Глава 1Глава 1. День Отчаяния.
- Прощайте, - проговорил он с внезапной силой, и глаза его блеснули последним блеском. - Прощайте... Послушайте... ведь я вас не поцеловал тогда... Дуньте на умирающую лампаду, и пусть она погаснет…
Слова, такие не характерные для этого человека, словно раскалённые ножи, пронзают моё сознание. Теперь, именно теперь приходит понимание, что всё кончено – Базаров угасает на глазах, и не спастись… Нет! Нельзя об этом думать! Сдерживая слёзы, медленно встаю и касаюсь своими губами его горячих сухих губ. Евгений прикрывает глаза и откидывается на подушки.
- И довольно! – промолвил он. – Теперь…темнота… Анна Сергеевна…
Он не договорил и забылся тяжёлым сном. Тихо подбираю подол платья и выхожу из комнаты.
- Что он? – спрашивает меня шёпотом Василий Иванович.
- Он уснул, - с трудом отвечаю я непослушными губами, ещё хранящими горячее прикосновение к губам Базарова.
Повисло давящее, гнетущее молчание. Мать Евгения молилась; муж её, склонив голову, сидел на сером ветхом стуле; доктор, недовольно поглядывая на окружающих, в ожидающей позе стоял у двери.
- Доктор, - спокойно по-немецки начинаю я, - надежды нет?
Обыкновенная внешняя холодность, а внутри пустота, и лишь стоит перед глазами бледный лик с зелёными, полными боли и отчаяния глазами.
Доктор размышляет.
- Любые деньги, - так же спокойно говорю я. Деньги – сильный рычаг многих лекарей.
Доктор неохотно тянет:
- Есть новое средство, но оно ещё не испытано. Если оно не подойдёт пациенту, то лишь ускорит смерть.
Доктор говорит холодно, и этот холод вливается ко мне внутрь, замедляя сердцебиение.
- Я согласна.
- Вы примите на себя ответственность за его жизнь?
- Приму, - голос как сталь.
Доктор называет цену. Я соглашаюсь. Они с Василием Ивановичем начинают «консультацию». Я невидящим взором окидываю комнату. Зелёные глаза. Зелёные…
Я чувствую лёгкое прикосновение к локтю. Арина Власьевна, сгорбившись и не поднимая глаз, проговорила:
- Анна Сергеевна, Енюша-то вас зовёт… Окажите милость…
Я рассеянно кивнула и прошла обратно в комнату к Базарову, откуда уже выходил доктор с каким-то пузырьком в руках. Я снова вздрогнула от открывшегося зрелища: волосы Евгения разметались по подушке, пальцы впивались в край простыни, губы искусаны в кровь, глаза закрыты.
Я села около кровати в кресло.
- Болезнь заразна, - предупредил доктор. Я лишь кивнула.
- Великодушная… Анна Сергеевна… - прохрипел Евгений. У него был жар, он глубоко и прерывисто дышал.
- Я здесь… Евгений Васильевич, ну же… Вы поправитесь, вот увидите…
Беру его жаркую руку своими холодными пальцами. Он словно успокаивается.
Лекарство должно помочь…
Я сидела с Базаровым около часа, бездумно скользя взглядом по лицу, рукам… Заходила Арина Власьевна, мы сняли одеяло с Евгения и накрыли его простынёй. Арина Власьевна ничего не спрашивала, за что я безмерно была ей благодарна. Не смогла бы я тогда объяснить, что делаю я в этой комнате, не только ей, но и себе.
Весь следующий час я размышляла, стискивая иногда руку Базарова, которую так и не посмела отпустить.
Я отказала ему, когда он гостил у меня в имении и признался в своих чувствах, это правда, и никуда уже не деться от этого. Какие были причины? Нельзя сказать, что я его полюбила, но точно была очарована этим человеком; однако же, я не хотела никаких потрясений в своём возрасте. Я не стара, но и не юна, чтобы позволить себе ерунду. А на стабильность с Базаровым я не могла рассчитывать.
Но когда я увидела его бледное лицо, потухший взор… Тогда я поняла, что вся стабильность и так далее уже не имеет значение. Я хочу, чтобы он выжил, во что бы то ни стало!
Снова заходит врач. Я помогаю ему дать лекарство Евгению. Придерживаю голову Базарова, пока доктор даёт ему микстуру и массирует горло, помогая глотать. Евгений, кажется, ненадолго приходит в себя.
- Снова вы, - шепчет он, когда доктор уходит, - или это уже помутнение сознания? Не хочу бредить! Что за вздор!
- Евгений Васильевич, я здесь, - шёпотом говорю я.
Подношу ему чай. Он делает глотка два и отдаёт кружку.
- Не надо, - с трудом произносит он. – Я не хочу, чтобы вы видели, как я умираю.
Он откидывается на подушки и молчит. Я не смею пошевелиться. «Я не хочу, чтобы вы видели, как я умираю», - самые страшные слова, которые я когда-либо слышала.
- Евгений Васильевич, мы все надеемся…
- Оставьте, - говорит он. – Не стоит себя тешить пустыми надеждами. Мы же взрослые люди, Анна Сергеевна…
Когда он засыпает, позволяю слезам струиться по щекам. Это отчаяние вытекает из меня, оставляя солёные дорожки на лице. Надо верить. Надо молиться.
На деревню опускается ночь. Чёрный, глубокий, безнадёжный цвет отчаяния. Отражение моих мыслей. Врач предлагает перестать давать Базарову это лекарство, так как пока положительного эффекта нет и оно причиняет больному лишь более сильные страдания. Я настаиваю на продолжении лечения. Только вот отчаяние внутри всё больше растёт.
