Глава 1Название: Правда о жизни
Пейринг: Гилдерой/Мэри Сью, Гилдерой/его соседка, Снейп/замухрыжка.
Варнинг: ЖЕСТОЧАЙШИЙ ООС Снейпа.
Рейтинг: детский
Жанр: Пародия/драма о человеке с хорошей фантазией.
От автора: знаю, я уже вывешивала это, но теперь я его чутка поменяла, изменила концовку и вывешиваю снова, потому что тот вариант мне не нравился - бессмысленный какой-то, а тут есть определенный смысл, хотя, боюсь, что в такой манере изложения он, мягко говоря, не заметен:):):)
Посвящается Мерлинде, от всего сердца:)
- Скажите, Локхард…как вы думаете - у меня есть шанс получить приз за самую необаятельную улыбку? - спросил Северус Снейп и улыбнулся. Гилдерой, сидящий в учительской в мягком кресле под торшером, поднял глаза, вздрогнул и выронил газету. Затем он облегченно вздохнул и рассмеялся своим мягким, сексуальным, чарующим смехом.
- Ах, Северус! - воскликнул он, глядя на грозного зельевара так, будто он был его старым, добрым другом, - Если вы читали мою биографию, то там, в главе 19 на странице 187 рассказано о том, как я бился с 80-ю саблезубыми, огнедышащими фестралами, но, уверяю вас - хоть я и разорвал их на куски, мне было очень страшно. Эм… - внезапно на лице у него появилась растерянность, - Простите, вы не помните, к чему я об этом заговорил?
- Я спросил про свою улыбку.
- Ах да! Так вот, дорогой мой Северус, - доверительным, преисполненным искренней симпатии тоном продолжил Гилдерой, дружелюбно похлопав Снейпа по плечу, - Ваша улыбка подобна оскалу тех фестралов. Прошу вас, не расстраивайтесь - ведь не всем дано. Я говорю о личном обаянии, очаровании, способности вызывать симпатию - даже пылкую любовь! - в ком угодно. Это большой талант, Северус, и очень редкий, немногие им обладают. Так что не переживайте - у вас много других достоинств, я уверен, - он ослепительно улыбнулся, поднялся с кресла и, кивнув на прощание, вышел из учительской.
**********
Это я все к чему? А к тому, что кое-кто считает себя ужасно умным только потому, что никогда не моет своей головы, а тот, кто воистину умен и велик своими делами, а не своими заблуждениями о самом себе, помимо всех прочих достоинств еще и крайне привлекателен.
************
Маглы иногда приписывают профессору МакГонагалл многое из того, чего она не говорила и вряд ли когда-нибудь скажет, разве что в старческом маразме. Например, они уверены, что рано или поздно - курсе на 6 или 7 - она скажет Гермионе Грейнжер: "Мисс Грейнжер, не хочу Вас огорчать, но весь этот год вам придется жить с Драко Малфоем в одной комнате и спать с ним в одной кровати, потому что у нас в школе ремонт на деньги Совета Попечителей. Еще вам неминуемо придется пользоваться одним душем, и желательно одновременно, потому что запас горячей воды ограничен и пускают ее только ровно с 9 утра до 9.05, поэтому вряд ли вы успеете по очереди. Кровать, к сожалению, узкая, потому что широкую профессор Дамблдор забрал себе, чтобы спать на ней поперек во весь свой рост - лекарь сказал, что это полезно для его ревматизма. Что вам еще сказать? Одеваться и раздеваться, согласно школьным правилам, надо в своей комнате, а факультет того, кто станет одеваться в другом месте, будет лишен 1000 очков. Знаю о ваших сложных отношениях с митером Малфоем, но тут уж ничего не поделаешь, Гермиона - уж поймите и вы нас. Здесь не было ремонта уже целую тысячу лет - вы и сами поймете это, когда увидите заросли омелы над вашей с мистером Малфоем постелью. Вы привыкните, Гермиона, и постарайтесь поладить с Драко. Все-таки дружба между факультетами - это очень важно. Почти также, как ремонт".
А это я к чему? К тому, наверное, что вот примерно тоже самое, что описано выше, только не в воображении магглов, а на самом деле, произошло между профессором Локхардом (он мне так нравится, у него такая обаятельная улыбка! На самом деле! Безо всяких там сарказмов!) и профессорм Снейпом (а вот его я не люблю - его улыбка оставляет желать и желать).
Все дело в том, что однажды кто-то подшутил и запер их в учительской. Ни Алохомора, ни могучее плечо профессора Снейпа не помогли - он лишь набил себе синяк и удалился в самый дальний и темный угол, чтобы сбрызднуть его "Виндексом", как говорится в одном хорошем фильме, а на самом деле смазать зельем. Не будем тут приводить их диалоги, шутки Гилдероя, проклятья Северуса, не будем наблюдать за тем, как они выдумывали всякие способы, чтобы выбраться. У магов много способов выбраться откуда-нибудь, скажем только, что ни один из них не помог. Прошел час, Северус успокоился. Что касается Гилдероя, то он и был спокоен - он, в конце концов, и не в таких переделках побывал.
- Дорогой Северус, не хотите ли побеседовать о чем-нибудь? - мягко поинтересовался Гилдерой из своего любимого кресла под торшером. Снейп сидел за столом, сцепив руки в замок, насупив брови и о чем-то сосредоточенно думая. Услышав, что к нему обращаются, он исподлобья мрачно взглянул на Локхарда. Если бы такое было возможно, Гилберой вспыхнул бы и сгорел до угольков от такого взгляда. Но к нашему общему счастью, такого не бывает, - Ну не хотите - как хотите. Я вам тогда что-нибудь расскажу, - Снейп уставился на свои руки, стиснул зубы и вернулся к размышлениям. Он думал о путях отхода, но это неинтересно, поэтому не будем лезть в его мысли, а послушаем-ка лучше, что нам расскажет Гилдерой.
- Давайте я вам расскажу о своих женщинах, Северус! - весело начал он, сверкая в полутьме своей улыбкой, - Вам, наверное, редко приходится с ними общаться, так что должно быть интересно послушать, - он откинулся в кресле, сцепил руки в замок на животе, и дунул на густую прядь шелковых, золотистых волос, небрежно упавшую на лицо. - Удивительно. Не знаю, дорогой друг, чем я заслужил, но я всегда пользовался у женщин каким-то колоссальным, просто противоестественным, бешеным успехом! Вы представлете? - Северус потер переносицу и вернулся к своим размышлениям, не ответив. - Ах, дорогой Северус. Я вам расскажу о своей первой любви. Мне было 11, а ей - 32. Она была нашей соседкой - вдовой офицера средиземноморского флота - и женщиной совершенно неописуемой красоты. - Гилдерой понизил голос, воздел глаза к потолку и мечтательно, но грустно улыбнулся. Так он сидел в молчании около минуты, ясные голубые глаза увлажнились, улыбка, блуждающая на губах, стала печальной, лицо приняло ностальгическое выражение.
Северус был благодарен Мерлину за то, что тот ниспослал на Гилдероя ностальгию и тот заткнулся хоть на минуту. Он совершенно не уважал чувств своего коллеги, не ценил его подвигов - более того, он в них не верил! Любой другой нормальный человек вылез бы из-за стола, сел бы в кресло напротив, и стал смотреть на огонь, полыхающий в камине, слушать тихое потрескивание сухих дров, и вспоминать о своей первой любви. Гилдерой так славно, так артистично, искренне и проникновенно рассказывал, что, если только вы не бесчувственная задница, вы бы вспомнили о ней. Может быть, даже прослезились бы, ибо нет ничего трогательней и печальней, чем первая любовь, особенно если это - первая любовь Человека. Героя, закаленного в бесчисленных боях со всякой нечестью, с чудовищно тяжелой, крученой судьбой. Казалось бы, столько ужаса, крови, тяжких, неподъемных испытаний выпало на его долю - но они не ожесточили, не иссушили его сердце. Оно по-прежнему способно на любовь, возвышенную и идеальную….
Но Северус Снейп был именно такой бесчувственной задницей. Ему было на все плевать - он так и остался сидеть на своем месте и сосредоточенно думать.
Гилдерой между тем тряхнул головой, будто прогоняя слишком тяжелые и печальные воспоминания. Пара золотых прядей упали на высокий, аристократичный лоб, и он провел по волосам рукой, сверкнув дорогим перстнем.
- Неописуемой красоты была женщина, просто неописуемой, - повторил он. - Вы знаете, Северус, с тех пор, как я увидел ее впервые, я не мог помыслить ни о чем другом. И вот однажды, презрев свой юный возраст, я полез ночью в ее окно. Она читала какой-то толстый роман, лежа в постели. Как сейчас помню - на ней была розовая, шелковая ночная рубашка на бретельках. Мерлин! Я лишился дара речи, лишь только увидел ее. Она, признаться, тоже растерялась. Затем я пал к ее ногам, и стал смиренно молить ее - нет, не о любви! На это я не мог рассчитывать, ведь я был юн и неопытен, а такой женщине, несомненно, нужен был выдающийся мужчина! Я стал умолять ее хотя бы просто выслушать мое пылкое признание - не гнать меня от себя хотя бы в течении получаса. И - вы не поверите, Северус - она не прогнала! - голос Гилдероя сорвался. На глазах выступли слезы, которые он поспешно спрятал, промокнув белоснежным, батистовым платком с инициалами Г.Л.
- Вы правы - я не верю, - пробормотала эта бечувственная свинья, которая смела раздражаться на откровения Легенды. К счастью, - на то и дан был Гилдерою его выдающийся ум - он снисходительно отнесся к этой озлобленной гадине. Он лишь спросил:
- И что же по-вашему она сделала?
- Выпорола вас ремнем и за ухо отвела домой к вашей матери, - рассеянно, будто думая о чем-то другом, ответил Снейп, барабаня пальцами по столу.
- Вовсе нет, - отрицательно покачал головой Гилдерой. - Вы не правы. Она не только выслушала мои робкие признания, но и ответила мне взаимностью! О, Мерлин, какая это была любовь! Вернее, нет - это была Страсть. Даже СТРАСТЬ, Северус! Я пропадал с ней сутками, неделями! К счастью, моя мать слишком доверяла мне и была уверена в том, что я могу за себя постоять, поэтому особенно не разыскивала меня в то лето и не волновалась. Я водил ее в оперу… - мечтательно произнес он, и судорожно вздохнул, - Не помню, на какой спектакль. Мы не смотрели представления - мы смотрели лишь друг на друга. Мы любили друг друга на заднем ряду партера, Северус! Это был мой первый опыт - мне ведь было всего 11, - Снейп, до того сохраняший мрачное и напряженное спокойствие, не выдержал.
- Прекратите немедленно, Локхард! Меня сейчас вырвет! - рявкнул он, стукнув по столу кулаком.
- Да, понимаю вас. Отлично понимаю, - грустно вздохнув, произнес Гилдерой. Конечно, он понимал. Это закомплексованное, злобное чучело не способно проникнуться повестью о бушующей страсти между мужчиной и женщиной. - Многие отреагировали бы также - ведь наш союз был неравным. Она была старше меня на 21 год, но, Северус, подумайте сами! Какое значение имеет возраст, когда речь идет о страсти, о любви! Ведь сердце - оно всегда одинаковое! Стареет лишь разум, сердце же не знает возраста - ни детства, ни старости у него нет, а есть лишь вечная юность! - пылко воскликнул он. От волнения и воспоминаний на его щеках проступил легкий румянец, в полутьме, впрочем, заметный лишь с очень близкого расстояния.
- Вы мешаете мне думать, - прошипел Северус Снейп.
- А знаете, как мы расстались? - тяжело вздохнув, спросил Гилдерой, разумно проинорировав эту грубость. - Мне пришло письмо из школы. Меня зачислили. Я уезжал на целый год и, сказать по правде, в тот вечер я рыдал. В первый и, к сожалению, последний раз в своей жизни, - он горько усмехнулся и замер на мгновение, глядя насвой фамильный перстень. - Я, увы, не могу позволить себе такой роскоши, как слезы, хотя, видит Мерлин, никогда не стыдился их.
Бесчувсвенная задница закатил глаза, откинулся на жестком стуле и уставился на стену, ни слова не говоря.
- В школе я забыл о ней. Я был ветренным мальчишкой, сорвиголовой и женолюбцем, вот кем я был, Северус. Теперь я жалею - возможно, моя жизнь изменилась бы к лучшему, если бы остался тогда с ней. Хотя…я не желаю себе другой судьбы, - весело закончил он и ослепительно улыбнулся - совсем не натянуто, а искренне и от души. Автор этих строк даже не представляет себе, сколько мужества потребовалось ему, чтобы произнести это. Сколько вообще мужества нужно человеку, чтобы принять, не ропща, такую мучительную, опасную судьбу!
- А расскажите о своей первой любви, Северус! - ха! У этой ползучей гадины не может быть любви - ни первой, ни последней! Склизские инопланетные черви не могут любить. - Ну прошу вас! Умоляю!
- Отстаньте, - буркнул Снейп.
- Ну прошу вас! Что вам стоит? Нам сидеть здесь еще уйму времени, расскажите! Откровенность за откровенность. - Снейп взглянул на Гилдероя исподлобья, помолчал, а затем выпалил:
- Она училась на два года младше меня и была самой страшной замухрыжкой в школе, но даже она послала меня ко всем чертям, когда я пригласил ее погулять в Хогмит, - Гилдерой деликатно кашлянул и опустил глаза. Тени от длинных, золотистых ресниц упали на легкий румянец на его щеках.
- О…какая печальная история… - тихо произнес он, искренне смущенный тем, что вызвал у своего собеседника такие неприятные воспоминания. - Давайте лучше я. Я вам рассказал о самой первой любви в моей жизни, а теперь расскажу о самой сильной. Ее звали Мэри…Мэри Сью. Ах, моя маленькая Мэри! О, как трудно… - простонал он и схватился за голову. Он просидел так пару секунд - стиснув зубы и закрыв лицо руками. Затем он резко выпрямился и откинулся в кресле. - Дело в том, что ее уже нет с нами. Ее умертвили мои враги, Северус. А я не успел…не успел, - он опять замочал. Это наверное тот самый пресловутый ком в горле мешал ему говорить дальше. Быстрым движением он расстегнул две верхние пуговицы на черной шелковой рубашке и глубоко вздохнул. Какой-то изящный медальон, который он скрывал под одеждой блеснул в вырезе рубашки, отразив тусклый свет торшера.
- Как же так? - вступила в разговор безжалостная сволочь, - Вы же всегда везде успеваете и отовсюду выходите победителем!
- Ах, Северус!!! Если бы это было так, друг мой, если бы только это было так! - горестно воскликнул Гилдерой, всплестнув руками. - Это был мой первый и последний проигрыш. Я сам во всем виноват - от начала и до конца! Никого и никогда - вы слышите? Призываю вас в свидетели - никого и никогда я так сильно не любил и уже не полюблю как мою дорогую Мэри. Но начнем сначала…. - он глубоко вздохнул, успокоился, и начал свой рассказ. Его голос слегка дрожал.
- Мы были очень молоды. Ей в ту пору было 15, а мне - 21. Она была пастушкой - дочкой одного зажиточного шотландского фермера, и самой доброй, отзывчивой и красивой девочкой, которая когда-либо жила на земле. - Он запнулся, но затем, судорожно сглотнув, продолжил. - Я познакомился с ней, когда возвращался из похода против свирепого дракона, появившегося в шотландских горах в тот год. О, это был ужасающий монстр - единственный в своем роде. Он был настолько уникален тем, что с ним невозможно было бороться никакими обычными способами, что я даже порой жалею, что убил его. Его следовало бы изучить, если бы только это было осуществимо, потому что он был так свиреп, что подойти к нему не было никакой возможности. Знаете, ведь к тому времени, как я до него добрался, он уже испепелил 18 деревень и сожрал около 1200 человек. Плюс-минус пару десятков. А я был молод, пылок и, надо сказать, неуважительно относился к чудесам природы, и от того не испытывал к нему ничего, кроме яростного желания его уничтожить.
- И как же вам это удалось? - поинтересовался Снейп, оторвавшись от своих мыслей. Гилдерой обезоруживающе улыбнулся и развел руками.
- Хитростью, милый друг, хитростью. Как же иначе? Увы, справиться с ним без хитростей мне было не под силу, я это признаю. Я заметил, что он любит грызть дубовые пеньки и прикинулся одним из них. Он заглотил меня и я, изнутри, пронзил ему брюшину мечом, измазанным в яде. Ну да это все скучно. Вернемся к Мэри.
- Да. Пожалуйста, - произнес Северус.
- Крошка Мэри… - он улыбнулся, - Так звали ее все в деревне. Маленькая дочка фермера Джека Сью. Это было самое жизнерадостное дитя на свете! Она была готова петь с утра до ночи, а какой у нее был голос! Птицы замолкали, когда она начинала петь. Репертуар у нее был самый разнообразный - это были и печальные песни, которые пела ей в детстве ее мать - несчастная покойница, и баллады о любви, и задорные песни, которые пели проходящие мимо их деревни солдаты, идущие на войну. Добрая половина этих песен была посвящена моей Мэри. Уверен - половина британских солдат воевали с ее образом в сердце, увидев ее лишь однажды!
- Простите…Не припомню, чтобы последнее время мы воевали с кем-нибудь так серьезно, чтобы объявлять мобилизацию и чтобы солдаты прямо так вот колоннами шли мимо деревни вашей Мэри… - вкрадчиво заметил Снейп. Это человек, у которого нет ничего святого. Другой бы обиделся, но Гилдерой был слишком мудр и добр - он повидал за свою жизнь стольких людей, узнал столько судеб, что научился ко всем относиться снисходительно. Поэтому пояснил:
- Да что вы, Северус, просто мы не обо всем знаем. Войны ведь не прекращаются ни на минуту, а солдаты на то и солдаты - они все время куда-нибудь идут.
- Ааа… - протянул Снейп и приготовился слушать дальше.
- Я расскажу, как мы познакомились. Я вообще-то шел в их деревню, чтобы остановиться там на несколько дней, рассчитывая на их гостеприимство. Затем я собирался в Лондон за своим Орденом Первой Степени, а потом куда-нибудь в Ирландию. Честно говоря, во время приключения с драконом я сильно повзрослел и мне захотелось покоя - хоть немного. Отдыха где-нибудь в деревенской глуши, среди холмов, на природе. И вот, устав с дороги, я решил вздремнуть под кустом сирени….
- Сирени?
- Не помню точно, что это было.
- Ааа…
- Так вот. Я спал и вдруг услышал дивное пение и плеск воды. И блеяние овец. Я вскочил и, обнаружив источник этого пения, кинулся туда. Притаившись за деревом я стал наблюдать и увидел то, чего не забуду никогда. Мэри Сью, без одежды, купалась в реке и пела. Не помню про что - признаться, на некоторое время я практически ослеп от ее нестерпимой красоты. Вы никогда такого не видели.
- Верно, и, надеюсь, никогда не увижу, - кивнул Северус. - Правда, однажды я зашел в душ, когда там мылась Марта Крэбб. Она тоже пела, но мне не понравилось, - Гилдерой проигнорировал его слова и продолжил.
- Она плескалась в хрустальных водах реки, а на берегу паслись ее коровы - она вела их с пастбища домой и решил по дороге освежиться. Я лишился дара речи и был полностью обездвижен. Это было такое неверотяное, умопомрачительное зрелище, которое выдержать не было никаких сил. У Мэри были роскошные золотые волосы до колена - она заплетала их в косу, толщиной, наверное, со ствол молодого дуба! Эту косу она обычно укладывала в венец на голове, но в тот миг, когда я увидел ее впервые, она ниспадала ей на спину. У нее были дивные, огромные, темно-синие глаза - у Мэри, разумеется, а не у косы - лучистые и сверкающие, а таких длинных, пушистых, темных ресниц я никогда больше не видел. Мэри была редкая красавица, просто неописуемая! Мои жалкие слова меркнут по сравнению с одним ее именем! - воскликнул Гилдерой и вскочил со своего места, не в силах больше выдержать этой муки. Успокоившись, сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, он вновь сел в кресло.
- Что же было дальше? - заинтересовано спросил Снейп.
- А дальше она оделась и ушла, оставив меня в полном отчаянии - я ведь не решился к ней подойти. Это так забавно - не находите?
- Не нахожу. Я всю жизнь ни к кому не решаюсь подойти, - вдруг заокровенничал Снейп.
- Но ведь то вы, Северус. А я, как вы помните, возвращался после того, как сразил свирепейшего и ужаснейшего монстра из когда-либо живших. И вот - стоит появиться девушке, прекрасной, как восход солнца, и я сразу растерял всю свою храбрость, превратившись в робкого и стеснительного юнца. А я, между тем, к тому времени был уже опытным мужчиной.
- Да-да, я помню про оперу, - быстро сказал Снейп, жестом предлагая Гилдерою не повторять эту историю, а продолжить рассказ о Мэри Сью.
- Да. Так вот. Я промучался весь день, а к вечеру отправился в деревню. Какого же было мое счастье, когда оказалось, что моя прекрасная Мэри - дочь того человека, у которого я остановился!
- Ура! - воскликнул Северус, вскакивая со своего места.
- И я сказал точно то же самое! Конечно, я ужасно робел….
- Ну конечно.
- …краснел, проглатывал язык, стоило ей появиться. Всё ронял. Я ведь был беден до того, как стал писать книги о своих похождениях. Вернее, я… - он смущенно покраснел и улыбнулся, - я прокутил свое небольшое завещание. Как бы я ни был удачлив на поле брани, в азартные игры, Северус, мне вечно не везет. Так вот, поскольку расплатиться за постой мне было нечем, я помогал отцу Мэри на ферме, но стоило ей появиться, как я все ломал и слишком сильно дергал коров за вымя. В общем, я так бы ни на что и не решился, если бы не случилась беда.
- Мерлин, беда?!
- О, да. Беда. Мэри похитили. Она была магглой - невинным и наивным ребенком - и пошла в лес по грибы. А не стоит забывать, Северус, что то был шотланский лес, а вы ведь знаете, чем они славятся…?
- Эм…да-да, специфическим цветом плодов омелы, собранной в день зимнего солнцестояния? - предположил Снейп. Гилдерой снисходительно улыбнулся.
- Сразу видно, что вы - зельевар. В вас нет полета, задора и огня.
- А в вас нет тонкости, - проворчал Снейп.
- На самом деле, они славятся ужасными горными троллями - слишком разумными для троллей, и слишком свирепыми и жестокими для просто живого существа.
- Ааа…. Я и забыл.
- Так вот. Король горных троллей пожелал мою Мэри. Она была так прекрасна, что ее желали не только мужчины, но и всякие дикие твари мужского пола.
- Никогда этого не понимал, - живо отреагировал Снейп, откидываясь на спинку стула. - У троллей и у всяких прочих существ должны быть самки, которые должны казаться им красивыми или нет, а все прочие виды должны представляться им уродами. Разве нет?
- Разумеется, вы правы. Но Мэри была так хороша, что никому и никогда - даже дождевому червю - не могла показаться уродиной, понимаете?
- Теперь понятно, - кивнул Снейп.
- И вот король горных троллей велел своим монстрам похитить ее. Мог ли я допустить, чтобы она - моя прекрасная пастушка Мэри Сью - стала женой этот склизского, заскорузлого, коричневого чудища, покрытого какими-то струпьями и нарывами?!
- Разумеется, нет!
- Ну разумеется! И я кинулся ее спасать. Я отправился в лес и выследил одного из троллей. Я шел за ним три недели - мы передвигались только по ночам, а днем он спал в какой-нибудь пещере. Я же не мог себе позволить такой роскоши, поэтому спал не более 2-ух часов в сутки - в самое жаркое время дня, около полудня. Спать приходилось на ветвях деревьев…
- И вы ни раз не упали? - восхитился Снейп.
- Нет, я был ловок даже во сне.
- Вот бы мне так…. - мечтательно прошептал Снейп, глядя на свои пробирки в шкафчике.
- И вот, к концу третьей недели я достиг их логова. Со мной была моя волшебная палочка, и я кинулся в бой. О, какая это была битва!
- Не описывайте, пожалуйста, у меня с детства слабое сердце, я могу не выдержать всех этих зверств. Вы лучше скажите - вы всех повергли?
- Всех. И даже короля горных троллей.
- А что Мэри?
- Ах, бедняжка…. Разумеется, она отвергла предложение короля троллей, и ее посадили в клетку и все три недели не давали ни еды ни воды.
- И она выжила?
- Чудом! Она все равно была неописуемо прекрасна. Да, измождена, измучена, с выплаканными глазами, но все равно восхитительна! И вообразите - каково же было мое счастье, когда я узнал, что она отвергла короля горных троллей не только потому, что он был безобразен, но и оттого, что она уже испытывала чувства ко мне и верила, что я ее спасу!
- Не могу вообразить, - выдохнул Снейп, потрясенно качая головой. - Наверное, это было нечто из ряда вон выходящее.
- Несомненно. Мы объяснились в любви прямо на поле боя - посреди трупов растерзанных врагов. По возвращении в деревню мы сыграли свадьбу.
- Так вы были женаты? В вашем досье этого не написано.
- Я…предпочитаю не распространяться, - тихо произнес Гилдерой, - помятуя конец этой истории.
- И каков же конец? - Гилдерой скорбно молчал около минуты. Глаза его заволокла печаль, он нахмурился и долго смотрел на огонь в камине, не произнося ни слова.
- Мой старый враг…ее убил. - каким-то не своим, хриплым голосом сказал Гилдерой. - Позвольте, Северус, в другой раз.
- Разумеется - как вам будет угодно.
- Расскажите лучше вы о своей самой сильной любви! - Снейп поджал губы и задумчиво посмотрел на букетик ромашек на столе профессора МакГонагалл.
- А у меня еще не было самой сильной любви, - наконец ответил он, пожав плечами. - Я еще весь в предвкушении.
- О, дай-то Мерлин, чтобы ваша самая сильная любовь оказалась счастливей, чем моя, - горестно вздохнув, произнес Гилдерой.
- Дай-то Мерлин, - повторил Снейп.
Они погрузились в молчание. Прошло уже около четырех часов с тех пор, как они оказались заперты в учительской.
Они молчали окло получаса, а затем в дверь постучали снаружи и из-за двери глухо послышался голос МакГонагалл:
- Там есть кто-нибудь! Профессор Снейп! Профессор Локхард!
- Мы здесь! - хором воскликнули оба.
- Сейчас мы вас выпустим!
Не прошло и минуты, как дверь открылась.
- Ах, профессора, извините. Кто-то из учеников пошутил и привязал ручку двери веревкой к колонне, а дверь открывается внутрь, так что….
- О, мы в полном порядке, - сказал Снейп. Затем он подошел к Гилдерою и, чуть замявшись, сердечно пожал ему руку. - Благодарю вас, профессор. Это было так… - Снейп на мгновение замолчал, подбирая слова, - так душевно и искренне то, что вы говорили. Моя собственная жизнь кажется мне пустой и бессмысленной по сравнению с вашей….
- Северус, бросьте! Северус, Мерлин, что вы такое говорите?! - воскликнул Гилдерой, порываясь встать с кресла, но Снейп усадил его обратно. - Я…я вовсе не собирался внушить вам такие чувства! Вы - достойнейший, умнейший человек, и я даже…
- Да это вы бросьте, Гилдерой, - махнул рукой Снейп. - Оба мы отлично понимаем, что я - замусляканный книжный червь, от меня ни одной живой душе на свете ни толку, ни проку, ни радости - даже моим студентам. А вы с вашими подвигами…. Вы возвращаете людям любимых, Гилдерой. Спасаете беззащитных. Бережёте жизни хороших людей, защищаете невинных, оправдываете оболганных и заступаетесь за несправедливо обвиненных. Ваши истории, Гилдерой…лучше бы мне, наверное, никогда не слышать их.
МакГонагалл, деликатно покинувшая учительскую еще в самом начале и подслушивающая за углом, потрясенно замолчала. На глазах ее навернулись слезы. А Снейп, ставший величественным и несчастным на время своей короткой речи, передернув узкими плечами и ссутулившись по своему обыкновению, стремительно покинул комнату, оставив Локхарда в полном недоумении.
- Мои истории… - пробормотал ошеломленный Гилдерой себе под нос. - Мерлин, как бы мне хотелось, чтобы все это было ложью! - воскликнул он, закрывая лицо руками. - Нет, клянусь, я больше не напишу ни одной книги о своей жизни, не издам ни одной автобиографии! Я думал, людям нужна вся правда о жизни, полной битв, потерь, страданий и лишений - такой, как моя собственная, но оказалось, что эта правда только множит эти бедствия! Только множит страдания и несчастья! Нет, будь проклята моя злосчастная судьба - от нее всем одно горе! - он уронил голову на грудь, где в разрезе рубашки по-прежнему сверкал медальон с портретом Мэри Сью, и горько заплакал. Золотые кудри растрепались, длинные ресницы намокли, а сильное, молодое тело сотрясалось в беззвучных рыданиях.
Ах, Гилдерой! Вы такой шутник! О, Мерлин, такой шутник, любимый!
