Глава 1У Орихиме маленькая квартира. Там всего две комнаты, кухня и ванная. Одна из комнат ее, а другая… теперь тоже ее; раньше там жил брат.
Инуе не боится жить одна. Но ей одиноко, и она инстинктивно тянется к тому, что называется жизнью. К шумным улицам и большим магазинам, школе и кружкам по интересам. Там почти не заметно, что она одна.
А дома… Дома никого нет, кроме нее.
За окном шум машин, люди окликают друг друга, смеются, разговаривают и торопливо расходятся по домам. Орихиме сидит, облокотившись на подоконник, и сквозь полуопущенные веки смотрит на вечерний город, где огни фонарей и яркие вывески бисером рассыпаны на темных улицах. Инуе слушает затихающий голос города, который баюкает ее лучше любой колыбельной. Мягкая теплая дрема обволакивает все вокруг, Орихиме утопает в ней, как в огромной пуховой перине.
Инуе вздрагивает всем телом и открывает глаза. Ей будто бы снился кошмар, разбудивший ее, но она совсем не помнит свой сон.
В комнате холодно, и Орихиме кажется, что еще чуть-чуть холоднее, и можно было бы увидеть собственное дыхание.
- Сквозняк, наверное, - бормочет она, спросонья потирая глаза кулачком, и тянется закрыть форточку. Но форточка плотно закрыта, а за стеклом не видно ни уличных фонарей, ни ярких вывесок, ни света в окнах. И только огромная белоснежно-холодная полная луна серебряной монетой сверкает в небе, такая яркая, что слепит глаза.
Орихиме щурится, козырьком прикладывает ладонь ко лбу и всматривается в темные улицы города. Ничего не видно. Пустые, безжизненные улицы, будто весь город в одночасье покинули люди, а может быть, он стоит заброшенный уже очень давно.
Мороз по коже.
- Просто свет отключили, - успокаивает себя Орихиме. – Авария на станции. Такое бывает.
Ведь бывает, правда?
- Надо попить горячего молока, - произносит Инуе громко, будто звуком собственного голоса пытается разогнать смутную тревогу, что заставляет ее напряженно вслушиваться в тишину вокруг. В абсолютную тишину. Пугающую, звенящую в ушах, словно случайно задетая струна на арфе. – Горячее молоко и согреет, и успокоит.
Орихиме соскальзывает с кровати и направляется к кухне, но внезапный отчетливый шорох за спиной заставляет ее замереть в дверном проеме.
Как в детстве, кажется, что в комнате кто-то есть, он стоит за спиной или, может быть, прячется в темном углу. Когда, маленькой девочкой, она пугалась темноты, приходил братик, чтобы успокоить ее и посидеть с ней, пока она не уснет.
Орихиме шарит рукой по стене в поисках выключателя. Это тоже как в детстве. Все чудовища боятся света, поэтому нужно просто включить лампочку.
Но выключателя нет на привычном месте. На мгновение, словно электрический разряд, тело сковывает испуг, но Инуе заставляет себя расслабиться и неуверенно улыбается. Она уже большая девочка, ей стыдно бояться выдуманных монстров.
Орихиме смотрит прямо перед собой и с трудом сглатывает вмиг пересохшим горлом. Ей в спину немигающим взглядом смотрит луна, и в ее свете на стене ясно виден силуэт Инуе, а рядом…
Орихиме закусывает губу и резко оборачивается. За спиной – никого. И только занавеска на окне колышется, отбрасывая на противоположную стену пугающую тень.
Инуе медленно выдыхает, и с ее губ срывается тихий полувскхип-полусмешок. Трусишка! Испугалась занавески!
Во рту стоит металлический привкус крови, и Орихиме осторожно касается пальцем прокушенной губы. Какой несуразный страх – эта боязнь темноты. Страх перед собственным воображением.
Она отстраненно смотрит, как занавеска все еще слабо трепещет от ветра, когда ее взгляд падает на форточку.
Она закрыта. Орихиме сама проверяла ее, когда проснулась. Форточка все это время была закрыта.
Страх с новой силой накатывает на Инуе, она, не сводя взгляда с окна, пятится к кухне, где можно включить лампочку, зажечь спичку, да хоть открыть холодильник, лишь бы разогнать эту невозможную темноту, пронизываемую ледяным светом луны.
Но только кухня не становится ни на шаг ближе, а окно ни на дюйм не отдаляется. Не выдерживая, Инуе разворачивается и бежит прочь из этой комнаты. Дверь в ванную… Вторая комната, входная дверь… Ну где же кухня?
Орихиме резко останавливается, в ужасе прижимая руки к груди. Ее дыхание, неровное от страха и бега, дерет горло, и слюна становится вязкой, как на морозе.
Почему?..
Инуе стоит в дверном проеме все той же страшной комнаты с огромной луной в окне.
Как же так?..
Слезы жгут глаза и замутняют зрение. Орихиме трясет головой, пытаясь избавиться от наваждения, и снова бросается прочь.
Комнаты-комнаты-комнаты… Откуда их столько? В ее крохотной квартирке их всего две! И почему снова?..
Едва не упав, Орихиме хватается за стену и тут же отдергивает руку. Стена холодная и шершавая, будто покрытая толстым слоем инея.
Инуе на мгновение замирает, глядя в окно на луну. Маленькое облачко ползет по серебристому диску, серо-голубое, высвеченное белым, и кажется, это луна насмехается над ней.
Вокруг звенит тишина. Орихиме напряженно вслушивается, но ничего. На всю эту необъятную квартиру, на весь огромный город только звук ее дыхания, прерывистый, с всхлипами без слез.
Инуе сжимает кулачки, и ногти впиваются в ладони. Ей слишком страшно, чтобы пытаться рассуждать логически, и паника одной волной захлестывает ее с головой. Орихиме срывается с места и вновь пытается убежать. Вслед ей доносится едва слышный, будто с огромного расстояния, протяжный нечеловеческий крик.
На этот раз, наткнувшись на входную дверь, Инуе распахивает ее и выбегает на лестничную площадку. В каждом углу ей чудится движение, каждый шорох заставляет холодеть от ужаса, и кто-то преследует ее, повторяет каждый ее шаг, нагоняет. Или гонит. Гонит в ту самую комнату.
Орихиме бежит, спотыкаясь, по лестнице, и лестница, как комнаты, тоже бесконечная. Обледенелые перила, словно наждачкой, царапают руки, Инуе и не может, и должна держаться за них, иначе она поскользнется на пологих ступеньках.
Повернувшись в очередном лестничном пролете, Орихиме вдруг понимает, что уже не может различить, бежит ли она вверх или вниз по лестнице.
Инуе распахивает первую попавшуюся дверь, и пронзительный крик срывается с ее губ. Эта комната! Комната с огромной луной в окне. Комната, что когда-то принадлежала ее брату.
Ужас сковывает тело, будто мороз. Орихиме чувствует себя тонкой льдинкой, чуть тронь, и упадет, звонко ударившись о пол, и разлетится на сотни осколков, что, блеснув в холодном свете луны, тут же растают.
Теперь она слышит. Слышит чье-то сиплое дыхание за спиной. И чувствует… едва заметное прикосновение, будто кто-то не решается положить руку ей на плечо.
Орихиме дрожит с головы до ног, но не может противиться странному магнетическому чувству, что заставляет ее развернуться и взглянуть на свой страх.
Инуе смотрит в красные, горящие глаза и не в силах ни отвести взгляд, ни убежать. Медленно она протягивает дрожащую руку и кончиками пальцев касается страшной маски в обрамлении темных волос. Маска гладкая, как отшлифованная кость, и теплая.
И Орихиме, обезумевшая от ужаса, уже не в состоянии различать, где реальность, а где выдумка, надеется, верит, почти уверена, что…
- Братик… - шепчет она одними губами.
Рот чудовища чуть приоткрыт, так, что видно плотный ряд острых, блестящих от слюны зубов, хриплое дыхание монстра облачком пара вырывается из пасти.
А потом… Орихиме почти ничего не помнит. Мелькнула темная тень, блеснула сталь в холодном свете луны, страшный предсмертный вой ударил по ушам, и Инуе потеряла сознание.
Орихиме сидит на полу, обхватив руками колени, и плачет без слез. В груди больно, глухое ощущение опустошения захватывает все естество Инуе. Она знает, это называется чувством потери, но пока не понимает, что она потеряла на этот раз.
Инуе чувствует, что очень голодна.
- Надо пойти что-нибудь съесть, - рассуждает она вслух. Новая пустота в ее душе уже поглотила и чувство горя, и воспоминания о пережитом ужасе. – В холодильнике, кажется, осталось что-то от ужина.
Но мысль о холодной курице с овощами и ванильном мороженом неприятна. Хочется чего-то… Чего-то…
Живого?
_______
Никтофобия — боязнь темноты, ночи
