Глава 1Забыть. Забыть-забыть, предать забвению все те дни, что прошли в этом кровавом безумии. И крики. И стоны. И хрипы. И свой экстаз, когда из глотки проститутки алым фонтаном хлестала кровь…
- Доброе утро, Ангелина, - яркие солнечные лучи полоснули по прикрытым глазам леди Дюрлесс, когда Грелль раздвинул тёмно-бордовые шторы, и она поспешила перевернуться на бок.
Ангелина вжалась в кровать всем телом, скомкала в руках подушку и прижала её сильнее к груди. Когда она чуть ли не каждый день проводила рискованные операции, она не боялась смерти; когда шла на своё первое преступление, убийство той мерзкой женщины, она не боялась смерти; теперь сам Бог Смерти был перед ней, и Анна стала бояться смерти.
- Моя милая, милая мадам, Вы устали после той прекрасной сцены вчера? – женщина вздрогнула, когда мягкие кончики пальцев Грелля коснулись её щеки. Тот довольно хмыкнул, и его пальцы провели некий незамысловатый узор на её лице, и медленно спустились к ключицам. Мадам Ред невольно потянулась навстречу этим прикосновениям, словно котёнок – и затем отшатнулась, вспомнив, кто рядом с ней сейчас. Раздался тихий смех:
- Право, ты прекрасна в своих чувствах, - Анна распахнула глаза и взглянула на него – ярко-алые волосы буквально полыхали в рассветных лучах, спокойное выражение его лица внушало спокойствие и доверие, особенно эта приятная, не превратившаяся в жуткий оскал улыбка. Лишь мёртвые, каменно-зелёные глаза портили всё это впечатление и заставляли кровь стынуть в жилах.
Грелль мгновенно оскалился, явно увидев страх в её глазах. Но всё равно заботливо помог Ангелине подняться с кровати, и затем манерно поцеловал её руку.
- Почему ты сегодня?...
- Не на работе? Ах, мой начальник порой тает, когда ему приносят идеальные отчёты. Когда я ему отдал его любимые бумажонки, и сказал, что оставшуюся бумажную работу выполню дома, он чуть ли не с радостью отпустил меня.
Сердце рвалось из грудной клетки наружу, когда мадам Ред встречалась взглядом с Сатклиффом; у неё дрожали руки, когда она поправляла новоиспечённому дворецкому бант, и тот, несомненно, видел и чувствовал это. Игры со смертью – не шутка.
- Я отпустил прислугу на сегодня, мы одни в этой квартире, - Грелль коснулся большим пальцем её подбородка и приподнял его, заставляя женщину встретить его взгляд.
- Пожалуйста, сделай сегодня… Так сказать… Выходной для Джека-Потрошителя. Я бы хотел обсудить с тобой кое-что, не связанное с нашими делами, и отнюдь не желаю отвлекаться на убийства. Сегодня. И на тебе лица нет после предыдущих трёх жертв.
Эти чёртовы зелёные глаза, скрытые стёклышками. Ангелина могла поклясться, что все Жнецы произошли от Дьявола, такое лукавство и такое равнодушие к людям могло быть только в его взгляде… Она прикрыла глаза, не в силах сказать ни слова.
- Замечательно, тогда - сегодня вечером в Красной комнате, - шинигами наконец отпустил её, и женщина невольно упала на колени, словно его ладонь не держала подбородок, а сжимала шею. В глазах потемнело, а в ушах гулким эхом отдавался звук захлопнувшейся двери.
Анна никогда не была хозяйкой Грелля. Скорее он был для неё и господином, и палачом в одном лице. Разве кто-то может держать Смерть на коротком поводке?
***
- Ангелина, - Бог Смерти склонился в торжественном поклоне, не отрывая взгляда от своей прекрасной леди, и в его зелёных глазах неожиданно заблестело нечто, похожее на живое чувство, на восхищение.
- Грелль, - сама же мадам Ред чуть присела в вежливом реверансе. Она сегодня одела сшитое на заказ платье, что специально для неё нарисовал, как эскиз Нине Хопкинс, её… Дворецкий.
Красная комната была самой тёплой и уютной в лондонских апартаментах. Обои были красных оттенков, те, что были более глубокие и менее агрессивные. В стену напротив двери был вмонтирован камин, с украшением из резного красного дерева в виде феникса, в остальном же обставлена она была довольно просто – только два кресла друг напротив друга, обитые кожей, выделялись из общего интерьера. Камин горел, впрочем, как и всегда – это был приказ ещё графа Дюрлесса, чтобы в этой комнате его жене всегда было комфортно и уютно.
Теперь же это было пыткой для Анны. Заходить в комнату после гибели мужа и ребёнка, о котором именно здесь, на шерстяном ковре у самого камина, она так мечтала, было выше её сил. Но при Грелле она поборола желание бежать оттуда, и на подкашивающихся ногах подошла к одному из кресел и присела в него.
Сатклифф не стал откладывать свой разговор:
- Я тебя впервые увидел не во время твоего первого убийства, - он повертел в руках бокал с вином, после чего протянул его мадам, и та хотела было взять его…
- Я был тем, кто забрал душу твоего ребёнка.
Бокал разбился с невероятно громким звоном, как и все мысли Ангелины.
- Что?
- Да-да, ты не ослышалась, - Грелль тяжело вздохнул, снял очки и потёр переносицу, - Стажёр, которого я курировал, должен был забрать душу твоего мужа. А также и твоё нерождённое дитя. Он долго сомневался, убивать его или нет, и тогда я предложил ему, чтобы отдал это задание мне. Но даже я засомневался, когда увидел тебя. «Нет», - сказал я себе, - «Она лучше умрёт сама, чем отдаст душу своего ребёнка». Знаешь, можно порой пожертвовать жизнью матери ради ребёнка.
- Почему же ты этого не сделал?! – прошипела мадам Ред, забывшись.
Бог в ответ лишь пожал плечами.
- Не знаю. Просто перерезал его нить, собрал плёнку – и всё. Он бы без тебя не выжил. Недоношенные дети редко выживают, и лучше порой пожертвовать одной жизнью, чем двумя.
- Ты меня боишься, боишься невероятно, - продолжал он, собирая с пола осколки хрусталя и не опасаясь порезаться, - Потому что я Смерть, так? Но бояться меня нечего, я не более и не менее, чем исполнитель; виноваты не шинигами в смертях людей, и не сам Смерть. Да-да, именно сам – мы почитаем его, как мужчину, тогда как многие люди и даже другие сверхъестественные расы считают Смерть женщиной.
Осколки в его ладонях с хрустом начали перемалываться, а на золотистый ковёр начала капать кровь. Ангелина заворожено наблюдала за ним, а затем взглянула в его глаза. Сколько добра, сколько боли, сколько чувства было в них! Зелень садов в её детских мечтах об идеальном мире была мертвее этого зелёного огня.
- Я расскажу тебе одну сказку о Жнецах. Даже не сказку – легенду, миф о нашем сотворении и нашей роли в жизни этого мира.
- Когда-то не существовало ничего: ни света, ни тьмы, ни-че-го. И из этого ничего появился Судьба, и породил он множество богов и богинь, что и превратили это «ничто» в новые миры, в цельную вселенную. Множество детей было у него – Альма-Свет и Ярелл-Тьма, Анголл-Добро и Девлина-Зло… Но самыми любимыми и самыми творческими были Жизнь и Смерть, так и названные. Сотворили они множество миров, в том числе и этот. Они творили вместе, и прекрасно было их единение – прочие боги тоже участвовали в этом, поражаясь их мастерству. И, наконец, был создан человек.
- Решили божества, что закончен этот мир, и решили понаблюдать за тем, как будет развиваться этот мирок. Но вскоре Земля переполнилась живыми тварями, и не осталось ни клочка поверхности, где не росло, стояло или лежало бы существо. Пришлось устроить им потоп, чтобы уничтожить их всех, и построили они мир заново, но установив жёсткий порядок: чтобы не переполнилась вновь Земля, Смерть должен был убивать тех, кто, по мнению Жизни, должен был прекратить своё существование.
Мадам с жадностью ловила каждое слово из уст Жнеца, и переносилась в тот древний, волшебный и загадочный мир страшных и прекрасных Божеств.
- И создал для Жизни и Смерти их отец книги, в книге Жизни были имена всех, кто жил в мире, а книга Смерти была пуста. Когда богиня зачёркивала имя недостойного её дара, то оно появлялось в книге бога, и тот отправлялся убивать. Жизнь вскоре вошла во вкус, и обнаружила странное свойство у книги – если рядом с именем приписать, как умрёт человек, то так оно и будет. Возрадовалась она, ибо желала, чтобы брату её не было скучно, и научила людей убивать, и расписывала целые истории, как должен был умереть человек. Но Смерть был печален – не все, кого он убивал, были достойны его кары. Когда он просматривал плёнки, то видел, какие идеи в их голове расцветают, что могли они сделать для человечества! Лишь закон удерживал его от того, чтобы оставить угодного ему человека в живых.
- Однажды пришёл он во дворец Жизни, упал к её ногам и смиренно попросил пощады людям, которых она приговорила. Та лишь рассмеялась: «Брат, но тогда людей будет всё больше и больше, и вновь придётся нам устроить потоп!» И как не увещевал её, как ни упрашивал её Смерть, непреклонна была его сестра. Зарыдал тогда Смерть, поражённый жестокостью Жизни и преисполненный жалостью к людям, и упали его слёзы на зелёный камень, что украшал залу, в котором находилась Жизнь. И – чудо! Из камня и слёз появились странные существа, похожие на людей, но с каменными зелёными глазами и необычайно бледной кожей. Удивился Смерть, и его сестра тоже была поражена. Пока человечки щурились, глядя на своего Отца, Жизнь задумчиво произнесла: «Брат, ты силён и чист душой настолько, что создал и без моего участия новую жизнь! Так и быть: дарую я людям пощаду, но только тем, кому ты пожелаешь дарить её. А эти существа, что созданы из камня и слёз, будут твоим народом, и будут помогать тебе в твоём труде».
- Так сказала Жизнь, и так появились мы – Жнецы. Камни телом, но с живой, трепещущей душой, - Грелль затих, и в его печальных, не скрытых стёклами очков глазах отражались огоньки в камине. Анна молчала также, поражённая этой историей.
Наконец, Сатклифф вновь заговорил:
- Кого же бояться? Посланца Смерти, что может даровать тебе жизнь? Или Жизнь, что одним движением пера может вычеркнуть тебя из этого мира?
Вновь комната погрузилась в тишину, и только треск поленьев нарушал её. Человек и Жнец долго всматривались друг другу в глаза, словно пытаясь начать разговор, но понимая, что все слова уже сказаны. Ангелина поднялась из кресла. Грелль тоже.
- Зачем… Зачем ты мне это рассказал? – в глазах у женщины стояли слёзы, пусть она и пыталась это скрыть.
- Потому что ты единственная, кто пошла наперекор Жизни, - передёрнул плечами Жнец, - эта проститутка должна была умереть иначе, под колёсами кареты проезжающего мимо некого Виконта. А ты привнесла прекрасный штрих в эту картину, разрушив первоначальный замысел – богини ли, не богини, какая разница?! Главное, что ты была прекрасна. И мне будет жаль, если ты продолжишь смотреть на меня, решившего продолжить твою жизнь хотя бы на пару недель, месяцев, лет, как на своего заклятого врага.
Он взял её за плечи, и – неожиданно для мадам – порывисто обнял её, положив одну руку на талию, а другую положив ей на затылок и перебирая красные прядки.
Наверное, Анне стоило бы его оттолкнуть, стоило бы накричать на него, сказать ему, что госпоже со своим дворецким обниматься нельзя, но в этот самый момент она просто обняла его в ответ, уткнувшись ему в плечо и тихо заплакав.
Грелль мягко коснулся губами её виска. Ангелина вздрогнула, но не отстранилась.
- Надеюсь, что твоё имя не появится в моей книге ещё очень долго.
- Я тоже, - фыркнула мадам, и Жнец негромко рассмеялся.
***
В ту ночь впервые за последние три дня леди Дюрлесс заснула спокойно, не зная, что за стеной в соседней комнате, на кровати сидел Грелль Сатклифф, и, обняв колени руками, неверяще вновь и вновь пробегал взглядом по строчкам в своей книге.
