Глава 3. Паук "I've been wasting all my time
With the devil in the details
And I got no energy to fight
He's a fucking pantomime
The devil in the details"
(Placebo - Devil in the details)
«Камера тридцать один – подключена!»
«Звук по правому крылу налажен!»
«Проекторы включены!»
«Камера сорок семь – готова!»
В вечер открытия Игр Центр управления напоминает улей. Сенеке с одной стороны неимоверно импонирует эта бурная деятельность. С другой – она мешает сосредоточиться на самом зрелище. Только потом, просматривая церемонию в записи, он сумеет рассмотреть подробнее реакцию толпы, и постараться оценить первые приоритеты публики. Ну а пока ему придется на славу потрудиться, чтобы выполнить свою основную задачу.
Он стал за свой персональный пульт, к которому было запрещено прикасаться всем остальным, и включил себе изображение с камеры в той комнате, где трибуты со стилистами готовились к выезду.
Некоторые Дистрикты выглядели откровенно смешно. Даже из грозного Катона сумели сделать какого-то нелепого древнего воина. Двенадцатых Сенека никак не мог найти, сколько не пытался. Цинна хитрил – он поставил своих ребят где-то вне видимости камеры. Чертов пройдоха!
Сенека отключил изображения и снова поднял глаза на свою команду. Он впитывал в себя это возбуждение и оживление, заряжаясь энергией на долгие дни, когда ему придется обходиться почти без сна. И ему это нравилось. Пусть Цинна и говорит, что он лицемер и убийца. Зато такого всплеска адреналина и пьянящего чувства власти ему не дано испытать.
Сенека медленно ведет отсчет, и дает отмашку для старта колесниц. По спине пробегает дрожь.
По мановению его руки Игры начались.
Он пристально всматривался в лица каждой пары трибутов, попутно давая указания, где взять план крупнее, а где наоборот уменьшить. Где-то вдалеке он слышит комментарии Цезаря, но не особо вслушивается. Слишком много нюансов требуют его внимания.
Но увидев огненную вспышку в хвосте строя трибутов, Сенека замирает.
Цинна…Вот прохвост!
Оказывается, он вовсе не шутил, когда обещал «зажечь игры». Сенека с трудом узнал ту самую девушку с косой в простом платье. Это была воительница, со строгим, неприступным лицом. Блики от огня мерцали на ее волосах, бросали отблески на скулы, и вынуждали неотрывно смотреть только на нее. Китнисс Эвердин производила впечатление. Она напоминала стихию – жесткую, непокорную, сильную. Но при этом – неизменно магнетическую.
А потом трибуты Двенадцатого вскидывают сцепленные руки. Впервые за историю. Все внимание – Дистрикту-аутсайдеру. Сенека едва сдержал довольную улыбку. Его 74-е Игры получили изюминку. Рано говорить о сенсации, но искорка в них определенно уже есть.
Даже парень-блондин, окутанный огнем уже не выглядел таким милым и невинным, как на Жатве. Все таки Цинна был кудесником.
Сенека так увлекся рассматриванием фигур на колесницах, что едва не забыл дать отмашку началу президентской речи. Он теребил пальцами подбородок, и вопреки обыкновению – совершенно не вслушивался в слова Сноу. В его голове паутинкой распускались переплетения возможных вариантов развития событий.
Каждый год все было одинаково – неизменными фаворитами оставались ребята-профи. И как не старался Сенека стравить их с наиболее сильными соперниками – профи неизменно одерживали верх. Они нравились публике, были сильны, тренированы и недурны собой. За последние два года Сенеке не удалось внести изюминку, новую струю в Игры. И вот – наконец-таки появился шанс повернуть все наоборот, заставить Капитолий встряхнуться и обратить взор на тех, кого всегда считали аутсайдерами.
Церемония быстро подходила к концу. Завтра должны начаться тренировки.
Отдав своему заместителю пару указаний, Сенека вышел из Центра. Его настроение стремительно улучшалось.
Вода всегда действовала на него успокаивающе.
Сенека зачерпнул пригоршню из фонтана и плеснул себе в лицо. Завтра им предстоял первый день тренировок трибутов, и надо быть в форме. Однако, расслабиться и просто ждать следующего дня почему-то не получалось. И он даже не мог точно сказать, в чем здесь проблема. Какое-то смутное, неоформленное чувство постоянно его терзало.
- Угрызения совести? – насмешливо поинтересовался Цинна. Сенека выпрямился, раздосадованный тем, что его застали в минуту растерянности. Еще с юности у Цинны была странная манера возникать из ниоткуда и подходить незамеченным.
- Нет, с чего бы. – поморщился он, вытирая капли воды с лица.
- Не удивляюсь. – усмехнулся Цинна. Отчего-то от его присутствия Сенеке становилось не по себе. Как будто то странное ощущение, терзающее распорядителя, лишь усиливалось.
- Это было впечатляюще. – нехотя признался Сенека, - Я имею в виду наряд твоей девочки. Не ожидал, что из замухрышки Двенадцатого дистрикта может выйти такая пиковая дама.
Цинна негромко рассмеялся, сложил руки за спиной и поднял лицо к небу.
- Огонь. В ней столько огня, что ты даже себе не представляешь.
Сенеку вновь тронуло чувство дежа вю. Как будто момент из юности, из их вечных споров о том, что правильно, а что – нет. Что допустимо, а что запретно.
Но все это в прошлом. Сенека ухмыльнулся краем рта. Он не может позволить кому-либо держать над собою моральное превосходство.
- Я запомню про огонь. – вкрадчиво проговорил он, - Надеюсь, твоя девочка быстро бегает.
Сказав это, Сенека размеренно направился в сторону лестниц.
- Не старайся быть сволочнее, чем ты есть, Сенека. – презрительно бросил ему вслед Цинна, - Тогда ты становишься жалким снобом.
