Поттер?
- О, он… это наибольшее, что мне удалось найти. Он был у нее в комнате… когда мы пришли… авроры там все обыскивали… а я забрал его раньше, и вот…
- Связней, Поттер, я же просил.

Поттер понял, что если не начнет говорить понятней, профессор может не только не понять его, но и отказаться вообще слушать, и постарался говорить поспокойней.
- Это дневник Гермионы, профессор. Я нашел его в тайнике в ее комнате. О нем знали только я и она сама. Там Гермиона прятала важные вещи… - Поттер снова запнулся, не совсем уверенный в том, что должен пересказывать все переживания Гермионы профессору, который все равно это не оценит.

- И что же она пишет в этом дневнике?
- В том-то и дело! Мы не можем его прочесть.
- Почему?
- Вот как все было. Когда я принес его домой, ко мне подошел Рон, который тоже был взволнован тем, что случилось. Мне казалось, что будет некрасиво прочесть все первым, потому что там могли быть вещи, касающиеся их отношений. Я рассказал обо всем Рону и отдал дневник ему. И тогда случилось кое-что непонятное. Рон открыл дневник, и его взгляд помутнел. Несколько минут он всматривался в страницы, а потом, когда я уже начал нервничать, неожиданно вышел из комнаты. Когда же он вернулся, то вел себя так, словно впервые за день меня увидел: поздоровался и спросил, что за книжка у меня в руках. Я не решился на еще одну попытку прочесть что-либо и не рассказал Рону ничего о случившемся.

Снейп был впечатлен. Девчонка создала невероятно сложную цепочку заклинаний. И для чего бы? Для защиты своих сопливых переживаний? Черта с два он поверит, что Гермиону Грейнджер волновали такие вещи, это раз. Во-вторых, она бы никогда не вела дневник для подобных записей. И, в-третьих, она уж точно не создавала такой сложный защитный механизм против собственного друга (если о тайнике в самом деле знали только она и Поттер). В дневнике просто должно быть что-то важное. И для такого волшебника, как Снейп, в принципе, существовали способы обойти защитные заклятия, даже редкие и замысловатые.

- Думаю, я смогу открыть дневник, Поттер, не волнуйся. Если узнаю что-то конкретное, я тебе сообщу. А сейчас тебе уже пора.
Поттер уже дернулся что-то добавить, но Снейп предугадал его действия и раздраженно кивнул.
- Не волнуйся, мне абсолютно неинтересны личные переживания мисс Грейнджер, если тебя так беспокоит, что столь ненавистный учитель будет читать дневник твоей лучшей подруги. Если ты будешь настаивать, я потом позволю стереть особо слезливые места из моей памяти, они мне, поверь, ни к чему.

Профессор насмешливо выгнул бровь, дожидаясь, что Поттер подтвердит правильность его догадки и останется доволен ответом. Поттер пару секунд, как рыба, открывал было рот, чтобы оправдаться или что-то возразить, но потом выпрямился, чуть улыбнулся и поблагодарил Снейпа.
Знал бы Снейп, какие благодарные порывы на самом деле в эту минуту сдерживал Поттер, он бы, наверное, не смог больше сохранять спокойствие и остаток дня шарахался от всех подряд. Но Поттер ушел, а мысли Снейпа занимали уже совершенно другие вопросы. Нужно было разобраться с вещичка
ми, которые приволок этот безнадежный мальчишка. И Снейп не собирался с этим медлить.