С другой высоты

Глава 1

Альбус отодвинул рабочие пергаменты в сторону. Когда работа не идет, начинаешь развлекаться - складывать слова в красивые изречения или рисовать силуэты из случайной кляксы и угадывать, кто же у тебя получился. Вполне подходящее занятие для еще одного вечера наедине с собой. Человек может быть один, но не чувствовать себя одиноким, если он связан с другими, и это ему важно и дорого. Он соединил стрелочками четыре нарисованных силуэта. А может быть окружен преданными друзьями, коллегами, но ни к кому из них не привязаться. Альбус набросал еще один профиль в центре - очки, борода и длинная шевелюра получились вполне узнаваемыми. Любой из окружения может быть заменен другой фигурой почти безболезненно? Перо опускается в чернильницу и выдает еще несколько персонажей, смотрящих в другую сторону. Нет, ну не настолько все плохо… проблема в другом – среди этих людей нет ни одного, с кем он мог бы... мог бы до конца быть собой.

Завтра, как и каждые три года, его ждал мрачный замок на холме. Он всегда аппарировал не слишком близко, поднимаясь к Нурменгарду пешком по прямой, как стрела, дороге сквозь сумрачный сосновый лес, позволяя замку сначала лечь шапкой на кроны деревьев, потом постепенно увеличиться в размерах, закрывая полнеба, демонстрируя свой характер. Хогвартс по сравнению с ним легкий, воздушный, открытый, созданный для того, чтобы учить и учиться, защищенный скорее магией, чем достижениями фортификации, а в этом все сделано для войны: неприступные стены, крошечные окна-бойницы на самом верху, глубокий ров, вход по опускаемому на толстых цепях мосту.

Но магия может изменить многое. На этот раз Альбус отправился обновлять охранные чары, держа за пазухой... нет, не камень, всего лишь маленькое перышко феникса. О том, чтобы поговорить с узником, не было и речи, но теперь он знал, что сможет писать письма. Перехвати кто-нибудь хоть одно, его репутации пришел бы конец, но тут как с прыжком в ледяную воду, задумался – не прыгнул. Поэтому первый полет феникса к мрачному замку он старательно считал случайностью – просто написанное так заняло мысли, что движения рук стали машинальными: раз письмо окончено, нужно свернуть пергамент, запечатать личным заклинанием, приладить к лапке Фоукса и тихонько ткнуть его пальцем в бок – такой у них был обычай, означающий: "лети, будь осторожен". Это письмо не было первым, когда-то они с Геллертом так и писали друг другу – только мысли, которыми невозможно не поделиться прямо сейчас, и пусть теперь твой сосед не спит, как и ты. Много лет эта привычка была способом обмануть одиночество, у писем давно не наблюдалось ни вежливой шапки, ни подписи в конце, потому что они ничего не значили для пламени, проглатывавшего их, едва высыхали чернила. Но у этого судьба оказалась другой – оно долетело до адресата.

"Ты когда-нибудь слышал о хоркруксах, Геллерт? Не просто как о примере бессмысленной темной магии, а о том, чтобы кто-то сделал себе такое? Понимаешь, о чем я? Кто-то, кто решил, что ему это нужно, не достигнув и семнадцати!
Начну сначала. Мальчик вырос в маггловском приюте, я ездил забирать его в Хогвартс перед войной. Потом оказалось, что по материнской линии его родословная известна на тысячу лет назад, напрямую к одному из основателей школы, а отец - маггл. Это не помешало ему (удивлю тебя?), унаследовать ментальные способности, знание языка змей и склонность к самой темной магии. Все годы обучения он был лучшим учеником курса, любимцем преподавателей и особенно своего декана, но после окончания устроился на самую невразумительную работу, потом пропал на много лет, недавно вернулся. С этого момента все и началось - он пришел просить место преподавателя, и что-то в нем меня сильно насторожило. Тебе приходилось смотреть в глаза оборотню прямо перед трансформацией? Вот такое примерно ощущение: перед тобой человек, но чувствуешь, что уже не совсем. Только он не был оборотнем - явно что-то другое. Когда я заговорил об этом с его деканом, тот нехотя рассказал мне, чем юноша интересовался еще во время обучения. Я не смог пройти мимо такой информации и начал расследование: все его контакты, все подозрительные происшествия, и нашел их - два убийства. Оба великолепно спрятаны, виновным в первом считается другой волшебник, во втором - домашний эльф. В обоих случаях память изменена, поверх правды - ложные воспоминания (я упомянул ментальные способности?). Почему убийств - два? Один раз не удалось? Но я даже не могу доказать его вину, только то, что обвиненные не были убийцами. А он тем временем набирает влияние - его сокурсники внезапно вспомнили о старой дружбе, на поверхности у них бизнес, попытки заниматься политикой, но на самом деле происходит что-то другое."

Фоукс вернулся с его пергаментом на лапе, тот был вскрыт и снова запечатан обратным кодом, они с Геллертом всегда так делали, для этого палочка не была нужна ни одному из них. Ответ он увидел не сразу - всего несколько бледных строк на обратной стороне пергамента, буквы были неровными и бурыми.

"Кто бы мог подумать, Альба, что ты вспомнишь обо мне, чтобы рассказать о таком интересном мальчике. Английском мальчике, заметь. Не пришло в голову, что можно хотя бы из вежливости написать что-нибудь не только о своей дорогой школе? Пошурши там своим могуществом, сделай так, чтобы я мог узнавать новости из Германии. Знаешь, чисто умозрительно мне еще интересно, чем там все закончилось. Если хочешь получать более содержательные ответы, чернила и пергамент должны прилагаться".

Остаток вечера Дамблдор просидел в кресле, сжимая письмо в руке, понимая, что никогда не сможет его сжечь. И не написать еще раз тоже не сможет.

***

Через несколько недель осторожной дипломатии Гриндельвальд подвел черту под всеми произошедшими событиями.

"Я все прекрасно понял, Альба, эта война не стала нашей, пока я не захотел попасть в Англию. Тут ты кое-что защищаешь лично. Два из трех. Я поставил на кон третье, самое главное - и проиграл. Скажи, сколько у тебя сейчас? Ты нашел?"

Альбус зажмурился - ничего, ничего не изменилось, он снова заражен этой гонкой, поиском артефактов из сказки, хотя не вспоминал о них лет двадцать.

А писать, о том, над чем ломаешь голову, и ждать колких ответов, нацарапанных мелким угловатым почерком, скоро вошло в привычку.

***

Альбус иногда задумывался о том, как волшебники перемещались по зданию
Министерства, пока не позаимствовали идею лифтов у гоблинов или магглов.
Спрашивать у кого-либо было неинтересно, гораздо полезнее найти старую систему самому. Несколько недель в самых запыленных комнатах министерского архива, в поиске документов типа "совершенно секретно, но очень давно", и теоретически ответ был найден, осталось подтвердить практикой. Затерявшись в коридорах после одного из заседаний Визенгамота, он потратил ночь, но нашел и открыл совершенно неприметную дверь на одном из верхних этажей. Обнаруженная за ней лестница имела выходы на все уровни Министерства и глубже - в подвалы Аврората. Продолжая исследование, Альбус нашел не только знакомые коридоры, но и совершенно недоступные другим путем помещения. Нашлось даже комфортное убежище - несколько спален, проточная вода, запас продуктов под стазисом и маленькая библиотека со старыми фолиантами: ни одного изданного позднее восемнадцатого века.

Рассказывая Геллерту о своей находке, Альбус добавил, что, как ему кажется (хотя мысль немного странная), это происходит не только со зданием - структура управления магической Англией становится все более сложной и в тоже время теряет реальные рычаги. Не совсем понятно, кто, чем и почему занимается, под контролем по-настоящему только то, что держит в своей голове текущий министр, остальное идет, как придется, каждый начальник отдела руководит по своим принципам, которые слабо просматриваются сверху.

На это он получил достаточно пространный, по сравнению с другими, ответ:

"С чего ты решил, что тебе это кажется? В высшей степени разумное рассуждение. Из твоих собственных слов: ты говорил, что тебе пару раз предлагали стать министром. Кто это делал, на каком основании? Сложилось впечатление, что речь не шла о выборах (или ты дважды их выиграл, нисколько о том не заботясь?). Так кто у вас раздает министерскую должность? Я правильно понял, министр - это главный человек в стране, и его выбирают? Но у вас так и должно быть, я не удивлен. Хорошая власть может быть только личной, на смену такому безвластию всегда приходит великий правитель и один строит порядок. Потом он умирает, власть переходит к тому, кто еще видел своими глазами, как надо, но чем дальше, тем менее пригодны люди, и система портится. Они, с одной стороны, все упрощают, чтобы понимание было им по силам, а с другой – все усложняют правила, стараясь обезличить процесс, дать понять остальным, что заменять их бессмысленно. От этого ваша бездумная система наказаний, которая посчитала, что жизнь трех маггловских мальчишек стоит жизни волшебника, и проч. Становится все хуже и хуже - и цикл повторяется. Что-то подсказывает мне, что скоро у вас все рухнет – и начнется заново. Не хочешь попробовать? На твоей стороне – способности и мощь, против – глупые ограничения, которые ты сам себе выдумал. Так и будешь прятаться за ними, как будто у тебя кишка тонка?"

Нет, Геллерт, не тонка, попытайся меня понять:
"Боюсь, я похож на тебя гораздо больше, чем хотелось бы, поэтому не позволю себе ухватить ни кусочка власти - чтобы не повторить все в Англии. У меня были бы другие цели, но методы… я бы тоже делил разумных существ на ценных и неценных, только не по способности к магии, а по любви к свободе и особой воле к ней. Быть магглом - не приговор. Может быть, глупо, но я смотрю на некоторых из них, как ты смотрел бы на мага, которому, например, оторвало руки, но он находит силы жить и делать все, что ему нужно.
Еще я думаю, что ты торопился, строил слишком быстро, это вызывает много сопротивления. Стоило воспитывать общество постепенно, без скачков, как ребенка, поэтому мне не нужна другая власть - я уже нахожусь там, где смогу сильнее всего повлиять на жизнь следующего поколения, и я еще надеюсь увидеть, что у меня получится, не сквозь тюремную решетку."

***

Альбус все же показал идущий сквозь здание Министерства путь тому, кто сможет оценить – и не разболтать. Они прошли его уже вдвоем - и глаза Аластора Моуди загорелись радостью - он тоже любил тайны такого рода. Кроме того, у них в последнее время часто возникало желание поговорить, не привлекая внимания, а теперь нашлось подходящее место.

- Отличный козырь для захвата власти, кстати. Значит, берем Министерство завтра?

- Перестань, Аластор.

- Я бы сто лет назад перестал шутить на эту тему, если б ты не был так нужен в министерском кресле. Теперь серьезно. Убийств магглов с этим странным знаком над домами стало восемнадцать. Пока никаких зацепок, никаких идей, как вычислить, где планируется следующее. Но я поднажал на работу с магглами, стараюсь контролировать непонятные для них инциденты, и иногда моим ребятам приносят кое-что интересное. Вот это заказали маленькой маггловской типографии – как шутку. Но владелец оказался с соображалкой, принял слова всерьез и стуканул. Смотри.

Альбус развернул скрученную бумагу – не пергамент.

«… теперь каждый из магов несет ЛИЧНУЮ ответственность за то, что происходит в нашем сообществе. Поэтому мы будем наказывать тех, кто допускает проникновение магглов в наш мир, тех, кто наиболее виновен в наступающей анархии, отсутствии реальной власти, неспособности общества остановить пагубное влияние магглорожденных на нравы и экономику…»

- Смотри-ка, ненавидят магглов, но пользуются их услугами. Нелогично.

- Слишком удобно, чтобы не пользоваться, - Моуди ядовито ухмыльнулся и долго крутил в руке листовку, перечитывая, - а начало мне даже нравится.

- Ты понимаешь это так же, как я? Сейчас нападают на беззащитных, потом выступят со своими требованиями, подкрепляя их страхом – будет известно, что они убивают. Если не остановить, дальше то же самое ждет волшебников, которых они обвинят, - Альбус был очень серьезен, - судя по всему, планируется именно это.

- А большинство у нас понадеется отсидеться, ничего не делая, - Аластор, как всегда, разозлился мгновенно, - как я ненавижу этих людишек, которых ничего не касается. Например, когда они сидят на допросе, спрашиваешь их – где были ваши глаза, вы же знали про то-то, а они – мое дело маленькое, мне не мешали, даже денюжка капала, этого они вслух не говорят, конечно, это я тебе говорю. Так иногда хочется… - он скривил губы, - хорошую порку устроить всем, кого «не касается, меня же не трогают». Но сам вижу, тут речь совсем не о порке - эти учатся убивать, чисто, без свидетелей и следов, - Моуди, как профессионал, понимал ценность тренировки "в поле".

- Если это их листовка, тут политика и еще раз политика, - Альбус зажег еще одну свечу, чтобы перечитать внимательнее, окон в помещении, где они сидели, разумеется, не было, - я даже примерно представляю, кто будет первыми целями. Но список слишком большой, чтобы приставить охрану ко всем потенциальным жертвам, сил не хватит, да и не думаю я, что министерство согласится на это – наоборот, под шумок можно заткнуть всех неудобных. Или такие вопросы вы в Аврорате решаете сами, и у вас хватит людей, учитывая, что авроры тоже могут стать мишенями?

- Думаю, не хватит. Уже не хватает разведки, тут у магглов стоило бы многому поучиться - у них есть структуры, собирающие информацию тайно, у нас такой системы нет. Кое-кто держит осведомителей в Косом, но это несколько человек. В кругах повыше обычного ворья у нас источников информации нет, может, поэтому я до сих пор не могу назвать по имени ни одного из тех, кто убивает, не говоря уж о поимке. Они знают врагов в лицо, мы – нет. Нужно что-то делать – тайно и быстро.

- Тайный аврорат, тоже в масках, как они? Независимый, о котором никто не будет знать? – Альбус пытался подсчитать, сколько людей нужно для этого и где он будет их искать. В какой момент "нужно" превратилось в "я буду", он даже не заметил.

- Не думаю, что нужны такие крайности. Прежде всего – информаторы, чем больше, тем лучше, частая сеть вытащит больше рыбы. Всегда кто-то что-то слышит, видит случайно, рассказывает знакомым. Найдем кого-то одного из этих масок – пойдем по его связям, друзьям. Так всегда и расследуется, только сейчас в деле публика, которую я не знаю.

- Думаю, смогу этим заняться. В этой стране я знаю каждого волшебника моложе пятидесяти. Но если мне понадобится несколько опытных авроров…

Моуди посмотрел старому другу прямо в глаза и серьезно произнес:

- Я участвую.

Альбус улыбнулся уголками губ.

- Хорошо.

***

Альбусу понравилось сравнение с сетью, но, поразмыслив, он понял, что строить придется скорее корневую систему: сколько бы людей не знал он сам, количество тех, кто достаточно доверяет ему – ограничено. Значит, у него, в центре, будет несколько ниточек, а дальше в стороны пусть их тянут те, кого он выберет – каждый может добавить пару своих друзей, а те своих.

Настоящая сеть – крепко связанные между собой узелки – нужна в другом месте. Визенгамот. Если начнется давление, а многие будут чувствовать себя в одиночестве, без защиты – ничем хорошим это не закончится. Он должен связать узелки между собой, каждому подобрать трех-четырех подходящих, чтобы, голосуя, тот знал, что не делает этого в одиночестве, что каждый странный выбор, не такой, как был вчера, придется объяснять друзьям. Нужно, чтобы сеть была почти видимой – чтобы каждый волшебник знал, что у его друзей есть друзья и так далее. И нужно дать понять, что, потянув за эти связи, можно получить силовую поддержку в случае угроз.

Как создать новые связи? Преподавательский опыт подсказывал – нет лучшей основы для дружбы, чем совместное выполнение заданий. Только группа должна быть действительно небольшой - если участников больше четырех, всегда кто-то просто отходит в сторону, рассчитывая на остальных. Провернуть такое в высшем выборном органе? Придется попробовать. Например, предложить пересмотреть налогообложение и создать кучу комитетов по разным отраслям. Ему самому идея казалась немного детской, но он помнил, какие важные научные открытия начинались почти с игры, например, его главная работа по трансфигурации началась с того, что он пытался равномерно просахарить свои любимые фрукты.

***

Их следующая встреча с Моуди состоялась раньше, чем они ожидали, и тема разговора не была тайной, скорее наоборот – новоявленная Организация решила заявить о себе как можно громче, и ей это удалось.

- Значит, весь тираж? – спросил Альбус.

- Да, - Моуди протянул ему экземпляр, - видимо, идея маггловской типографии была забракована, раз уж любую вещь можно размножить магически, - Аластор вздохнул с сожалением, - на маггловские бумажки мы повесили следящие, но их уничтожили. Может, просто выявляли наших осведомителей, этот канал мы, похоже, завалили.

- Значит, они нашли способ поместить свою листовку в каждый экземпляр Ежедневного Пророка. Кто занимался расследованием?

- Я забрал дело себе, слишком в сфере нашего интереса.

- Рано делать из себя приманку, но сведенья нужны – это первое, что произошло именно в магмире. Ну и…?

- Никаких следов. Ничего, за что можно было бы зацепиться, сами печатники не представляют, как можно было это сделать, ясно только, что не вручную - слишком долго. Печать контролируют, как и рассылку, по нескольку человек, под веритасерумом ничего интересного они не сказали. Если imperio, то синхронно на группу и идеально спрятано – они помнят этот день, как самый обычный.

- Может, под контролем печать и рассылка, а в промежуток времени тираж остается без присмотра?

- Они говорят, что у них стоит серьезная защита, Альбус, но кто-то смог ее сломать, если шел по этому пути. Все же это проще, чем непростительное на группу.

- Все-таки взлом?

- Похоже. Тоже очень талантливый – все восстановлено.

- Почему-то самые талантливые мальчики уходят туда, - пробормотал Дамблдор.

- А вот и нет, у меня есть неплохое парни, - Моуди готов был защищать подчиненных не только от словесных нападок, но и от них тоже. Даже от подозрения, что они – не лучшие.

Альбус улыбнулся – он сам гордился теми, кого выучил. Но взгляд снова упал на листовку из Пророка – это тоже написано его учеником.

«Вы не должны называть меня по имени или наделять званиями, но я возьму ответственность за то, что происходит с нашей любимой Англией и разделю ее на всех магов. Каждый из нас будет в ответе за то, что старинные, выверенные временем и опытом традиции разрушаются магглорожденными, которые несут в наш мир безразличие к тому, что будет завтра. Еще хуже, что в наш мир проникают и сами магглы, когда мы принимаем их детей, как равных.
Между тем, относительно магглов должно быть принято окончательное решение: должны ли мы прятаться от них, пока нас не найдут, или подчинить себе. Каждый из нас отныне будет отвечать не только своей жизнью, но и жизнями членов своей семьи за промедление, грозящее гибелью нашему миру…»

***

"Если я правильно понял, ты решил против кучки замечательных, ответственных за всю Англию мальчиков собрать свою команду? Тебе это зачем? Может быть, пусть делают то, что собираются? Все твои игры в свободу замечательны, но не кажется ли тебе, что еще поколения два максимум, и либо магглы лягут под нас, либо мы - под них? Когда-то ты думал так же, как я. Или я ошибаюсь? Ну же, Альба, скажи мне, разве волшебники не должны напрямую управлять магглами?
Только не считай на моем опыте, что вся идея неправильная: я просто слишком увлекся тем, чтобы быстрее сократить их количество.
Тебе не приходит в голову, что раз мысль второй раз находит последователей, готовых идти до конца, то в ней есть рациональное зерно? Скорее я удивлен, что маг, смотрящий хоть немного вперед, будет против, да еще и соберет сторонников. Зачем они, кстати, разве встречи один на один уже вышли из моды? Ты понимаешь, что будет с твоей командой потом, когда те, кого ты считаешь темненькими, возьмут власть? Они же ее возьмут, раз ты не хочешь, и тогда каждый из твоих пожалеет, что доверил тебе жизнь. Я бы свою не доверил, потому что ты не понимаешь, что такое отвечать за других. Как мы оба помним."

Это полетело в камин, но волшебным образом продолжало жечь, даже рассыпанное в пепел. Альбус схватил пергамент и написал ответ:

"Я тоже не вижу выхода, кроме этих двух, но ни один из них - не выход. Наше с тобой поколение умеет только воевать и подчинять. Может быть те, кто вырастет в мирное время, без ненависти, придумают что-то другое.
То, что происходит сейчас - только борьба за власть, магглы и отношения с ними - разменная монета."

О главном он так и не спросил. Значит, спросит - и покончит с этим. Вопрос Альбус формулировал неделю - и мучился почти как тогда, после похорон. Чтобы получить вот это!?

"Ты бредишь. Я говорил, что ты не должен и можешь отказаться. А ты не отказывался, просто сбегал от всего. Не видишь разницы? Я ничего тебе не скажу, ты никогда не нуждался в правде - только в оправдании. Но от меня ты его не получишь."

***

Удивительно, но несколько резких, насмешливых строк сделали более терпимой роль, которую он собирался взять на себя. Да, он совершил однажды ошибку, которая стоила жизни другому человеку, да, он был недостаточно ответственным, но теперь у него есть этот опыт, чтобы никогда не повторить его, и, в то же время, понимание, что любой может ошибиться – идеальных нет. Только почувствовав право на ошибку, он смог начать действовать. Теперь, произнося речи в Визенгамоте, убеждая политиков принимать верные решения, угощая чаем коллег, сортировал их всех: с кем стоит продолжить серьезный разговор, а с кем нет.

- Зачем они это делают, Альбус? Не понимаю, – Минерва смотрела на него очень серьезно.

- Ты думаешь, смысл должен быть? Ты вообще его помнишь?

- Риддла? Помню, конечно. Собственно, это все объясняет - я помню о нем достаточно.

Дамблдор с удивлением посмотрел на нее.

- Я знала, кто такие Риддл и его компания, курса с четвертого, если не с третьего. Преподаватели, помню, не могли на него нахвалиться, а любой в Хогвартсе знал, что он и слизеринцы рядом с ним - то, с чем не стоит связываться, а тем более враждовать без очень серьезной причины. Потому что если ты заденешь любого из них, всё внезапно окажется против тебя, неважно, на каком факультете ты учишься. Всё – от вчерашних друзей до стула, на котором сидишь. Очень хорошо помню те ощущения - уверенность, что защититься не получится, беспомощность и сожаление, что на Гриффиндоре не нашлось никого, кто бы смог организовать подобное.

Темный коридор, палочка, направленная прямо в лицо, и чувство безнадежности, но никакого желания сдаться. Альбус не стал заглядывать глубже, увиденного было достаточно. Он не был любопытен и давно выработал правило не знать больше необходимого - к такому самоограничению рано или поздно приходит каждый природный легилимент.

- Не нашлось? Я считал наш факультет самым дружным…

- Мы дружили втроем - вчетвером, по интересам, но такой большой сплоченной группы не было. Меня еще тогда удивляло, что мальчик с совершенно неизвестной фамилией верховодит в компании чистокровных. А он придумал, как их объединить: пока каждый из них задирал нос сам по себе, все шло как обычно, кто-то слабее, кто-то сильнее, происхождение в спорах и стычках особенной роли не играло. А Риддл сделал их командой, ударишь одного – станешь врагом всем. Против врагов они готовы были объединиться и признать лидерство того, кто смог это сделать. Как всё похоже - только мальчики немного выросли и хотят, чтобы их боялась вся Англия?

- Видимо, так оно и есть. Назвал врагами магглов – объединил вокруг себя чистокровных, со всеми их связями и близостью к реальному управлению. Многим навыкам учатся в школе, самые крепкие дружбы – отсюда же. Попробуем составить список тех, кто был ближе всех к Риддлу?

Минни не задавала вопросов, ни одного "зачем" или "почему", но все, что она бралась делать, делалось идеально.

***

Два молодых человека шли по весеннему цветущему Лондону, еще осенью приохотившись забредать после занятий в какой-нибудь зеленый, немноголюдный уголок. Зима попробовала остудить эту привычку, убедить, что сидеть дома или в баре с кружкой сливочного пива приятнее, но солнце растопило снег и вернуло все на свои места. Но говорили о мрачном – о войне, невидимой, но ощущаемой в каждой газетной строчке, в каждом коридоре аврората, почти в каждом разговоре.

- Очевидно, что их прикрывают на самом верху, иначе бы они не продержались так долго. По-моему, это началось, когда мы только-только в школу попали. Да, ясно как день, что у них связи - сам понимаешь, кто может поддерживать бредовые идеи насчет магглов.

- Сири, ты о ком? Чистокровные?

- Помнишь, еще в школе ходили какие-то темные слухи о Вальпургиевых рыцарях, что-то тайное, с масками, сильным магом-предводителем, и что кое-кто из слизеринцев стремится попасть туда? Это не ерунда и не сказки, мать и отец с их теперешним лидером учились вместе и, по-моему, разве что не молиться на него готовы. Со мной серьезно разговаривали о том, что все чистокровные должны его поддержать. Если это та самая Организация, и они собирают всех чистокровных - не просто будет с ними справиться, это не кучка сумасшедших, как пытается изобразить Министерство.

Теперь и Джеймс стал серьезным.

- И чего они хотят, какая у них настоящая цель? Тебе об этом что-нибудь говорили?

- Кучу громких слов, что эта Организация, как ее называли, вернет чистокровным положенную власть, - Сириус вдруг остановился, как вкопанный.
Джей сделал еще шаг по инерции и обернулся

- Что?

- Рег. Если это то, что я думаю, он там.

- Нет.

- Да. Это было последней каплей - я понял, что мне не дадут отказаться. Но мне было куда уходить, я особо и не думал. А он…

- А вы совсем не общаетесь? Можно было бы хоть что-то узнать.

Блэк помотал головой.

- Даже на письма не отвечает.

- Жаль. Если это что-то тайное, там не помешал бы разведчик типа тебя – с входом на обе стороны.

- Если нам понадобится разведчик, мне не будут мешать ветвистые рога, как некоторым, а вот свой вход на обе стороны я давно профукал.

- А почему ты вообще считаешь, что должен что-то делать? Мы же и так учимся на авроров, тебе мало?

- Мало. Хочешь знать кое-что? Помнишь ту заварушку со Снейпом? Я вам тогда не рассказывал, но потом пошел к Дамблдору один, хотел извиниться перед ним, ведь я его подставил, ну и спросить кое-что: почему он взял в школу оборотня, ведь это опасно, если что, ему пришлось бы отвечать. Пошел, а он мне объяснил… - Сириус то и дело останавливался, проваливаясь в воспоминания.

- Ну! - Джеймсу не терпелось услышать то, о чем, оказывается, три года молчал его лучший друг.

- Сказал: «Понимаешь, Сириус, я не смог бы убедить Визенгамот изменить законы, пока не удостоверился бы сам, что оборотень может стать нормальным человеком, если его вырастить по-человечески. Тогда в это никто не верил, ты бы и сам не поверил, если бы тебе просто сказали об этом». Я его спросил, знал ли он лично хоть одного оборотня, почему был уверен, а он ответил, что не знал, но верил, что любого человеческого ребенка можно вырастить человеком. Тогда я спросил, почему он стал этим заниматься, а Дамблдор спросил в ответ: «Кто же, если не я?» Понимаешь, у меня это застряло где-то. А теперь ты спрашиваешь, почему я? А кто, если не я?

Поттер покрутил в пальцах травинку минуту другую, несколько раз укусил себя за мизинец, прежде чем ответить.

- Здорово, что все так сложилось, но я отношусь к этому иначе. Вот подумай сам – оборотень в школе семь лет. Хоть один раз забыли бы его запереть, или сбежал бы – и клану оборотней прибавление, и хорошо, если только так, чудо, что никто не пострадал. На то, что будем мы, Дамблдор никак не мог рассчитывать. И со Снейпом тогда за малым у тебя не получилось, извини, конечно. В общем, я предпочел бы, чтобы директором был кто-то другой, когда мой ребенок пойдет в школу. Вот если честно.

***

"Кстати, спасибо за слова, которые ты так ловко сложил для меня. "Ради высшего блага" Отличный девиз для всего, что угодно – крутить словами ты всегда умел. Какой девиз у тебя сейчас?"

***

- Помнишь, с чего они начинали, Сириус? "Личная ответственность". Что-то мне это напоминает. Это у вас, считающих себя самыми родовитыми, девиз такой, что ли? Слишком напоминает твое «кто, если не я».

Так Джеймсу сломали нос второй раз за полгода. У Сириуса Блэка вообще появилось много неприятных привычек после поступления на аврорские курсы, и приемы маггловского бокса – «на случай, если что-то непоправимое случилось с вашей палочкой» – возглавляли этот список. В прошлый раз шутка была совсем уж невинной, в этот… зачем же сразу кулаком в нос? Но, поскольку в данный момент палочка Сири была в полном порядке, а меднабор, включающий костерост, даже курсантов заставляли всегда таскать с собой, через десять минут Джеймс вполне мог разговаривать и поделиться, наконец, своей идеей.

- Не может быть, чтобы за семь лет никто не объединился против них. Иначе этот … Тот-кого, давно уже был бы министром. Где-то совсем близко от Аврората есть кто-то еще. Давай думать, кто бы это мог быть.

- Ты голова, - Сириус сграбастал его и закружил, держа за плечи, - я ведь знаю, кто это. Еще минуту назад не знал, а теперь знаю. Тебе не понравится, но завтра я иду к нему.

Лицо у Джеймса вытянулось – он тоже все понял.

- Ну да, это очевидно, наверно, не только нам. Но деваться некуда – сгоняю с тобой в Хог.

И больше никакие слова были не нужны. Они были не нужны и завтра, когда, переминаясь у лестницы к директорскому кабинету, они едва успели отскочить от двери, выпускавшей их третьего компаньона.

***

Поздняя ночь, но Альбус все еще сидел за свои столом, перечитывая старые пергаменты один за другим. Иногда это помогало понять, что делать – Геллерт смотрел под другим углом, всегда видел иначе.

«Это ведь не потому, что я хочу власти?».
«Разумеется нет, Альба», - голос, ответивший ему с пожелтевшего, хрупкого листа, всегда отмечал согласные и укорачивал гласные, делая английский похожим на его родной немецкий, - «если считать властью кресло министра, необходимость рассчитывать налоги на будущий год, принимать законы. Это тебя не привлекает, у тебя никогда не хватало воображения увидеть, что в этом интересного. Все, что тебе нужно – два десятка преданных глаз, два десятка людей, которых воспитал ты сам, которые готовы будут сделать все, что ты скажешь. Называется ли это любовью к власти? Наверно, я слишком плохо знаю твой английский и не подберу этому названия. Помнишь, ты говорил, что немецкий – язык длинных терминов и коротких приказов, английский – язык логики, а французский – язык любви и дружбы. Ни на одном из них я не могу назвать то, чего ты хочешь на самом деле, поэтому никак не будем это называть. Эти два десятка – их всех ты завоевал одинаково – каждому подарил победу, которой тот и не ждал, теперь все они пришли к тебе как к тому, кто умеет побеждать. А ты делаешь из них своих солдат. Только солдат воспитывают совершенно по-другому, Альба, так что много они не навоюют. Хотя … в каждом поколении должны быть прирожденные воины, не может быть, чтобы тебе совсем не повезло и не досталось хотя бы нескольких. Вот они все и сделают, а остальных ты скоро начнешь терять. Это больно, но я не знаю, что посоветовать, я тоже потерял непозволительно много… "

Нет. Сегодня ничто из прошлого не поможет принять решение – одно из самых сложных за последние десять лет. Нужно смотреть не просто под другим углом – с другой высоты. Коридоры и узкие лестницы Хогвартса проводили его наверх, почти к звездам – на открытую площадку Астрономической башни. Охладить голову ветром, подумать еще раз.

Поттер заупрямился. Можно было переупрямить, у него были более тонкие и действенные методы, чем империо. Но холодный, вежливый отказ больно хлестнул по нему, так привыкшему бояться за каждого из них, как за собственного ребенка, и уже стольких потерявшего, что хотелось переключить все на себя, стать хранителем обоим детям.

Но рядом со страхом за них – совершенно отчетливое ощущение, что он должен позволить им сделать свой выбор так, как они хотят, иначе сломает что-то очень важное. Ради этого, в конце концов, они и боролись – пусть выбирают свободно, а он, наконец, сосредоточится на задаче, которую чувствовал своей – не случайно все ниточки пришли к нему, только он сможет распутать до конца. Его миссия – те два убийства Риддла. Два – и пока ни одной идеи, как искать то, что тогда было сделано, а без этого любые победы - временны.

Решение принято. Легко сбежав по ступенькам, Альбус вернулся к себе. Последний из просмотренных пергаментов так и лежал на столе, отбрасывая причудливую тень в свете почти догоревшей свечи.

"Опасайся предателей больше остального. Ты привлек тех, кому нравится быть победителем, но дело, за которое вы взялись, не принесет плоды без долгого труда. Кому-то из них может показаться, что он достаточно ценен, чтобы одним своим уходом принести несомненную победу другой стороне, и уйти к будущему победителю станет для него нестерпимым соблазном.
Идеальных способов защиты, впрочем, нет. У твоего противника тоже будут предатели, воспользуйся, забудь о щепетильности, когда речь пойдет о жизни твоих подопечных, только помни: тем, кто придет с той стороны, от тебя нужна будет совсем не победа.
Береги себя, Ал»

Сбылось наполовину, на лучшую половину. Он перечитал строчки, привычно перебирая своих - нет, предать никто из них не может. Потом провалился в тепло трех последних слов, защищавших его, как щит, от всего плохого.